Ваш новый класс — Владыка демонов

Больше ничего со своим развитием я пока делать не стал, хотя браслет явно показывал кое-какие изменения в окне навыков. Но сейчас мне, вроде бы, ничего не угрожало, так что разбираться с этим стоило не торопясь. И, желательно, на полный желудок.

— А это наши склады и кузница.

Слова шамана вывели меня из задумчивости и, закрыв меню, я обнаружил, что мы стоим перед массивной дверью, от которой ощутимо веяло теплом. А из помещения доносились приглушённые деловитые окрики и металлический звон.

— Часть добытого металла мы пускаем в ход сразу, для починки снаряжения и создания нового, — пояснил гоблин, толкая створку, — а остальное увозим на телегах в поселения.

Стоило двери открыться как в лицо ударила волна одуряющего жара и криков.

— Шибче, шибче топи! — звенел тонкий девичий голос, перекрывая даже звон молотов. — Твою за ногу, Тук, ну где температура?! В такой печи только пирожки печь, а не металл плавить! Шибче топи, пока я тебя самого в топку не засунула!

— Лони, отвлекись на минутку! — крикнул шаман и мы вошли в кузницу.

Взгляд сразу же охватил груды железа, шестерёнок и прочего лома, щедро сваленного вдоль стен, взмокших гоблинов, снующих туда сюда с молотками и заготовками, и властную хозяйку этой пылающей громыхающей кузни.

Услышав оклик Горта, она повернулась в нашу сторону и до меня запоздало дошло, что это и есть та самая гномка.

Вопреки ожиданиям, она не оказалась шириной с шкаф. Её низкорослая фигура скорее напоминала в меру рельефную атлетку. И, играючи помахивая здоровенной кувалдой в правой руке, она наглядно демонстрировала, что эти мускулы способны на многое.

Из одежды на ней имелись только плотные штаны, моток ткани вокруг груди и толстый кожаный передник. Сама же гномка оказалась вполне симпатичной. Круглое лицо с зелёными весёлыми глазами, длинные рыжие волосы, собранные на затылке в хвост. А растрёпанная чёлка, небрежно отброшенная на бок, завершала образ.

— Горт? Мне уже надоело ковать тебе зубочистки! Когда мы поедем домой? Я хочу ковать пятиручные тролльи мечи!.. ГОРТ! — крикнула она, стремительно побледнев. — ГОРТ, В СТОРОНУ! ПОЗАДИ ТЕБЯ ЛЮД!

И без лишних раздумий швырнула в меня свою кувалду.

В то мгновение вся моя жизнь трижды пронеслась перед глазами, но каким-то чудом я успел убрать голову в сторону и кувалда, пролетев в сантиметре от меня, с тяжёлым гулом проломила успевшую закрыться дверь, упав в коридоре.

— Лони, чугунная твоя башка, — взвыл шаман и бросился ей наперерез, потрясая посохом. — Хочешь навлечь на всех божью кару?! Поклонись Владыке и моли о прощении!

— Чхать я хотела на богов, старик! — огрызнулась в ответ гномка. — Гномы никогда ни в кого не верили! И тем более не склоняли головы перед людами!

— Но я не люд!.. — вяленько попытался возразить я.

— А кто тогда? Орк, что ли? — язвительно усмехнулась гномка. — Все вы, человеки, на одну морду. Проваливай из моей кузни, люд! Горт явно умом тронулся, раз не скормил тебя крысам, но из уважения к нему я тебя не убью. Но только попробуй явиться сюда снова!

Гномка отвернулась, намекая, что разговор окончен.

«Всё будет нормально», сказала она. «Сойдёшь за своего», говорила она. Каким местом я сойду за своего?! Эй, Аллегри, нам надо поговорить!

Разозлившись из-за такого отношения, я крикнул в спину Лони, опередив шамана, который явно хотел что-то ей высказать:

— Эй, а если я докажу, что я не люд? Тогда ты будешь меня уважать, гномка?!

Я не имел ни малейшего понятия, как это доказать. Тем более, когда технически и правда был человеком. Но я надеялся, что Аллегри знала, что говорит, давая совет. Шансы, правда, были пятьдесят на пятьдесят. Это ведь Аллегри.

Лони обернулась и глянула на меня со смесью удивления с отвращением, потом подошла почти вплотную и долго смотрела мне прямо в глаза. Я стойко ответил ей тем же и, спустя какое-то время, гномка нехорошо ухмыльнулась:

— Уважать, да? Я уважаю только две категории людей, человек, — она прошла к небольшому верстаку. — Первая — это мои клиенты. Например, Горт. Вторая…

Она наклонилась, вытаскивая что-то массивное из под верстака, и водрузила на него тяжёлую бочку и две огромных деревянных кружки.

— …Это те, кто может меня перепить, — её улыбка преобразилась до чего-то совсем зловещего.

И Горт, подтверждая это, тут же в ужасе завопил:

— Лони, остановись, это же гномий спирт! Его даже орки не переносят!

— Принимаешь вызов или нет, люд? — гномка полностью проигнорировала причитания шамана и смотрела только на меня.

И её взгляд не предвещал ничего хорошего.

Горт с тихими завываниями осел на пол, схватившись за голову и бормоча что-то про божественную кару.

Но для меня всё как-то резко стало намного проще. Ты даже не представляешь, на кого нарвалась, гномка. Сейчас ты бросила вызов даже не мне, а целой нации, гордящейся своим талантом пить всё, что горит. А уж со «Стоиком»…

Я лёгким шагом прошёл к верстаку, сцапал кружку и, ответив гномке точно такой же улыбочкой, заявил:

— Наливай!

Глава 6. За Тельвар!

Среди всех возрастных и социальных категорий людей есть одна, отличающаяся особой удалью и бесшабашностью в вопросе пития горячительных напитков. И речь идёт не о типичных забулдыгах, просто поддерживающих свой статус кво, не позволяя упасть градусу в крови, ведь это неминуемо приведет к приходу Белочки. А о более культурной и социально адаптированной ячейке общества. Студентах. А, если точнее, студентах общажных.

Большинство из них, покинув отчий дом и оказавшись без строгого родительского надзора, висевшего над ними всю юность, вкушают манящий плод вседозволенности и пускаются во все тяжкие, стремительно и уверенно погружаясь в глубины увлекательного пятилетнего запоя. Или шестилетнего. Или… В общем, срок запоя мог варьироваться, напрямую завися от продолжительности обучения студиозуса.

Но из-за специфики нового образа жизни, необходимости посещать пары и хотя бы создавать видимость учёбы, весёлый загул быстро обрастал тонкостями, хитростями и превращался в филигранное искусство. Ведь после доброй вечерней попойки утром приходилось шлёпать на пары и впитывать знания не хуже, чем спиртягу вчера вечером. А вечером снова предаваться обширному возлиянию. Чаще всего — в составе устоявшегося и сплочённого коллектива.

А если уж студент был гуманитарием, которому приходилось пить с философами с соседнего потока или участвовать в неофициальной алкогольной олимпиаде против студентов из медицинского… В общем, после подобного курса выживания человек может считать себя готовым ко всему. Ну или почти ко всему.

И после участия во множестве студенческих чемпионатов по литрболу я действительно так считал. Пока не опрокинул в глотку кружку гномьего спирта.

На вид он выглядел вполне безобидно. Кристально-прозрачный, с голубоватым отливом, навевая стойкие ассоциации с чистейшей водой горных озёр. И даже пах не как забористая сивуха, а отдавал чем-то благородным. И, кажется, даже мятой.

Но весь этот обманчивый вид моментально разбивался о суровую реальность ощущений, которые вопили и голосили о том, что по горлу льётся расплавленный свинец, щедро сдобренный жгучим перцем. Беспощадно булькнув, пойло уютно устроилось в желудке раскалённой гирей и принялось неспешно прожигать себе путь на волю.

Первое, что я захотел сделать, это засунуть руку в живот и вытащить этот огненный комок. Но, глядя на насмешливое лицо Лони, сидевшей напротив, я быстро взял себя в руки и сделал морду кирпичом, хотя нестерпимо хотелось упасть на пол, орать и биться в конвульсиях. И если бы не широкая лавка подо мной, услужливо притащенная гоблинами, именно этим бы всё и кончилось.

Увы, но у Горта подобной выдержки не оказалось:

— Целителя, целителя сюда! — завопил он, в ужасе таращась на меня и, за неимением шевелюры или бороды, пытался вместо волос вырвать себе уши.

— Какой целителя, шамана? — отозвался кто-то из гоблинов. — Целителя семь лун как погиб!

Шаман взвыл, не то от обречённости, не то от того, что его уши изогнулись под каким-то совсем опасным углом, а я с фаталистским смирением отметил, что откачивать меня тут будет некому. Впрочем, стоило догадаться по обработанным мазью ранам. Будь у гоблинов обладатель мало-мальски лечащей магии, меня давно бы уже подлатали.

— Твой ход, гномка, — выдавил я через сгоревшую глотку и нагло ухмыльнулся.

Точнее, попытался, так как в результате явно вышла какая-то совершенно дикая гримаса.

Лони на это лишь презрительно ухмыльнулась и лихо выхлебала свою порцию, после чего похлопала бочонок.

— Тут ещё много, люд. Хочешь продолжить?

Я фыркнул и без лишних слов повернул вентиль вбитого в бочонок крана, наполняя кружку.

— Твоё здоровье! — отсалютовал я гномке и влил в себя вторую порцию.

И даже довольно крякнул после этого.

То ли я начал привыкать к этому растворителю под видом спирта, то ли первой порцией мне просто выжгло всё, что могло бы что-то чувствовать. Так или иначе, вторая кружка залетела ощутимо легче.

Гномка удивлённо вскинула брови.

— Ты ещё не под столом? — она приговорила свою порцию и рявкнула. — Тук! Тащи закусь! У нас тут серьёзная заруба!

Дальнейшее я помнил не очень чётко. Мы с Лони вливали в себя одну кружку за другой, заедали какими-то сухофруктами и солониной, и время от времени занюхивали лысинами удачно подвернувшихся под руку гоблинов.

В какой-то момент соревнования гномка перестала смотреть на меня волком. И даже спросила, согласен ли я с тем, что размер — это самое важное. После чего у нас завязался горячий спор о плюсах и минусах трёхручного и пятиручного оружия, перемежаемый стуком кружек и причитаниями Горта.

Зевак по мере опорожнения бочонка становилось всё больше и, оглядываясь время от времени, я с удивлением отмечал, как же много в этой крепости гоблинов. А сестрёнка у Лони тоже не промах выпить, эдак мы сейчас окончательно тару-то приговорим…

— Нееееее, ты не шеловек, — хором заявили гномки, тяжело покачиваясь и бухая кружками об стол. — Не каждый гнум столько спирту выхлебает. Но с виду шеловек. Как так?

— Человек-шмеловек… Фигня эт фсё! — авторитетно заявил я, нацеживая очередную кружечку. — Главное то, шо внутри! А внутри у меня… хм… гнумий спирт! За Тельвар, демоны! — я вскинул кружку.

— За Тельвар! — взревели гоблины с гномками.

Я запрокинул голову, вливая в себя пойло под радостные вопли, а потом крепость немножечко перевернулась.

* * *

Пробуждение принесло с собой невыносимое страдание, щедро смешанное с отчаяньем и желанием немедленно умереть. Вместо души я ощущал лишь пустоту, а тело напоминало разбитый хрустальный графин, по осколкам которого потопталось стадо слонов. Понятие пространства и времени перестало существовать. Я не понимал где я и когда я, осознавая лишь, что моё бренное тело есть лишь кусок проспиртованной изнутри и снаружи плоти, лежащей в неопределённой точке бытия.

Ценою титанических усилий я повернул набок неподъёмную чугунную чушку, заменившую мне голову, и попытался открыть глаза. И понял, что сейчас даже векам своим не хозяин, а смертную оболочку не покинул лишь по какой-то злой шутке Судьбы. Я попытался воззвать к кому-нибудь в эту леденящую темноту, но не смог издать ни единого звука, так как язык мой и глотка находились в плену опаляющего сушняка.

Наконец, приложив усилий, которых хватило бы на открытие заклинившей гермостворки, я смог приподнять одно веко и слепящий свет, прорвавшийся сквозь эту узкую щелочку, едва не испепелил меня окончательно.

— Утречка, Владыка! — весёлый звонкий голос стаей обезумевших ос ворвался в мою голову, злобно бьясь о стенки черепа и грозя разорвать его на кусочки. — Ну ты, конечно, дал жару.

Каким-то чудом разлепив второе веко, я увидел напротив крайне знакомый силуэт в тёмной толстовке.

— Бже… — простонал я, едва шевеля потрескавшимися губами и перекатил чушку на другой бок.

— Да, я Боже… Эй, не отворачивайся! — возмутилась Аллегри.

Чёрт, сколько шума!.. Где я? Почему она здесь? Если я умер, тогда почему я чувствую все муки мира?!

— Ээй, Владыка, приём! — упорствовала богиня, ни капли меня не щадя. — Хорош отдыхать, пора брать на себя ответственность!

От этих слов повеяло чем-то нехорошим и я повернулся в сторону Аллегри, попутно пытаясь проморгаться. Оказалось, что я лежу на той самой кровати, где очнулся в первый раз, а Аллегри оккупировала диванчик напротив, забравшись на него с ногами.

— Кую, ткую, ветственность? — просипел я, подозрительно щурясь.

— Как, ты не помнишь? — удивилась Аллегри. — Совсем? Опустевший бочонок, весёлая Лони, желание продолжить гульбу, совместные попытки найти новый бочонок в крепости, встреча взглядов под полной луной. Она маленькая и хрупкая, ты завалил её на ближайшие шкуры, хотя она не очень-то и сопротивлялась…

— ЧЕГО?! — от столь резкого рывка моё умирающее тело захотело развалиться на куски, но это чувство тут же сменилось сковывающим леденящим панцирем, прокатившимся по спине.

Я сидел на кровати, в ужасе таращась на Аллегри и чувствуя, как моя очугуневшая голова медленно пытается завалиться в сторону и тянет остальное тело за собой.

— Шучу, — хмыкнула Аллегри.

Я медленно выдохнул и почувствовал, как кровь приливает назад к лицу.

— Про всё, кроме шкур, — ухмыльнулась богиня и я схватился за голову.

Катастрофа… То, что я ещё жив, настоящее чудо. Даже если Лони по какой-то причине не была против вчера, это не значит, что она превратит меня в корм для ящеров сегодня. Это конец. О чём я думал?!

— Ладно, расслабься, — хихикнула Аллегри, — про шкуры тоже шучу.

Я опустил руку и, пошарив под кроватью, нащупал ботинок. После чего запустил его в шутницу. Но силёнок у меня хватило лишь на то, чтоб тот неловко шлёпнулся посреди комнаты.

— Дааа, надо тебя приводить в порядок, — озабоченно покачала головой богиня и щёлкнула пальцами.

Кувшин на тумбочке слегка вздрогнул и по комнате пронёсся тонкий аромат жидкости, способной вернуть жизнь даже кому-то вроде меня. С трудом дотянувшись до него и схватив, словно великую драгоценность, я припал к горлышку и не остановился, пока не опустошил его, как минимум, наполовину. Прислушавшись к тому, как измученный организм принимает несколько литров первоклассного рассола, я вернул кувшин на место и спросил:

— А ты не могла, чтобы раз — и всё прошло?

— Могла бы, — пожала она плечами. — Но пока ты не в моём чертоге, это слишком хлопотно, а мне надо запасы маны восстанавливать. Непростое дело, знаешь ли. Вот поднимешь уровень веры в Тельваре, так и быть, можно будет обойтись без рассола.

— Что ты тут делаешь вообще? — я устало потёр измятое лицо. — Мне казалось, ты пока не можешь спускаться сюда лично.

Судя по ощущениям, я сейчас мог бы сойти за орка без всяких изменений внешности.

— Я и не могу, — хмыкнула богиня. — Меня ведь тут нет.

— Как это нет? — я тупо уставился на неё. — Вот же ты сидишь.

— Сижу ли? — её явно забавляло издеваться надо мной. — Или я просто твоя галлюцинация? Если кто-то войдёт сюда, он увидит лишь как ты разговариваешь с пустым диваном.

Я кинул в богиню второй ботинок, но он пролетел лишь на полметра дальше. Девушка проследила за его полётом и неодобрительно помотала головой:

— Слабенько, слабенько. Ладно, твоё Владычество, мне пора. А ты приводи себя в порядок, времени осталось не так уж и много, — Аллегри неожиданно сменила тему в довольно подозрительном направлении. — Ну и, к слову, шкуры — это не так уж и плохо.

Последнее, что я увидел, была растворившаяся в воздухе ухмылка до ушей, за которую мне тут же захотелось Аллегри прибить, но мечты о каре прервал мощный стук в дверь.