Охота за зачетом

А все оттого, что мой вчерашний пациент оказался очень резвым. А еще – редким. Я бы даже сказала, редкостным. Идиотом. И рвался – нет, не до утки (если бы!), зов природы еще можно оправдать, а до подвигов. Дескать, он требует какого-то Никориса Орха. А если мы не позовем, он отправится к нему сам. Вот прям в повязках.

Я, поняв, что еще немного – и все мои труды пойдут насмарку, так и рванула. Не причесавшись, не поправив помятого за ночь платья, не умывшись. Наверняка с заспанными глазами и отпечатком валика кушетки на скуле. Плевать!

Влетела в палату разъярённой фурией и застала картину: этот… недомумифицированный командовал! На моей территории! Причем ладно бы своими подчиненными. Так нет же! Сестрами-целительницами. И даже мной попытался.

– Помоги мне подняться, – прозвучало приказное из-под вороха бинтов.

У меня дернулся глаз.

– Я помогу… – многообещающе начала я и, сделав паузу, добавила: – …спуститься, – прошипела, уже наклоняясь над этим психом. Причем положила руки так, что они намертво прижали одеяло с обеих сторон от тела больного. – И с небес на землю, в Бездну, и даже за грань провожу, если жить надоело!

Пациент замер.

И не от моей гневной отповеди. Нет. Слова этому психу были что шкуре дракона снежок. Просто у меня кроме голосовых связок еще и силовые методы воздействия были.

Ведь целитель должен не только уметь рассечь скальпелем рану так, чтобы лезвие разрезало верхний слой, не потревожив нижний (хотя и расстояние между ними может быть тоньше волоса), но еще и иметь в руках силу, чтобы удержать ту же роженицу, когда она во время потуг может и кочергу узлом завязать. Нечаянно так. Или тролля, на которого не действуют обезболивающие заклинания, а ногу ампутировать нужно…

Хотя да, для тех, кто знал меня лишь вне работы, Натиша Мейрис была созданием хрупким. Внешне – так точно.

– Я, значит, почти сутки, – тут, правда, слегка преувеличила, но самую малость, – над ним в операционной стою, по кусочкам собираю, хотя было бы проще тебя Хель отдать, чем вылечить. А он, едва очнулся, задумал удрать! – Я кипела от гнева.

В ответ на меня, через щель бинтов, смотрели внимательно. Заинтересованно так. Но… ни капли, ни толики… ни зачатка раскаяния в этом взгляде не было.

– Мне сказали, что меня врачевал легендарный целитель Мейрис… – наконец раздалось из-под повязок. – Но я не думал, что лекарь столь молод и что он… женщ… то есть вы, – в голосе ненормального больного прорезалось удивление и… уважение.

– Шовинист, – отчеканила я, впрочем не убирая рук от кровати. Перепалка взбодрила меня не хуже чашки крепкого кофе. Спать не хотелось. А вот мстить… – И раз уж вам так не терпится покинуть лечебницу, то приступим, собственно, к процессу целительства. И для начала сменим повязки.

Следующий удар колокола ознаменовался тихим шипением сквозь зубы. Пациент мужественно терпел. Но ровно до того момента, пока дверь не распахнулась и с порога, без всякого приветствия, не прозвучал приказ:

– Мне нужно допросить агента. Покиньте помещение!

Я обернулась к посетителю с единственным желанием – убивать! Раскомандовались тут. А вот чего не ожидала, так это какого-то спокойного и даже ехидного комментария:

– Это вы зря… – протянул с койки мой недавно собранный пациент. – Капитан Форс, советую вам выйти, зайти и ВЕЖЛИВО попросить у магистра Мейрис разрешения.

На забинтованного с удивлением уставились все. Даже я. И он в абсолютной тишине продолжил:

– Иначе она вас сейчас размажет. Да не по стенке, а по хлебной корочке. А потом закусит. – И в довершение своей речи этот… этот – у меня даже слов приличных, да и неприличных тоже, для пациента не нашлось – закончил: – Меня вот уже размазала.

Удивительно, но вломившийся без стука агент струхнул. И действительно вышел за дверь, чтобы через миг очень осторожно в нее постучаться.

Я оставила агентов наедине. Как бы ни была зла, но дела огромной важности, срочности, секретности, и вообще гостайны, – это не то, с чем стоит шутить.

Правда, «побеседовать» затянулось у посетителя надолго. За это время я смогла совершить обход, сделать назначения и немного отдохнуть перед плановой операцией. Одной из тех двух, вчерашних, что пришлось отложить.

И только в обед вспомнила: вообще-то у меня сегодня выходной! Об оном я удачно забыла и пробыла бы в неведении до вечера, если бы вестник настойчиво не стал ломиться ко мне в окно с письмом от матушки.

Родительница в десятый раз напоминала о том, что я обещала сегодня быть на светском приеме. Причем это самое мое обещание выбивалось несколько месяцев угрозами, шантажом и одним талантливо разыгранным сердечным приступом. Правда, его я быстро раскусила, чем очень расстроила лэриссу Мейрис.

– Ты все же аристократка, а не простолюдинка! Твой статус обязывает тебя хотя бы изредка появляться в свете! – вспомнила я слова матери. Говоря это, родительница заламывала руки.

– А мой долг целителя обязывает меня появляться в лечебнице, – парировала я.

– А твой долг как дочери – подарить мне внуков, – отринув всякий этикет, в лоб заявила мать.

– Значит, тебе стоит завести еще одну дочь, – я вспылила.

И самое удивительное, что на это мать как-то сникла и, опускаясь в кресло, печально произнесла:

– Может, зря мы с отцом так противились тому адепту… Лисинору, кажется. Я бы сейчас нянчила внуков.

Я так и не сказала родителям, почему решила отказаться от помолвки. И вообще, окружающие считали, что я карьеристка, которая ради практики у легендарного магистра пошла на все. В общем, стерва. Даже сам бывший так считал. И быстренько женился на Марике. Хоть у той приданое было и поменьше, но все же не простолюдинка. Ныне семейство Бокр здравствовало, плодилось и размножалось.

Марика так и не окончила академию, забеременев на последнем курсе. За прошедшие годы она раздобрела, оплыла. Лис гулял от нее напропалую, влезал во все большие долги, прокутив ее приданое, но она, казалось, этого не замечала, растворившись в детях. А ведь это могло бы стать моей судьбой. Б-р-р.

Сейчас я не могла себя помыслить без своей профессии, без свободы, без всего того, что было моей сутью. Если ради этого придется поступиться браком – я готова. Но мать… она просто так не сдастся. Ей нужны внуки. Хотя бы внучка. Одна.

А может, и вправду найти приличного лэра и забеременеть? Эта мысль уже не первый раз приходила мне в голову, и… Признаться, я и сама хотела качать на руках своего ребенка. Уже ведь не юница… вот только где взять этого… приличного? Я сутками на работе. Да, любовники у меня были, но то для тела, а не для дела. В постели провести ночь – прекрасно. А вот чтобы ребенок получил в наследство паршивый характер отца или родовое проклятье, что передается по крови… Нет, такого счастья не хотелось.

Хотя… Усмехнулась невесело: у меня же этих кандидатов в отцы – половина больницы. И о состоянии их здоровья все известно, и о проклятиях. Вот, к примеру, сегодняшний какой живучий! Отличные физические данные. К тому же агентов проверяют не только на психическое здоровье, но и на склонность к стяжательству, авантюрам. Такой тщательной проверки жениху ни одна сваха не устроит. А что до внешности: вот заживут шрамы, можно будет и лицо оценить… Я замотала головой! Все же какая чушь порой приходит!

Притянула к себе лист бумаги, чтобы написать матушке ответ: дескать, я не могу сегодня явиться. Работа, срочный вызов… Но подумала, что с родительницы станется в таком случае лично заявиться в лечебницу и проверить, так ли у меня много всего, как я отписалась.

Рука вместо этого сама вывела: «Сегодня не могу. Работаю над твоими внуками. Просьба не мешать». Прочитала и поняла: это идеальный предлог! Хотя для лэриссы и возмутительный. Впрочем, у меня и так была сомнительная репутация для аристократки. Но зато мать точно не побеспокоит. И я с легким сердцем отправила вестника. А сама пошла на операцию.

Лишь к вечеру я освободилась. И решила проведать утреннего пациента. Что же… он оказался не только живучим, но и с отличной регенерацией. Обычно для заживления швов даже с эликсирами и чарами требовалось несколько суток. А на этом заживало лучше, чем на тролле. И даром что полуэльф.

Снимая с груди фиксаж, я с задумчивым видом разглядывала свежий рубец. Не удержалась и спросила:

– А мы нигде не встречались?

– Обычно это говорят, глядя не в район пояса, – послышалось насмешливое. Лицо больного было все еще в бинтах. – Но я тебя вспомнил. Как не вспомнить единственную адептку, которая напрочь завалила зачет, но все же его получила.

В груди отчего-то екнуло. Рука на миг замерла, сжимая бинт. Все-таки это именно тот самый Ромирэль. А я еще думала: возможно ли такое? И решила: совпадение. Все же Ромирэль – имя среди остроухих распространённое. Но это был он. Полуэльф, который, сам того не желая, изменил мою жизнь. С его легкой подписи я получила зачёт и отправилась на практику. И увидела бывшего в его истинном свете, разочаровалась, умерла, родилась заново, встретила Учителя… Как бы оно все было, не поставь он мне тот зачет.

– А вы с нашей последней встречи, – Ромирэль сбился, отчего-то пристально вглядываясь в мое лицо, – изменились. Хотя целеустремленность все та же.

– Вы тоже изменились, – справившись с мгновением растерянности, отозвалась я. – В последнюю нашу встречу были не столь продырявлены. И вообще, выглядели приличным полуэльфом, строгим преподавателем, героем войны, за которым бегала вся женская половина академии…

– Но так и не догнала, – Ромирэль произнес так, словно это была его самая большая победа.

– Именно поэтому, когда я вернулась на учебу, вас уже не было среди преподавателей? Удра… уволились? – я исправилась в последний момент, мельком взглянула на собеседника, не обиделся ли, и… провалилась в его взгляде.

Кажется, только сейчас я начала понимать тех, кто влюблялся в Ромирэля. Даже лежа в бинтах, когда из лица была видна одна щель глаз, он был притягательным. Потому что он был способен на поступки, а значит – и обречен быть любимым. Об этом я думала, меняя повязки, накладывая заклинания на свежие шрамы, и… чувствовала на себе взгляд Ромирэля.

– Приподнимитесь, обопритесь на подушки. Сейчас посмотрим, что у вас с лицом… – Я попыталсь не подать виду.

Снимала я повязки осторожно, стараясь не потревожить только-только зарубцевавшиеся раны. Шрам, что пересекал скулу полуэльфа, – он наверняка останется навсегда. Тонкой нитью. Но даже сейчас я могла сказать: он не будет его портить. А вот та гематома во всю щеку – сойдет.

Я уже хотела отнять руку от его лица, когда Ромирель поймал мою ладонь в свои пальцы. Легкое прикосновение, от которого меня словно прошило разрядом. Наши взгляды встретились. Открыто, отчаянно, чтобы больше не отпустить.

– Натиша, – прошептал Ромирэль спустя вечность мига, – спасибо.

Я уже было хотела умилиться, но следующая фраза испортила все впечатление о полуэльфе:

– Но за утро извиняться и не подумаю… Я давал клятву, присягал императору и… Это важнее любых лекарских предписаний.

Мне так и захотелось огреть этого самонадеянного остроухого по темечку. Останавливало только то, что потом самой придется его лечить еще и от шишки. Но соблазн был велик. Очень. И плевать, что он в прошлом мой преподаватель. Ныне же этот на всю голову героический тип – мой пациент. И вдохнула. Выдохнула. Успокоилась. Почти. И следующую фразу произнесла даже без жажды членовредительства:

– Я понимаю, – сквозь зубы прошипела я. – А сейчас я дам вам успокоительную настойку для глубокого восстанавливающего сна. Она действует практически мгновенно.

– Мгновенно – это хорошо, – мне показалось, что в голосе полуэльфа скользнула грусть.

– Да, буквально несколько ударов сердца – и вы отойдете в страну грез, – подтвердила я. – Я даже могу побыть с вами, если боитесь засыпать в одиночестве, – не удержалась от подколки.

А этот полуэльф возьми да и согласись!

– Побудьте.

Накапала ровно две меры настойки, напоила несносного больного и начала ждать. Правда, делать это в абсолютном молчании было странно.

Не знаю, кто первым заговорил. Он? Я? Ромирэль припомнил тот злополучный зачет, признался, что не был преподавателем, а выполнял в академии задание (правда, так и не сказал какое). Я в шутку посетовала, что везде обман и даже учителей в академии подсовывают ненастоящих… Настойка не действовала на удивление долго. Все же сопротивляемость у полуэльфа оказалась феноменальной.

Он уснул. А я так и осталась сидящей в кресле, рядом с кроватью. Побарабанила пальцами по постели.

Ночь – время раздумий. Медленных, неспешных. Ночь – привратник у двери воспоминаний. Семь лет. За это время я полностью изменилась. Все могло быть совсем иначе, не получи я тот зачет, злополучный и счастливый одновременно.

Спавший на постели даже и не подозревал, как когда-то, поставив всего одну подпись, изменил мою жизнь. И ведь Ромирэль был не императором, а простым преподавателем. И то, как выяснилось, подсадным!

Луна полноправно заглядывало в окно, озаряя палату беспокойным, давящим, тяжелым светом, вдоволь разбавленным мраком, и наводя на беспокойные мысли. Магический светляк уже давно прогорел. Пора было уходить. На сегодня выходной день, обернувшийся рабочим, закончен.

Я встала, чтоб задернуть шторы, и услышала стон. Полуэльф заметался на простынях и, шипя сквозь зубы, выгнулся дугой. Я подбежала. Тронула, пытаясь зафиксировать его, чтобы не потревожил раны. Попыталась разбудить без заклинаний. Но Ромирэль и не думал приходить в сознание.

Быстро просканировала: это было не проклятие, не наведенные чары, не последствия ранений. Кошмары. Сон, глубокий, как омут, липкий, не желающий отпускать, – Ромирэль увяз в нем.

Был вариант применить заклинание пробуждения, но оно отразится на только что стянувшихся ранах. Они могут разойтись, и… не хотелось кровотечения. Особенно внутреннего. Но и оставлять его вот так, мечущимся по постели… Моя рука легла к нему на лоб. Губы зашептали слова успокоения, и… такого исхода я не ожидала.

Ромирэль, не приходя в сознание, сгреб меня, как плюшевого медведя, прижав к себе. Причем сильно. Больной-больной, а из его объятий я вырваться так и не смогла. Пришлось смириться. А полуэльф, на удивление, затих. Но меня так и не отпустил.

Я еще пару раз попробовала отстраниться, а потом решила: полежу немного. Ромирэль успокоится, его хватка ослабнет, и я выскользну. Но… сама не заметила, как задремала. И сон у меня, после двух суток дремы урывками, вышел глубоким, как после трех мер успокаивающей настойки.

Утро мы встретили в одной постели. Причем я думала, что мне снится сон. Приятный, будоражащий и далеко не целомудренный. Грезилось, что меня целовали. Горячо, страстно, лишая воздуха, разжигая внутри пожар. И я, думая, что все это не в реальности, льнула, отвечала, растворялась в нежных руках, отдавалась требовательным губам.

Его рык. Мой стон. Тяжесть его тела и напор. Моя задранная юбка и предвкушение. Осознание того, что это не сон, пришло со звоном стекла: я махнула рукой и сшибла с прикроватного столика пузырек с лекарством.

Я распахнула глаза, чтобы встретиться с ошалелым взглядом Ромирэля. И… если я думала, что он остановится, отпрянет, то нет… Держал так же крепко, как и ночью. И тем страннее прозвучал вопрос:

– Что ты здесь делаешь?

Ну да, выкать девице, к которой у тебя самые твердые намерения и которая буквально пару мгновений назад страстно отвечала на твои поцелуи, странно.

– Стоически терплю домогательства, – ничтоже сумняшеся ответила я.

Тут же стоически терпеть стало нечего. Руки полуэльфа наконец разжались, так что я могла высвободиться.

– А до этого? – прищурившись, уточнил Ромирэль.

– А до этого у вас… тебя, – я решила тоже перейти на ты, – был кошмар, ты не просыпался, а когда я попыталась успокоить – захватил в плен. Ты вообще часто девушек, проходящих мимо твоей кровати, хватаешь и тащишь к себе?

– Вообще-то, ты первая, – кристально честно ответил пациент.

Я глянула в его светлые чистые глаза и… сильно так усомнилась. Я вспомнила толпы адепток, которые пытались подстроить все так, чтобы у преподавателя не было иного выхода, кроме как жениться. Но все потерпели поражение.

– Не больно-то и хотелось… – фыркнула я.

И именно в этот момент дверь в палату распахнулась. Утренний обход подкрался незаметно. Во всех смыслах этого слова. Я думала, что у меня есть время, чтобы встать, привести себя в порядок, и вообще, накинуть отвод глаз и незаметно уйти. Но молоденькая сестра-целительница не иначе как решила проявить рвение и навестить пациента. В весьма откровенном халатике навестить, и тут… упс в моем лице.

Нас так и застали – в одной постели. Сестра ойкнула, прикрыла дверь, но… я была уверена: уже к обеду весь целительский корпус будет знать, с кем я провела ночь.

Полуэльф помрачнел. Я же встала, одернула юбку и произнесла:

– Не стоит. Моя репутация была скомпрометирована почти семь лет назад, на полевой практике. Поверь, ее одна ночь в стенах лазарета не опорочит сильнее.

Ромирэль стал похож на грозовую тучу. Я же сочла, что лучшее – удалиться. Вот только произошедшее в палате не шло из головы. Воспоминания о «сне» будоражили, и, когда вечером я легла спать, мне снова пригрезился этот полуэльф. Чтоб его!

Вот только утром в лечебнице меня ждал сюрприз – оказалось, что этот недобитый… сбежал. Вернее, его увезли. В лечебницу при тайной канцелярии. Дескать, жизни агента ничего не угрожает, и мы его забираем. Я даже не знала, злиться мне или радоваться.

Но Ромирэль никак не шел у меня из головы. А еще эти шепотки за спиной. Раньше я не обращала на них внимания, но сейчас они стали раздражать.

А спустя седмицу это и случилось. Я вроде бы случайно столкнулась с Ромирэлем. На улице, когда возвращалась из лечебницы. Приветствие, обмен любезностями, благодарность за исцеление, и… сама не заметила, как уже иду под руку с полуэльфом, а он провожает меня до дома.

А на следующее утро – букет цветов. Скромных фиалок. Без подписи. Но я почему-то была уверена, что это Ромирэль.

И на следующий день еще одна «нечаянная» встреча. И еще.

Я не выдержала и спросила в лоб:

– Ты меня преследуешь?

– Пытаюсь понять, как за тобой ухаживать, – так же без обиняков ответил Ромирэль.

– Зачем? Вокруг же полно лэрисс, готовых броситься в объятья, стоит только тебе улыбнуться.

– Но вспоминаю я о той, которая дважды отказала. – Он так выразительно на меня посмотрел, что не осталось сомнений, о ком идет речь.

– Когда это я успела? – Вскинула бровь.

– «Не больно-то и хотелось», «замуж, но не за вас», – иронично процитировал полуэльф.