Девы

Колледж Святого Христофора был одним из старейших и живописнейших в Кембридже. На его территории находилось несколько внутренних двориков и садов, позади которых протекала река. На протяжении столетий колледж стихийно менялся и разрастался, поскольку здание много раз ремонтировали и достраивали, и такое смешение стилей — готики, неоклассицизма и Ренессанса, — по мнению Марианы, придало ему еще больше очарования.

Она стояла на ухоженном газоне в Мейн-Корт — первом и самом широком внутреннем дворе колледжа, рядом с дежурным помещением. Кирпичную стену напротив замысловатым гобеленом покрывали побеги глицинии, среди которых яркими вспышками белели розы. У стены притулилась церквушка, и ее красно-сине-зеленые витражные стекла жизнерадостно блестели на солнце. Изнутри доносилось стройное, гармоничное пение: по-видимому, шла репетиция студенческого хора.

Мариана словно наяву услышала, как кто-то — вероятно, Себастьян? — шепчет ей на ухо, что она в безопасности. Что здесь она сможет отдохнуть и наконец обрести покой, о котором мечтает.

Напряженные мышцы расслабились. Ощутив непривычное душевное умиротворение, Мариана облегченно вздохнула. Сейчас, находясь среди старинных стен, арок и колонн, она на мгновение смогла взглянуть на свое горе со стороны. И осознала, что это волшебное место не принадлежит им с Себастьяном: оно само по себе. История их любви — лишь одна из многих, ничуть не важнее остальных.

Мариана с улыбкой огляделась, впитывая кипящую вокруг жизнь. На другом конце лужайки садовник стриг газон. Консьерж, одетый в черный костюм, шляпу-котелок и широкий зеленый фартук, ловко орудуя перьевой метелкой на длинной ручке, смахивал паутину со стен и высоких арочных сводов. Несколько носильщиков устанавливали в ряд деревянные скамейки — видимо, для торжественной фотографии первокурсников.

Мимо прошел взволнованный подросток — по всей вероятности, студент-первогодок — с родителями. Те тащили чемоданы и о чем-то оживленно спорили. Мариана улыбнулась — и тут заметила на другой стороне двора группу людей в полицейской форме.

Ее улыбка увяла.

Полицейские выходили из дверей деканата в сопровождении декана. Даже издалека было видно, какое у него красное, встревоженное лицо.

Все это могло означать только одно: ее худшие опасения подтвердились. Раз полиция здесь, Зои была права.

Тару действительно убили. Именно ее тело нашли у реки.

Надо разыскать Зои. Немедленно! Мариана поспешила к следующему дворику.

Задумавшись, она не сразу услышала, что кто-то ее окликает:

— Мариана? Мариана!

Она обернулась. Издалека ей махал какой-то мужчина. Мариана прищурилась, пытаясь разобрать, кто бы это мог быть. Судя по всему, кто-то знакомый.

— Мариана! — снова позвал он, уже увереннее. — Погоди!

Она подождала, пока мужчина подойдет к ней. Тот приветливо улыбнулся, и по знаменитой ослепительной улыбке Мариана наконец узнала его. Ну конечно! Джулиан Эшкрофт!

Когда-то они вместе изучали в Лондоне психологию. Мариана уже много лет его не видела, разве что по телевизору: Джулиан часто мелькал в новостных передачах и документально-криминальных фильмах. Он специализировался в юридической психологии и даже написал книгу о серийных убийцах Великобритании и их матерях. Казалось, Джулиан получает какое-то извращенное удовольствие, разбираясь в убийствах и сумасшествиях, и эту его особенность Мариана считала неприятной.

Она внимательно рассматривала приближающегося Джулиана. Выглядел он лет на сорок. Среднего роста, в белоснежной рубашке, нарядном темно-синем пиджаке и джинсах того же цвета. Нарочито небрежная прическа, выразительные голубые глаза и сверкающая белозубая улыбка, которая, должно быть, никогда не сходила с его губ. Что-то в этом облике казалось Мариане притворным, фальшивым — наверное, самое то для телевидения.

— Привет, Джулиан.

— Мариана, какой сюрприз! — воскликнул он, останавливаясь рядом с ней. — А я думаю: ты или не ты? Что ты тут делаешь? Приехала с полицией?

— Нет-нет. Здесь учится моя племянница.

— А, ясно… Черт! А я уж решил, что мы будем работать вместе. — Джулиан лучезарно улыбнулся и доверительно понизил голос: — Полицейские попросили меня помочь.

Мариана сразу догадалась, о чем он говорит. Ее охватил страх. Не хотелось задавать этот вопрос и тем более слышать ответ, но выбора не было.

— Это Тара Хэмптон, да?

Взглянув на нее с нескрываемым удивлением, Джулиан кивнул.

— Да. А откуда ты знаешь? Убитую опознали только что.

Мариана пожала плечами.

— Тара исчезла пару дней назад. Племянница сказала. — Почувствовав, что глаза наполняются слезами, быстро смахнула их ладонью. — Уже есть какие-нибудь зацепки?

— Пока нет. — Джулиан покачал головой. — Надеюсь, скоро появятся. И чем раньше, тем лучше. Чудовищное преступление!

— Как по-твоему, Тара знала убийцу?

— Похоже на то. Обычно такую безумную ярость мы приберегаем для родных и близких, согласна?

Мариана задумалась.

— Возможно.

— Практически уверен, что это дело рук ее парня.

— Насколько я знаю, у нее не было парня.

Джулиан сверился с наручными часами.

— Мне уже пора к старшему инспектору, но я с удовольствием продолжил бы нашу беседу. Может, встретимся позже и выпьем по стаканчику? — Он улыбнулся. — Рад был пообщаться, Мариана. Столько лет не виделись! Поболтаем подольше…

— Извини, Джулиан, — перебила его Мариана. — Мне нужно найти племянницу.

И она направилась прочь.

13

В центре Эрос-Корт — внутреннего дворика у общежития Зои — красовалась обветшалая статуя Эроса с луком и стрелами. Время ее не пощадило: за несколько столетий она позеленела от дождей, покрылась ржавыми пятнами, и теперь Эрос больше походил на маленького старичка, чем на озорного амурчика.

В углах здания располагались высокие серые башни, через которые можно было пройти в общежитие. У одной из них Мариана задрала голову и увидела в арочном освинцованном окне на четвертом этаже Зои.

Племянница ее не замечала. Несколько секунд Мариана смотрела на Зои. Из-за частых решеток на окне казалось, что та сложена из ромбиков, будто пазл. На мгновение Мариана мысленно составила из этих кусочков другой образ: не двадцатилетней девушки, а румяной шестилетки с косичками, милой и наивной.

Мариана обожала эту девочку и тревожилась за нее. Бедняжка! Как много страданий ей довелось перенести… Новости, которые она готовилась сообщить, причинят племяннице еще больше боли.

Мариана торопливо взбежала по ступенькам в башню и поднялась по деревянной покосившейся от времени винтовой лестнице на четвертый этаж.

Дверь в комнату Зои была приоткрыта.

В скромном жилище разместились удобный письменный стол и камин, что придавало помещению уюта, несмотря на беспорядок: на креслах валялась одежда, а в раковине скопились грязные чашки. В эркере, на обложенном подушками, заваленном книгами подоконнике, сидела Зои.

Увидев Мариану, она вскрикнула и, вскочив, повисла у нее на шее.

— Ты здесь! Я думала, ты не приедешь…

— Ну как же я могла не приехать?

Попытки слегка отстраниться оказались тщетными: племянница не разжимала рук. Мариана почувствовала исходящие от Зои любовь и тепло и оставила старания высвободиться. Накатила волна щемящей нежности. Мариана любила племянницу почти так же сильно, как Себастьяна. Можно сказать, они с мужем ее удочерили: все каникулы Зои проводила с ними, в желтом домике. У нее даже была там своя комната.

Зои училась в школе-пансионате в Англии, поскольку ее отец был англичанин. Она унаследовала его светлые волосы и голубые глаза. На четверть гречанка, Зои ничуть не походила на уроженку Греции, и Мариана часто гадала, взыграет ли когда-нибудь в ней греческая кровь или ее полностью подавили ретроградные устои частной английской школы.

Когда Зои выпустила Мариану из своих объятий, та как можно деликатнее поведала, что убили действительно Тару. Из широко распахнутых глаз Зои градом покатились слезы, и Мариана вновь обхватила ее за плечи.

— Все хорошо, — зашептала она, бережно усаживая девушку на кровать. — Все будет хорошо.

Наконец Зои перестала всхлипывать. Мариана вымыла в маленькой раковине чашки и вскипятила чайник.

Все это время племянница сидела, подтянув колени к подбородку и даже не пытаясь утереть слезы. Она уставилась в пустоту, стискивая в руках старую зебру — любимую игрушку, которую с самого детства всюду таскала с собой. Жизнь нещадно потрепала зебру: она вовсю расходилась по швам, и у нее не было одного глаза. Крепко прижимая игрушку к себе, Зои покачивалась, словно в трансе.

Мариана поставила на захламленный кофейный столик дымящуюся чашку сладкого чая и с тревогой взглянула на племянницу. В школьные годы Зои страдала от тяжелой депрессии: то билась в истерике, то впадала в апатию и не могла даже плакать. Выводить ее из состояния мрачного уныния было еще сложнее, чем справляться с безутешными рыданиями. Мариана приложила немало усилий, чтобы сблизиться с ней. Впрочем, в том, что произошло с Зои, нет ничего удивительного, если учесть, как сильно ее травмировала потеря родителей.

Зои гостила у Марианы и Себастьяна во время апрельских каникул, когда раздался телефонный звонок, навсегда изменивший их жизнь. Себастьян поднял трубку. Он же сообщил Зои о постигшем их несчастье: ее родители — Марианина сестра и ее муж — погибли в автокатастрофе. Зои зашлась плачем, и Себастьян крепко прижал девочку к себе.

С тех пор Мариана и Себастьян постоянно окружали ее заботой и вниманием. Мариана, сама выросшая без матери, хотела дать Зои все, чего ей самой в детстве так недоставало: материнскую любовь, тепло, ласку. Разумеется, племянница в ответ дарила столько же любви, сколько получала.

К радости своих тети и дяди, Зои потихоньку оправилась от горя. Становясь старше, она избавилась от депрессии, начала усердно учиться — словом, ко времени поступления в университет достигла большого прогресса.

Тем не менее Мариану и Себастьяна очень беспокоило, как у Зои сложатся отношения с однокурсниками, поэтому, когда она подружилась с Тарой, вздохнули с облегчением.

И позже, когда Себастьян погиб, Мариана благодарила судьбу за то, что у Зои есть хорошая подруга, на которую можно положиться. У самой Марианы был лишь один близкий друг — Себастьян. Но он умер.

И вот на долю Зои выпала новая беда — тяжелая утрата лучшей подруги…

— Зои, вот, выпей чаю. Это поможет прийти в себя.

Та не откликнулась.

— Зои?

Неожиданно, словно только теперь услышав Мариану, племянница подняла остекленевшие, полные слез глаза.

— Это я виновата, — прошептала она. — Я виновата, что Тары больше нет.

— Не кори себя…

— Послушай, ты не понимаешь…

— Что не понимаю? — Мариана опустилась на край кровати и выжидательно поглядела на Зои.

— Это моя вина. В тот вечер, после встречи с Тарой… я должна была рассказать кому-нибудь… позвонить в полицию… И тогда она осталась бы жива.

— В полицию? Зачем?

Зои промолчала. Мариана нахмурилась.

— Значит, Тара говорила нечто такое?.. Что именно?

По щекам Зои заструились слезы. В гнетущей тишине девушка опять начала раскачиваться. Мариана понимала, что лучше не наседать, а набраться терпения и просто быть рядом. Когда придет время, Зои сама признается, что ее тревожит.

Однако Мариана не могла столько ждать. Тихо, но твердо она повторила вопрос:

— Что говорила Тара?

— Она заставила меня поклясться, что я сохраню все в секрете…

— Разумеется, но сейчас ситуация радикально изменилась.

Покрасневшая Зои обернулась на Мариану, и та вновь увидела в племяннице испуганного ребенка, которого тяготит какая-то тайна.

Наконец Зои сдалась.

— Позавчера вечером Тара прибежала ко мне в комнату. Она была не в себе… очень расстроена… явно под воздействием наркотиков, уж не знаю каких. Тара… боялась…

— Боялась? Чего?

— Она уверяла, что кто-то грозится ее убить.

Мариана уставилась на Зои.

— Продолжай. Кто ей угрожал?

— Я обещала никому не рассказывать… Тара очень просила. Мол, если он узнает, что я кому-то проболталась, то точно меня убьет.

— Он? Кто он? Тара сказала?

Девушка молча кивнула.

— Кто этот человек, Зои? — не отставала Мариана.

Племянница неуверенно покачала головой.

— Тара несла какой-то бред, она словно с ума сошла…

— Неважно. Все равно ответь, кто он.

— Она утверждала, что… что это один из наших наставников. Преподаватель.

Мариана изумленно захлопала ресницами.

— Он работает здесь? В колледже Святого Христофора?

— Да.

— Ясно. И как его зовут?

После паузы Зои тихо произнесла: