Кто Я?

– Алексеевна? Олешко?

– Да. Но как? Тебе же… Сколько тебе лет? Дед ведь умер в 1905-ом…

Я, расплакавшись, обнял свою сестру:

– Ты мне не поверишь, если я не покажу.

– Покажешь что?

Я отошёл от неё, огляделся по сторонам, чтобы никого не было, и перевоплотился в ту старушку, которая пообещала отвести к этой могиле деда. Маруся не на шутку испугалась и перекрестилась:

– Кто ты? Это ведь ты предлагала мне отвести на могилу к деду.

Я вернул свой обычный вид, и тоже перекрестившись:

– Да сестрёнка. Я такое могу ещё с восьми лет. Во мне нет дьявола. Я умывался святой водой. Хожу в церковь иногда. И да, это я предложил тебе тогда отвезти тебя сюда, но тогда я ещё не знал, что останусь молодым так долго.

Мы зашли в церковь и очень долго разговаривали о нас, о родителях. Тогда меня не взяли в Петербург из-за того, что барин не пожелал ещё одного лишнего рта. А родители боялись, что увидев меня, нанесут мне ещё большую рану из-за того, что вновь не смогут взять с собой. Да бог с ними! Прошлого не вернуть уже. Маруся рассказала, что под Прагой, когда бежала за раненым, угодила под снаряд. Да кто их раненых и убитых будет считать во время наступления? После боя её одна местная старушка нашла, приютила и вылечила. Вернулась в Ленинград только через три года, а квартира уже была занята другими жителями. В суде доказать ничего не получилось. Какой-то начальник туда въехал, сделал ремонт. На него квартиру и записали. Маруся переехала в Москву, жила в общежитии. Вышла на пенсию и совсем недавно за трудовые успехи выделили квартиру. Замуж больше не выходила, детей тоже нет. Я ей рассказал про свою судьбу. Рассказал, что живу недалеко от неё в общежитии. Рассказал, что однажды в Ленинграде с ней был очень близко, но был не в состоянии говорить.

Мы вместе вернулись в Москву, и она предложила переехать к ней. Не хоромы, но уже и не общежитие. Да и мужская рука в хозяйстве не будет лишней. Тем более, что это рука родного брата. Когда я со своими вещами въезжал к ней, она представила меня своим соседкам как племянника. Войдя в подъезд, я её постыдил:

– Не стыдно? Я ведь тебя старше.

– Пойдём, вернёмся и скажем, что ты мой старший брат?

– Да, ладно… Племянник, так племянник.

Через десять лет, сменив район проживания и незаконно купив себе новый паспорт, я у сестры уже был в качестве внука. В 1987 году её жизнь оборвалась от неминуемой старости. Мой секрет она унесла с собой в могилу, так и не связав свою жизнь больше ни с кем. Вот теперь, я действительно остался один. Я боялся связывать свою жизнь с девушками. Боялся заиметь детей. Думал, что они будут по возможностям такие же, как и я. Я ведь и сам-то не знаю: кто я и почему не такой как все? До сих пор не разобрался со своими возможностями: то ли это дар, то ли проклятье. Жить и видеть, как умирают твои близкие. Не иметь постоянного дома, работы, друзей. Это расплата, за то, что это я такой. Сарказм конечно, но я думал: «А не пойти ли мне в разведчики? С моими-то возможностями…», но что-то внутри одёргивало меня от этого. Нет, хочу честно трудиться и быть почти нормальным человеком. В 1990 году в полном одиночестве отметил своё столетие. Набрал водки и закуски, взял отгулов на неделю и закрылся у себя дома. Думал, что какой-нибудь механизм вечной молодости сломается во мне, и однажды проснусь хоть немного постарше. Но через неделю я так и не стал постарше, зато жутко болела голова с перепоя и в квартире стояла неимоверная вонь. Я поклялся себе, что больше и капли в рот спиртного не возьму. Взялся за ум, за работу. Так минуло ещё десять лет. Покупка нового паспорта, смена места жительства, работы и ещё десять. Чего говорить, есть такая поговорка: учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин. Я учился. Освоил три языка: английский, французский и конечно немецкий. Отлично разбирался в компьютерах, ведь я прошёл всю их эволюцию, начиная с печатной машинки. В новом районе устроился в агентство по дизайн-проектам интерьеров квартир. Молодой креативный коллектив, в основном конечно молодые девушки. Организатор нашего коллектива сорокалетний Максим Валерьевич решил провести среди нас этакую олимпиаду. После новогодних праздников, когда у народа закончились все деньги и заказчики перестали приходить в наше агентство, он дал для всех одинаковый проект квартиры и попросил каждого воплотить свои взгляды на обустройство этой квартиры. Все старались, пыхтел над проектом и я. Пришло время выбирать победителя. Начал Максим с меня. Рассмотрев функциональность моего проекта, он немного поморщился:

– Ты не в деревне случайно родился? Самобытно как-то. Вроде всё под рукой, удобно, но не красиво выглядит. Мой бы дедушка так, наверное, расставил. Поучись у других сынок.

Максим пошёл к другим смотреть, а я пробурчал под нос себе:

– Тебе бы мои годы внучек…

Услышав мой бубнёж, сидевшая за соседним столом Алёнка оторвалась от своего проекта, повернулась в мою сторону и улыбнулась. Победителем конкурса вышла эта самая Алёна. Максим вынес подарок победителю бутылку хорошего шампанского и дорогую коробку конфет. А Алёна всем предложила этим насладиться:

– Дома не хочу выпивать и жрать сладенькое. Для фигуры опасно. Давайте лучше здесь.

В нашем агентстве был свой набор посуды. Максим Валерьевич открыл шампанское и разлил по бокалами. Я сидел за своим столом и рассматривал свой проект: «Что не так? Нормально же всё!». Алёна склонилась ко мне, разглядывая мой проект:

– У тебя функциональность лучше, чем у меня. – и, протянув мне бокал с шампанским и конфету: Твоя долька.

– Спасибо, Алёна, но я не пью. От слова совсем не пью.

– Какой скучный… Теперь тебя даже на чай не пригласить… И сколько же тебе старичок лет то?

– Опять двадцать пять.

– Почему опять?

– Да как не проснусь, всё двадцать пять, да двадцать пять. Каждый день.

– Так это же классно! Вечная молодость. Ну ничего… Через год будет каждый день двадцать шесть, да двадцать шесть. Только я тебя постарше буду. Двадцать семь стукнуло. Может всё-таки один бокал выпьешь вместе со мной… За вечную молодость…

– За это точно не буду. Если только для тебя.

– Давай для меня. – Алёна протянула мне бокал ещё раз.

Я взглянул в её глаза, полные жизни и искра внутри отогрела привычное мне одиночество. Я взял из её рук бокал:

– Давай, за твою вечную молодость.

Алёна отпила глоточек из бокала:

– Андрей, ты у нас уже третий месяц работаешь, а мы про тебя вообще ничего не знаем. Как приведение: приходишь, работаешь и уходишь. Не общительный, хотя проекты у тебя бывают классные. Мог бы поделиться своим опытом со всеми. Такое чувство, что ты от жизни устал.

– Есть малость.

– Да… Оптимизм так и льётся из тебя.

– Ну а у тебя есть друзья?

– Настоящих нет. Сплошные коллеги, которым нравится тусоваться на даче у моих родителей. Вместо того чтобы спросить у меня как мои дела, обычно спрашивают когда на дачу ко мне поедем в следующий раз. Буд-то я как человек совершенно неинтересна. Аж бесит иногда. Девчонки в глаза говорят одно, за глаза другое. Завидуют моему успешному продвижению. Где есть зависть, там нет дружбы.

Рабочий день закончился. Все разошлись по домам, и я в том числе. Впереди были выходные.

В субботу в десять утра, когда я ещё валялся в кровати, на телефоне раздался звонок. Это была Алёна:

– Привет! Чем наш Кощей занят?

– Дай подумать? Ммм… Ничем… Вечность коротаю.

– Не выделишь мне денёк из этой вечности?

– Нужна помощь?

– Да, помочь мне денёк скоротать.

– Уже есть план мероприятий на сегодня?

– Не хочешь в Третьяковскую галерею сходить?

– Я там четыре раза был.

– Интересно! Составляешь план похищения картины богатырей Васнецова?

– Нет, но идея мне нравится.

– Родители с детства туда водили?

Я быстро выпалил первое, что пришло в голову:

– Я из детского дома…

– Извини. Ну вот, хоть что-то о тебе стало известно. Раз ты там частый гость, тогда может, мне будешь гидом?

– Окей смертная. Через два часа буду ждать на выходе из метро Третьяковской.

Я люблю пунктуальность и через два часа, как и обещал, уже стоял на выходе из метро. Через пару минут подъехала и Алёна. В Третьяковской галерее я водил от экспоната к экспонату и рассказывал всё, что помнил от искусствоведов, начиная с шестидесятых годов.

– Тебе бы стоило резюме сюда подать и водить экскурсии. – одобряюще кивнула мне Алёна: Ты раньше, где работал?

– Да где я только не работал. В основном заводы, фабрики. Последнее время по ИТ.

– Программистом что ли?

– В том числе…

– Ты так говоришь, как будто ты каждые полгода работу менял. А то и чаще. – а затем рассмеялась: Извините, забыла… Вечность… От нас то так быстро не сбежишь?

– Посмотрим на ваше поведение.

Затем я пригласил Алёну перекусить в Бургер Кинг. В кафе по радио играла музыка со словами на французском языке.

– Красиво поёт. Ещё бы знать о чём. – вдумчиво произнесла Алёна.

Я дословно перевёл ей текст песни. Алёна, изумлённая моими знаниями:

– Ты в школе французский изучал?

– Нет, в школе у меня не было иностранных языков.

– Сам что ли учил?

– Платно ходил к учителям заниматься.

– Молодец какой, а я английский и тот с большой натяжкой. Практика нужна. А где? С кем? Когда?

– Могу помочь в изучении.

– Французский я не потяну.

– Я про английский…

– Ты и английский знаешь?

– Представь себе. И немецкий тоже.

– Я тебя не понимаю. С твоими умениями выбрать работу в каком-то агентстве. Я удивлена. Почему?

– Надеюсь, буду полезен.

– Ты случайно не в розыске Интерпола? Может шпион? Почему ты пытаешься спрятаться от всех?

– Пытаюсь найти себя. А картину в Третьяковке ты предложила стырить… Так что к криминалу можешь меня не приписывать.

Алёна улыбнулась, стиснув брови:

– Почему тогда не замахнулся на переводчика с хорошей зарплатой? Ездил бы по миру. Это же клёво побывать везде. Я бы на твоём месте уже все страны объехала, ну или, по крайней мере, попробовала объехать.

Так в разговорах прошёл день. Об Алёне я тоже не мало узнал. Не была замужем, не привлекалась, не курила. Что ещё… Хотела выбиться в карьеристки, но от этого сильно устала, сменила работу и стала сотрудником этого агентства. Врагов не нажила, друзей тоже. Дома только и занимается, что делает на компе разные планировки. Только вот когда изо дня в день занимаешься одним и тем же, так всё надоедает, что от скуки хоть на стену лезь. Я и предложил, что каждые выходные могу водить по городу в разные исторические места и что немало важно рассказывать, что знаю сам. Я-то за свою скучную жизнь облазил всю Москву не единожды. А на работе предложил общаться на английском для профилактики. Она осталась очень довольна проведённым днём. А я то как! Мне дома стены тоже насточертели.

Вечером я проводил её до дома, где она жила со своими родителями. У входа в подъезд она взяла меня за обе руки, подтянула ближе и выпятила губы дудочкой. Я был галантен, поэтому поднял к себе её руку и поцеловал в ладонь. Так я дал понять, что не тороплю события. Она-то ждала другого поцелуя, но и этот её вполне устроил. В отместку она поцеловала меня в носик:

– Как на счёт завтра? Выделишь ещё один денёк на меня из своей вечности?

– Подумай, куда ещё ты хочешь сходить, и потом созвонимся.

– Хорошо, я подумаю. Прощаться не буду, перезвоню.

Я, довольный, махнул ей рукой и зашагал в метро. Когда я подходил к своему дому, перезвонила Алёна:

– Добрался уже?

– Рядом, чуть-чуть осталось.

– Я тут подумала. Давай никуда не пойдём?

– Как хочешь.

– В смысле специально… Погуляем по центру города.

– Хорошо, давай. Во сколько встречаемся?

– Я как высплюсь, позвоню… Так пойдёт?

– Вполне. Тогда спокойной ночи.

– И тебе сладких снов. Пока.

Этой ночью спалось очень плохо. Сначала приснился сон, как к Алёне прицепилась компания пьяных молодых людей, а она кричала и вырывалась, а потом из-за этого сна и не спалось. Только под утро снова задремал. Проснулся словно контуженный, под убойную мелодию звонка сотового телефона. Глаза не открывались. Я поднёс телефон к уху:

– Да. Слушаю.

– Привет! Я проснулась. – послышался бодрый голос Алёны в трубке.

Взглянул на часы, которые висели на стене. 6:59 утра.