Как стать орангутангом

Не может она поддерживать светские беседы.

— В чем дело, Марина? — возник в дверях шеф.

— Змея! — пискнула Марина, озираясь по сторонам.

— Петров?

— Галлюцинации, — пояснил я, разглядывая ее колготки телесного цвета. — Типичный случай белой горячки. «Скорую» вызывать?

— Н-да, — согласился шеф, глядя туда же, куда и я. Но «скорую» вызывать не стал. — Слезайте со стола и оформляйте Петрова в командировку. В Южную Африку.

Шеф хлопнул обшитой кожей дверью.

Секретарша спорхнула со стола.

— Идиот. — Потом ее ресницы дрогнули и она вдруг уставилась на меня, будто я был розовым австралийским кенгуру.

— Зачем вы едете в Африку, Петров?

— Ловить для зоопарка тигров.

— Они там не водятся.

— Тогда львов, — я подфутболил ее туфлю в другой угол комнаты.

— Придурок, — она обиженно надула губы.

Я поднял туфельку с пола и с любопытством ее рассматривал.

— Саламандра?

Марина прямо босиком, если не считать французских колготок, кинулась ее отбирать.

— Петрофф… — с придыханием выговорила она, глазами пытаясь измерить глубину моих зрачков, а руками — дотянуться до туфли, — А как там насчет настоящей французской косметики?

Я усадил ее на стол, чтобы рассмотреть приятный контраст очень длинных ног с очень короткой юбкой. Как натуралист, я не мог пройти мимо такого наблюдения. — Тебе так не холодно?

— Ты туда на самолете? — уже деловито осведомилась Марина.

— Я бы предпочел субмарину.

— Подводную лодку, что ли?

— Это смотря как перевести. «Суб» — по латыни — «под», а «Марина» — в переводе с греческого — «море». Я бы предпочел перевести первую половину, а вторую оставить как есть.

— Пошляк! — она отобрала туфлю. — Может быть кто-то и окажется, но только не ты. У женщины надо сначала завоевать сердце, а уже потом все остальное.

— Было бы что отвоевывать. — отпарировал я. — Все, что в тебе есть, — это только секс и эротика, а остальное — ну полная пустота!

Дырокол щелкнул мимо моего уха. Я вылетел за порог и услышал, как в дверь ударилась красная итальянская туфелька.

И тут меня посетила идея. Из телефона-автомата я набрал номер шефа.

— И еще одно условие, босс, — чтобы пищу мне в клетку приносила Марина…

ГЛАВА 2

Рано утром, когда дворники еще лениво махали метлами, мы с шефом уже были в его кабинете. На столе лежал комбинезон, сделанный из шкуры бедняги Бенни, Я влез в нее и попробовал пошевелить губами перед зеркалом. Вместе с моими двигались губы Бенни. Шеф издал радостный вопль.

— Вот что значит гены! Ты настоящий орангутанг, Петров!

Шеф радостно бегал вокруг меня и время от времени подпрыгивал от восторга.

— Шеф, вы перепутали, — это я орангутанг, а не вы.

Для верности я прошелся по комнате на четвереньках — Пойдем. — сказал шеф, — Я провожу тебя на место работы.

— Вот, — сказал он — Здесь уже созданы нормальные условия: отдельный санузел, новые бревна.

— А на черта мне новые бревна, шеф?

— А на чем же ты спать будешь? Старое уже почти совсем развалилось.

Под потолком на цепях было подвешено бревно. — Орангутанги спят на деревьях.

— Спасибо, шеф, я всю ночь буду проводить, падая и снова забираясь на это бревно. Спите так сами, если Вам нравится, шеф, а мне поставьте кушетку.

— А может тебе еще телевизор поставить?

— Неплохая идея.

— Ну тут еще всякие верёвочные лестницы с канатами подвешены, чтобы не скучать.

— Как это не скучать?

— Ну чтобы ты бегал там, прыгал по лианам.

— Чего, чего делал?

— Петров, ты получаешь зарплату.

С этого дня я начал работать.

Моя работа сводилась к тому, что я делал все, что хотел — кричал, корчил посетителям рожи и и объяснял им жестами, что я о них думаю. Забавно, но посетителям это нравилось. Попробуй я отколоть тоже самое в своей собственной шкуре, меня бы очень живо упекли в психушку.

В один прекрасный день я обнаружил у своей клетки соседа по подъезду, который вечно стучал на меня во все инстанции, что я, видите ли, въезжаю на мотоцикле на пятый этаж, громко включаю музыку, ору в мусоропровод и привожу к себе домой девиц, которые вопят по ночам нечеловеческим голосом. Между нами говоря, это я брал домой выхаживать некоторых больных животных. Впрочем легенда о рычащих по ночам девицах создала мне своеобразную репутацию в моем доме, вследствие чего мужики из подъезда стали мне заговорщицки подмигивать, а женщины посматривать с нездоровым интересом.

А теперь он приперся сюда и приволок с собой какую-то девицу. А когда он заявил, «что эта горилла напоминает ему соседа волосатика, ну помнишь, этого…», я не выдержал, прицелился и плюнул ему на лысину. Я всегда очень точно плюю на лысины.

Народ пришел в буйный восторг, а сосед, оказавшись в центре внимания, просиял от удовольствия и с идиотской улыбкой сообщил, что он всегда нравился разным животным.

Наверно он имел в виду свою подругу. И мелких насекомых.

Вообще мои эксцентричные выходки пришлись по душе посетителям, и у моей клетки часто собиралась толпы.

Если раньше я делал научную работу, наблюдая за поведением приматов, то теперь я вполне мог бы записывать свои наблюдения за поведением людей по ту сторону решетки.

Если, к примеру, это был парень с девушкой, то он обязательно старался показать, что он отлично знает, что я — это горилла, и рассказывал обо мне кучу интересных вещей, от которых волосы на шкуре Бенни становились дыбом. Девушка в это время обычно рассматривала, как я устроен и потихоньку сравнивала меня со своим парнем.

Надеюсь, что в мою пользу. Тогда я ей подмигивал и она падала в обморок. Я всегда обалденно действую на женщин.

Дети обычно попадались ничего, они подкидывали мне конфеты или бананы.

Марина исправно три раза в день приносила мне корм. Правда, без особого энтузиазма, на мой взгляд. За остальными обезьянами ухаживал студент-практикант, который не пил, не курил и не мог отличить обезьяну от Марины.

Как-то к концу недели, после закрытия, меня посетил директор.

— Как дела, Бенни?

— Нормально, шеф. Кормят прилично, работа с людьми и начальство ценит. Только по поводу кормежки, — хотелось бы мяса побольше.

— Орангутанги травоядны.

— Шеф, я — хищный орангутанг, подозреваю, что я — мутант.

Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы мне приносили отбивные из кафе напротив. А так же, пожалуйста, пиццу, пельмени, борщ и макароны по-флотски.

— Но, Бенни…

— Пусть люди видят, как у нас живут обезьяны. Выдвинем лозунг, шеф «Все лучшее — обезьянам!»

— Должен признать, ты пользуешься популярностью, Петров.

У твоей клетки почти столько же народу, как у слоновника или перед клеткой льва. Да и сборы несколько выросли. В этом частично твоя заслуга.

— Тем более нужно меня кормить разнообразнее.

— Марина жалуется, что ты ее хватаешь.

— Шеф, Вам можно, а мне нельзя? К тому же зрителей это приносит в неописуемый восторг. Да и мне это нравится. И скажите ей, чтобы она не приходила в обезьянник в мини юбке. А то каждый раз у шимпанзе случается истерика. У части зрителей тоже.

— Почему?

— Потому что их разделяют прутья. Они грызут решетку.

Посетители, я имею в виду. Мне иногда прямо страшно становится.

— Да. — грустно вздохнул шеф. — Марина у нас секс бомба.

С часовым механизмом.

— С каким еще часовым, босс? С офицером?

— Нет, в том смысле, что она взрывается где-то после рабочего времени. И вне моего или твоего общества…

— Не грустите, шеф. Лучше возьмите на себя роль сапера.

Где-то вдали дико проскрипел марабу.

— Шеф, мне нужна мебель.

— Ты рехнулся?

— Диван и кресло.

— Может еще и шкаф с книгами?

— Хорошая идея. Знаете, почему люди так любят смотреть на обезьян? Потому что мы… Тьфу, то есть обезьяны на людей похожи. Как будто пародируют. Так что это будет классный номер — орангутанг, сидящий на диване и смотрящий телевизор. А мне будет не так скучно с теликом.

— О'кей, я подумаю.

У меня были свои ключи от задних ворот и от кабинета директора, но в последние двое суток я ими просто не пользовался, оставаясь ночевать в клетке, благо, что шкура у Бенни была очень теплая.

Сегодня вечером я собирался умотать на ночь и у меня уже были билеты в кино, но в этот раз Марина принесла ужин необычно поздно. В последнее время она была вообще рассеяна и не улыбалась даже тогда, когда ее любимец гиббон строил ей рожи.

Опуская суп, она выпустила тарелку из рук и пролила на платье. Это ее так расстроило, что она просто села и расплакалась. Я не знаю, что делать, когда они плачут.

Подумав, я подошел и неловко погладил ее по голове.

Марина отняла руки от лица и удивленно на меня взглянула.

— Бенни…

Я пару раз гугукнул и ушел в угол.

Она усмехнулась сквозь слезы:

— В наше время только от обезьян и дождешься человеческого участия…

Она подобрала свои красивые коленки к подбородку.

— Эх Бенни, Бенни, безмозглое ты существо…Ты не можешь знать, что это такое, когда на всем белом свете тебя никто-никто не любит. И когда даже тарелка с супом в заговоре против тебя, когда все мужчины смотрят на меня только как на куклу, а какой за этой внешностью скрывается человек, им наплевать, им только одного надо.

Подлецам.

У тебя, Бении, нет проблем с работой, нет шефа маразматика, нет сестры-идиотки, у которой муж хам и они не живут с тобой в одной квартире, ты один в клетке, тебе не приходится выслушивать пьяные скандалы в соседней комнате, не приходится встревать в драку, чтобы спасти сестру, тебе никто, дыша перегаром, не грозит свернуть шею….

И никто не хочет с ним связываться — у него кулачищи и уже одна судимость…