Записки ритуального агента и другие истории

– Правда, – кивает участковый. – Инвалидом оттуда вернулся. Жалко если в тюрьму попадёт.

– Может быть я с ним поговорю? – опять спрашиваю его.

– Нет, милая. Ты подождёшь здесь.

– Сейчас уже скорая должна приехать, – говорю ему.

– Я знаю, – вздыхает капитан. – Ничего, разберёмся.

Проходит ещё немного времени и участковый смотрит на свои часы.

– Пора, – говорит он и идёт к двери квартиры.

В это время я понимаю, что читаю про себя молитву. Капитан заходит в квартиру, и мы с сержантом смотрим на закрывшуюся дверь. Я уже не могу этого терпеть и подхожу прямо к ней. За дверью ничего не слышно, я наклоняюсь вперёд и замираю. Сержант Коля тоже не шевелится, чтобы не шуметь, и на лестнице стоит такая тишина, что слышно, как у кого-то в квартире сверху в ванной журчит вода.

– Ну что там? – вдруг спрашивает Коля.

Но я поднимаю вверх палец, призывая к тишине. Каждую секунду я ожидаю выстрела, но его всё нет, и нервы мои натянулись до предела.

И тут неожиданно раздаётся резкий звук. Мы с сержантом вздрагиваем, но в следующий момент понимаем, что это кто-то вызвал лифт. Мы с облегчением переглянулись, и я отхожу от двери, потому что из-за лифта всё равно ничего не слышно. Проходит ещё несколько секунд, и я думаю, что участковому пора уже появиться.

И тут лифт останавливается на нашем этаже. Открывается дверь и из него выходят женщина врач скорой помощи и медсестра. Они с удивлением смотрят на нас, не понимая в чём дело.

– Подождите минутку, доктор, – говорит сержант. – Туда пока нельзя.

– Что здесь происходит? – спрашивает врач.

И в это время открывается дверь квартиры и на площадке появляется участковый, который держит за ствол охотничье ружьё. Я сразу чувствую, как стало легче на сердце и вижу, что Коля тоже вздыхает с облегчением. Врач и медсестра изумлённо смотрят на ружьё.

– Всё в порядке, доктор, – говорит капитан, посторонившись. – Проходите, а я сейчас подойду.

Бригада скорой помощи проходит в квартиру, а участковый подходит к сержанту и отдаёт ему ружьё.

– Оно не заряжено, – говорит участковый. – Отнеси в машину.

– Изъятие будем оформлять? – спрашивает Коля.

– Никаких протоколов, – машет головой капитан. – Полежит пока у меня, а завтра я ещё приду сюда. Поговорю с Алексеем, когда он успокоится и потом решу, что делать.

– Понял тебя, Михалыч, – кивает сержант и уходит вниз по лестнице.

– Как вас зовут, – неожиданно для себя вдруг спрашиваю я.

– Николай Михайлович.

– Николай Михайлович, так ружьё правда было не заряжено?

Он молчит и смотрит на меня грустными глазами. Потом снимает фуражку и достаёт из кармана носовой платок. И в этот момент из того же кармана на пол с тихим звуком падают два охотничьих патрона.

Часть третья. Похороны

С утра приезжаю к моргу и около него встречаюсь с клиенткой. Это совсем молодая девушка, младшая сестра умершей. Светлые волосы и печальный взгляд чёрных глаз. Я уже очень долго в этом бизнесе, но её взгляд столь пронзителен, и в нём столько горя, что мне становится не по себе. Её зовут Наташа, и я знаю о ней только то, что она недавно окончила университет.

– Что будем делать? – спрашивает она.

– Сейчас дождёмся директора морга и оформим документы, – отвечаю я.

Катафалк, заказанный мной, уже подъехал, но директора ещё нет. Подъехало ещё два катафалка, которые были за нами, и только после этого наконец во двор въезжает новенькая иномарка, из которой вылезла женщина средних лет в строгом брючном костюме. Это и есть директор морга. Фамилия у неё – Перова. Почему-то я не запомнила, как её зовут, запомнила только, что сотрудники морга называли её «Госпожа Перова».

Она прошла внутрь здания, и мы пошли за ней.

– Здравствуйте. Можно войти? – спрашиваю я, приоткрыв дверь в кабинет.

– Здравствуйте. Заходите, – отвечает директор.

Мы заходим в кабинет и садимся в кресла, стоящие перед столом директора. Я осмотрелась. В комнате ничего лишнего, кроме нескольких траурных венков, стоящих вдоль стены.

После нескольких дежурных вопросов Перова подвигает к себе толстую книгу, лежавшую на столе. Это прайс похоронных принадлежностей, и директор, открыв его, разворачивает к нам.

– Посмотрите, что мы можем вам предложить, – начинает она.

Но Наташа решительно отодвигает книгу от себя.

– Спасибо, у нас всё есть.

– Вы, пожалуйста, взгляните, – настаивает Перова. – Возможно, это обойдётся вам дешевле.

– Не надо, – сухо отвечает Наташа. – Мы всё привезли с собой. Давайте быстрее закончим с этим, а то мы очень торопимся.

Госпожа Перова при этих словах подозрительно косится на меня. Она конечно подозревает, что я ритуальный агент, хотя я сказала, что являюсь двоюродной сестрой умершей. Так получилось, что в этом морге я первый раз, и Перова до этого меня никогда не видела.

– Ну, хорошо, – пожимает плечами директриса и отодвигает книгу на край стола.

Она заполняет документы, что-то считает на калькуляторе и подвигает документы к нам. Наташа смотрит на сумму оплаты и достаёт деньги.

– Вы знаете, тело умершей было скрючено, и санитарам пришлось его распрямлять, – произносит в этот момент Перова. – Это стоит ещё три тысячи. Но это деньги надо оплатить без квитанции.

Что за бред! Какое скрюченное тело? Директор в открытую вымогает деньги. Она, видя, что клиент не хочет пользоваться дополнительными услугами морга, решила получить с Наташи хоть что-нибудь. Удивительная наглость!

Но моя клиентка невозмутимо пересчитывает купюры и кладёт их на стол. Наташа, конечно, всё понимает, но не хочет скандалить, как и все нормальные люди в такой ситуации, а сотрудники моргов постоянно этим пользуются.

Наташа расписывается в бумагах, мы встаём и молча выходим из кабинета.

***

На кладбище моросил мелкий противный дождь, как будто плача по умершему человеку. Сейчас хоронили молодую женщину, и мне было её особенно жалко. Даже сейчас, лёжа в гробу, она была очень красива, и я пытаюсь представить, какой же красивой она была при жизни.

Родственники стояли под зонтами тесной группой. У всех были скорбные лица, и все они молча смотрели, как рабочие зарывали гроб в землю. Потом все положили цветы на свежий холмик и начали расходиться. Последними от могилы отошли мама и муж покойной. Я уже получила деньги и могла бы давно уехать, но я всегда дожидаюсь конца похорон. Что поделаешь – работа есть работа.

Мама и муж усопшей подошли ко мне и ещё раз поблагодарили за организацию похорон, а я ещё раз выразила им свои соболезнования. Они пригласили меня на поминки, но я вежливо отказалась. Когда тебя просят поехать на поминки, это означает, что люди остались довольны твоей работой и у них нет к тебе никаких претензий. Я иногда остаюсь, но сегодня у меня ещё были дела.

Потом подошла Наташа, и мы немножко поговорили. Она меня поблагодарила и тоже направилась к выходу с кладбища.

Все разошлись, и я осталась одна возле свежей могилы. Что-то задержало меня здесь, не давая уйти, и я подошла поближе, чтобы ещё раз посмотреть на фотографию.

Доброе красивое лицо, длинные чёрные волосы, спадающие на плечи, и задумчивая улыбка. Ещё бы жить и жить, но судьба распорядилась иначе. Тяжёлая болезнь сожгла её за несколько месяцев, и у друзей, родственников и знакомых остались о ней только воспоминания. И ещё этот могильный холмик.

И вдруг я вижу, как передо мной на дорожке останавливается шикарный лимузин. Водитель вышел из машины, раскрыл зонт и открыл заднюю дверцу, из которой вылез мужчина в строгом чёрном костюме с огромным букетом роз и пошёл в мою сторону. Он остановился прямо около меня и положил букет на могилу.

– Иди, Коля, – сказал он шофёру, который держал над ним зонт. – Я немного здесь постою.

– Так ведь дождь, Фёдор Валентинович…, – растерянно проговорил тот.

– Ничего, Коля, – сказал мужчина. – Иди, посиди в машине.

Водитель сложил зонт и пошёл назад к лимузину, а Фёдор Валентинович замер, глядя на фотографию на деревянном кресте.

– Вы её родственница? – спросил он, глядя на могилу.

– Нет, – ответила я. – Я ритуальный агент.

– Значит, это вы занимались её похоронами?

– Да.

– Елена при жизни была очень добрым человеком, – продолжал он, не глядя на меня. – Жаль, что вы её не знали.

– Жаль, – соглашаюсь я.

– Я уговаривал её бросить мужа и выйти за меня, но она долго не хотела этого делать. Жалела его, – Фёдор Валентинович наконец-то повернул голову и посмотрел на меня. – Жалкий ничтожный человек, живущий за её счёт! Он всегда был рядом с ней и даже не замечал, как она страдает.

Он замолчал. Молчала и я, не зная, что ему ответить.

– Недавно она всё-таки согласилась развестись, – опять заговорил он. – Но в тот же день сказала мне, что неизлечимо больна. Я нашёл хороших врачей, устроил её в клинику, но было уже поздно. Все врачи в один голос сказали, что время упущено. Почему она не сказала мне раньше!?

Мужчина вдруг схватился руками за лицо и горько заплакал. Я изумлённо смотрю на то, как как он рыдает, и не могу произнести ни слова. Через минуту он успокаивается и вытирает носовым платком слёзы с лица.

– Извините, – произносит он. – Минутная слабость.

– Я понимаю.

Он лезет в карман.

– Вот, возьмите, – Фёдор Валентинович суёт мне в руки пухлый пакет. – Закажите ей ограду и памятник. Остальные возьмёте себе.

– Может быть, вы сами выберете памятник, – говорю я, беря пакет.

– Я не сторонник огромных монументов, – отвечает он. – Поставьте скромный обелиск на ваш вкус и маленький столик со скамейкой. Когда я буду сюда приезжать, то хотел бы посидеть и побыть с ней наедине.

– Я вас поняла, – киваю я.

– И спасибо вам большое, – произносит он, достаёт из кармана визитку и даёт мне. – Позвоните, когда всё будет готово.

Он поворачивается и направляется к своей машине, и я опять остаюсь одна. Когда машина уехала, я открываю пакет и вижу, что там лежат пачки денег. Даже с первого взгляда видно, что после заказа памятника, столика и ограды останется большая сумма. И это будет моё вознаграждение.

Как относиться к этим деньгам? Может быть, кто-то скажет, что я наживаюсь на людском горе, но я так не думаю. Это моя работа, и эти деньги я отработала полностью. Тем более, что перед этим я целый месяц не имела ни копейки, а мне же надо на что-то жить.

Я кладу пакет с деньгами в сумочку, ещё раз оборачиваюсь на могилу, вздыхаю и иду к выходу с кладбища.

Часть четвёртая. Старушка

С утра было два вызова, но оба впустую. Я опоздала, и на адресах уже ждали конкуренты. Что-то мне подсказывает, что день пройдёт напрасно и заказов сегодня больше не будет. Но я не расстраивалась, поскольку всегда знала, что если сегодня работы нет, то завтра её будет в два раза больше. Все люди когда-нибудь заканчивают свой жизненный путь, как это ни прискорбно. Это неизбежная реальность, и поэтому без работы я не останусь.

Время близилось к полудню, и я решила пообедать. Остановив машину около небольшого кафе, я вошла внутрь заведения. Окинув небольшой зал взглядом, чтобы решить, куда мне присесть, я вдруг увидела за крайним столиком около окна старейшего агента из нашей конторы дядю Мишу, который в этот момент, не обращая ни на что внимания, с аппетитом поглощал макароны. Конечно, я тут-же подошла к нему.

– Здравствуйте, дядя Миша, – поздоровалась я. – Можно присесть?

– А, Ульяночка! – воскликнул он, посмотрев на меня и отодвинув от себя уже пустую тарелку. – Конечно, садись скорее.

Я устроилась на соседнем стуле, и ко мне сразу подошёл официант. Он принял заказ и отошёл, а дядя Миша, взяв в руку чашку кофе, повернулся в мою сторону.

– Ну? – спросил он. – Как у тебя дела?

– Было сегодня два адреса, но я не успела.

– Кто? Полиция?

– Городская служба.

– Понятно, – дядя Миша кивнул. – Гребут всё под себя, давят мелкий бизнес. Реклама по телевизору и в интернете. Напирают на то, что они якобы государственное предприятие, а цены дороже, чем у нас, в полтора раза.

– Это людям сразу не объяснишь, – я вздохнула. – Никто же не знает, что государственного у нас давно уже ничего нет.

– Да, – он опять кивнул головой. – Времена пошли тяжёлые. Раньше, помню, по два, по три заказа в день принимал. А то и больше! И все до конца доводил. И всегда мне люди потом «спасибо» говорили.

У дяди Миши были особые методы работы. Небольшого роста, в поношенном костюме и с седыми всклокоченными волосами, он никогда не имел своей машины и всегда передвигался только на общественном транспорте. Поэтому, когда дядя Миша приезжал на вызов, то почти всегда там уже был агент из другого похоронного бюро.

Но дядя Миша не торопился сразу уезжать. Он узнавал, на какой машине приехал конкурент, и чем она была дороже, тем для него было лучше. Потом дядя Миша подсаживался к каким-нибудь бабушкам на скамейке и заводил с ними беседу. Он жаловался им на тяжёлую жизнь, выслушивал их жалобы и в какой-то момент ненавязчиво переходил к цели своего визита.

– О, Господи! – сразу восклицала одна бабушка. – Это из двенадцатой квартиры женщина! Так я её знаю!

– Я приехал по вызову, но там уже другой агент, – с сожалением говорил дядя Миша. – Вон его машина стоит. Дорогая. И цены у него, наверное, тоже дорогие.

– Это точно, – кивала бабушка. – Похоронить человека сейчас очень дорого. Лучше вообще не умирать.

– Вот и я говорю, – поддакивал дядя Миша. – Только у меня цены дешёвые остались, а остальные дерут безбожно.