Плевок на Запад

Но гораздо опаснее другая крайность. Она возникает из чувства неполноценности перед Европой, мол, у них там нормальная жизнь, а у нас все через задницу.

Такая крайность зовет людей к насильственному изменению окружающей действительности. Дескать, все равно уже

хуже быть не может, так бабахнем же с «Авроры» по Зимнему дворцу.

И происходят дикие вещи. Люди хотят жить достойно и, чтобы такая жизнь наступила уже завтра с утра, кидаются в авантюры, окончательно добивающие русское благосостояние.

А выход из этой ситуации один: не завидовать!

Нам все равно не угнаться за господами, которые, пока Россия решала тяжелейшие проблемы, обирали как липку весь шар земной.

Пока Россия сокрушала того, пред кем они трепетали – Наполеона, – они прибирали к рукам далекую Индию и вывозили тоннами сокровища.

Пока Россия стряхивала азиатское иго – они подбирались к Америке, покоряли ее – и грабили, грабили, грабили…

Пока Россия из последних сил, при Петре I, на костях своих людей, проводила индустриализацию – строила верфи, фабрики и заводы, европейцы опустошали Черный континент, вывозя оттуда рабов с размахом и жестокостью, какие никогда не пришли бы в голову даже Ивану Грозному.

Пока русское правительство поднимало на всяких конгрессах вопросы о незаконности слишком жестоких видов оружия, вроде разрывных пуль, европейцы грабили Китай, добиваясь силой оружия от его правительства легализации курения опиума.

Просвещенные европейцы грабили и жировали, снова грабили и снова жировали… Где уж нам за ними угнаться!

Но и богатству этому завидовать не стоит. Краденое. Лучше плюнуть – и позабыть.

ГЛАВА 5 САМОВЛЮБЛЕННОСТЬ ЗАПАДА

Если перечислять все достижения Запада, а на другую чашу весов положить западную самовлюбленность, то, пожалуй, перетянет эта последняя.

Уже сейчас многие ученые выступают против пресловутой дикой самовлюбленности европейцев, из политкорректности называемой евроцентризмом.

И это в общем-то очень даже понятно. Комфортабельные условия, в которых ныне обретается западный человек, очень даже способствуют самонадеянности, когда ему есть с кем сравнить свое положение.

Но, чтобы быть так уверенным в себе, нужно уметь защищаться. А с этим на Западе обстоит даже очень плохо.

Складывается такое впечатление, что с наступлением Новейшего времени западный человек отвык биться за себя. Однако нет, он не отвык – конечно, конкуренция и все такое…

Но когда возникает проблема с неординарными условиями, скажем, при атаках исламистов – он слишком быстро поднимает ручонки вверх.

Он стал похож на бывалых доминошников, которые, выкладывая на стол первые три фишки домино, видят, как дальше пойдет игра, и сразу говорят, кто проиграет и сколько на ком очков.

Но жизнь – не домино (которое элементарно просчитать вперед) и даже не шахматы (которые просчитать неизмеримо труднее).

Западный человек паникует по любому поводу и быстро сдается. Как только увидит себя в «дискомфортных» (любимое словечко) условиях, как начнет проигрывать – так и все.

Собственно, уже с XVIII века Запад испытал на себе, что он не способен противостоять наплыву сильного и спаянного единым фанатическим порывом войска.

Переиграть его он может по, скажем, уровню оружия, по тактическим хитростям – да. Но если это войско будет сравнимо с ним по тому и другому, но сильнее духом, – тогда все, плохи дела Запада.

Он будет проигрывать, да не просто проигрывать, а продувать с разгромным счетом, поднимая руки где-то уже в первой четверти раунда.

И это тем страшнее, что феномен фанатического войска уже с XVII века знаком Западу. И прогресс Запада хорошо прослеживается по его неспособности сопротивляться фанатикам.

Сопротивление Густаву-Адольфу было сильнее, чем сопротивление сменившему его в роли гения зла Карлу XII. Сопротивление Карлу XII было сильнее, чем сопротивление Фридриху II. Сопротивление Фридриху II было сильнее, чем сопротивление Наполеону. Сопротивление Наполеону было сильнее, чем сопротивление Гитлеру, – вот и весь прогресс.

Другое дело, что в это вмешивалась Россия и мешала все карты.

Безбожно продувая Карлу XII под Нарвой, наспех сколоченное Петром I российское войско все же выдвинуло несколько частей, которые сопротивлялись шведскому королю больше и сильнее, чем какие бы то ни было другие войска.

В Семилетней войне бывало много случаев, как битва при Гросс-Егерсдорфе (1757), когда битва была, казалось бы, начисто проиграна русскими войсками пруссакам.

Ни хитрый царедворец Апраксин, не знающий тактики, заботящийся только о придворных конъюнктурах, ни педант Фермор не могли противостоять Фридриху II.

Но русские войска, оказавшись в безвыходном положении, когда европейцы прекращали сопротивление (зачем же кровь лить – все равно ж проиграли), стояли насмерть – наперекор всему.

Сколоченные из разных авантюристов и набранных обманом рекрутов войска Фридриха II просто обалдели: они же выиграли, пора переставать рисковать жизнью, а расслабляться, оказывается, было нельзя, надо было рубить и колоть русских, при этом не исключено, несмотря на невыгодное положение и расстроенность русских войск, что будешь убит и ты.

Всегда веривший в силу русского солдата полководец Румянцев ударил по левому флангу неприятеля. И хваленые пруссаки не выдержали войны на истребление и побежали.

Это было прелюдией к дальнейшим победоносным сражениям и взятию Берлина. Но для нас сейчас интересно другое: именно стойкость, несвойственная Европе.

Что же, европейцы из другого материала сделаны? Да нет, ведь были же и наполеоновские войска, тоже стойкие (и даже пару раз крепко бившие русских).

Дело в другом.

У европейских стран с сильными войсками был не то что авторитарный, а даже тоталитарный строй.

А там, где было что-то околодемократическое, войско было слабым.

Правда, там, где войска были сильны, развитие как бы останавливалось. В наполеоновских войсках, например, преобладало вооружение образца 1760-1770-х годов, а ведь в Париже тогда работал швейцарец Паули, гениальный оружейный конструктор, впервые создавший тогда и унитарный патрон, и схему перезарядки, и многое-многое другое.

Русские тоже страдали такой же болезнью: как только мы создавали сильную армию, то останавливали реформы вооружений и выработку новой тактики.

В итоге мы всегда вынуждены выбирать: русскую стойкость или европейскую изощренность в средствах. И только такие события, как Великая Отечественная война, заставляли быстро и масштабно развивать армейское искусство и систему вооружения.

Одним из последствий судорожного, суматошного бега, ставшего подробностью жизни Новейшего времени на Западе, явился феномен, словно специально придуманный для опустошения окраин западной цивилизации, – мода.

Калейдоскопичность ее смены уже сама собою предполагает антиэстетичность в бытовой ее утилизации.

Обыденному сознанию требуется много времени для шлифовки, отделки, «доведения до кондиции» какого-либо стиля.

Поэтому фольклор так талантлив, ибо создавался не во время судорожной моды, а в, так сказать, застойные времена патриархального образа жизни.

Но дело еще и в другом. Обыденное сознание никогда не могло оценить искусства самого по себе иначе как развлекательного.

Для искусства серьезного, для его восприятия и оценки обыденному сознанию всегда требовалась дополнительная шпора.

Такую шпору представляла, например, религия, обряды которой надлежало выполнять неукоснительно.

Страх перед карой высших сил заставлял людей вникать в обряды: чувство «касания к мирам иным» настраивало душу на определенный лад, заставляя человека напрягаться, и тем самым подготавливало его к восприятию высокого искусства.

А оно, в свою очередь, возвышало душу человека, давая ей полет для «миров иных».

Нечто похожее было и в пении всевозможных обрядовых песен, почтение у народа к которым было, несомненно, до какой-то степени откликом старого язычества.

Собственно, в традиционалистской культуре любое движение, любое деяние было освящено, ибо шло «по чину», а «чин» этот имел под собой тоже если не религиозную, то мистиче- ски-заклинательную подоплеку.

И это все было благоприятно для высокого искусства. А в отношении моды такой дополнительной шпорой была хвастливость Запада в отношении своих достижений.

Недавняя мода на джинсы, бушевавшая перед перестройкой, была характерна именно тем, что ценилась именно наклейка, лейбл.

Ценилась именно причастность к Западу, причастность к роскошному месту процветания. И поэтому попытки всевозможных доморощенных зайцевых кому-то что-то в области моды противопоставить просто анекдотичны.

Западная мода своей хвастливостью все равно всех одолеет, ибо она опирается на процветание.

Но она опасна, ибо не опирается на трансцендентное (философский термин, означающий нечто сверхъестественное, находящееся за пределами познания и опыта. – Примеч. ред.) – а только оно способно настроить обыденное сознание на высокий лад. Значит, она будет играть на понижение (что, впрочем, уже и делает, культивируя насилие и секс).

Но для нас это понижение вдвойне опасно, ибо, помимо всего прочего, переориентирует пониженное сознание на «за- бугор». Нет, даже втройне, ибо обрекает пониженное сознание на иждивенчество («когда там что-то придумают, тогда и пошевелимся, а до того – где уж нам, сиволапым!»).

И поэтому вывод может быть только один – плюнуть на это.

ГЛАВА 6

ПОЧЕМУ ЛЬЕТСЯ КРОВЬ?

Почему во многих частях планеты, в том числе и в нашей стране, бесконечно льется кровь? Почему Организация Объединенных Наций – организация, призванная, согласно своему уставу, защищать мир и безопасность, предотвращать агрессии, – стремительно теряет свое значение?

Самолеты НАТО бомбят кого угодно, когда угодно. Против России в обход ООН принимают международные санкции, наносящие сильнейший удар по ее экономике.

Международное право настолько часто попирается, что к 2016 году уже начали поговаривать о том, что пора заменить всю сложную систему договоров и конвенций простым правилом: все, что выгодно для Запада, законно, а что ему невыгодно, незаконно.

Другим странам, например государствам БРИКС (Бразилия + Россия + Индия + Китай + ЮАР), такая система крайне не нравится. И рано или поздно они бросят серьезный вызов Западу.

Испытывая давление Запада, ООН не только не гасит конфликты, а, наоборот, усложняет их. Найдите хотя бы один- единственный пример за последние 25 лет, когда резолюции Совета Безопасности ООН, решения Генеральной Ассамблеи, различных международных комиссий и комитетов привели бы к затуханию конфликта. Не найдете!

Зато действий, направленных на расползание конфликтов и включение в него все большего числа различных политических сил, полно. Одна Югославия чего стоит. А Ирак? А блокада Ирана? А бомбежки Ливии? А военные действия в Сирии? А санкции против России?

Вспомним события в Югославии. Самая острая фаза конфликта начинается с момента вмешательства международного сообщества в локальный кризис.

А Сомали! Участие ООН в сомалийском конфликте вместо решения гуманитарных задач превратилось в кровопролитное столкновение, которое окончилось позорным уходом войск ООН (а точнее, НАТО) из этой страны, превращением генерала Мухаммеда Фараха Айдида в национального героя и избранием его президентом государства.

Что любопытно, до этого его знали только в некоторых племенах, да и то не во всех. При этом акция оказалась далеко не безобидной – сотни убитых и раненых.

К чему привело разрешение ООН на операцию «Буря в пустыне» против Ирака?

К сотням тысяч человеческих жертв, разрушению созданных с большим трудом производственных мощностей суверенного государства, к новой серии острейших противоречий в арабском мире. А также к тому, что военно-политическая инфраструктура НАТО стала складываться на Ближнем Востоке, где ее раньше не было.

Так появился еще один регион в мире, где быстро растут горы оружия, все новые и новые страны стремятся приобрести самые современные его виды и даже обзавестись (на всякий случай!) собственным ядерным и химическим оружием.

Спокойнее ли станет жить на земле из-за таких стремлений? Зато для самого Запада главным результатом «Бури в пустыне» стали новые военно-силовые гарантии транснациональной эксплуатации стран Ближнего и Среднего Востока со стороны соответствующих транснациональных корпораций (ТНК), а если сказать проще – продолжение бесперебойных поставок нефти, гарантия того, что арабские вклады в западную экономику (4 триллиона долларов!) не будут изъяты.

По существу, такие «гарантии» означают: «опекаемые» государства фактически теряют свой суверенитет. Это и есть колониализм! Так спрашивается, для борьбы против кого создавалась ООН в 1945 году – против агрессоров или же жертв этих агрессий?

Сегодня русские самолеты бомбят укрытия ИГИЛ2. А его боевики терроризируют Париж и Брюссель.

Но лишь 20 ноября 2015 года – после нескольких лет зверств игиловцев в Ираке, Ливии, Нигерии, Йемене и Сирии, а также сотен терактов в Евразии и Африке – Совет Безопасности ООН соизволил принять резолюцию № 2249.

В ней говорится про необходимость борьбы с «Исламским государством» и другими террористическими организациями в Ираке и Сирии. За резолюцию о признании ИГИЛ террористической организацией проголосовали все 15 стран – членов СБ ООН.

Однако и тут ООН осталась верной себе. Несмотря на призыв «уничтожить убежища» ИГИЛ и группировки «Джебхат ан-Нусра» на территории Сирии и Ирака, в резолюции № 2249 нет главного – упоминания об использовании санкций из статьи 7 Устава ООН.

Та статья позволяет, например, прибегнуть к военной силе для выполнения решения Совбеза ООН.

Получается, резолюция № 2249 не является законным основанием для проведения военных и прочих реально действенных операций против террористов.

Второй момент – Совбез поставил на голосование французский проект резолюции, а не российский, хотя РФ выдвинула свой проект первой.

Российский же вариант был намного конкретнее и жестче. В нем также содержалось требование координации проведения антитеррористических акций с правительствами Сирии и Ирака.

Кстати, давайте вспомним, кто породил чудовище, против которого объединили свои усилия Запад и Восток.

«Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ) – исламистская террористическая организация, фактически с 2013 года как непризнанное квазигосударство, действующая на территории Сирии (частично контролируя ее северо-восточные территории) и Ирака, частично контролируя территорию «суннитского треугольника» («суннитский треугольник» – условный район на территории Ирака к северу и западу от Багдада, получивший известность во время войны в Ираке в 2003 году. – Примем. ред.).

Непосредственная предшественница ИГИЛ – группировка «Исламское государство Ирак», которая была образована на американские деньги (теперь террористов спонсируют Саудовская Аравия, Катар и Кувейт) в 2006 году в Ираке путем слияния одиннадцати радикальных исламистских группировок.

Спецслужбы США рассчитывали использовать новую организацию в качестве средства для уничтожения «Аль-Каиды» и давления на Сирию, Ирак и Иран.

А теперь с ИГИЛ сражается весь мир, в том числе и российская армия, которая наконец-то вышла на современный уровень технологий, логистики и оперативно-тактического взаимодействия не только подразделений, но родов и видов войск.

Но вот ведь бесовские создания – американцы и тут ухитряются гадить всем порядочным людям планеты. США постоянно вопят о том, что гораздо опаснее для мировой стабильности некие «диктаторы и тираны», которых надо свергнуть, а террористы – второстепенная цель.

Спрашивается, зачем весь этот бред? Ведь и школьнику ясно, что свержение «тиранов» в Ливии и Ираке как раз и привело к расцвету терроризма.

Дело в том, что Соединенные Штаты сегодня явно страдают манией величия. Они вообразили, что являются самой богатой, самой мощной, самой, самой… державой, единственной и неповторимой. И могут навязывать свою волю другим странам и народам, поучать их, как нужно устраивать жизнь.

Это давняя болезнь американцев, но в последние годы она особенно обострилась.

Сегодня не только в мусульманских странах, но уже и в странах Европы растет недовольство засильем американской псевдокультуры, примитивизмом во всем, грубостью, хамством, которые несет с собой Америка. В Германии и во Франции, например, считается неприличным надеть куртку с американской эмблемой. Уважающий себя человек постесняется показывать, что он преклоняется перед Америкой.

Но главное то, что в Европе многие уже видят: претензии заокеанской державы на господство нарушают интересы и самих европейских стран.

Дело в том, что когда какую-нибудь цивилизацию пытаются разрушить, навязать ей чужую культуру, то у нее срабатывают инстинкты самосохранения и происходит неизбежное многократное наказание тех, кто предпринимал такую попытку.

Этого могли не понимать люди в XV—XVIII веках, когда геополитическое пространство еще было не до конца заполнено и была реальная возможность военными и иными силовыми методами добиться каких-либо преимуществ, захватить новые территории.

Но сегодня, в XXI веке, уже накоплен огромный опыт завоеваний и борьбы с завоевателями, разрушений и противодействия разрушителям.

Можно было бы сделать правильные выводы из этого опыта. Тем не менее поныне многие политики мыслят так, будто живут в XVIII столетии.

Здесь мы говорим о политиках, которые находятся на виду, на поверхности, являются исполнителями. Реальные силы, которые контролируют современный мировой процесс, отнюдь не наивны и прекрасно осознают то, что они делают.