Поезд в Варшаву

– Ну тогда послушайте то, что я предлагаю, – резюмировал Пётр, усаживаясь за руль своего минивэна. – Сам Макув находится в восьмидесяти километрах от Варшавы на север, город очень маленький, а где-то не доезжая до него километров двадцать, есть город чуть побольше – Пултуск называется. Думаю, что на завтрак лучше остановиться там, поскольку легче будет найти подходящее кафе, ну и заодно польскую глубинку посмотрите.

Предложение всем понравилось, и, рассевшись по своим местам, мы уже через несколько минут двигались по направлению к цели.

Один сельский пейзаж сменялся похожим другим, и разнообразием видов дорога не баловала. Но поскольку у всех было очень много новых впечатлений, несмотря на прошедшую бессонную ночь спать совсем не хотелось. Мы поближе познакомились с Петром, и я заметил, что он был похож на Швейка не только внешне. Пётр оказался таким же добродушным и остроумным, как и его литературный двойник.

Через час мы были уже в Пултуске. Пётр нашёл нам вполне приличную кафешку, где мы позавтракали, а затем, прогулявшись по центральной площади города, снова незамедлительно двинулись в путь. Оставалось совсем чуть-чуть. По дороге нам попался достаточно крупный супермаркет, куда мы не преминули заглянуть. Нужно было много всего купить. Мы взяли ножик, зажигалку, разовые бумажные стаканы, водку, чёрный хлеб и две пятилитровые бутылки с водой. Ну и, конечно же, цветы. Много цветов. Теперь мы были полностью готовы к встрече с дедом, но меня всё ещё терзали смутные сомнения: а вдруг этого кладбища уже давно нет, или нет того столбика с нужным номером, вдруг за кладбищем не ухаживают и там всё заросло и заброшено. Ведь отношения между странами в последнее время становятся всё хуже и хуже, и кто знает, как это могло сказаться?

– Приехали! – Пётр припарковался. – Видишь? А ты переживал. Всё на месте!

Вокруг не было ни одного человека, я вышел из машины и быстро побежал в сторону мемориала. Уж очень не терпелось. Я помнил каждую чёрно-белую фотографию с самого детства: вот дядя Миша (как называла его мама) с группой студентов у центрального обелиска, вот он с мэром и секретарём горкома участвует в возложении венка, а вот они все вместе стоят у столбика со звёздочкой и номер там – 189. 189 – это тот номер, который нам нужен, который мы должны найти во что бы то ни стало! Я вошёл на кладбище, и моему взору открылся тот самый обелиск со старых фотографий. Прямо к обелиску вела алея, слева и справа от которой были расположены два больших поля, с бесчисленным количеством пронумерованных столбиков – это и были захоронения. «Это здесь! Это точно здесь! Главное теперь найти столбик с нужным номером, – стучало у меня в голове, – главное, чтобы номера сохранились и были видны». Я вступил на одно из полей и начал всматриваться в цифры: 764, 763… сколько же их здесь… 514, 513, 512… Мой шаг был всё быстрее и быстрее, а сердце бешено колотилось. …301, 300, 299, 298… ну когда же уже? …Есть! 189! Вот он, заветный номер! Прямо как с фотографии!

– Ну здравствуй, дед! Это мы! Добрались наконец! Ты уж не серчай, не обессудь, что так долго, зато теперь я не только дочку, я и правнуков к тебе привёз, – радостно причитал я, – сейчас, сейчас они уже подойдут!

– Нашёл! Нашёл! Идите сюда! Это здесь! – радостно кричал я своим, размахивая руками.

Не вытерпев, я бросился им навстречу. Все были заметно взволнованы, даже Пётр, несмотря на то что, конечно же, вряд ли имел какое-то отношение к этой братской могиле. Я взял маму под руку:

– Мама! Мы сделали это! Мы нашли! Он здесь!

Мама шла быстро насколько могла, насколько позволяли больные ноги. Она очень долго ждала этого момента. Ещё бы, ведь так случилось, что Цурил погиб, когда маленькой Нине не исполнилось ещё и четырёх лет. Она, конечно же, не могла запомнить его при жизни, поскольку была ещё крошечной в то время, когда тот приезжал в краткосрочные отпуска с фронта, но мысль о том, что всё могло сложиться совсем по-другому, если бы отец остался жив, проходила красной нитью по всей её судьбе. Да, вполне возможно, что если бы гвардии подполковник и комиссар Цурил Измайлов остался в живых, то его дочерям многое в этой жизни давалось бы гораздо проще, и она, ещё подростком, всё время злилась на отца за то, что тот не вернулся и оставил их одних. Бывало даже так, что она разговаривала с ним, представляя его живым, как бы жалуясь ему и упрекая одновременно. Но с годами она поняла одну простую вещь, что отца не вернуть, а для того, чтобы начать в жизни чего-то добиваться, просто нужно быть сильной, такой же сильной, как был Цурил. И она стала сильной. И если бы не Цурил, она бы не уехала из провинциальной Махачкалы в Москву, и если бы не он, то, конечно, не совершила бы своей головокружительной карьеры от пионервожатой в школе до руководящих постов в Министерстве просвещения России, если бы не отец, не было бы сейчас её имени в энциклопедии «Лучшие люди России». И всё это во многом благодаря ему – Цурилу! Так считала она!

Мы подошли к могиле и остановились, простояв так, в молчании, несколько минут. Затем возложили цветы и налили по сто граммов. И ему, Цурилу, тоже, конечно же, налили.

У мамы на глазах выступили слёзы:

– Да будет пухом тебе земля, пап. Теперь-то мы знаем, где ты. Будем теперь приезжать, – произнесла она. Мы помянули деда. Потом выпили за тех людей, которые несмотря ни на что поддерживают этот мемориал в опрятном состоянии все эти годы. Лёва с Соней стали очищать каменный столбик, а мама зажгла свечу, специально привезённую из Москвы. Когда мы уже собирались уезжать, я заметил, что около некоторых гранитных столбиков с номерами стоят собственные небольшие памятники и понял, что это уже частная инициатива потомков тех, кто был здесь похоронен.

– Пётр, послушай, нам нужна гранитная мастерская по изготовлению памятников – как ты думаешь, мы сможем здесь сейчас такую найти? – поинтересовался я.

– Да, думаю, это не проблема. Наверняка она должна быть рядом с городским кладбищем. Сейчас посмотрим, где здесь вообще кладбище находится, – ответил Пётр, заглядывая в свой навигатор.

Через пятнадцать минут мы уже находились в конторе лучшего гранитного мастера Макува Мазовецка. Я выбрал плиту и составил текст для гравировки на ней, а Пётр объяснил задачу мастеру и взял на себя контроль за исполнением заказа, пообещав нам выслать фотографии с уже установленным на могиле памятником.

По пути в Варшаву мы все молчали, видимо, каждый сам для себя осмысливал важность всего произошедшего, ведь таких дней в жизни человека бывает совсем немного. Мне кажется, что для моих детей сегодняшний день стал как бы днём рождения их прадеда. Не то чтобы они раньше о нём не знали. В их жизни он всегда был либо на каких-то фотографиях, либо в школьных сочинениях или, в конце концов, в бабушкиных или моих рассказах. И вот сегодня он вдруг стал для них реальным. А может быть, и не только для них, может быть, для нас с мамой тоже… А ещё очень важно то, что теперь уже больше никогда его могила не будет безымянной.

Мы остановились около своей гостиницы, и Пётр проводил нас на ресепшн:

– Ну что, встречаемся завтра в двенадцать? Как раз успеете хорошенечко выспаться и позавтракать, – с улыбкой произнёс он.

Иногда бывает так, что, когда проводишь много времени с незнакомым человеком, на следующий день обычно хочется от него отдохнуть. А если он к тому же является гидом, и при этом ещё очень много говорит, это чувство становится только сильнее. Но то ли Пётр был нестандартным гидом, или же он сегодня просто не очень много говорил, но все мы желали увидеть его и на следующий день.

– Да, отлично! Договорились! Завтра в двенадцать выходим из гостиницы, – подтвердил я.

Пётр уехал, а мы остаток дня провели, прогуливаясь по центральным улочкам старой Варшавы, наслаждаясь замечательным тёплым вечером.

На следующий день, встретившись с Петром в условленное время, мы отправились на большую автомобильно-пешеходную экскурсию по Варшаве. Погода благоволила нам в этот день, так же, как и накануне. Пётр оказался прекрасным экскурсоводом, и мы безотрывно с большим интересом слушали множество историй, связанных с городом, и любовались его многообразной архитектурой. Конечно же, самая незабываемая и трагическая часть экскурсии была связана с рассказами о варшавском гетто, и как же мощно всё это перекликалось со вчерашним днём. Вторая мировая война оставила неизгладимые шрамы на этой земле, и вряд ли это когда-нибудь будет забыто.

Вечером мы все вместе ужинали в ресторане, расположенном в исторической части Варшавы, и благодарили нашего гида за прекрасно проведённое время:

– Пётр, пью за тебя, – начал я тост, – ты сам понимаешь, что без твоего участия осуществить всё, что мы задумали, было бы гораздо сложнее. Спасибо за помощь, спасибо за замечательную экскурсию, спасибо за прекрасную кухню в этом ресторане, за всё спасибо! Если будешь в Москве – милости просим! Всегда будем рады тебе!

Пётр расплылся в своей обворожительной швейковской улыбке:

– Вы знаете, но ведь наша программа ещё не завершена, – загадочно произнёс он.

– Как не завершена? Вроде бы мы больше ни о чём не договаривались, – удивился я.

– Да, не договаривались. Но дело в том, что и вы мне тоже очень понравились, и, проведя эти два дня вместе с вами, я тоже получил удовольствие! А поэтому я хотел бы завтра лично проводить вас до поезда! Причём этот трансфер для вас будет абсолютно бесплатным! Пусть это будет как бы небольшим бонусом.

– Ну мы только «за», – радостно согласился я, – от бонусов обычно не отказываются!

– Всё, тогда решено! У меня завтра как раз свободный день. Во сколько ваш поезд отходит?

– По-моему, что-то около четырёх, – начал вспоминать я, – сейчас билеты достану.

Пётр взял у меня билеты:

– А, ну всё правильно. Москва Белорусская. Отправление с Варшава Заходня в 15:55. Значит, буду завтра у вас в три часа. Только предлагаю садиться на поезд не на Варшаве Заходня, а на Варшаве Всходня. Она гораздо ближе к вашей гостинице, и не надо будет проталкиваться через пробки всего города. И даже выехать тогда нам можно будет попозже. Как вы, не против?

– Как скажешь, Петь. Если так будет удобнее, то сядем на поезд там, – согласился я.

После мы ещё какое-то время провели за столом в общении, а когда Пётр, распрощавшись до завтрашнего дня, уехал домой, опять пошли любоваться вечерней Варшавой.

* * *

На следующее утро, собрав вещи, мы с Надей решили пробежаться по ближайшим польским магазинчикам, а затем, вернувшись в гостиницу и пообедав, всей семьёй стали дожидаться нашего гида. Пётр был, как обычно, пунктуален, мы погрузились и через пятнадцать минут были уже на вокзале. В общем, всё шло по плану. Мы попрощались с Петром, и, поскольку до поезда оставалось ещё минут сорок, усадив всех своих в зале ожидания, мы с женой не смогли не поддаться соблазну зайти в находящийся там же, на станции, супермаркет. Пробыв там какое-то время, мы накупили всяких местных вкусностей, которые планировали продегустировать в ближайшее же время. Оставалось только просто сесть в поезд. Моё воображение уже рисовало благостную картину нашего путешествия обратно в Москву: сидим в купе за красиво накрытым благоухающем столом, а за окном – Польша прощается с нами своими прекрасными видами… Тут мои фантазии прервал тревожный голос Нади:

– Слушай, Серёж! А ты видишь здесь где-нибудь табло?

Я стал внимательно исследовать глазами весь местный интерьер, но табло никак не находилось. Времени до посадки оставалось уже не так уж и много, и нам следовало бы поторапливаться, поэтому мы с Лёвой побежали искать хоть какую-то информацию. Выяснилось, что поскольку Варшава Заходня была не конечной, а проходной станцией, на ней действительно не оказалось большого информационного табло, а было только маленькое. Информация о поезде на нём загоралась лишь за пару минут до его прихода. Нас это никак не могло устроить, поскольку мама ходила очень медленно, и за две минуты мы явно не успевали дойти до места посадки.

Мы стали штудировать всевозможную информацию на бумажных носителях, которая была размещена на вокзальных стендах.

– Пап, я нашёл! Вот смотри! Третья платформа, четвёртый путь! – радостно воскликнул Лёва, показывая какую-то мелкую строчку на стенде, – а стоянка всего две минуты, это значит, нам туда надо срочно идти!

– Молодец, Лёвка! Щёлкни на телефон на всякий случай, и побежали к нашим!

Время хоть и поджимало, но нам его было вполне достаточно, чтобы не торопясь дойти до предполагаемого места посадки, и мы незамедлительно направились туда. Поднявшись на платформу, мы сразу же оказались в плотном людском трафике, и оттуда отходил уже какой-то поезд.

– Наверное, следующий должен быть наш, – крикнул я своим, глядя на часы.

И действительно, через некоторое время на наш путь стал заезжать уже следующий длиннющий состав. Поезд шёл очень неспешно, и у меня было много времени, чтобы его разглядеть. Он совсем не напоминал «Полонез»: вагоны были почему-то грязные, спальных мест в них не было вовсе, внутри сидели пассажиры, и было совершенно не похоже на то, что они все направляются в Москву. А большинство людей, находящихся вместе с нами на перроне, вообще никак не отреагировали на приход этого поезда, и мы, глядя на них, тоже продолжали чего-то ждать. Поезд стоял, и мы, как загипнотизированные, стояли тоже, а время неумолимо шло, и только где-то на исходе второй минуты ожидания у меня в голове что-то пронеслось. Я сделал шаг вперёд, пытаясь рассмотреть хвостовые вагоны состава, и в этот момент меня поразила ужасная догадка… И когда я уже открыл рот, чтобы крикнуть: «Вперёд, садимся!!!», двери вагонов неспешно закрылись и поезд лениво тронулся. Он проплывал перед нами нарочито медленно, как бы дразня нас, постукивая и поскрипывая. Один вагон, другой, третий, вот наконец дошла очередь и до наших – фирменных. Едут, сверкают на солнышке, а на диодных табло пробегает: «Москва Белорусская». Удивительные ощущения – поезд еле проползает прямо перед твоим носом, ты находишься совсем рядышком, любуешься им, можешь даже потрогать его, но, к сожалению, оказаться внутри уже совершенно невозможно. МЫ ОПОЗДАЛИ!

Даже после того как прошёл последний вагон, мы ещё некоторое время стояли и не могли пошевелиться. Это чем-то напоминало финальную немую сцену из «Ревизора» у Гоголя. В глазах детей я читал изумление. Никто не мог понять, как же это могло случиться. Как вообще возможно опоздать на поезд, на который ты вовсе и не опоздал? Но именно это и произошло, и необходимо было что-то срочно предпринимать. Ситуация казалась просто какой-то безвыходной – нас пятеро, включая пожилую маму, а брони гостиницы уже нет. Сейчас август, а это именно тот месяц, в котором сложнее всего найти свободные места в отелях, а если и найдёшь, то цена будет заоблачной. То же самое касается и билетов на любой вид транспорта. Говорить о поезде вообще не приходится, поскольку «Полонез» до Москвы идёт всего два или три раза в неделю, не больше, и билеты на него не купить уже за сорок пять дней. Всё моментально расхватывается – это мы досконально изучили ещё тогда, когда сами покупали на него билеты. Поэтому, скорее всего, рассматривать возможно только самолёт. Все эти мысли стали беспорядочно роиться в моей голове.

– Наверное надо ехать в аэропорт, брать билеты и пытаться улететь самолётом, – предположил я.

– Серёж, а давай наберём Петру, может быть, он какой-нибудь совет даст, – предложила Надя.

– Да, да, конечно.

Я стал судорожно извлекать из кармана свой мобильник, и только я его достал, как он сам стал трезвонить у меня в руках. На телефоне отобразилась фотография нашего гида. В этот момент она показалась мне вовсе не фотографией, а святым ликом. «Может быть, это и есть тот самый знаменитый апостол Пётр, который послан небесами нас спасти», – вдруг подумалось мне.

– Ало, ну как там у вас? Всё нормально? Сели? – голос Петра звучал абсолютно спокойно. Он, конечно же, не мог предположить того, что с нами случилось.

– Нет, Петь! Мы на перроне! Наш поезд ушёл, мы опоздали на него и теперь вообще не знаем, что предпринять!

– Что?!! Как же это могло случиться? Ну ладно, я тут рядышком, сейчас буду! Подходите пока к центральному входу.

Всё ещё до конца не веря в произошедшее, мы стали спускаться с платформы в переход, ведущий к городу. Несмотря на все старания, моя мама быстро ходить не могла, поэтому скорость наших перемещений была невысока, и это, конечно же, ещё дополнительно осложняло сложившуюся ситуацию. Несколько отставая ото всех, Лёва вёл свою бабушку под руку.

– Ты знаешь, я вот смотрю наличие билетов в «Аэрофлоте», – сказала мне Надя. – На сегодня все уже улетели, а на завтра, пожалуйста, есть билеты – 62 300 рублей за штуку! Видимо, один бизнес-класс остался, всё остальное выкуплено!

У меня пересохло в горле, соображалось не очень хорошо, но я всё же пытался выстраивать какие-то логические цепи: «Итак, у нас складывается следующая картина – поскольку на сегодня авиабилетов уже не найти, нам нужно ещё на одну ночь снимать гостиницу в Варшаве, причём поскольку нас пятеро, то необходимо сразу три стандартных номера. Не факт, что мы сможем их быстро найти, но, если даже и найдём, стоить это будет не менее пятисот евро. Билеты же на самолёт, которые нашла Надя, обойдутся ещё в четыре тысячи евро. Итого общая цена опоздания на поезд – 4 500 евро. Да, забыл – плюс два такси в аэропорт. Почему два? Да потому что в одно мы никак не влезаем! Нас пятеро! Итак, почти пять тысяч евро! Пять тысяч евро – цена опоздания! Как вообще такое было возможно? Как можно было не узнать свой поезд? Сказать, что я был раздосадован, это не сказать ничего, я был просто в ярости.

– Ну ребят, ну как же вы так? – прервал мои упражнения в устном счёте Пётр. – Вас прямо и оставить-то нельзя. Хорошо, что я тут недалеко был. Заезжал пообедать. Ну давайте, давайте, садитесь в машину, не тяните! У нас каждая секунда сейчас на счету!

– Ты считаешь, что возможно догнать поезд? – с робкой надеждой в голосе спросил я, быстро заталкивая чемоданы в багажник.

– Я, конечно, не уверен, но думаю, что попробовать надо обязательно, – ответил наш Швейк.

В этот момент я был готов его расцеловать. Причём дело тут было совсем не в деньгах, которые нам мог сэкономить наш гид. Для меня было настолько ценным, что человек, знающий нас всего третий день, поняв, что мы находимся в сложнейшей ситуации, абсолютно бескорыстно и без всяких предварительных условий протягивает нам руку помощи, что показалось даже не таким важным, в конечном счёте, догоним мы этот злосчастный поезд или нет. Хотя своими словами Пётр, безусловно, поселил у нас у всех надежду.

– Слушай Пётр, когда мы ехали сюда, всё про этот поезд уже изучили. Ты знаешь, с какой скоростью он может двигаться? Двести километров в час! А на что способна твоя колымага? – спросил я.

– Здесь главный вопрос: на что способен её водитель? – улыбнулся Пётр.

Он завёл свой автомобиль и потихонечку стал разгоняться. Хотел бы отметить, что слово «потихонечку» нужно понимать буквально, ибо присутствие внутри и без того маломощной машины шестерых людей и изрядного количества багажа, мягко говоря, не улучшало ее динамических характеристик, и любой набор скорости после торможения в таких условиях будет даваться очень нелегко. И это обстоятельство, конечно же, будет очень существенно затруднять обгоны на трассе. А без обгонов нам не обойтись, и обгонять придётся очень много. Конечно же, всё это озадачивало, но выбора у нас особо не было, и надо было действовать. Наш гид посмотрел в навигатор:

– По Варшаве уже совсем немного ехать осталось, и время вроде не пробочное, дальше идёт магистраль достаточно широкая, потом можем вообще на платную выехать, ну а дальше, конечно, всё сужается, и тут уже как повезёт. Можем даже и простоять в пробках какое-то время.

Мы уже понемногу стали оправляться от пережитого шока, я зашёл на сайт РЖД и сделал снимок экрана с маршрутом следования нашего поезда:

– Поезд, конечно же, гораздо быстрее нас, но он не может идти на своём максимуме всё время, поскольку на его маршруте достаточное количество остановок, – начал я, – на территории Польши их целых шесть штук. И пусть большинство из них непродолжительные, всего минута, две, всё равно будут отбирать значительное количество времени. Ведь нужно тормозить, а затем опять разгоняться.

– И во сколько же и где должна быть последняя остановка на территории Польши? – поинтересовался Пётр

– Это Тересполь, в 19:00. И стоять там поезд будет сорок пять минут, – ответил я, глядя на дисплей своего телефона.

– Ты не забыл? Там же польский пограничный контроль, – вмешалась Надя. – Так что если мы попытаемся зайти в вагон уже после того, как он будет досмотрен пограничниками, то ещё большой вопрос, что нас туда пустят.

– Да, всё верно, – согласился я. – Получается, что, если мы хотим гарантированно догнать поезд так, чтобы нас оттуда не высадили, необходимо войти в него до польских пограничников, а это можно сделать на любой польской станции, только все же если это будет Тересполь, то нам необходимо оказаться на перроне до прихода туда поезда. А это значит не позднее чем в 19:00.

– А сколько всего километров до Тересполя? – поинтересовалась Надя.

– По-моему, что-то около двухсот, – наморщил лоб Пётр.

Надеяться на то, что мы сможем догнать свой поезд, сев в него на какой-нибудь станции, которая будет раньше Тересполя, не приходилось. Времени катастрофически не хватало. Ну, может быть, чисто теоретически, это могла быть станция под названием Бяла-Подляска, которая должна была быть в 18:06, но риск промахнуться и просто потерять время был очень велик, даже несмотря на то, что стоянка там ожидалась целых 23 минуты. Пётр набрал кому-то из своих знакомых, описав сложившуюся у нас ситуацию, и, как я понял, на другом конце провода наши шансы на успех были оценены весьма скептически. Обсуждался даже вариант помощи нам при пересечении польско-белорусской границы на автомобиле, но думать об этом, честно говоря, мне вообще не хотелось.

Наш минивэн уже сумел набрать крейсерский ход и шёл достаточно уверенно со скоростью 120 км/ч.

– Сейчас 16:50, а это значит, что у нас на преодоление двухсот километров пути есть 130 минут, – резюмировал я, – а ну-ка дети, и какая же нам необходима средняя скорость в пути для достижения этой цели?

Всё это мне напомнило какой-то старый мультик из моего детства, там для того, чтобы исправить проблемную жизненную ситуацию, необходимо было правильно решить задачу, и тогда препятствующие продвижению вперёд двойки, которые были изображены в виде черных лебедей, исчезали, а появлялись пятёрки.

– 92,3 км/ч! – выпалила Соня, составив нехитрую пропорцию.

– Да, похоже на правду. Получается, что сейчас мы идём даже с небольшим опережением графика, – ответил я, – правда, всё это преимущество может растаять, стоит нам лишь только сбавить ход.

Задача на тот момент, мягко говоря, казалась трудновыполнимой:

«Эх, было бы как в том мультике, – подумал я, – правильный ответ – и проблема решена, но жизнь, к сожалению, кроме правильных расчётов требует ещё и верных действий».

Препятствий в движении у нас пока не возникало, дорога была достаточно широкой, по две полосы в каждую сторону, и Петру не составляло труда поддерживать скорость на том же уровне – 120 км/ч. Тем временем Надежда открыла в своём телефоне программу с навигатором:

– 19 часов 25 минут, – объявила она. – Это расчётное время нашего прибытия в Тересполь.

– Да? Но это нас не очень устраивает, – заметил я, – паспортный контроль начинается в 19:00, а судя по этим данным, мы подъедем только через 25 минут после того, как он начнётся. Пограничники к тому времени могут уже закончить проверку и закрыть вагоны.

– Ну тогда будем просить их, чтобы пропустили нас, – вступила в разговор мама, – поезд же будет там ещё стоять? Они же не звери, в конце концов.

– Ну звери или не звери, а формальности любят соблюдать, – напомнил я маме нашу предыдущую попытку посещения Польши.

В этот момент мы остановились на светофоре.

– И много здесь на нашем пути ещё будет светофоров? – нетерпеливо поинтересовался я.

– Не так чтобы много, но будут ещё, никуда не денешься, – ответил гид, напряжённо всматриваясь в свой навигатор.

Мы стояли и ждали зелёный, а он всё никак не загорался, и каждая секунда, проведённая в этом состоянии, отдавалась в голове какой-то нестерпимой тупой болью. Мне сразу же представился летящий на всех парах, не знающий преград наш красавец поезд, и я нетерпеливо заёрзал:

– Ну что это такое? Уже целую вечность здесь стоим!

Наконец загорелся зелёный, и наш автомобиль стал нехотя набирать потерянный ход. По звуку двигателя было слышно, как нелегко всё это ему давалось, и каждый из нас, невольно напрягаясь, старался мысленно ему помочь. Вообще вся эта ситуация благотворно повлияла на нас. Мы все вдруг стали как бы одним единым организмом, запрограммированным на достижение поставленной цели. Особенно сильно это было заметно на детях. Например, Соня, которая раньше всегда была самым активным участником всех наших семейных мероприятий и от инициатив которой нам никогда не было покоя, в последнее время как-то поостыла и отстранилась. Наступил период, когда она, наоборот, всем своим видом старалась показать нам свою незаинтересованность в том, что интересно всем остальным. Переходный возраст – говорят, именно так всё это называется. Ну так вот, сейчас от этого «переходного возраста» не осталось и следа. Я видел прежнюю Соньку. Она была готова беспрекословно во всём участвовать, и в её светящихся глазах можно было прочитать следующее: «Что?!! Мы опоздали на поезд?!! Да не может этого быть! Вперёд, догоним его во что бы то ни стало!!!»

– Мы сейчас выйдем на платную, – объявил наш гид, – попытаемся наверстать ещё немножко времени.

Наш автомобиль стал плавно уходить направо по дорожному указателю, на котором были изображены монетки, и через некоторое время мы оказались на широкой и практически пустой дороге. Котировки шансов на положительный исход погони в этот момент в наших мыслях явно повысились, и напряжение слегка спало. Даже Надин навигатор слегка улучшил свой прогноз.

– Рано радуетесь, – осадил нас Пётр, – это только на ближайшие 80 километров, дальше дорога будет гораздо хуже.

Педаль газа под правой ногой Петра была полностью в полу – 120… 130… 140… 142 – я безотрывно смотрел на спидометр, как бы пытаясь его загипнотизировать, но это был уже предел, и выше скорость уже никак не поднималась. В какой-то момент все замолчали, и в воздухе засолировал лишь монотонный звук надрывающегося двигателя. Я обернулся, и мой взгляд остановился на Лёвке. Он был невероятно возбуждён, и у меня возникло такое впечатление, что, если будет надо, то он сам готов толкать эту заполненную под завязку машину хоть до Тересполя, хоть до Бреста, хоть даже до самой Москвы.

Прошло чуть более получаса, и платный кусок нашего пути уже оказался позади, а мы вновь влились в плотный поток автотранспорта. Только на этот раз это было уже узкое однополосное движение с участием множества длинномерных транспортных средств. Большое количество фур здесь объяснялось тем, что трасса Е30 является одной из основных, которая используется в автомобильных грузоперевозках между Россией и Европой. Многие из этих гружённых под завязку машин шли с невысокой скоростью и требовали обгона. Мы никак не могли себе позволить того, чтобы долго ехать за какой-то из них, и началась игра нервов.

Поначалу несколько из этих машин нам удалось достаточно удачно обойти, но настал момент, когда встречный поток стал весьма плотным, и нам всё никак не удавалось найти окно для обгона. Всё это ещё усугублялось тупой реакцией на педаль газа нашего автомобиля. Мы теряли время, и я заметно нервничал: