Путь Зверя

Кир Луковкин

Путь Зверя

Зверь выбрался из логова.

Подул влажный ветер. Дружно заскрипели когтями голых веток, застонали искореженными стволами деревья. Порыв принес целый букет острых, пьянящих запахов. Талый снег. Осенний перегной. Древесный дух, медленно пробуждающиеся ростки, набухающие почки. Запахи птиц и мелких животных, попрятавшихся под землей. Сладковатый аромат гниения — где-то недалеко пал вепрь. Резкие, предупреждающие миазмы других хищников.

Еще земля, жирная и плотная, схваченная корнями растений.

Зверь повел носом раз, другой, втягивая в себя воздух.

Дорожная грязь. Сталь и металл, обглоданный ржавчиной. Едкий вонючий дым, что образуется при горении. Собачий и лошадиный дух. Запахи тканей и разных предметов: веревки, стекло, порох. И еще один, очень знакомый, который невозможно спутать ни с каким другим в этом мире.

Запах человеческого тела.

Услышав его эхо, Зверь вспомнил, как долго находился в спячке.

Много дней и ночей. Часть осени, всю зиму.

И за все это время он ничего не ел.

Зверь ощутил голод.

Столовые приборы противно скрежетали при соприкосновении с тарелками. Этот звук сводил Питера Уолтера с ума. Заставлял кожу покрываться мурашками, а волосы на макушке топорщиться. Похоже, остальных скрежет нисколько не смущал. Питер отложил нож и потянулся к бокалу. Вернув его на место, оглядел присутствующих. Братец старательно пилил индейку. Его жена, Анна, чопорно цедила пунш. Вокруг стола в неспешном танце кружилась кухарка, миссис Гэмп, то убирая грязную тарелку, то доливая напиток в кувшин.

Уолтер-младший положил новый кусок в рот, разжевал и, не чувствуя вкуса, протолкнул его в пищевод. Эрнест завершил трапезу финальным аккордом — ломтиком лососины. Довольно откинулся на спинку стула и, казалось, только сейчас заметил, что он не один.

— Питер! — провозгласил он. — Давненько я не кушал наше фирменное семейное блюдо. Оно по-прежнему вне конкуренции. Знал бы ты, как я соскучился по родовому гнезду!

— Рад слышать, Эрни, — младший брат отер губы салфеткой. — А за стряпню надо сказать спасибо миссис Гэмп, это она умеет так божественно готовить.

Брат небрежно кивнул, удостоив женщину мимолетным взглядом.

— Подать чаю, джентльмены?

— Будьте любезны.

Они расположились у журнального столика. За стрельчатыми окнами серел день. Массивные гардины скрадывали дыхание света, отчего в гостиной царил полумрак. Уолтер-хилл дремал в провинциальной тиши.

— Подумать только, — начал Эрнест, опустошив свою чашку. — Минуло уже три месяца с тех пор, как папы с нами нет…. До сих пор не могу поверить.

Братья невольно покосились на большой портрет Томаса М. Уолтера, висевший аккурат между двумя окнами. Отец хмуро взирал на сыновей с полотна, как бы спрашивая о чем-то. Волевые черты лица выдавали в нем человека мужественного и честного. Глаза лучились суровой добротой. Питер почувствовал, как к горлу подступает ком.

— Иногда мне кажется, что он по-прежнему здесь, — выдавил он. — Спит в своей комнате и скоро спустится.

Эрнест вздохнул.

— Думаю, это ощущение долго будет преследовать нас. Но жизнь продолжается. Мы с тобой давно уже не мальчики, Питер. Следует решить, что делать дальше, ведь отец руководил крупным производством вплоть до последних дней. Кроме того, за ним осталась земля, недвижимость и вклады в банках.

Уолтер-младший сразу понял, к чему клонит братец.

— Он говорил мне, что давно составил завещание. Он сказал это перед тем, как…

— Правда? Тем лучше. Полагаю, мы имеем право его вскрыть, в присутствии душеприказчика.

— Ты прав, но есть проблема. Отец так и не сообщил мне, где оно хранится. У душеприказчика его точно нет. Можешь проверить, я не обманываю.

Эрнест переменился в лице. Часто заморгал, верхняя губа задергалась. Словно очнувшись от гипноза, Анна удивленно посмотрела на Питера.

— Что ты, я верю, — пробормотал Эрнест. — Но это как-то странно.

— Подозреваю, что отец намеренно спрятал документ, во избежание соблазна его оспорить. И не успел рассказать, где. Я обшарил весь дом по нескольку раз, но так ничего не нашел.

— Бесполезная затея, — насупился Эрнест. — С таким же успехом он мог спрятать его в сарае или на конюшне. Да, наш старик всегда отличался предусмотрительностью. Только не смог предположить, что все так обернется.

Троица погрузилась в тягостное молчание.

— Вот что, — холодно произнес старший брат. — Долго оставаться здесь мы не можем. Дети требуют ухода, верно, милая?

Анна впервые подала голос:

— Мне нужно возвращаться: малыши ждут.

— Да и у меня есть кое-какие дела, — подхватил Эрнест. — Сделаем так: попробуй еще раз найти завещание, и если не получится, придется наследовать имущество по закону. Я буду ждать от тебя телеграмму неделю. Сообщи мне о результатах в любом случае.

— Хорошо.

И они укатили обратно в Эссекс. Даже не заночевав.

Вечером, при свете свечи, Питер долго сидел над раскрытой книгой, пока усталость не взяла свое.

Снова ночь.

Тревожно кричат совы.

Можно выбираться на поверхность. Зверь повел ухом, прислушался.

Ветер принес хорошую весть, и он поспешил к источнику запаха. Его отощавшее, но гибкое и сильное тело бесшумно скользило по земле. Спячка даже упростила задачу — сейчас он был легким, что придавало движениям ловкости. Прошлый день он исследовал окрестности, запоминал и готовился. Сегодня настал час действовать.

Преодолев лесополосу и длинный заросший кустарником овраг, Зверь подобрался к дороге. Вдали мигали огоньки человеческого селения. Выводки людей сидят там в безопасных норах, греются у огня и лопочут на своем тарабарском языке.

На мгновенье он ясно и четко увидел, как они выглядят при свете дня, их самок и детенышей. Но странное помутнение быстро сменил древний зов.

Зверь пригнулся к земле и подполз к самому краю дороги, на дальнем конце которой показался человек. Человек еще только выступил из-за поворота, а Зверю уже было все о нем известно — благодаря густому духу, что плыл впереди него за сотни метров. Букет из запахов человеческого пота, давно не мытого тела, крепкого табака, дешевого одеколона и спиртного.

Силуэт шатался, его ноги заплетались. Мужчина не спеша брел по колее и бессвязно мычал песенку. Туфли с чавканьем опускались в лужи, но пьяница этого не замечал. Зверь прижал уши; при виде приближающейся добычи его пасть наполнилась слюной. Мужчина оступился, чуть не упал, но удержал равновесие и громко чертыхнулся. Сплюнул. Утерся рукавом сюртука. Дойдя до того места, где сидел Зверь, он остановился, покачиваясь, немного подумал, подошел к обочине и расстегнул штаны. Когда его рассеянный взгляд сфокусировался на паре мерцающих во тьме зрачков, Зверь прыгнул.

У Питера с самого утра болела голова.

Чтобы хоть как-то развеяться, после обеда он отправился на конную прогулку. Снег сошел еще не полностью, но кое-где молодая травка трогательно пробивалась из-под таявших ледяных панцирей. Птицы заливались жизнерадостным пением.

Питер пустил лошадь рысцой. Воздух заметно холодил нос и уши. Зато голова довольно быстро прошла. Лорд Уолтер лениво оглядывал фамильные земли, то и дело цепляясь взглядом за какую-нибудь интересную деталь. Что теперь будет? Как жить дальше? Он гнал упрямые мысли прочь, но те возвращались, как назойливые насекомые.

Отъехав от поместья на пять или шесть миль, он свернул на боковую дорогу, что убегала обратно к дому. Навстречу катила бричка с полицейской эмблемой на боку. Заинтересованный, Питер решил последовать за ней. Процессия пересекла поле и углубилась в лесопарк. Уже подъезжая, Питер смог разглядеть на дороге небольшую толпу, в которой мелькали каски бобби и звенели командные выкрики. Бричка приткнулась к обочине. Питер спешился, прошел к месту скопления народа. Многие, большей частью из сельчан, узнавали и приветствовали его, уступая путь. Молодой лорд очутился лицом к лицу с приземистым мужчиной, заросшим густыми баками по самые глаза.

— Что вам угодно, сударь?

Питер представился, не забыв спросить о происходящем.

— Вот, — как будто это могло все объяснить, мужчина указал на прикрытое тканью тело, распластавшееся в грязи.

Даже ткань, уже порядком пропитанная кровью, не могла скрыть чудовищных увечий, нанесенных несчастному. Кровь натекла в лужу, смешалась с раскисшей землей, талым снегом и превратилась в коричневую жижу, в которой отражалось мартовское небо.

— Чего встали?! — вдруг рявкнул мужчина публике. — Здесь не на что смотреть. Уходите!

И полисмены с удвоенным рвением принялись отгонять зевак.

— Надеюсь, мне можно остаться? — Питер побледнел, но старался держаться достойно.

— Если хотите, — буркнул мужчина, расхаживая вокруг тела и присматриваясь к следам. — Только не приближайтесь. Зрелище не из приятных.

Это был коронер.

— Что здесь произошло? Убийство?

— Сомневаюсь, сэр, — эксперт замер, смерив Уолтера оценивающим взглядом. — Скорее, несчастный случай. А хотите взглянуть?

— Да.

Коронер, словно фокусник, сорвал с мертвеца покрывало, и Питер увидел, насколько изуродован труп.

— О Боже, — выдохнул он, поднеся ко рту платок. — Кто мог такое сделать?

— Думаю, дикий зверь, — сказал эксперт. — Волк. Или оголодавшая собака. Может быть, даже бешеная. И громадных размеров. Знатно она его потрепала. Ногу мы нашли метрах в десяти к югу, а вот руки нигде не видно. Надо бы предупредить население.

Тряпица вернулась на место.

— Можете упаковывать.

Те, что приехали на бричке, достали носилки. Питер прислонился к экипажу спиной, изо всех сил стараясь отдышаться. Коронер сочувственно глядел на него и шевелил усами. Внезапно Питер выпрямился, остекленело уставился на полицейского, потом куда-то в лес.

— Там.

Через минуту они стояли возле поваленного черного от гнили дерева, под которым лежала рука, отгрызенная по предплечье. Посиневшие пальцы странным образом скрючились так, что указательный как бы манил к себе.

— Как вы узнали? — восхищенно спросил коронер.

— Догадался, — казалось, Уолтер был ошарашен не меньше.

Мужчина сунул руки в карманы пальто, достал блокнот и что-то записал в нем огрызком карандаша.

— Знаете, что интересно во всей этой истории?

Питер мотнул головой. Коронер склонился к нему и, понизив голос, доверительно сообщил:

— Тело сильно повреждено, но не обглодано. Отсутствует только один орган.

— Какой?

— У жертвы вырвано сердце.

Вкус мяса зависит от многих вещей. Самое главное, чтобы мясо было свежим. А еще лучше — живым. Трепещущим, бьющимся в надежде вырваться, в страхе. Когда добыча понимает, что обречена и скоро умрет, она живет по-настоящему.

Зверь любил такие моменты. Ради этого стоило охотиться, часами выслеживать и сидеть в засаде, чтобы потом все решилось за считанные секунды. Зверь понимал, каким-то своим животным нутром он знал, что создан для этого, в этом смысл его существования, его предназначение.

Мясо самца отличается от мяса самки. Оно более жесткое. И волокнистое. Его хорошо рвать клыками, а вот по вкусовым качествам оно значительно уступает. Еще одно важное свойство — возраст. Старое мясо высушено и похоже на мочалку, хуже которой может быть только падаль. Зато плоть детеныша буквально тает на языке.

Подойдя к ручейку, Зверь опустил морду в ледяную воду и долго, жадно пил.

На этот раз он не спешил. Первичный голод утолен, теперь можно и поиграть.

Он смотрел с пригорка на людское поселение. В некоторых окнах еще горел свет, из труб тянулись струйки дыма. Изредка лаял пес.

Зверь плавно спустился в беспокойный океан ржи.

Вечер субботы Питер проводил в джентльменском клубе графства Йоркшир. Публики было мало. Уолтер-младший бродил среди толпы полузнакомых лиц, изредка ввязываясь в разговор или снимая с подноса стакан бренди. Президент устроил званый ужин, так что мужское общество разбавило несколько леди. Судачили в основном об очередном Свадебном рынке, о театральном сезоне в Лондоне и последних новостях. Старые девы метали в него алчные взгляды, побитые молью вдовцы норовили ухватить за рукав. Уолтер старался поскорее отворачиваться. Всякий, кто пытался завести беседу, непременно упоминал об отце.

И это раздражало. Как будто нет других тем.

Спасение нашлось среди игроков в вист: при себе у Уолтера имелось несколько фунтов, так что перекинуться картами он был не прочь. Уолтер обходил столы, пока не наткнулся на старого приятеля, Джона Маккарти: тот отчаянно проигрывал.

Противниками оказались знакомый семьи, лорд Кэмпбелл и офицер морского корпуса с фамилией Жабен, ранее Питеру на встречавшийся.

Поначалу игра шла переменчиво и как-то вяло. Жабен, не особенно приглядываясь к картам, молотил языком о своих подвигах в Африканских колониях, о том, как ходил на льва, о зулусах и эпидемии лихорадки. Кэмпбелла сегодня интересовала исключительно политика с ввозными пошлинами. Джон травил ирландские анекдоты, находя их остроумными. Уолтер потягивал бренди и чувствовал обманчивую легкость. Партии тянулись, третья, пятая, и постепенно перед Уолтером выросла горка фишек. Разговор затих, мужчины сосредоточились на игре. Еще два роббера Джону и Уолтеру фартило, но затем пошла полоса неудач.

Опытный Кэмпбелл играл умело. Офицеру хватало ума ему подыгрывать. Карты ритмично шлепались об стол, резали масть и уходили в руку.

Уолтер ощутил азарт и перед следующей партией сказал:

— Иду ва-банк.