Кто украл мою жизнь?

Он пришёл. В десять утра, как штык, он уже сидел на своём месте.

Промелькнувшая как-то мысль, что с этой лавочки он, возможно, никуда и не уходит, теперь показалась Дмитрию не такой уж бредовой. «Может, я чего-то не понимаю в жизни, но люди с криминальным уклоном так себя не ведут. Тогда кто же он? И почему пришёл ко мне?», — задумался он.

Так или иначе, в половине одиннадцатого утра рядом с человеком в чёрном остановилась патрульная машина полиции, и из неё с трудом, превозмогая похмелье, вышел одетый при исполнении сосед Дмитрия. Формально отдав честь «охраннику», он сначала попросил его предъявить документы, а затем пригласил в машину, чтобы проехаться до отделения полиции.

«Вот и всё», — с облегчением выдохнул Дмитрий, глядя как бело-синяя полицейская «Приора» покидала внутренний дворик поликлиники. «Пусть разбираются, как мёртвые получают паспорта. Не моё это дело».

День стоял отличный, и Дмитрий вновь вспомнил о голых ножках молодых медсестёр. «Совсем скоро они наденут колготки, и это будет уже не то», — компетентно отметил он и решил прогуляться в соседний корпус.

Он чувствовал, что в этих золотых октябрьских деньках разлита сама радость жизни, её эротическая чувственность. В такие дни все девушки становятся необыкновенно соблазнительными: они, будто, обретают какие-то новые, такие упругие и грациозные формы, что глаз не отвести. Через несколько формы эти сдуваются, и девушка больше не выглядит такой желанной, но это уже не важно: природа своё дело сделала. Грех упускать такой день.

Наташа была несчастной девушкой. Дура-мать привила ей чувство женской неполноценности, а страх остаться в девках лишил её разборчивости в выборе партнёров и значительно занизил самооценку. Тут и подоспел Дмитрий. Он не ошибся: страх потерять мужское внимание не позволил ей сопротивляться, когда у себя на кухне он молча, без всяких слов любви, задрал ей юбку и толкнул в спину, руками на стол. «Поехали!», — сказал он тогда и принялся изгонять из неё всю её неполноценность.

Иногда ей не хотелось, — он не настаивал. У Наташи был жених, и они, вроде как, собирались расписаться, но пока она регулярно, раз в одну-две недели сообщала своим домашним, что её опять поставили в ночное дежурство и приходила к Дмитрию, от которого вместо слов любви она слышала только «Поехали!» и «Но! Залётная!». Так и жили.

Сегодня она устала на работе, и после обязательной программы — поперёк дивана и всегда сзади — Наташа быстро уснула.

Дмитрий погасил в доме свет, лёг рядом, и тут его как током шибануло, — в проёме окна он отчётливо увидел очертание человека, заглядывающего со двора в комнату.

Дмитрий бросился в сени, схватил топор и выбежал на крыльцо. У окна никого не было. Он резко оглянулся и стал всматриваться в темень двора. Как назло, фонари на улице сегодня не горели и на небе не было луны. С топором на изготовку, то и дело вслушиваясь в тишину, он обошёл вокруг дома, но никого не обнаружил.

Наташа спала сладким, молодым сном, а он этой ночью не сомкнул глаз. С топором, лежащим на расстоянии вытянутой руки, он до самого утра смотрел в окно.

* * *

— Отпустили мы твоего приятеля, — весело через изгородь крикнул сосед, когда утром на патрульной машине его привезли домой с ночного дежурства.

Набиравший в этот момент воду из садового крана Дмитрий даже забыл закрутить вентиль.

— Как отпустили?

— А ты думал, что мы его посадим, что ли? Паспорт у него в порядке…

— Да это не его паспорт!

— Дим, Дим, я тебя люблю как соседа и как человека, но позволь нам решать, у кого паспорт настоящий, а у кого фальшивый, да?

— А ЗАГС?

— А что ЗАГС?

— Там должно храниться свидетельство о его смерти. Вы запрашивали ЗАГС?

— Такие запросы не по нашей, а по оперативной части. А оснований-то у нас нет.

— Как нет оснований? Он пользуется паспортом умершего человека.

— Кто тебе это сказал?

Дмитрий хотел ответить, но осёкся. То, что ему сказала какая-то бабушка, выглядело не солидно, а то, что он нашёл в морге, похоже, вообще никого не интересовало.

— Но как же так? Он зарегистрирован в квартире, в которой давно живут другие люди. Если бы вы проверили…

— Ой, слушай, не грузи меня. И так башка раскалывается. В чём проблема-то? Он тебе угрожал?

— Нет, — ответил Дмитрий, разумеется, не упомянув прошедшую ночь.

— На нет и суда нет. Просто забудь, — уходя, напутствовал его сосед.

* * *

За следующий месяц Дмитрий похудел на 8 килограммов. Темпы снижения веса были такими стремительными и явными, что коллеги по работе начали беспокоиться состоянием его здоровья.

— Сел на диету, — объяснял он всем.

Все понимающе кивали головой и не верили ему. Цвет его лица приобрёл жёлтый оттенок, и коллеги подозревали худшее. Дмитрий чувствовал, как за его спиной шушукаются врачи, предполагая самый худший диагноз, но раскрыть истинную причину своего физического упадка он не мог даже самым близким друзьям.

Разве мог он рассказать, что каждую ночь кто-то стучит ему в окно, после чего он вскакивает с кровати и бегает с топором вокруг дома? Разве кто-нибудь поверит, что по ночам к нему приходит его пациент, который, на самом деле, умер 32 года назад? Как врач-психиатр, Дмитрий прекрасно знал, что весь этот бред прекрасно вписывается в симптомы белой горячки. Вот почему он носил всё в себе.

И с каждым днём становилось всё труднее. Это очень страшно, когда какой-то упырь ночами заглядывает тебе в окно или стучит по стеклу. Но ещё страшнее было то, что никто и никогда не поверит в это. Всё чаще и чаще Дмитрий вспоминал свой диалог с «охранником», казавшийся ему теперь зловещим:

— Я хочу, чтобы вы поверили мне.

— А зачем вам это?

— Что?

— Чтобы все вам верили?

— Это важно. Ведь такое может случиться с каждым. С вами, например.

«С вами, например,» …«Зачем он пришёл ко мне?»

В окно опять постучали. Громко, три раза. Дмитрий поднял с пола топор, но желания и сил выйти на крыльцо уже не было. Зачем, подумал он, опять выбегать на улицу, если нельзя настигнуть эту нежить? Лёжа на кровати, он смотрел в проём окна и ждал, когда же закончится эта ночь.

В окно ещё раз постучали, но Дмитрий не встал и на этот раз.

И тогда ночной гость возник в проёме окна. На этот раз Дмитрий решил хорошенько разглядеть его внешность. На тёмном контуре его головы отчётливо прочитывалась залысина на лобной части, а очертания одежды точь-в-точь повторяли униформу охранника. Конечно же, это был он.

Дмитрий медленно встал с кровати и изо всех оставшихся у него сил метнул топор в «охранника». Звон разбитых стёкол громко разнёсся по тихой улочке на окраине Мосальска.

* * *

С работы Дмитрий возвращался почти в сомнамбулическом состоянии. Ему казалось, что путь этот он проделывает в последний раз, что осилить его завтра он будет уже не в силах.

На лавочке у дома номер 9 по улице Каракозова сидела всё та же старушка в окружении двух спящих котов. Дмитрий так устал, что присел отдохнуть рядом с ней.

— Устал? — заботливо спросила у него старушка.

— Смертельно устал, бабушка, — честно ответил он.

— Ничего, завтра отмучаешься.

— Что ты городишь, старая!

— А то, что завтра ты умрёшь.

— Типун тебе на язык, бабуля, — Дмитрий встал с лавочки и зашагал прочь от этой старой касандры.

— Умрёшь завтра, если не сделаешь то, что я скажу, — крикнула ему вдогонку старушка.

Дмитрий обернулся.

— Почему я должен тебе верить?

— Делай, что говорю, — строго наказала она.

Она с трудом поднялась со скамьи и с не меньшими усилиями подошла к Дмитрию.

— Вот тебе икона, — она протянула ему маленькую, с ладонь иконку. Поедешь на кладбище, найдёшь могилу Пухова и отправишь в неё эту икону. Земля примет.

* * *

Пока он добрался до кладбища, была уже добрая вторая половина дня. После обеда никого не хоронили, и кругом было пусто. Как найти могилу Пухова он не знал и шёл по наитию.

Вдали, среди могильных оград, он увидел две женских фигуры в тёмном. Он приблизился к ним и увидел, что они стоят перед выкопанной для погребения могилой. Это было странно: кого они хоронят, где сам покойный?

Внезапно в небе раздался громкий треск раската грома. Дмитрий оглянулся и увидел огромную надвигающуюся на кладбище иссиня-чёрную тучу. Вот-вот хлынет ливень, подумал он, а я не нашёл нужную могилу.

Женщины подняли свои скорбные головы, и только теперь Дмитрий узнал в них свою жену и дочь. Они были в чёрных платках, глаза их были заплаканы.

«Кого они хоронят?», — удивился он.

Жена и дочь смотрели на Дмитрия как-то необычно, словно, сквозь него, будто он был невидимым.

Вспышка молнии неоновым светом осветила кладбище и через мгновенье прогрохотало. Но даже сквозь звуки грома Дмитрий буквально спинным мозгом почувствовал опасное дуновение воздуха за своим затылком и резко опустил голову. И в тот же миг над его опущенной головой просвистел заточенный черенок лопаты. Резко развернувшись, Дмитрий увидел молодого здорового парня с лопатой, который только что хотел его убить. Он был одет в истлевший серый костюм, пиджак которого сзади был разрезан ножницами. Парень занёс лопату для второго удара, но безумная злость придала Дмитрию столько сил, что он в долю секунды взлетел с земли и вцепился руками парню в горло. Тот сразу выронил лопату.

«Они видели этого парня с лопатой, видели, что он хочет меня убить и не предупредили! Как они могли?» — вся его звериная злость была направлена против своей родной жены и дочери.

Парень вырвался из удушающих его рук и бросился к лопате, но Дмитрий схватил её первой. Загнав парня внутрь могильной ограды и угрожая занесённой над головой лопатой, он закричал своей жене и дочери:

— На мои похороны, значит, пришли?

Женщины опустили головы. Им было неловко признавать очевидное.

— Хороши же вы обе!

Затем он повернулся к парню:

— А ты? Вернул свои годы?

— Как видишь, — нагло улыбаясь, ответил молодой Пухов.

С неба стеной обрушился дождь, а по полю у кладбища ударила молния.

— Ты мертвец! — сквозь шум ливня крикнул Дмитрию Пухов.

— Это мы ещё посмотрим, — Дмитрий изготовился к удару.

Вторая молния ударила в одну из могил неподалёку с такой силой, что от ограды в разные стороны разлетелись сварочные искры.

— Следующая молния твоя, доктор, — издевательским тоном возвестил парень.

— Может быть, только ты её уже не увидишь.

От первого удара Пухов успел увернуться, и лопата прошла по касательной над его головой. Но в попытке перегруппироваться он поскользнулся на мокрой глине и упал. Дмитрий бил его лопатой до тех пор, пока не убедился, что от его головы ничего не осталось.

Жена и дочь не могли вынести этой сцены и в ужасе бежали с могилы.

— Не можете этого видеть? — кричал им вслед Дмитрий. — А когда меня хотели убить — это вы могли видеть?

Всё было кончено.

Дмитрий поднял голову.

— Бей, чего ты ждёшь! — закричал он небу над головой.

С вознесённой к небу головой под водопадами ливневых струй Дмитрий ждал, когда высшие силы обрушат на него свой гнев.

И прогремел взрыв. И Дмитрий своими глазами узрел чудо — молния ударила в небо. От окровавленного черенка лопаты ослепительная, в метр шириной электрическая дуга взметнулась ввысь и разорвалась в грозовой туче множеством ярких ветвей.

Всё произошло в тысячные доли секунды. Выбив ему несколько пальцев, лопата вылетела из рук Дмитрия, взметнулась высоко в воздух и упала в поле, рядом с кладбищем. Его самого взрывная волна перебросила через ограду могилы и удачно приземлила на высокую мусорную кучу из скошенной травы.

«Люди боятся гнева с небес, а он идёт от земли» — единственное, о чём думал Дмитрий в те пятнадцать минут, пока он лежал парализованным на мусорной куче посреди кладбища.

Вместе с подвижностью к нему вернулась и боль в выбитых пальцах правой руки. Превозмогая эту боль, Дмитрий схватил за ноги труп Пухова, проволок его по глиняной жиже и сбросил в яму. Потом он принёс с поля лопату с расплавленным черенком и закопал могилу.

Как удачно всё получилось, подумал он. Никто не сможет обвинить его в жестоком убийстве, поскольку труп находится в таком надёжном месте, что его там никто не будет его искать; там, где ему и положено быть — в могиле.

Раскаты грома слышались уже где-то далеко, и над кладбищем выглянуло вечернее солнышко.

Дмитрий чуть не забыл главного, того, ради чего он здесь оказался. Он достал из кармана маленькую иконку и поглубже воткнул её в земляной холмик над могилой Пухова.

«Земля примет», — вспомнил он слова старухи с улицы Каракозова.

* * *

— Слышишь, что я тебе говорю-то? — Наташин голос раздался откуда-то из сеней.