Обратный отсчёт

— Да, сейчас лопну от смеха. И саму Груздеву, конечно, не задержали — и на камерах её нет.

— На камерах она всё-таки была.

— И что, полиция опять прощёлкала?

— Камеры зафиксировали другое лицо. «Аргус» узнал её по походке, оперативные данные переданы куда положено. Там сейчас вся московская полиция соберётся — «Аргус» следит за всеми окрестностями. Хоть где-то у нас много камер наблюдения. Но я не об этом — допрос Петренко сейчас начнётся. Посмотрим?

Они втроём — Агата Колосова, сам Колосов и Панкратов — сели перед монитором, на котором был включен видеомост. Агата поглядывала на два соседних — там появлялись сводки от «Аргуса». И пока что в сводках пусто.

— Галина Петренко? — мужчина предложил девушке присесть. — Капитан Нестеров. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о Вадиме Плетнёве.

— О ком? — поинтересовалась девушка. Агата и двое мужчин переглянулись. Нестеров положил на стол перед Петренко несколько фотографий.

— Первый раз вижу, — сказала Галина, внимательно всё рассмотрев. Левой рукой она придерживала кулон — чёрная змейка в серебряной оправе.

— Позволите взглянуть? — спросил вдруг Нестеров, указывая на кулон. Петренко кивнула, расстегнула цепочку и протянула капитану. Тот принял украшение, и змейка вдруг осыпалась чёрной пылью в его руках. Галина вздрогнула, глядя на всё это широко раскрытыми глазами.

— Простите, — Нестеров положил на стол то, что осталось, и высыпал пригоршню чёрной пыли. — Странно. Больше вопросов нет, Галина Васильевна. Вот ваш пропуск, — и он, смахнув пыль на пол, подписал пропуск.

— Твою мать! — Панкратов вскочил. — Дежурный! Задержать обоих! Не выпускайте Нестерова и Петренко из здания, запереть в разных комнатах!

— И пыль пусть соберут, — спокойно добавила Агата. — И пусть никто не прикасается к тому кулону.

— И никого не впускать в третью допросную, ясно?

— Миша, поднимайте тревогу, — указала Агата. Двое подбежали к Нестерову и Петренко, чтобы задержать… и вдруг замерли, на долю секунды, и спокойным шагом направились назад. — Кулон всё ещё у него в руках. Не знаю, что там происходит — но, похоже, что-то с кулоном.

Панкратов схватил микрофон и принял командование.

— Товарищ полковник. — Архипов на соседней линии. — Мне не передали записи регистратора машины, в которой доставили Петренко, сам запросил. Только что исследовали. Вкратце: помимо Петренко, там привезли кого-то ещё. Запись сильно искажена, могу назвать только рост — порядка ста шестидесяти — и пол — предположительно, женский.

— Груздева! — воскликнули Колосов и его жена одновременно.

— Что там происходит, Миша? — спросила Агата. Панкратов вытер пот со лба носовым платком. Один из немногих известных ей людей, которые всё ещё носят с собой носовые платки.

— Бардак. Приказал всем оставаться на местах, все предметы выложить на пол. Сейчас все разойдутся по комнатам, и робот заберёт этот чёртов кулон.

— Сюда посмотрите, — указала Агата на трансляцию одной из камер. Из здания, в которую привезли Петренко, вышла женщина подходящей внешности — на вид сто шестьдесят — сто шестьдесят пять, в мундире, рыжеволосая. Вышла и спокойным шагом направилась прочь. Двое сотрудников, выскочивших следом и догнавших её, внезапно замерли — точь-в-точь как те, что должны были задержать Петренко и Нестерова — и неторопливо направились назад.

— Этих двоих обездвижить, и в карантин, — распорядился Панкратов. — Сообщите наружке — не приближаться к объекту вплотную! Оцепить прилегающие улицы, взять её немедленно!

На камере было видно, как прошедшая мимо предполагаемой Груздевой пожилая женщина замерла… и пошла следом.

— Чёрт, что там происходит?! — взорвался Панкратов. — Вы это видите?! Так какого бездействуете?! План «Эпидемия», немедленно! Оцепить все прилегающие улицы, вплотную не подходить, удалить всех прохожих! Всех сотрудников отделения в карантин!

Груздева и неизвестная, идущая следом, замерли — и упали, словно тряпичные куклы, вповалку. Следом попадало ещё человек десять из тех, кто проходили мимо.

— И через пять минут всё это будет смотреть весь мир, — указала Агата. На противоположной стороне улицы несколько человек снимали происходящее на камеры мобильных телефонов.

— А вот это мы ещё посмотрим, — Панкратов снова схватил микрофон.

— Одно скажу. — Колосов, похоже, один сохранял олимпийское спокойствие. — Генералу это не понравится.

День 42

Бескозырка белая

— Что ж, пистон снова не в нашу… — Панкратов покосился — Агата внимательно смотрит в их с Колосовым сторону, и слушает. — …спину. Сам понимаешь, это Москва — такой роскоши, как дюжина клеток Фарадея, не построить. Негде.

Колосов покивал. Когда получаешь соответствующий допуск, первое, чему удивляешься — количеству подземных сооружений в Москве. Общая протяжённость, запутанность и глубина такие, что катакомбы Парижа только локти кусают от зависти, если у них есть локти.

Когда «отдел 42» впервые распутал действительно сложное дело, придумал способ противостоять ранее неизвестному способу внушения человеку произвольных убеждений — тогда их и выделили в особый отдел, и взамен репутации горстки неудачников-идеалистов Колосов, Панкратов и их коллеги обрели совсем другую репутацию. Высокое начальство всё равно предполагало, что «охота на чертей» — это не очень серьёзно, и финансы идут буквально чёрт его знает на что — но раз за разом отдел раскрывал всё более сложные дела, каждое из которых отчётливо пахло чертовщиной.

Колосову пришлось лично вмешаться в разговор с руководством того самого отделения в Москве, сотрудников которого Панкратов в полном составе отправил в карантин. И вызвать, в срочном порядке, мобильную команду из Новосибирска — вместе с тем оборудованием, в существование и действенность которого в Белокаменной не очень-то верят.

— Нам нужна клетка Фарадея с полной звукоизоляцией, товарищ генерал, — сказал Колосов. — У нас таких двенадцать, но мы не можем их привезти. Пока что, если не хотим распространения эпидемии, следует держать всех поражённых в железобетонных комнатах, а персонал должен носить металлизированные костюмы. Все спецификации я передал. Через четыре с половиной часа мы доставим диагностическую технику и двадцать костюмов.

— Пока они спят, заражения не происходит? — поинтересовался генерал. То есть краткий доклад он всё-таки прочитал. Генералу, похоже, также достался пистон соответствующего калибра — от соответствующего руководства.

— Так точно. Пока они в состоянии глубокого сна, к ним можно подходить без защитного костюма.

— Головой отвечаете, — напомнил генерал. — Добро. Разбирайтесь с этим, и срочно. Разрешаю вашей поисковой команде использовать все имеющиеся ресурсы, до ликвидации кризиса. Докладывать мне лично, каждые два часа. Конец связи.

— …Агата, принимаешь командование, — сказал ей Колосов то, что и так уже понятно. — Нас с Михаилом в Москву вызвали, будем лично распутывать.

— Слушаюсь, товарищ полковник! — обняла она его. — Удачи вам. За нас не беспокойтесь, справимся.

Металлизированный костюм, подумал Колосов, пока его с Панкратовым, и специалистами мобильной бригады везли в аэропорт. Агата ходит в таких. После завершения дела «Проект Всевластье» ей приходится прибегать к этой мере безопасности постоянно — после хотя бы одного документированного контакта с Шодан человек «помечен» на всю жизнь, и защититься от повторной попытки дистанционного управления сложнее.

* * *

— Мониторы показали, что в Москве сейчас действует кластер Шодан. — Профессор вывел на экран схему. — Нам приказано в Москве не появляться, доставить туда две мобильные команды. Они заменят выбывшую точку входа в Засолье и локализуют кластер.

— Кластер активно расширяется? — Травматург побарабанил пальцами по столу.

— Нет, признаков расширения нет. Ориентировочная мощность шестьдесят — шестьдесят пять узлов, в состоянии покоя.

Магна присвистнула. До шестидесяти пяти эффекторов сразу! Шодан вышла на тропу войны? Тогда, во время операции «Эверест», в дата-центре их встретило сто пятьдесят пять эффекторов. Большинство из которых оказались наёмниками либо инструкторами по военному делу — и все вооружены до зубов. Однако каким бы крупным ни был кластер, он зависит от наличия постоянной связи с вычислительным комплексом — компьютерами, в которых, собственно, и «живёт» Шодан. Блокируешь связь, остановишь компьютеры — и кластер можно считать обезвреженным: каждый из его участников всё ещё крайне опасен, но уже нет ни координации усилий, ни единого плана действий. А для «заражения», навязывания человеку программы действий, нужны электронные устройства. Миниатюрные, излучающие только в момент заражения — их могут и не засечь пресловутые рамки-детекторы, но — они всегда есть. Как только такое найдено и удалено, эффектор уже не сможет привлекать новых людей в свой кластер.

— Как наш новобранец? — поинтересовался Профессор у Дока, после того, как все остальные приступили к выполнению приказа. На ближайшие три часа Травматург и Магна будут заняты. Магну бы туда, обезвреживать электронику — её конёк. Но раз приказано самим не участвовать — выполняем приказ.

— У себя в комнате. — Док вынимал коробки с «зельями» — теми, что передадут мобильным командам. — Думаю, справимся без успокоительных. Шеф лично придёт обсуждать трудоустройство?

— Нет, мне поручил. Через… — Профессор вновь достаёт часы, смотрит, прячет. Вот зачем ему это? Все же знают, что он сам — лучший хронометр и компас в окрестностях. — Через четыре часа займусь, если не будет срочных вызовов.

— Трофеи нам передадут?

— Да, приказано доставить, если позволят обстоятельства, хотя бы один её сервер. По возможности в исправном состоянии. И хотя бы одного эффектора.

* * *

Плетнёв сидел в кресле у себя «в номере», и думал.

Прочёл «чёрную папку». Немаленький такой свод инструкций и правил — здешний распорядок. Что где находится, к кому по какому поводу обращаться. Понятно, что «часы», выданные ему — это электронный пропуск. Удивительно, но прочитанное запомнилось с первого раза. С заучиванием наизусть у Плетнёва вообще всё туго, с детства — в школе все эти уроки литературы были постоянным мучением. А вот эти инструкции запомнились сразу. Специально проверял: пытался вспомнить, записывал, затем открывал папку и сверял. Всё помнит! С первого прочтения! Ну не чудо ли?

…Кажется, что я тут уже неделю как минимум, подумал Плетнёв. Два дня назад мы ещё созванивались, и через неделю должна была быть свадьба. Помню ещё, как Галка «отбивалась» от своих и моих родителей — им всем непременно нужна роскошь, пышное действо… Зачем, спрашивается? И вот теперь — всё. Поверить трудно! Но как не поверить в то, что сам видел? Как можно было проползти десяток метров и оказаться в помещении, где до потолка метров пятьдесят? Морг ведь стоит не в пещере, не в шахте. Что за пакет Травматург бросил за спину там, в проходе? Каким образом Док взял кровь, не повредив кожу, и что было на самом деле в красной капсуле? А уж визит к этой таинственной Кыси и вовсе кажется сном наяву. И всё ещё ожидаешь, что откроется дверь, и внутрь войдёт врач-психиатр в сопровождении дюжих санитаров…

Нет. Всё, так нельзя. Так и спятить можно. Плетнёв взял папку с досье Кыси, и вышел из комнаты. Смешно, но пытаешься открыть папку в комнате — а все листы пусты, только одна приписка: «доступ разрешён только из библиотеки». Как они этого добиваются? Что за технологии?

Не нужно часы эти никуда прикладывать, всё опознаётся дистанционно. Вот и сейчас: дверь в библиотеку позеленела на долю секунды, мягкий щелчок — открыто. Внутри сам включается свет. Провалиться, действительно библиотека! Шкафы с книгами, множество непонятных устройств — вон те, похоже, для чтения микрофильмов. Несколько компьютеров на столах слева от входа — на мониторах, что характерно, картинка-заставка из «Матрицы», осыпающиеся зелёные символы. К компьютерной сети доступа пока нет, сказал Травматург, потребуется — обращайся ко мне или Профессору. А вот к библиотечному терминалу — есть. Тоже компьютер, но специализированный. И все надписи — на русском языке! Почему? Ведь основной язык здесь — английский, Контора работает на правительство США!

Среди прочего, подумал Плетнёв, меня теперь ещё и в государственной измене можно обвинить. Но если честно, это пугает меньше всего. Ладно. Он уселся за стол с библиотечным терминалом, и открыл папку с досье. И не заметил, как погрузился в чтение — не оторваться.

…Лаки обнаружила Помещение (так и пишут, с заглавной буквы), одно из «потайных». В них долго не удавалось попасть после «Гавайской катастрофы» (понять бы, что за катастрофа — допуска нет), но вот однажды Травматург сумел найти цепочку, открывшую коридор в одно из «потерянных» мест. Всю исследовательскую группу тогда встретили в состоянии частичной потери памяти — всю, кроме Лаки. Она сама возникла на дне резервного энергоблока часом спустя, и по её рассказу вышло, что Помещение считает своим некая разумная сущность, которая и выпроводила всю команду прочь. Лаки сумела противостоять стиранию памяти, и, видимо, её талант мысленного общения заинтересовал эту самую сущность.

С того и началось. Вся Контора стояла на ушах, а Лаки стала тем единственным сотрудником, с которым согласилась общаться «Кысь» (тогда ещё ей не придумали условного имени, был только временный порядковый номер). И прошло почти два месяца ежедневных попыток общения, прежде чем Кысь перестала воспринимать Контору и Видящих в целом как докучливых насекомых. Мне страшно, говорила Лаки каждый раз. Я видела, что она умеет, и мы, вместе взятые, вряд ли справимся, случись что. Смахнёт не глядя. Откуда она, почему выбрала именно это Помещение, что ей вообще нужно — остаётся неясным. Да и как общаться с существом, языком которого является музыка? Лаки упорно называла сущность «она», хотя облики её были самыми разными — среди гуманоидных там были минимум четыре отчётливо мужские формы. Среди животных — примерно поровну самцов и самок. Не знаю, отмахивалась Лаки, не могу объяснить. Я отчётливо понимаю, когда говорю с женщиной. Это женщина.

…Плетнёв пролистал несколько листов… спохватился, перелистал пару предыдущих. Вот то, что не сразу бросилось в глаза: «по завершении обследования субъекта такого-то, после посещения локации объекта (замещено чёрным — нет допуска), условное имя Кысь, обнаружены признаки клеточной регенерации, увеличения резерва стволовых клеток, в течение двух часов сошли невусы, рубцы на местах ранений… ага, вот ещё: проверка зрения показала полное восстановление эластичности хрусталика, субъект более не нуждается в использовании корректирующих линз». Чёрт, язык сломаешь! Нет чтобы простыми словами: оздоровление и омоложение организма, всё в таком духе. Зрение! Интересно, есть ли здесь таблицы для проверки зрения?

Есть. Удивительно, но с библиотечным терминалом Вадим, не очень дружащий с вычислительной техникой, нашёл общий язык буквально за пару минут. Отличная поисковая система! Так, отойдём на такое-то расстояние…

Нет, быть не может! У него было минус полтора на каждый глаз, очки не носит — и так можно. Теперь же на расстоянии вдвое большем того, что указано в инструкции, видит нижнюю строку, мельчайшие буквы. Вот это да!

Что насчёт невусов, родинок то есть? Вадим прогулялся до санузла у себя в «номере» и придирчиво осмотрел ту часть тела, которую можно осмотреть. Всё верно, множество мелких родинок «прошло» — исчезли. Шрам на ладони пропал: в детстве, когда строгал деревяшку, соскочил нож, итог: шрам в два сантиметра длиной. Повезло ещё, что сухожилия не перебил, сказал тогда врач из «травмы». И всё, нет шрама. И это всё Кысь? Но зачем она это делает? Из альтруизма? Если верить документу, Контора вполне серьёзно обсуждала планы возможного поведения в случае вооружённого конфликта, параноики ещё те. Менее всего Кысь подозревалась в альтруизме: все считают, что она попросту изучает Видящих — так же, как они пытаются изучать её. Ну и «чинит» объекты исследования — возможно, это тоже часть её исследований. И зачем она воспроизвела облик Галки?

Вопросы, вопросы. Плетнёв вернулся в библиотеку и продолжил чтение.

И попытался, прочитав исследование музыкального языка Кыси, припомнить «песенку» Кыси. То, что она тогда пропела. К большому удивлению, припомнил! Сравнил с записью: Лаки записала композицию, очень похожую на то, что «говорит» Кысь. Ну-ка, припомним ещё раз. И снова получилось. А если вслух? Строго говоря, из здесь присутствующих кое-кому медведь на ухо наступил: в школе уроки пения были сущим мучением. С соответствующими оценками. Маме легко было сказать: не переживай, это либо есть, либо нет, огорчаться бессмысленно.

Вадим откашлялся и попробовал напеть пару фраз «музыкального приветствия». Чёрт, а ведь похоже на запись! Не будем предаваться гордыне, это не Шаляпин и не Лоретти, но уже не тот страх и ужас, который обычно выходит. Даже Галка, с её ангельским терпением, сумела пару раз выйти из себя.

Получается, Лаки, за два месяца, из состояния полного взаимного непонимания, сумела не только заинтересовать Кысь в общении с Видящими (так ведь и не прочёл, что это значит), но и договориться о «профилактике». Да так, что Контора вполне официально внесла её в список рекомендуемых процедур. Получается, это Кысь сумела объяснить Лаки, кто такие эти «мыши»? Убедить, что не вредит людям? Но откуда далеко идущие выводы про «информационных жучков», что это именно паразиты? Контора не принимает ничего на веру: только факты. Откуда взялись факты, на основании которых сделали такие выводы?

Голова пухнет. Вадим подумал, оставил досье Кыси в специальном шкафу (там тоже проверили допуск — и часы на руке, и панель на дверце шкафа отобразили соответствующую индикацию), и направился в столовую. Аппетит разыгрался не на шутку.

* * *

У Панкратова явный талант, при помощи доброго слова (иногда на основе русского нецензурного) доходчиво объяснять людям, что надо делать. И в этот раз сумел предотвратить попадание видеозаписей в Интернет: первым делом отключил всю мобильную и прочую радиосвязи в окрестностях здания, вторым — сумел выловить и провести разъяснительные беседы со всеми, кто видел происходящее. Дистанционно, естественно, и при помощи «Аргуса». Понятно, чего пришлось наслушаться «с той стороны» — у населения никогда не было взаимопонимания с госбезопасностью, и о «произволе спецслужб» успел услышать не один десяток раз. Самое большее после года службы на подобное уже не обращаешь внимания. Так участковый, которому по работе приходится общаться с бомжами, уже через месяц — другой не страдает от вида и запаха подопечных. Иначе никак.

— Хоть здесь всё получилось, — удовлетворённо сказал Панкратов. — Самые упёртые, конечно, словами всё пытаются описать, но это уже никому не интересно. Сейчас если нет видео — нет новости. Наших пациентов уже заперли где положено. Признайся, Сергеич, ты тоже скучал по «Левиафану»?

То самое первое дело, где «встретились» с прототипом того, что теперь называют Шодан. Скучать не скучает, ужасов нагляделся на всю жизнь, но именно на том деле, в логове врага, они с Агатой и познакомились. И вначале Колосов чуть не застрелил её — принял за эффектора — а потом они спасли друг другу жизнь минимум два раза. Скучать? Нет, но забыть невозможно.

— Упустили мы его, какая тут скука. Гордиться особо нечем. Кто-то ведь успел всё это скопировать и воспроизвести.

Панкратов покивал. Минимум два раза в год, по оперативным каналам приходит очередная новость: кто-то вновь находит вычислительный комплекс Шодан, и уничтожает. И каждый раз кажется, что уж теперь-то — навсегда. Тогда, по время «Левиафана», Шодан собрала в общей сложности более двадцати тысяч эффекторов. И была подлинная угроза государству в целом, более того — угроза полномасштабных военных действий по всей планете.

— У Архипова что-то есть. Нашёл следы в Засолье, и в доме Тормышева. Говорит, к обеду будет отчёт.

— Отлично. А пока расслабляться некогда. Родители Плетнёва, говоришь, тоже его не помнят?

Панкратов покачал головой.

— Не помнят. В дачном домике пропали все его вещи. Точнее так: родители помнят, что были вещи, не помнят, чьи. Кто-то заметает следы, Сергеич. А мы, как всегда, к шапочному разбору. Обыск на квартире провели — там тоже кто-то успел побывать до нас. Соседи и камеры ничего не зафиксировали. А соседи там, я тебе скажу, лучше любой камеры: пара старушек, советской ещё закалки, так они весь дом под колпаком держат.

— Значит, есть связь с Пришвиным. За ним точно так же всё подчистили.

Панкратов вновь покивал.

— Я уже направил всех доступных агентов во все щели — в банк, в школу, где учился Плетнёв, в университет, по школьным друзьям. Невозможно вычистить всё до конца, сам понимаешь. Что-нибудь да отыщем. Хотя я тоже не понимаю, кого мы ловим, и от кого они прячутся. Пока есть версия: Пришвин явился за Плетнёвым, и вывез его. Не бог весть что, но для начала годится.

— Да, надо с чего-то начать. А я бы поинтересовался, почему всё это случилось именно в морге.

— Морг тот мы на кирпичики разбираем. Если потребуется, всё под лупой рассмотрим. Всё, карета подана, — Панкратов выглянул в иллюминатор. — Я бы пообедал вначале. Составишь компанию?

* * *

Магна вбежала в столовую минуты через две после Вадима.

— Ой, я тоже проголодалась! — Не успел Плетнёв выбрать обед — тут действительно есть служба доставки, но заказывать нужно явно. И кто заказывал для него, интересно? — О, освоился! Молодец! И вид бодрый, отлично. Помощь нужна?

— Много вопросов, — признал Плетнёв, — и мало ответов. Главный вопрос: чем заняться? Ну то есть, чтобы польза была?

Магна улыбнулась.

— Ход твоих мыслей мне нравится. Не гони коней, Вадим, вначале в себя приди. Дело найдётся, не переживай. — Магна набрала что-то на консоли — заказала себе обед. — Дел столько будет, не обрадуешься.

— А почему мы все по-русски говорим?

— Может, сам догадаешься?

— Операция проходила в России? — Не придётся звать Шерлока Холмса.

— Точно. Извини — я, конечно, болтаю сверх меры, но допуск есть допуск. Насчёт языков тоже не переживай: говори на том, на котором удобно.

Плетнёв поморгал.

— Это как?

Магна снова подмигнула.

— Увидишь. У тебя сегодня ещё профильное исследование, набирайся сил. Пригодятся.

— А нас, как всегда, не дождались! — В столовую вошли Лаки, Док и Травматург. — Ладно-ладно. О, Мэг, ты моё любимое заказала! Тогда прощаю. — Лаки обняла сидящую Магну за плечи и чмокнула в макушку. — Вадим, уже успел прочесть про Кысь? Что думаешь?

— Если начну рассказывать, до завтра не управлюсь.

Все рассмеялись.

— Нормально, — покивал Травматург. — Будут идеи — высказывай. Лаки у нас эксперт по ней, если что — уточняй.