Иван Аполлинарьевич и другие

IV

Дорогу до отеля и процедуру заселения в него Иван Аполлинарьевич не запомнил. Точнее, от них остались в памяти какие-то нечёткие мазки, вроде как на полотнах Матисса.

Номер Мокрицыным достался с видом на море. Море было синим и ласковым, видимо, художник, рисовавший его на стене соседнего отеля, знал своё дело хорошо.

Настоящее море находилось с другой стороны корпуса. До берега было мили полторы, но с террасы отеля видно было хорошо, как маленькие, словно бусинки, серфингисты несутся, увлекаемые черточками волн. Видны были и игрушечные яхты, и пароходики, похожие на один, сделанный когда-то маленьким Ваней.

Хорошо бы поесть, – решил Иван Аполлинарьевич и с надеждой приоткрыл дверцу урчащего в углу холодильника. Всё та же неизменная кока, консервированные соки, йогурт, кукурузные хлопья, чипсы. И, наконец – О, счастье! Несколько банок холодного пива. Пенная влага оросила его истосковавшийся желудок, унося с собой горсть проперченных чипсов и ломтик сыра Чеддер, обнаруженный в углу за чипсами.

О, Рай земной! Ты, все-таки, есть! – подумал Иван Аполлинарьевич проваливаясь в небытие скрипучего трёхзвездочного матраса…

V

Проснулся он от все более громких вздохов и скрежета джаз-оркестра внизу, под окном. Темнело. Закатное солнце быстро скатывалось за горизонт. Неоновые огни один за другим вспыхивали на фасадах окрест.

– Милый, пойдем вниз, в ресторан, потанцуем, – проворковала жена, уже переодевшаяся в вечерний наряд и наложившая макияж.

Идея спустится в ресторан в целом Ивану Аполлинарьевичу понравилась. А о деталях он раздумывать не стал. Плеснув в лицо пару горстей холодной воды и растеревшись, он надел лёгкие светлые брюки и широкую рубашку навыпуск, украшенную пальмами и обезьянками, купленную как раз по случаю этой поездки. Сандалии на босу ногу дополнили костюм.

Осмотрев себя в зеркале, и хмыкнув удовлетворённо, он протянул руку жене:

– Пошли, дорогая, я готов к ночным приключениям.

Если бы он знал, насколько пророческими окажутся его слова!

В ресторане все столики были заняты, но оставалось еще несколько мест на улице, под грибками-навесами. Это было даже неплохо, поскольку дневной зной уже спал, и легкий ветерок с океана приносил запах романтики дальних странствий. Возможно конечно, это был просто запах креветок из соседнего китайского буфета, но верить хотелось в высокое, как звёзды сливающиеся с гирляндами на крышах отелей.

Заказав курицу по-гавайски себе, рыбное ассорти жене и бутылку белого вина, Иван Аполлинарьевич уже начал настраиваться на отдых, потягивая пьяняшую влагу. А тут жена снова: потанцуем да потанцуем!

– И что ей на месте не сидится, – расстроился Иван Аполлинарьевич, но вслух ничего не сказал, отставил бокал и вслед за суженой своей вышел в освещенный круг танцплощадки, где уже кружились и прыгали пары и отдельные обитатели Рая.

Жена немедленно обхватила его за шею и поплыла кругом, покачивая всем, чем положено, и глядя на соседей. Иван Аполлинарьевич старался не отставать. Потом темп музыки изменился, и все окрест, включая жену, запрыгали, словно у них пружины в том самом месте. Иван Аполлинарьевич попробовал, но в такт попасть не удавалось. Тогда он стал прыгать через раз. Получилось не так эффектно, но приемлемо.

В это время он увидел, что принесли заказанную курицу и рыбу.

– Остынет ведь всё, ей богу, остынет, – подумал он. Возможно, даже немного вслух, потому, что жена и появившийся откуда-то из темноты гибкий молодой человек гавайской наружности в блестящем зеленовантом блейзере посмотрели на него несколько удивлённо.

– Ты иди, милый, а я сейчас, вот только дотанцую и приду.

Это – жена ему. Спасибо, что разрешила, а то он так вот её оставлять не привык. Мало ли что.

Он вернулся к столу и с удовольствием принялся за курицу с белым вином. Курица кончилась, рыба остыла, а жена всё так же кружилась и прыгала на площадке. Гибкий зеленовато-блестящий гаваец время от времени наклонялся к ней, а она в ответ смеялась и всплескивала руками. Это было красиво, и, почему-то, не вызывало у Ивана Аполлинарьевича никаких опасений. Наверное, сказывалась атмосфера земного Рая. И, немного, бутылка выпитого в одиночестве вина. Потом он заказал коньяка, так, чтобы не скучать, потом ещё. Потом они шли куда-то по улице, и за забором висели яблоки, и жена уговаривала его съесть вот это, с оранжево-красным бочком, а он махал руками и говорил, что «Не велено». Хотя, почему так, объяснить не мог. Потом яблоко он съел, вкус его напоминал апельсин, но это не имело никакого значения. Потом приехала полиция, вызванная хозяином сада, и два неторопливых ангела, чёрный и белый, для симметрии и консенсуса, вежливо отвезли их с женой в участок. Жену вскоре отпустили, а Ивана Аполлинарьевича оставили досыпать в углу, за решеткой.

VI

Наутро всё разрешилось, и, в общем-то, никаких видимых последствий не имело, кроме символического штрафа. Но в душе у Ивана Аполлинарьевича осталась какая-то неясная заноза.

Добравшись до номера и переодевшись, Мокрицыны отправились на пляж, к океану. Прогулка заняла у них минут 40, а уже на берегу они увидели бесплатный автобус, курсирующий как раз от их отеля до берега.

День прошёл в блаженном ничего-не-деланьи. Поели в кафешке неподалеку, еще искупались, понаблюдали за выступлением очередного гавайского народно-студенческого ансамбля песни и пляски.

А потом их внимание привлёк ярко раскрашенный автобус. «Ночное Гонолулу» – гласила надпись поперек борта.

У жены глаза загорелись, поедем, посмотрим. Это – не наша провинция, тут, как в Европе, почти. Или – как в Азии. Всё равно – интересно.

Купили билеты, сели. Автобус еще немного вдоль берега поездил, но больше никто уже не захотел. Где-то пол салона набралось. Всё, в основном, японцы пожилые, да наша парочка. И еще стайка хиповатой молодёжи. Те сразу на заднее сиденье залезли и обнимаются, будто им на берегу негде.

Наконец, автобус поехал к городу. Водитель – немолодой мулат в сомбреро –включил музыку. Возле каждого кресла – розетка для наушников и наушники одноразовые. Иван Аполлинарьевич наушники надел, а там та же музыка. Наверное, не доехали ещё.

Впереди показались несколько красных фонарей. Потом еще несколько. Автобус остановился. – Вот оно, – с замиранием сердца подумал Иван Аполлинарьевич, – Сейчас начнётся.

Что начнётся, он даже и не пытался себе представить, но, на всякий случай,  покосился в сторону жены. Та с любопытством читала брошюру, выданную водителем при посадке, и, на красный свет не реагировала.

– Остановка один час. Выходим! Все выходим на пешеходную экскурсию.

Это водитель по радио. Дрессированные японцы парами потянулись к выходу и выстроились на площадке возле автобуса. Хиппи сделали вид, что всё это их не касается, но после повторной просьбы водителя вывалились наружу и тут же исчезли в ближайших кустах.

Иван Аполлинарьевич вышел вслед за женой, продолжающей читать брошюру в неверном свете соседнего фонаря и встал в очередь после крайнего японца.

И тут он почувствовал, что что-то странное происходит с его глазами. Будто кто-то отодвигает розовую пелену, висевшую перед ними, и мир вокруг открывается совсем иным, не таким, как раньше, но…

…Додумать последнюю мысль о том, каким открывается мир вокруг, Иван Аполлинарьевич не успел. По команде похожего на пирата мужика в соломенной шляпе банда японских ниньзя резко повернулась и наш герой с супругой оказались в голове колонны.

– Быстренько, пошевеливайтесь, ребятки! Тут совсем недалеко, – обнажив в улыбке-гримасе два острых золотых клыка, подбодрил их смуглый пират, и колонна потянулась в едва освещенную редкими красными лампами-плошками аллею.

– Всё, конец, заведут и… А то и похуже… Бедная моя…

Что похуже, он снова не успел додумать, но сжал руку своей благоверной, которая неслась впереди представителей страны Восходящего Солнца едва не наступая на пятки вызывающему всё больше нехороших подозрений поводырю.

Аллея резко закончилась и за раступившимися кустами открылся вид на окруженный пальмами и освещенный переливающимися кроваво красными огнями всех оттенков фонтан-водопад и зловеще тёмное круглое озерцо у его подножия. Небольшая площадка висела прямо над падающей водой и, казалось, держалась в воздухе исключительно силой бьющх по ней брызг.

Иван Аполлинарьевич похолодел. Вот оно! Это же наверняка такой культ местный. Это ведь тут колдуны-шаманы да черепа-амулеты. А духи, духи-то тут один ужаснее другого. Зубастые, злые. И народ наверняка такой же. И как он этого раньше не видел. Рай! Да в таком раю Кука съели! А они с женой – как раз выше средней упитанности…

На всякий случай Иван Аполлинарьевич втянул живот и прижался к жене.

Тут до его ушей донеслись негромкие слова пирата, столь гармонично подходящие к окружающему зловещему пейзажу:

– И бросилась она в водопад с криком «Ауауау науоунуху», что переводится примерно так: «Всё равно не достанусь тебе, коварный насильник». Желающие  могут лучше представить себе, как это было, пройдя на смотровую площадку…

С этими словами пират повернулся к Ивану Аполлинарьевичу и жестом пригласил его с супругой проследовать к месту жертвоприношения.

Ужас объял нашего героя. Но ничего не мог он поделать – воля его была словно парализована таинственными силами, и голос падающей воды, отдалённо напоминающий голос его жены, словно звал его к себе. Как во сне проделал он несколько последних шагов до площадки и замер, прижимаясь к своей последней опоре в этой жизни и готовясь с ней проститься навсегда.

– Ауауау науоунуху алоха! – услышал он теперь уже настоящий голос жены,  – Тут должна быть где-то кнопка… А, вот она…

Довольная женщина опустила брошюру и нажала красную кнопку в середине площадки.

Сразу всё вокруг осветилось скрытыми в кустах и пальмах прожекторами. Удивлённые ниньзя, чуть замешкавшись, вместо катан и сюрикенов выхватили из сумок фотоаппараты и защелкали так, как будто именно их свели с ума злые духи.

И в это время из аллеи напротив показалась цепочка девушек-студенток в цветочных бусах и смуглых юношей с гитарами.

…Слава богу, хоть танцевать не заставили, – думал Иван Аполлинарьевич, следуя за супругой обратно к автобусу. Руки его оттягивали два тяжелых мешка с видами на пляж, наполненные непонятно зачем купленными у водопада чучелами неизвестных страшных уродцев, масками и прочими продуктами местных мастеров кокосовой резьбы.

VII

Встал Иван Аполлинарьевич с рассветом, намереваясь разбудить супругу и отправиться на пляж. Неожиданно взгляд его привлёк местный журнал, лежащий на журнальном столике. «Даймонд хед – жемчужина Оаху» – гласила надпись под фото на обложке.

Вообще-то, Иван Аполлинарьевич любовью к горному туризму не отличался. Но тут… Доступно для дошкольников и пенсионеров… Вид на океанские пляжи и поющих китов… Всего одна миля ходу…

…Проснувшаяся супруга лезть неизвестно куда неизвестно зачем наотрез отказалась. Гораздо полезнее пройтись по местным магазинам. Это даже длиннее, чем одна миля… И безопаснее… Ну а ты, уж если совсем того – пожалуйста, лезь, не свались только куда-нибудь…

Наскоро позавтракав, супруги разошлись в разные стороны, чтобы снова увидеться вечером, преодолев ждущие их трудности и препятствия.

…После непродолжительного приятного путешествия на шаттле, новоиспечённый Эдмунд Хиллари высадился у подножия величественного монумента доледниковой эпохи, украшающего собой восточную оконечность острова. Обзаведясь билетом, пачкой брошюр и темными очками (свои он забыл в отеле), он бодрым шагом двинулся по трейлу, весёленькой змейкой вьющемуся меж зелёненьких газонов и пёстрых клумб в сторону недалёкого пригорка.

Настроение было замечательное, под стать синему безоблачному небу и прочим краскам окружающего экологически чистого пейзажа.

Легко обогнав пару семейств с детьми младшего школьного возраста и пару вездесущих пожилых японцев, Иван Аполлинарьевич почувствовал, что становится немного теплее, и пожалел, что надел брюки и рубашку, а не шорты и майку. Захотелось пить. Воды он тоже не взял, полагая что тащить с собой бутылку, когда весь путь составляет одну жалкую милю, нет никакого смысла.

Трейл, вначале довольно пологий, постепенно становился круче. Местами стали появляться ступеньки. Иван Аполлинарьевич вытащил из кармана брошюру и обнаружил, что подъем-то еще и не начинался.

Пить хотелось всё сильнее. Через десять минут его обогнали пожилые неутомимые, как цунами, японцы. Ещё через десять минут мимо пронеслась семья с дошкольниками, бегающими взад и вперёд вокруг плавно, как верблюды по барханам, шагающих родителей с рюкзаками. Затем ещё одна семья. Потом мимо прошла группа ветеранов в форме. Кроссовки отдельные студентов и прочих лиц лёгкого поведения проносились мимо столь быстро, что затуманенный жаждой и жарой взгляд Ивана Аполлинарьевича не успевал зафиксировать личности их обладателей.

Стена кратера неотвратимо приближалась, всё отчетливее нависая над несчастным путешественником, но он упорно шёл вперёд и вверх, более чем смерти от недостатка воды, кислорода или теплового удара опасаясь торжествующего жёниного: «Ну ведь я же тебе говорила!»

Последние метры сквозь анфилады лестниц, рассчитанных на гигантов, туннели, освещенные мервенным светом вмонтированных в стены ламп, переходы над пропастями, уходящими вниз – до самой преисподней… Иван Аполлинарьевич почувствовал себя братом бессмертного Данта, и что-то, похожее на терцины вспыхнуло в его усыхающем мозгу.

Неожиданно, когда казалось – дно Ада уже достигнуто, стены скал вдруг разошлись, и вконец изможденный путник оказался на смотровой площадке, в окружении небесных ангелов, носящихся по ступенькам и, кажется, даже немного над ними. Японцы фотографировали ветеранов на фоне бункера времён какой-то забытой войны, парочки целовались над океанской и под небесной синью, художник рисовал силуэт далекого Гонолулу.

Довольно объемистая мадам гавайского вида с неизменным ожерельем из цветов за сравнительно недорого выдала Ивану Аполлинарьевичу нарядный Сертификат Покорителя Вершины Вулкана. Но особенно обрадовала нашего альпиниста данная в придачу бесплатная бутылочка холодной живой воды.

…Путь домой дался Ивану Аполлинарьевичу значительно легче. Возможно, тяжесть его показалась менее заметна за интересной беседой с немного прихрамывающим вежливым африканцем средних лет, потерявшим ногу на охоте. Африканец иногда уходил чуть вперёд, чтобы сделать несколько фотографий, но всегда ждал своего нового отставшего товарища у следующего препятствия или поворота.

…А какой я завтрашний сэйл сегодня нашла! Обалдеть! – Это жена вечером Ивану Аполлинарьевичу в ответ на историю его горовосхождения и предъявленный Сертификат.

Только полным истощением жизненных сил можно объяснить, почему сообщение жены не насторожило Ивана Аполлинарьевича.

– Обойдётся, – подумал он, засыпая. И напрасно…

VIII

После завтрака жена посмотрела в глаза Ивану Аполлинарьевичу с особым выражением любви и нежности, и он понял, что предстоят расходы, и немалые. Сегодняшний сэйл, найденный женой вчера, должен был стать Раз-в-Жизни событием – это так на растяжке было написано через три квартала от их отеля. Какие-то китайцы выходят из бизнеса и распродают всё почти задаром, только что не приплачивают. Брошки, кольца, бусы, ожерелья. Жемчуг, золото. Всё высшей пробы и от знаменитых производителей. В общем, кто не успел, тот опоздал.

Выслушав всё это, Иван Аполлинарьевич вздохнул, и мысленно распрощался с ремонтом веранды и заменой пола в гостиной. Что ж, пол может и подождать, а вот китайцы выйдут из бизнеса, и след простыл…

И тут он понял, зачем Судьба в лице соседа Егора Сидоровича вручила ему Русско-Китайский словарь.

…Выходящий навеки их бизнеса ювелирный магазин с более чем столетней историей напоминал скорее гараж-склад для временного хранения ненужных вещей. Коробки разных размеров и форм, покрытые иероглифами и другими столь же малопонятными знаками, рядами тянулись вдоль стен и к потолку. Посередине за стойкой-витриной стоял немолодой китаец в джинсах и халате с драконами.

Увидев вошедших, он расплылся в улыбке, немедленно став похожим на одну из стоявших перед ним нефритовых или вроде того скульптурок.

– Здараствуйте, мадама. Здараствуйте, сэра. Очин хороший что ваша к наша пришла. Мой дочка вам помогай.

С этими словами хозяин вытащил откуда-то снизу дюжину коробочек, быстро разложил их на стекянной поверхности витрины и что-то крикнул по-китайски в глубину помещения.

Оттуда немедленно выпорхнула девчушка лет двенадцати-тринадцати, быстро разкрыла все коробочки, одновременно на прекрасном английском сообщив, что у них сегодня совсем спешел  – один купил – два дают даром, и еще скидка за объём, и купоны ещё на круиз-ужин для двоих по вечернему заливу.

Золотые с красными и белыми камушками колье, маленькая диадема с камушками зелёными, кольца с явными брилиантами, жемчужные и коралловые бусы так и просились к новым счастливым хозяевам.

Благоверная Ивана Аполлинарьевича задрожала и схватила колье, засверкавшее в дневном свете из окна всеми возможными оттенками. Четырёхзначная чёрная сумма на ценнике была старательно перечекнута крест накрест и взамен неё нарисована сумма совсем почти незначительно трёхзначная.

Жена приложило колье к груди, взглянула на себя в стоящее рядом круглое зеркало и стало понятно, что разжать сжимавшую чудо ювелирного искусства руку удастся только положив в неё другое, ещё более замечательное произведение.

Вскоре значительная часть разложенных на витрине коробочек перекочевала в левую сторону – сторону избранных, и только пара совсем уж очевидно этнографически-самодельных бус и ожерелий остались справа.

Пора было определиться с ценой на всё это.

– Сколько? – Иван Аполлинарьевич обвел рукой ряды коробочек слева.

Девчушка залопотала по-китайски, китаец прикрыл глаза, потом достал калькулятор и стал что-то складывать, делить, вычитать и умножать, передвигая коробочки перед собой как шашки по доске. Это продолжалось довольно долго.

Вдруг дверь распахнулась и в магазин ввалилась несколько разновозрастных подростков. Еще около дюжины с катальными досками остались на тротуаре. Девчушка перебросилась с вошедшими какими-то непонятными фразами, из которых Иван Аполлинарьевич понял только, что в парке тусуются, а Кит уплыл с Рыжей Акулой. Это похоже девчушке не понравилось, и, подхватив свою доску, торчавшую в углу из-за коробок, она убыла вместе с друзьями мочить нахалку.

Всё это время китаец за прилавком невозмутимо считал свой интерес. Как только закрылась дверь, он вытащил листок бумаги, молча написал на нём цифру с трёмя нулями и вежливо-вопросительно взглянул на покупателей. Видимо, его словарный запас был исчерпан приветствием.

Сумма Ивану Аполлинарьевичу не понравилась. Один нолик тут был явно лишний. Следовало торговаться, но как?

И тут Иван Аполлинарьевич вспомнил про словарь – подарок предусмотрительного соседа.

Перелистав несколько страниц и не найдя нужного «нет», утерянного где-то в истории вместе с «много» и «очень», он попытался идти от того, что было в наличии. А было в наличии «да».

– Ши – но (да (кит) – нет(англ)), – прошипел Иван Аполлинарьевич, для понятности как можно отрицательнее мотая головой из стороны в сторону.

Эти действия, однако возымели неожиданный и явно обратный эффект:

– Зи-зи, зи-зи, (спасибо) – весело зажужжал продавец и начал собирать маленькие коробочки в одну побольше.

Следовало срочно что-то сделать. Иван Аполлинарьевич перебирал потёртые страницы надеясь найти хоть что-то подходящее случаю. Как на зло, ничего лучше «Где туалет» и «Я хочу» не попадалось. И вот, наконец:

– Цай цзянь (до свиданья), – решительно цикнул Иван Аполлинарьевич, схватил руку жены и сделал вид, что собирается уходить.

Китаец засуетился, вытащил еще пару маленьких коробочек и не раскрывая положил их в большую, потом что-то еще посчитал на калькуляторе и зачеркнув старую сумму написал другую, вполовину меньше.

Это было уже лучше, но жаждущий ремонта пол в гостиной посылал Ивану Аполлинарьевичу свой тихий привет.

Перелистнув еще несколько страниц до «спасибо» и дальше, Иван Аполлинарьевич вдруг обнаружил страницу на «О». Как она попала сюда? Возможно – простая небрежность давно ушедшего переплётчика. Но как это было кстати!