Помоги проекту - поделись книгой:
– Это еще зачем? – вспыхнула она.
– Да вы не пугайтесь так. Просто там телевизор с огромным экраном… Или же хотите посмотреть снимки в моем телефоне?
Нет, она не хотела в телефоне. Она не знала, какого качества будут фотографии, а ей было важно понять, та ли это девушка, что лежит в подвале.
– Хорошо. Пойдемте посмотрим.
– Кстати, как ее зовут?
– Ирина.
Ну вот, наконец-то она знает ее имя. Сейчас вот посмотрит на фотографии и, быть может, успокоится, что убила распоследнюю шлюху. Быть может, после этого ей будет не так тяжело на сердце?
Спальня показалась Зое слишком большой. Широкая кровать со светлым покрывалом, под ногами красный узорчатый ковер, шторы бордового цвета задернуты. Демин щелкнул выключателем, и в изголовье вспыхнула лампа под белым шелковым абажуром. Уютненько, располагает к любви и нежности.
Напротив кровати подвешен большой телевизор. Интересно, что чаще всего смотрит Демин: спорт, новости, передачи про животных, про политику, сериалы или жесткое порно?
– Присаживайтесь, – он предложил ей присесть на кровать с одной стороны, сам же расположился по другую сторону, что возле окна. – Минуточку.
И тут она увидела ее. Свою жертву. Свою соперницу. Да так близко, крупным планом, что у Зои перехватило дыхание. Она полстены занимала своим роскошным белым телом. Нагая, бесстыжая, она спала, раскинувшись на вот этой кровати, на которой сидела сейчас сама Зоя, и казалась совершенно спокойной. Она крепко спала. И никакие предчувствия ее не одолевали. Разве могла она знать или чувствовать, что через некоторое время свалится в ледяной грязный подвал под лестницу, где ее голова разобьется, как орех.
Замелькали и другие кадры, Зоя едва успевала их снимать на свой телефон. И везде, на всех снимках, Ирина спала. Она не знала, что ее снимают. Но снимки были скорее художественными, чем пошлыми, и уж точно не порнографическими. Это была эротика высшего пилотажа. Вот только сама Зоя никогда и никому в этом не признается.
Зое было горько осознавать: теперь, когда она увидела эту Ирину обнаженной, она поняла, что у Виктора была причина увлечься ею. Зоя тоже была стройна, и, попади она в объектив талантливого фотографа Демина, быть может, выглядела бы не хуже. Но просто она надоела своему мужу, вот и все.
– Хороша, да?
Он проявил бестактность, забывшись. Она поняла это. Не со зла. Просто тоже был увлечен когда-то этой девушкой.
– Да, она красивая, – зло процедила Зоя. – Но вы должны знать, что она шлюха! Говорю же, она любовница моего мужа!
Она сумела не проговориться и не произнести эту фразу в прошедшем времени, к примеру: «Она
– Да, я понимаю вас. Конечно, вам это неприятно. Но вы должны знать, что, может, ваш муж и остыл к вам, как это зачастую случается с нами, мужчинами, но вы, как женщина, ничуть не хуже Ирины. И эти ваши злость, раздражение и близость к истерике лично меня даже возбуждают.
И с этими словами он вдруг перекатился на ее сторону, повалил Зою на подушки и принялся целовать. Зная про себя все, насколько она сейчас не готова к подобному – не накрашена, не причесана, да и одета буднично, хотя белье ее всегда было безупречным, – Зоя задохнулась прежде всего от неожиданности и от того напора и силы, с которым Демин набросился на нее. Неужели ему доставляет удовольствие секс с каждой встречной? Ведь она пришла к нему с печатью брошенки, обманутой женщины, раздавленной и оскорбленной изменой мужа. Что привлекательного он в ней нашел? А если бы ей было не тридцать два года, а шестьдесят?
– Что вы делаете? Пустите меня немедленно! Я буду кричать!!!
– Ну и кричи… Это же прекрасно! Да расслабься ты, хватит уже вырываться! Подумаешь, муж изменил. Ну и ты тоже ему измени! Получи удовольствие.
Сколько раз Зоя читала и смотрела телевизионные шоу об изнасиловании и всегда думала, что женщина, если захочет, если она здорова и не пьяна, сможет вырваться из рук мужчины. Но сейчас, когда Демин подмял ее под себя и держал одной правой обе ее руки над ее головой, пригвоздив к подушке, а коленом раздвигал ее бедра, она поняла, насколько недооценивала мужскую силу и ловкость. Демин был словно натренирован, у него было рассчитано каждое движение. Она допускала, что он и прежде проделывал такое, играя с женщинами. Но теперь-то была не игра. Или все-таки игра? И где эта грань, разделяющая игру от насилия, за которое мужчине придется расплачиваться тюрьмой? Все зависело только от нее. Если она уступит и позволит ему все с собой сделать или даже ответит на его желание, то это станет игрой. Если же прокусит, к примеру, ему щеку или губу, а коленом пнет его в пах, чем разозлит его, то это будет уже классическое изнасилование.
Но пока она раздумывала, ее колено на самом деле садануло ему пониже живота, и Демин от боли вскрикнул, отпрянул от нее и даже успел отшвырнуть ее от себя, столкнув с кровати.
– Сука! Старая уродина! Убью!
Она упала, больно ударившись головой о край прикроватной тумбочки, а сверху на нее свалилась еще и лампа!
– Какие же вы все твари! – закричала она, медленно поднимаясь и держась за голову. – Хоть бы у вас у всех все отсохло и отвалилось!
Больные! Больные! Ничего-то вас, кроме этого, не интересует! А ты… ты, Демин, просто извращенец, больной на всю голову мужик, который коллекционирует баб! Меня еще твоя соседка предупредила, но разве я могла подумать, что ты набросишься на меня! Я пришла к тебе с болью… У тебя нет сердца! Думаю, ты и соседку-пенсионерку свою пользуешь, а она в знак благодарности поливает твои герани или кактусы…
Демин, все еще лежа на кровати и держась за живот, смотрел на Зою таким страшным взглядом, что она поняла – надо бежать. Вот просто со всех ног, пока он ее здесь не прибил окончательно.
Вот говорят же, что человек может не вспомнить, как добрался туда-то и туда-то. Это чистая правда. Она на самом деле не поняла, как оказалась уже в своей машине. К счастью, телефон Ирины (да, теперь у жертвы имелось имя!) Зоя после разговора с Деминым успела сунуть в сумочку. Вот и славно. Если когда-нибудь в доме Демина появится полиция в связи с убийством Ирины и всплывет номер этого телефона, то объяснить факт нахождения аппарата у Зои будет проще простого: она нашла его в кармане куртки мужа. Примерно такое же объяснение она на ходу придумала и для такого количества фотографий убитой Ирины на своем телефоне – скачала с телефона мужа!
Зоя мчалась в город, чувствуя, что находится в таком состоянии, при котором и вовсе опасно садиться за руль. Она рискованно обгоняла, резко поворачивала и неслась куда-то, пока не поняла, что надо уже вернуться домой, чтобы все хорошенько обдумать.
Но перед тем как поехать домой, она притормозила возле поликлиники. Да, она, как настоящая убийца, не могла не вернуться на место преступления. Быть может, кто-то в ее присутствии случайно обронит словечко о найденном под лестницей трупе. В регистратуре кто-то скажет или еще где. На прием к своему гинекологу она точно не попадет, у нее нет талончика. Но вот записаться к врачу в регистратуре она может. К тому же ей действительно нужно избавиться от спирали.
Она какое-то время посидела в машине, наблюдая за своими руками. Положив кисти на руль, она всеми силами старалась остановить их тряску. Но ничего не выходило. Эта нервная дрожь не подчинялась ей. Больше того, ходуном ходили и плечи, а все тело было напряжено.
Из окна машины она видела сломанные перила подвала, те самые, которые не выдержали тяжести довольно хрупкого тела Ирины. Кстати, а как ее фамилия? Вот дура ты, Зоя, почему же не спросила? Хотя вряд ли Демин знает своих девушек по фамилиям. Зачем ему это?
Снег вокруг того места, где произошло побоище, повлекшее за собой смерть, был нетронутым, а это означало, что после трагедии там никто не появлялся. Да-да, это так, потому что и толщина снежного покрова указывала на то, что никакой полиции на месте не было. Подходить и смотреть она не станет. Надо быть круглой идиоткой, чтобы так поступать.
Получается, что труп до сих пор там. План созревал быстро. План дерзкий и жестокий. Но что поделать? Каждый должен платить за свои проступки. И не только Зоя.
Она поднялась в поликлинику, стараясь вести себя естественно. Вежливо поздоровалась с пожилой женщиной из регистратуры, получила талончик, сказала что-то про снегопад и мороз, после чего вернулась в машину. Нет, никто и ничего не сказал про найденный труп. Хотя глупо было надеяться, что в тот момент, когда она там окажется, кто-то что-то скажет в тему.
Виктора, к счастью, дома не было. Отсутствовал еще один мощный раздражающий фактор. Шлялся где-то, искал свою Ирину, плакался кому-нибудь в жилетку, говорил какие-то неприятные вещи о своей жене. Он такой. Хотя есть ли у него вообще друзья? И с кем он в последнее время общается? С кем так близок, что посвящает его в свою личную жизнь, кто в курсе того, что его любовницей является Ирина? А что, если это Демин? Уф… Ну и глупости же лезут в голову!!!
Конечно, телефон Ирины был давно отключен. Ни к чему дразнить Виктора дерзкими звуками танго. И вообще не надо сейчас думать о нем. Надо собраться с силами, подкрепиться, выспаться, потому что ночью будет много работы. Очень много.
Зоя достала из морозилки половину курицы, сварила суп. Зимой куриная лапша – самое то! Пока варила, выпила пару чашек кофе. И только потом пожалела, что сделала это, хотела же после обеда поспать.
Подстригла ногти. Хоть и жалко было, да только теперь не до красоты. Будет хуже, если обломки ее ногтей окажутся не в том месте и приведут следствие прямо к ней домой. Нет-нет, ее не так-то легко поймать!
Достала старые кроссовки, в которых ездила на дачу к подруге, где они вдвоем ловили рыбу. Обувь была такая старая, что грозила рассыпаться в самом скором времени.
Она сунула кроссовки в пакет, туда же положила пачку влажных салфеток, фонарик, бутылку жидкости для розжига, спички, зажигалку и кучу предметов, которые могли ей понадобиться уже через несколько часов.
Приготовила одежду, даже дождевик, хотя и понимала, что это глупо.
В большой плотный мешок для мусора сложила старую банную простыню, веревки, широкую густую щетку для пола.
Все это она спрятала в углу своей спальни и легла спать. Кофе, на удивление, только поспособствовал сну. Она проспала до самого вечера, и, когда открыла глаза, увидела, что за окном стемнело, как если бы наступила ночь. Да, зимой темнеет так, что трудно определить, который час. Но было всего лишь семь вечера.
За дверью кто-то ходил, дышал, подкашливал, чихал, жил, одним словом. И это мог быть только Виктор.
– Привет, – хмуро поприветствовал он ее.
– Здорово, – огрызнулась она, направляясь в ванную комнату.
– Ты что, со мной не разговариваешь? – спросил он ее, когда она появилась на кухне, где Виктор сидел на своем месте в обнимку с бутылкой водки. Надо же, пьет! Никогда раньше так не пил, да вообще, можно сказать, не пил. Презирал тех знакомых, которые крепко выпивали. И на́ тебе, сам покупает себе водку и пьет, как воду. Дурак.
– Ты с бутылкой своей разговаривай.
– Да я так… Думаешь, легко так жить, когда любимая жена с тобой не разговаривает и вообще ведет себя как чужой человек?
Она окатила его долгим презрительным взглядом.
А как еще к тебе относиться, если ты нигде не работаешь, изменяешь мне, тратишь мои деньги на своих любовниц, не любишь и не уважаешь меня? Вот так она могла ему ответить. Но промолчала. Уже так много всего было сказано, и что в результате? Ничего. Кажется, после каждого такого тяжелого разговора отношения становились только хуже, они отдалялись друг от друга, а временами просто ненавидели друг друга. И вот результат: ей стало доставлять удовольствие причинять ему боль! Взять хотя бы эту историю с телефоном Ирины. Ведь она запросто могла убедить его в том, что он сходит с ума. Она была уверена, что и Виктор, встречаясь с Ириной, получал удовольствие от сознания того, что предает жену, мстит ей за то, что она упрекает его, унижает своими претензиями и скандалами. Вот тебе, Зоя, получай!
Так, распаляя себя подобными мыслями, она словно нарочно вызывала в себе злость по отношению к нему, словно это могло помочь ей ослабить степень своей вины перед его убитой любовницей или, если уж быть точной, пыталась оправдаться за свою ненависть к ним обоим.
В жизни Зои разное случалось, и всегда она могла найти человека, с которым можно было поделиться, а заодно узнать мнение постороннего человека о ситуации. Но только не на этот раз. Сейчас беда заставила ее закрыться в капсуле, где она задыхалась, ей было очень тяжело, невыносимо, и выхода она не видела. Ну не было на свете такого человека, которому она могла довериться полностью, не рискуя быть непонятой или преданной. Все подруги-знакомые в последнее время отдалились от нее, но это положение было связано, как Зоя предполагала, с тем, что она значительно поднялась над ними, попросту разбогатела, чем вызвала однозначно зависть и даже неприязнь. Две ее школьные подруги, Катя и Оля, тонули в ипотеках и кредитах, еще одна знакомая, Антонина, бывшая коллега и замечательный добрый человек, развелась с мужем-пьяницей и переехала с сыном к матери в деревню, где устроилась библиотекаршей, получая сущие копейки. А ведь до какого-то момента это были самые близкие ей люди. И она даже не заметила, когда в их отношениях произошел раскол и они прекратили общение даже на уровне поздравлений с Новым годом и днями рождения. Она настолько ушла в работу, продвигаясь по карьерной лестнице, что в какой-то момент перестала вспоминать о существовании своих подруг. Не звонила им и не спрашивала уже, как у них дела. А они не звонили, вероятно, чтобы не было искушения снова обратиться к ней за помощью, одолжить денег, зная, что отдавать будет все равно нечем.
А что ей стоило выслать той же Антонине денег или приехать к ней в деревню, где она когда-то отдыхала, наслаждаясь природой и парным молоком, с полным багажником продуктов? Или время от времени покрывать ипотечные взносы Кате с Ольгой? Почему ей ни разу не пришло это в голову? Ведь когда-то они все плотно дружили, ездили в гости, проводили вместе выходные, доверяли друг другу тайны, советовались, словом, дружили. И что теперь стало с этой дружбой? Ведь она запросто могла помочь кому-нибудь из них с трудоустройством, она знала способности своих подруг и понимала, кто на что способен. Но ничего не сделала. Абсолютно. И ведь не со зла, нет. Просто сложности в отношениях с Виктором не давали ей возможности ни одного дня почувствовать себя счастливой настолько, чтобы поделиться своим счастьем с другими. И ведь даже деньги ее уже не радовали. Признайся она в этом подругам, ей не поверили бы. Потому что безденежье – это страшно, оно выматывает, вынимает душу, заполняя человека горькой пустотой и безысходностью. А еще лишает сил.
Но что теперь об этом думать, когда она осталась совсем одна? Поехать к Тоне в деревню и поделиться с ней своим горем? Рассказать, как она убила молодую беременную женщину, и попросить у нее совета? То есть загрузить ее, и без того замороченную нуждой и отчаянием, своей проблемой? А что, если просто поехать к ней в гости, привезти денег и ничего не рассказывать, а просто посидеть рядом с подругой обнявшись, послушать про ее жизнь и, быть может, дать совет? Тоня… Она умная. Она сразу поймет, что Зоя приехала не просто так. Почувствует, что что-то случилось. Станет выпытывать, и Зоя, не выдержав, раскроет перед ней душу, все расскажет. И они вместе будут думать, как выкрутиться из этого положения, что предпринять, чтобы она не села в тюрьму.
Зоя так хорошо себе это представила, что даже почувствовала слабый запах керосина и яблок – так всегда пахло в сенях дома матери Антонины, Веры Сергеевны.
Поборов в себе искушение признаться во всем и Виктору, она весь остаток вечера провела в своей спальне, глядя какой-то детективный сериал – ей нужно было просто убить время.
По звукам, доносящимся из глубины квартиры, Зоя знала, что Виктор поужинал, вымыл посуду и отправился к себе спать. И когда она услышала его храп, поняла, что осталось лишь дождаться полуночи, чтобы начать действовать.
Она была одна, совсем одна. И ей предстояло сделать невозможное! Подъехать к поликлинике, оставив машину в арке между домами, где ее никто не увидит, спуститься в подвал, вернее, в то место под лестницей, где под кусками картона лежал труп, подложить под тело простыню, обвязать труп веревкой и всю эту тяжелую конструкцию вытащить на поверхность, после чего уложить в багажник машины. После этого ей надо будет щеткой для обуви замести свои следы под лестницей, на ступенях, на пути от лестницы до машины, чтобы не осталось отпечатков ее кроссовок. Потом, доставив труп по адресу, точно так же нужно будет уничтожить следы своих кроссовок возле ворот дома Демина, но это позже, после того как она зальет водой следы протекторов своей машины. Ах да, не забыть взять пятилитровую бутыль с водой!
Сколько же шума производит работающий мотор машины глубокой ночью! Кажется, сейчас разбудит всех жителей дома! Не просто работает, а ревет как зверь!!!
В легкой куртке, одетая по-спортивному, чтобы удобно было двигаться, нацепив на лицо медицинскую маску, Зоя, выйдя из машины, едва доплелась до лестницы подвала, словно к каждой ее ноге было привязано по кирпичу. А еще ее тошнило. Ох, если бы там, внизу, в этой жуткой черноте, ничего, кроме картонок, не оказалось. Это означало бы, что ее жертва еще жива!
Но, едва мазнув желтым лучом фонарика по заснеженным ступеням и дну спуска, Зоя поняла, что чуда не произошло – там
И чего она прицепилась к этому слову? Оно, слово, прилипло к зубам, языку, сознанию. Так, шепча, как заклинание «зиял, зияла, зиял, зияла…», Зоя медленно, боясь оглянуться, спускалась по ступеням вниз. Затем, добравшись до площадки, ногой подвинула слегка затвердевший снежный наст верхушки сугроба, и он, отъехав, рассыпался, обнажив влажные, прилипшие друг к другу картонки. И откуда они только взялись, эти картонки? Разорванные коробки, какие встретишь на задах магазинов. Господи, ну зачем ей думать еще и о них?!
Она опустилась на корточки и приподняла один слой заледеневшего картона. Вот оно, серое пальто. Все. Она убедилась в том, что труп на месте, теперь ей медлить нельзя. Она все сто раз просчитала, продумала. И здесь уже как повезет. Если ее никто не увидит сейчас, значит, она спасена. И никто и никогда не свяжет смерть этой девицы с ней, с Зоей.
Сжав зубы, она руками в кожаных перчатках раскидала картонки и увидела во всей своей неотвратимости тело. Девушка лежала лицом вниз, и это было уже подарком – все-таки не так страшно.
Зоя достала из пакета банную простыню бледно-розового цвета, подсунула ее под труп, обмотала его и обвязала крепко веревкой. Черный берет, выглядывающий из огромного розового свертка, и не думал сваливаться с головы. Плотно сидел. Вот и хорошо.
Вот и все. Теперь оставалось только ухватиться крепко за веревочный жгут в области сапог, и тянуть вверх.
Она вытаскивала труп рывками, останавливаясь и переводя дух. Казалось, она никогда не поднимет его наверх, словно, подтянув на одну ступеньку, он опускался на две. Но это было не так. Просто у нее было слишком мало сил.
И вот когда тяжелый розовый кокон оказался наверху, она, вдруг почувствовав прилив этих самых сил, поволокла его к машине. Открыла багажник, наклонилась и, чувствуя острую боль внизу живота, приподняла свою чудовищную ношу, еще усилие, еще одно – и труп оказался в багажнике. Но так неудачно лег! Хорошо, что тело было скрюченным (так не хотелось думать о том, что, упав, девушка еще какое-то время была жива и, страдая от боли, скрючилась, согнув и подтянув колени к груди). А ведь планируя перевозку, Зоя ни разу не подумала о том, что тело могло быть прямым и не поместиться в багажник! И что бы она тогда делала? Пыталась бы засунуть его на заднее сиденье машины, предварительно опустив спинки?
Сейчас же тело лежало таким образом, что пришлось его буквально впихивать, вталкивать в глубину багажника. И как же долго все это продолжалось! Потом оказалось, что крышка багажника не закрывается. Она так много раз пыталась ее закрыть и производила при этом такие жуткие звуки, что их наверняка кто-то слышал! Когда же наконец ей удалось ее захлопнуть, она, обессилев, опустилась на колени. Здесь, в арке, ее никто не видит. Но кто-то, мучась бессонницей в этом огромном многоквартирном доме, запросто мог увидеть, как она вытаскивает тело из подвала – уличный фонарь светил предательски ярко. Но не факт, что за маской могли бы рассмотреть ее лицо. Маска! Вот что мешало ей дышать! Она сорвала ее, вдохнула ледяной воздух, затем медленно встала, подошла к дверце, открыла ее и села наконец за руль. Так уж вышло, что подчистить следы возле машины у нее уже нет сил. Да и вообще, утром под этой аркой пройдет в поликлинику столько народу, что ее следы затопчут. Главное, она замела путь от лестницы до арки.
Поездка до Бересты показалась Зое долгим сном. Она старалась ехать медленно, не нарушая правила дорожного движения, и находилась в таком напряжении от страха быть остановленной на дороге каким-нибудь скучающим инспектором, что пот катился по ее лицу градом.
Почему, почему она сразу не вызвала полицию и не рассказала все как есть? Они бы разобрались и поняли, что она ни в чем не виновата, произошел несчастный случай, она убила эту девушку по неосторожности. А теперь, если труп найдут и выйдут на Зою, первое, о чем ее спросят, когда она расскажет всю правду, а была ли она уверена в том, что эта девушка, упав, сразу же умерла? Конечно, она скажет, что та не дышала. Но экспертиза-то может показать обратное, что Ирина эта какое-то время была живая. Может, поэтому она так и скрючилась, что пыталась двигаться. Может, и стонала от боли, да только ее никто не услышал.
…Сколько дней она добиралась до поселка? Сколько месяцев? Сколько лет? Шоссе словно откидывало ее назад – так долго она ехала. И когда машина свернула на знакомую улицу, уже успевшую после дневной чистки снегоуборочной машиной накрыться мягким снежным покрывалом, она поняла, что вот как раз сейчас ей предстоит самое трудное, пожалуй.
Да, конечно, проще всего было бы выложить тело из багажника возле ворот и уехать. Демин, утром обнаружив труп, скорее всего, перепугается и вряд ли сообщит об этом в полицию. Все-таки Ирина какое-то время проживала в его доме, а потому там могли оставаться ее следы. Он не стает рисковать и сам попытается избавиться от тела. Да, можно и так поступить. Однако в ее план входило все-таки переложить труп в багажник его машины. Но для этого нужно, во-первых, чтобы ворота или калитку можно было открыть, во-вторых, чтобы машина была не заперта. Так что теперь все зависело от этих двух факторов.
Зоя вышла из машины, остановилась перед воротами. Взглянула на дом – он спал. Все окна были темными. И лишь два стеклянных шара-фонаря освещали площадку за воротами во дворе. А что, если Демин установил на своем участке камеры?
Зоя поправила маску на лице. Лица ее он точно не разглядит, машина же стоит таким образом, что ее тоже не видно за двумя высокими елями. Конечно, он может догадаться, кто подкинул ему труп, уж слишком незабываемой была их сегодняшняя встреча. Но вряд ли он допустит, чтобы следствие вообще вышло на него, а значит, не будет никакого допроса, во время которого он мог бы рассказать о визите Зои. Демин точно все сделает, чтобы не поменять свой образ жизни на тюремную камеру.
Она толкнула калитку, и та поддалась! Она вообще оказалась незапертой!
Машина Демина стояла под навесом, даже не в гараже! Черный «Мерседес», который она заметила еще утром. Она медленно шла, снег скрипел под ногами: хрум, хрум, хрыц, хрыц… Демин спит. Он точно спит, иначе включил бы свет. Может, даже и не один спит.
Она подошла к машине. И в ту же секунду вдруг поняла, что проснулась, пришла в себя, еще одно движение – и все полетит к чертям! Господи, ну почему мозг в такие моменты отказывается работать как надо и затевает с Зоей опасную игру?! Она что, вообще не соображала, когда ехала сюда с намерением подкинуть в багажник деминского «мерса» труп его любовницы? Да как это вообще пришло ей в голову?! Понятное дело, ей надо было избавиться от трупа, то есть просто отвезти его куда подальше от поликлиники, чтобы нельзя было связать личность покойницы с самой поликлиникой, врачом-гинекологом и свидетелями их ссоры. Конечно, и Демин подлил масла в огонь, разозлил ее. И неплохо было бы наказать его, подкинуть ему труп. Но как бы она смогла открыть машину и тем более багажник?! Что стало с ее мозгами? Ведь еще мгновение, и вся округа бы наполнилась громкими, оглушительными звуками противоугонной сигнализации!!!
Зоя отпрянула от машины. Осмотрелась. И вдруг поняла, что все не так уж и страшно! Она спрячет труп под навес и прикроет его чем-нибудь…
…В машину она вернулась с улыбкой на лице. Все свои следы от кроссовок она замела щеткой (просто чудо-щеткой!), а отъехав подальше от дома, вышла из машины, достала бутылку с водой, вернулась к воротам и полила следы протекторов. Шел снег, это уже хорошо, может засыпать следы волочения тела и вытоптанную площадку перед самым навесом, кроме того, была надежда, что утром кто-нибудь проедет по дороге, уничтожая следы ее машины. Но кто знает этих экспертов, может, они научились даже в снегу находить следы колес. Вот поэтому она полила их водой. Сама придумала!
Тело она подтащила в самый дальний угол навеса, размотала его, сняв розовую простыню и веревки, все это положила в пакет и отнесла к себе в машину.
Тело в мокром пальто и побелевшем от снега берете наводило жуть выглядывающими из-под полы ногами в порванных чулках или колготках и в коричневых («моих же!») сапогах. Спутанные и уже мокрые волосы покойницы закрывали ее лицо, что для Зои было счастьем (если вообще здесь применимо это слово).
Вот уж из Бересты она не просто ехала, а мчалась, и, лишь въехав в Москву, сбавила ход, петляя по улицам и мечтая только об одном – поскорее добраться до дома, до ванны. Она чувствовала, что у нее началось кровотечение. Вероятно, спираль, не дождавшись вмешательства гинеколога, покинула ее тело самостоятельно, не выдержав такой мощной физической нагрузки. Точнее, перегрузки.
Один из пунктов своего плана ей так и не удалось выполнить – сжечь кроссовки где-нибудь в лесу. Просто не было сил. Но она сделает это завтра. А пока что спрячет их где-нибудь, к примеру, в поросшей паутиной старой детской коляске на площадке первого этажа. А позже, с новыми силами, отправится за город, где сожжет не только кроссовки, но и всю одежду, которая была на ней сегодня.
Она вернулась домой в половине шестого утра. Изо всех сил старалась не шуметь, чтобы не разбудить Виктора. Он, к счастью, не проснулся. Она зашла в ванную комнату, быстро сняла с себя всю одежду, запихнув ее в большой пакет, приняла душ, проделала все гигиенические процедуры, надела ночную сорочку, халат и с пакетом вернулась в свою спальню. Пакет засунула под кровать. И наконец легла.
Ну вот и все. Теперь, даже если труп найдут, никто не свяжет смерть этой Ирины с Зоей. Они ведь даже не были знакомы.
8
Поначалу Валентина планировала попросить охранника Володю дать ей возможность посмотреть видеозапись с камеры наблюдения их бутика за тот день, когда было совершено убийство. Она даже придумала пару вариантов причины, по которой ей понадобились эти записи. И как же хорошо, что она этого не сделала, не поторопилась! Пока она разглядывала бы это многочасовое видео, Володя наверняка находился бы рядом, ну или время от времени появлялся, уходя со своего поста. Или вообще пригласил бы ее вечером к себе, чтобы она посмотрела эту запись с его компьютера, причем воспринял бы ее просьбу, как повод встретиться с ним, а этого ей хотелось меньше всего. Но все могло бы произойти именно так, если бы Валентина не проснулась вовремя и не выглянула в окно. Шел первый час ночи. И она даже глазам своим не поверила, когда увидела, как высокая и худая женщина в спортивной одежде и с большим пакетом в руке, появившаяся со стороны арки, направляется в сторону подвала. Понятное дело, что под крышей этого подвала увидеть ничего невозможно, зато потом ее глазам предстало самое настоящее криминальное действо! Труп, завернутый во что-то розовое, вытаскивали за веревку из подвала и тащили мимо крыльца поликлиники по направлению к арке между домами. То есть она увидела то, что представляла себе все то время, что обдумывала свой план. Получается, что она была права, когда предполагала, что убийца вернется на место преступления, чтобы забрать труп. И вот сейчас, когда все складывалось именно таким образом, ей в голову пришла сумасшедшая мысль спуститься, выйти на улицу, добежать до арки, где эта особа наверняка прятала свою машину, и своими глазами увидеть убийцу. И, что тоже важно, номер ее машины, чтобы по нему можно было (кстати говоря, уже с помощью Владимира, у которого, как и у любого мужика, могут быть связи в полиции или в ГИБДД) узнать фамилию и телефон этой особы. Иначе как связываться-то с ней?
План был дерзкий, и принимать решение нужно было быстро. Валентина надела куртку, обулась и выбежала из дома. Она и сама не ожидала, что все получится так легко. Выглядывая из-за угла арки, со двора, она видела не только номер машины, но и всю жуткую сцену заталкивания трупа в багажник! Вот это да! К сожалению, она поздно сообразила, что все это можно снять на телефон. Достала мобильный, но увы, успела снять буквально последнее движение, финальный рывок, когда тело, зацепившись простыней или одеялом за край багажника, все же свалилось туда. Видать, тяжело было, раз женщина далеко не с первого рада подтянула труп к багажнику. Лицо ее при этом морщилось, словно ей было больно. Не зря же говорят, что труп тяжелее живого тела.
Промелькнула мысль: а не нарушает ли она сама закон, когда не звонит в полицию, не сообщает о совершенном преступлении? Но мысль эта погасла сразу же после того, как Валентина представила себе то ощущение счастья, которое испытает, когда, заплатив последние деньги за ипотеку, получит подтверждение того, что она никому больше ничего не должна и теперь квартира полностью принадлежит ей! Вот за этот миг счастья, за свободу, она и поборется. Тем более что ей это вообще ничего не будет стоить. Один телефонный звонок, потом встреча, получение денег, и все, вуаля! И волки, как говорится, сыты, и овцы целы.
Поделиться книгой: