Профессионалы

— Совершенно не уважает, — неискренне поддакнул орк и, подумав, добавил: — Если б в моём племени кто так сказал бы про старейшин, назавтра бы его голова уже торчала на колу перед Большим Шатром.

— А что ты хотел? Это эльфы, «прогрессивная культура». Эльфопия, демократия. Ветеранов там не уважают.

От возмущения Алоизий сделал фейспалм, что его спутники расценили как стыдливое прикрывание рукой.

— Правильно, в глаза нам смотреть уже совестно, — сказала Матильда.

— Раскаяние — первый шаг к искуплению, — заметил Бурзог. — Так в академии говорят.

— Хорошо говорят, между прочим!

Долину снова сотряс грохот, ещё более громкий — или близкий.

— Что-то нашего смельчака долго нет, как и Додда-разведчика, — забеспокоился орк. — Всё-таки пойду поищу их.

— Ты обречёшь нас на верную гибель, целитель! — ужаснулась Матильда.

— Это наш единственный шанс воссоединиться с остальными, заплутавшими в тумане, — возразил Бурзог. Алоизий заподозрил, что орк хочет отдохнуть от рыцарши. — Тебе ведь тяжело идти в доспехах, Мати. А эльф сломал ногу, так что остаюсь только я.

Его могучая фигура растворилась в дымке. Алоизия осенило, что надо было попросить Бурзога взвалить его лёгкую эльфийскую тушку на плечо, но было уже поздно. Хорошая мысля, как известно, приходит опосля.

Матильда демонстративно отвернулась, чтобы такой моральный ублюдок, как Алоизий, не вздумал с ней заговорить. Но Алоизий вздумал.

— Ты тоже получила должность не по своей воле?

— Должность? Рыцарь — это не должность. Это звание и призвание. Нельзя «поступить на службу» рыцарем; можно быть только посвящённым!

— Всё, можешь не договаривать. Я и так понял. Кому-то пришло в голову, что посвятить девушку в рыцари будет весьма выдающимся для эпохи делом, а ты просто подвернулась под руку, как Бурзог факультету целителей.

— Вовсе не так! — Матильда резко обернулась. Её щёки пылали. — В рыцари посвящают за выдающиеся достижения!

— И чего ты достигла?

— А чего ты ко мне привязался? Ты считаешь, что женщины хуже мужчин, да? Будь Бурзог или Ингвар рыцарями, ты бы и слова не сказал, так?

— Бурзог с Ингваром хотя бы оба в силах носить на себе латы.

— Женоненавистник! — Матильда плюнула на землю рядом с Алоизием. — Мизогиник! Раб нефритового жезла!

Алоизий начал находить в происходящем мазохистское удовольствие.

— Нет, вот ты мне объясни, чего ты достигла, что тебя решили аж посвятить в рыцари? Может, ты котят с деревьев снимала и переводила старушек через аллирийский тракт?

— Чего! Ты! Прицепился!

Матильда была уже вся красная-красная, а на контрасте с обрамлявшими её лицо белыми волосами и вовсе выглядела как помидор в железной банке.

— Или, скорее, ты переспала с каким-нибудь верховным магистрическим магистром? — после этих слов рыцарша вздрогнула, и Алоизий расхохотался. — Вот каким мечом тебя посвящали!

— Да я тебя! — Матильда сжала кулак, звякнув перчаткой. Она подскочила, глубоко вдохнула и шумно выдохнула. Потом ещё раз втянула воздух ноздрями и снова выдохнула — уф-фу! И ещё, и ещё. Алоизий не считал. Он предположил, что Матильда пытается выдышать весь воздух, чтобы ему, Алоизию, ничерта не досталось, и он задохнулся бы. Объяснение казалось ему предельно логичным.

— Всё, я спокойна, — сказала Матильда дрожащим от гнева голосом. — Я совершенно спокойна.

Алоизий устремил взгляд в туман, уверенный, что сейчас что-то должно произойти. В историях, которые показывали на сценах эльфопийских театров, всегда что-то происходило в самый напряжённый момент. Знающие эльфы называли это кульминацией.

Но сколько бы Алоизий ни напрягал глаза, туман не желал ни рассеиваться, ни извергнуть из дыма своего кого-то из потерянных спутников. Эльф хотел верить, что те нашли дорогу к ближайшему городу или деревне. Да даже трактир сгодился бы! И хоть бы там были какие-то люди, эльфы, орки… да неважно кто, пусть даже собаки прямоходящие, лишь бы они понимали, что делают, и смогли помочь… Ай, что за пустая, бесплодная, бессмысленная надежда, достойная только самого наивного ребёнка!

— Думаю, здесь мы и помрём, — сказал Алоизий, подняв с земли тонкую кость и повертев её на вытянутом пальце.

— Не разводи негатив, — буркнула Матильда.

— Помрём, и останутся от нас одни косточки, вот такие, — Алоизий провёл костью по рёбрам лежащего в футе от него скелета. — Хм, кажется, я изобрёл новый инструмент, — и эльф принялся бренчать по костям.

— Хватит! — воскликнула Матильда, и её крику вторил грохот в тумане, уже совершенно оглушительный. — Я знаю, почему ты такой ядовитый. Ты просто-напросто нам всем завидуешь. Мне завидуешь, потому что я первая женщина-рыцарь, Бурзогу — что он закончил элитную академию, Ингвару… Ингвару завидуешь потому, что у него есть твёрдая вера. А у тебя ничего нет, даже веры. Вот ты и обливаешь всех вокруг грязью, склизкий завистливый червяк!

— Ага, так оно и есть, — сказал Алоизий, не отвлекаясь от бренчалки. — Что ещё обо мне расскажешь?

— То, что ты сейчас останешься один. Я пошла искать остальных! Мы найдем артефакт, получим свои лавры… а потом, быть может, вернёмся за тобой. И заберём, только если ты хорошенько обдумаешь свой образ мыслей!

Она прямо светилась изнутри, когда произносила свою речь, а лицо её излучало в мир уверенность и добронамеренье.

— Скатертью дорожка, — сказал Алоизий и, оставшись один, выдохнул с облегчением. Он лёг и замурлыкал под нос песенку, слышанную в детстве от отца: — Мы копаем, мы поём! Очень весело живём!

Больше слов он не помнил, видать, и вправду сильно головой ударился, и оттого повторял две строчки без конца, пока его не прервал гулкий топот.

Сначала из тумана высунулась угловатая, словно грубо вырезанная из дерева морда, затем показалась сама грузная, зелёная фигура — тролль. Он был совершенно гол, если не считать замызганной набедренной повязки и тоненькой перевязи, на которой болтался пустой колчан. Лука у тролля не было.

— А ты, должно быть, разведчик Додд, — догадался Алоизий.

— Угум. А ты? — пробасил тролль.

— Алоизий, некромант. Ты так неслышно ходишь, совсем застал меня врасплох…

— А гды…

Снова раздался грохот, совсем близко, словно в паре десятков шагов. Алоизий напрягся — значит, всё это время не Додд так шумел.

— Там чудишо! Падыми мортвых, ныкромант, падыми мортвых! — заголосил тролль.

— Что?.. А, это… я не поднимаю мёртвых, — замялся Алоизий.

— Ы…Пачиму?

Алоизий промолчал, решив не делиться тем, что это отец хотел, чтобы он учился на некроманта. Продолжил династию, так сказать. Но юный Алоизий не любил возиться с мертвечиной и всегда прогуливал, а на выпускном экзамене дал взятку.

Так он и ходил много лет в походы с разными командами, и каждый раз ему везло — то ни одного скелетика или трупа по пути не встретится, то удастся убедить соратников, что подготовка ритуала требует времени, коего сейчас нет… Ведь это каждый раз срабатывало, и сработало бы сейчас, если бы не долбанные непрофессионалы!

Бац! И на месте тролля за секунду оказалась огромная чешуйчатая голова. А тролль был уже внутри её рта — только ноги наружу торчали, бессильно молотя воздух.

Рот проглотил добычу, а жёлтый глаз с вертикальным зрачком уставился на Алоизия.

— Здрасьте, — только и мог сказать эльф.