Теперь — празднуйте

— Прости, — проскрипел тихо. — Я думал, все будет не так.

Король ничего не ответил, только вздохнул тяжело. А потом его лицо разгладилось и стало очень спокойным. И печальным.

Все молчали — но чем дольше шут неподвижно стоял на одном колене, тем больше чувствовалось их нетерпение. Кто-то кашлянул, звякнула кольчуга стражника, зашуршало платье.

Наконец шут провел рукой по лицу короля. Встал, подошел к короне. Поднял. Бубенцы звякнули.

Шут смотрел на корону в своих руках. Вдруг резко сдернул колпак с головы и надел корону, точным, безошибочным движением опустив ее на белые волосы. Поднял глаза и осмотрел зал.

И улыбнулся. Широко, белозубо улыбнулся.

— Взять их, — громко проскрипел шут — и стража подскочила, мгновенно выхватывая из толпы нужных людей. Фон Рур дернулся за мечом — но шут наступил на него ногой и покачал головой, а в следующее мгновение стражники уже схватили графа.

— Вы хотели свергнуть законного короля, — проскрипел шут, обводя взглядом ошарашенных заговорщиков. — Поздравляю, вы его свергли. Теперь будет новый король, незаконный. А поскольку я незаконный король, то буду делать все, что мне вздумается. И первым делом посажу в темницу вас — тех, кто предал старого короля. Потому что ведь никто не знает, не захотите ли вы предать и меня тоже?

Шут усмехнулся — и продолжил:

— А вторым моим свершением в роли нового короля будет женитьба. Старый король был женат — чем я хуже? Так что… — шут обвел взглядом собравшихся. Дамы — те, которые были отвергнуты старым королем, — зарумянились и потупили взгляд.

— Баронесса Монпасси! — громко проскрипел шут, и толпа слегка зашумела, зашуршала, оборачиваясь на звук шагов. Баронесса вышла в круг, слегка усмехнулась — красные губы изогнулись, — подошла к новому королю. Он приобнял ее за талию. Дамы, внимательно следившие за ними из-под ресниц, побледнели и снова опустили взгляд.

— Вот вам новый король и новая королева! — крикнул шут, и скрипучий голос разнесся эхом под сводами зала — будто закаркало воронье.

— А теперь… — шут обвел взглядом собравшихся и хитро прищурился. — Теперь — празднуйте.

* * *

Гость пришел вечером. Потом Каирна пыталась вспомнить — она знала, что он придет? Или позже убедила себя в этом?

Он стоял в темноте, нависал черным плащом и молчанием.

— Мышка, сходи за водой.

Когда девочка выбежала, гость тут же опустил капюшон.

— Не ждала меня?

Каирна ответила не сразу.

— Здравствуй, Эохейд.

Он улыбнулся, сверкнул весельем голубых глаз.

Она поднялась, согнав кота с коленей. Указала кивком на кресло. Король сел, плащ раскинулся вокруг черной волной. Каирна подошла к столу, чтобы налить вино в оловянные кубки. Украдкой посмотрела на короля. Огонь в очаге почти догорел — но Каирна давно умела видеть в темноте. Научилась у кота.

— Ты просто так заглянул или?..

— Или.

Конечно. Разве он когда-нибудь заглядывал просто так?..

— Что на этот раз?

— Я узнал, что Годрик хочет меня убить, — сказал король, и Каирна вздрогнула — не от самих слов, а от того, как спокойно он их произнес. Значит, правда.

— Годрик? Твой шут?

— Мой шут.

— И что ты будешь делать?

Он усмехнулся.

— Дам ему себя убить.

Она вздрогнула, и вино плеснуло на стол.

— Не смей! Это же переворот!

— Тише, Каи, тише. Ты права — это переворот. И я не знаю, кто Годрика надоумил — не сам же он до такого додумался. И сколько их — я тоже не знаю. И никогда не узнаю, особенно если что-нибудь сделаю с Годриком.

— И ты просто так сдашься? — спросила Каирна, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. Вернулась к креслам, протянула кубок ему. Села напротив и отпила большой глоток — чтобы залить тревогу.

Он поднял кубок, с улыбкой глядя на нее.

— Нет, Каи, я не сдамся. Но единственный выход — это дать себя убить. Иначе они не оставят меня в покое.

— Это и называется «сдаться».

— Я сказал, что дам им себя убить. Я не сказал, что они убьют меня.

— Но…

— Каи. Ты ведь умеешь готовить Трансвертум?

Каирна задержала дыхание.

— Ты собираешься превратиться…

— И превратить. Поменяться местами.

Каирна долго молчала.

— И дашь убить его? — спросила она наконец, отпив еще вина. — Вместо себя?

Теперь настал черед Эохейда молчать.

— Я дам ему шанс, — сказал он наконец. — Переворот же не обязательно заканчивать убийством, верно?

Каирна кивнула.

— А что будет дальше, ты думал? После того, как ты обратишься в Годрика? Трансвертум ведь необратим.

— Останусь шутом-узурпатором, — король снова усмехнулся. — Мне всегда хотелось попробовать себя в этой роли, между прочим.

Каирна поморщилась.

— Тебя что-то смущает? — спросил он мягко.

— Да.

Он слегка пожал плечами.

— Значит, придется смириться. Как я смирился в свое время, что девочка из знатной семьи решила стать ведьмой.

— Из недостаточно знатной семьи, — заметила Каирна тихо.

Король опустил взгляд на кубок у себя в руке.

— Не надо, Каи, — пробормотал он, и лицо на мгновение стало совершенно серьезным. — Ты ведь знаешь, почему я ношу траур.

Каирна отпила вина — чтобы скрыть, как дрогнули губы. Она знала, почему. И это утешало. Правда, не сильно.

Но, может, и впрямь настала пора менять роли?

— Я помогу тебе, — сказала она. — Но при одном условии.

— Да?

Каирна посмотрела ему в глаза. И смотрела долго — настолько долго, что Эохейд наконец понял.

— Нет, Каи. Я не могу. Я же король. И тогда-то не мог, а сейчас…

— Ты не можешь, — согласилась Каирна мягко. — Потому что король. А когда ты перестанешь быть королем?..

Его глаза весело блеснули.

Снаружи Мышка пищала, переливая воду в ведро и расплескивая ее повсюду. Каирна встала, давая понять, что настало время уходить.

Когда он вышел, она не выдержала и сказала:

— Если кто-нибудь узнает об этом…

Эохейд обернулся, покачал головой.

И улыбнулся.