Путин отвечает за всё

Во внутренней же экономической политике либерализм подменили феодализмом. «В то же время, — продолжает Юрий Болдырев, — я как раз вовсе не считаю, что либерализм в России вообще неприменим. И в предисловии к серии своих книг специально оговариваю, что оценивать применимость либерализма к российским условиям на основании опыта наших последних десяти-пятнадцати лет — то же самое, что оценивать вкус бифштекса, попробовав подсунутую вместо него дохлую кошку. Никакого на самом деле либерального эксперимента в России не было. А то, что делалось у нас под либеральными лозунгами, является с точки зрения науки и практики развитого мира — абсолютной вульгарщиной и дискредитацией идей, с точки же зрения морали и закона — преступлением, причем, вовсе не «политическим», а чисто уголовным».

Что касается мондиалистских, масонских, сионистских и прочих заговоров против нашей страны, то нечего на других пенять, когда сами перепились и свой дом сожгли. «Если лисичка скушала зайчика, — говорит Юрий Болдырев, — то что, лисичка виновата? Она такая плохая, или зайчик оказался такой слабенький и нерасторопный? Вот так же и с нами. Понятно, что мир достаточно жесток. Понятно, что большинство международных организаций находится под контролем и создается ведущими странами для проведения своих интересов, и не более того. Но я еще раз должен подчеркнуть три фундаментальных для меня положения. Первое: ни о каких искажениях линии реформ в России говорить не приходится по той простой причине, что личная корысть людей, оказавшихся у власти, взяла верх над общественным и государственным интересом. Второе: общество не нашло в себе сил дать им по рукам. Третье: этому содействовали и этим воспользовались определенные внешние силы».

А при Путине тупик усугубился. Так, «теперь законом разрешено почти неограниченно брать бюджетные или Центробанковские деньги и переводить их практически куда угодно. Плюс наложены существенные ограничения на саму возможность независимого от исполнительной власти контроля».

На предстоящие выборы — тоже мало надежд. Что значит наш тихий шепот правды на фоне криков в репродукторы, «вдалбливающих в головы людей нечто, разумеется, противоположное тому, о чем говорим сейчас мы».

Однако в последнее время освоен и широко применяется иной и очень коварный метод. «Говорят то же самое, (что и мы), в том числе — о защите интересов России, о необходимости контроля общества за властью и наведения порядка в естественных монополиях… Забывая сообщить лишь одно: а кто же делал и под прикрытием этих слов продолжает делать противоположное».

Проблема в том, что разруха в головах и отсутствие чувства собственного достоинства сами по себе не лечатся и существуют так долго, пока в обществе не складывается «критическая масса» самодостаточных и стремящихся к субъектности людей. Таковые рождаются не техническим прогрессом, а милостью божьей. Путин это хорошо понимает, и поэтому режим целеустремленно выкорчевывает слишком субъектных, придушивает российское низовое предпринимательство, как это делала сомосовщина полтора столетия в Латинской Америке. Поэтому надеяться на «русских мужиков», что они прочтут наши книги или дневники и пробудятся, в борьбе обретут право свое на достойную жизнь, — не надо смешить.

Надеяться надо только на открывшуюся тебе Правду, только на себя и на Сплот себе подобных, а для сплочения стряхнуть с себя амбиции, почувствовать себя «никем», «самым ничтожным и последним», — и стать поперек всем.

2003 г.

Русские бегут

Лет десять назад среди русских интеллигентов-патриотов модно было ходить на демонстрациях с огромным лозунгом «Русские идут!». Мол, вот мы, русские, сейчас пробудимся, поднимемся, пойдем и ужо всем вам, русофобам, — покажем кузькину мать! И уже вышли на улицы, уже идем!

А я, усматривая более глубокие корни Русской Катастрофы и предлагая не лозунгово-надстроечные, а базисные рецепты исцеления ошкурившейся русской души, снова оказался белой вороной. Интеллигенты-русопяты обвиняли в обрушившейся на нас беде сионистов и масонов, а я видел, что «элита» советского общества давно преклонилась перед Золотым Тельцом, и эпидемия шкурничества-потребительства в благоприятной среде застоя-застолий и социального иждивенчества распространилась с верхов в низы, в широкие массы прежде всего русских.

Внешние враги-вирусы вьются над нами всегда и гнетущих черных сил хватает на каждого, однако если организм здоров и душа самоотверженна, — не страшно, отобьемся и пробьемся. Мы же сгнили изнутри и сгубили себя сами. От соблазна напиться и свалиться никуда не денешься — но держи себя в руках, если ты Держава. Не кто-то из-за моря виноват в нашей Катастрофе, а ты сам лично, потому что не вышел на площадь, наблюдал за изнасилованием Матери-Родины из-за занавесочки своего шкурно-уютного гнездышка.

Поэтому свою брошюру «Завещание Гитлера: Черный юбилей 1941–1991», написанную мной к пятидесятилетию нападения Гитлера на мою Родину в разгар восторженной истерии вокруг избрания Б. Н. Ельцина президентом России и накануне событий августа 1991 года и последующего стремительного на ровном месте развала нашей тысячелетней страны, я начал следующими словами:

«Своими руками мы, блудные сыновья и дочери России, сегодня озлобленно и небезуспешно свершаем то, что Гитлер попытался сделать с нашей Родиной-Матерью — расчленить ее, закопать ее смердящие останки в политическую почву Евразии, превратить в холуев и проституток десятки миллионов ее детей».

И далее, отмечая великую роль Иосифа Виссарионовича Сталина в 1941 году (а в 1991 году считали Сталина исчадием ада, а правдивое слово о нем считалось святотатством), я говорил об отсутствии в тогдашней российской элите, как и в сегодняшней, — «государственного мужа», который мог бы «поднять страну огромную в едином порыве, собрать в кулак волю народа, повести к спасению».

«В 1991, — говорил я, — есть растерянный Горбачев и безответственный Ельцин. Наверное, они останутся самыми презренными государственными деятелями в истории человечества, потому что умудрились без всякой войны в кратчайший срок пустить под откос самую большую и самую могучую державу на земле».

Вот такой трезвой оценкой самих себя я вызвал ненависть интеллигентов-русопятов, и помню митинги на Васильевском спуске, когда науськанная толпа скандировала против меня: «Скурлатов — русофоб!».

Не сложилось тогда, а сегодня тем более — русской «критической массы» экономически самодостаточных и потому политически субъектных граждан, не хватило пороха пассионарности. В чудовищном катаклизме на глазах совершается мутация русских римлян в русскоговорящих румын.

И приутихли витии, изнемогли вожди. И с облегчением отдались мондиалистскому послушнику Путину, стоило ему озвучить парочку заготовленных пиарщиками бодряческих фраз.

Верховые русские омаразматились, а низовые — рассыпались. И русские уже не идут, а бегут. Верховые — от реалий постиндустриализма, низовые — от реалий пострусизма.

С верховыми ясно, а вот с низовыми интересно.

Когда русские рассыпались, то образовался пострусский вакуум, и его стремительно заполняют более жизнеспособные. Все идет по Дарвину. Если популяция сдала сама себя и тем самым не способна участвовать в борьбе за существование, то в ареале ее обитания и непосредственно над нею начинают господствовать другие. Командные высоты наверху «в этой стране» давно захватили мондиалисты, командующие «всенародно избранным» президентом Путиным, а внизу верховодят представители нерусских этносов Евразии, прежде всего кавказцы.

Вот сейчас в ночных новостях рассказали о типичнейшем случае, происшедшем в одной из воинских частей Великого Новгорода. Перевели в эту русскую по этническому составу воинскую часть двух военнослужащих-дагестанцев, и они, как стало ныне привычным, почувствовали себя безнаказанными волками в стаде безответных разрозненных русскоговорящих овец. Дагестанские военнослужащие — люди простые, политкорректности не обученные. Они видят, что перед ними мразь и слизь, неспособная сплотиться и защитить себя, и превращают русских военнослужащих в своих рабов. И начинают, естественно, издеваться над ними, насиловать.

Боже мой, сколько таких историй во всех краях РФ! То и дело читаешь и слышишь. То бедные русские солдатики, спасаясь от двух-трех сплоченных кавказцев, бегут под подол к матерям, то бегут к военному прокурору. Но сплотиться им, десяткам и сотням молодых парней, и дать отпор нескольким насильникам, — они уже не в состоянии.

Хватит стенать, констатирую факт. Мутация уже свершилась. И не только наверху, но и внизу. А разве те, кто не смутировал, не ощущают это духовно-этническое крушение повседневно?

Но я отмечу один нюанс из своего опыта. Когда приходится общаться с русскоговорящими мутантами, то сталкиваешься с их ненавистью ко мне, не отрекшемуся от своей духовно-этнической сути. И в компаниях, и в Интернете вдруг сталкиваюсь с агрессивной реакцией, как только скажу свое мнение о Путине и вообще о ситуации в стране. И наоборот — при общении с кавказцами практически без исключений нахожу общий язык, мы понимаем друг друга. А с русскоговорящими мутантами — я как чужеродное тело, отторгаемое и ненавидимое.

Мне, русскому, в пострусизме места нет.

2003 г.

Послание Путина лохам

Прослушал и продумал очередное послание Путина к Федеральному Собранию РФ. До чего же убого, ни одного вдохновляющего посыла! Человек правит четвертый год, это огромный срок по всем меркам, но когда за душой ничего нет, а превалирует компрадорство, шкурность и административный восторг, — получается Латинская Америка. Естественно, меня интересуют не пошлая надстройка, все эти бодряческие призывы и благостные пожелания, это все демагогия и дерьмо, а меня интересует базис моей жизни, — обрету ли я возможность жить по-человечески в своей стране, смогу ли я быть здесь экономически самодостаточным и тем самым политически субъектным?

Прежде всего меня интересует — продолжатся ли преследования за экономическую самодостаточность, будет ли снята административно-полицейская удавка с низового предпринимательства. Сам я с детства, как себя помню еще в пятом-шестом классах, был экономически самодостаточным и просто инстинктивно стремился к ней, к финансово-экономической самостоятельности и независимости. Разными способами (в основном торговлей) добывал я деньги и за это жестоко наказывался.

Помню, еще при Сталине нашла мать в старом самоваре, возвышавшимся на буфете и украшавшим нашу комнатку в Быковской коммуналке, — мою заначку, которая превосходила годовой заработок обоих родителей. Отец как правоверный большевик и даже замполит Быковского аэропорта — пришел в настоящий ужас. Откуда деньги? Естественно, я не мог внятно объяснить, посвятить родителей в несколько темные свои дела. Не принято было ни тогда, ни сейчас хозяйничать и самореализовываться открыто, пусть даже честно, без обмана людей и общества. Отец отлупил меня проводом, кровь забрызгала стенки.

Видимо, с детства для меня коренными являются два взаимосвязанных вопроса жизни — как стать самодостаточным и как избежать наказания за это. Под этим углом я и анализирую деятельность Путина, поскольку абсолютно убежден, что в современном глобализирующемся-субъектизирующемся мире не выживет ни одно общество, в котором не сложится «критическая масса» экономически-самодостаточных граждан (= «мелкая буржуазия», «третье сословие», «новые средние слои» и т. п. — но не высокооплачиваемый и многочисленный «класс обслуги», то есть так называемый «средний класс» наемных работников и холуев). Именно эта «критическая масса» всегда и везде на протяжении истории Нового Времени, начавшегося с появления этой «критической массы» самостоятельно-хозяйствующих горожан=буржуа=граждан, питала становление нации и национального государства, научно-технической цивилизации, Гражданского Общества. Нет такой «критической массы» — нет и свободы, нет базиса для прав человека, разделения властей и гражданского контроля над властями.

Ни слова не было сказано Путиным о путях модернизации базиса. Констатировались общеизвестные факты бюрократического гнета и подавления «конкурентного сектора». Видимо, под «конкурентным сектором нашей экономики» подразумевался весь мельчайший, мелкий и средний бизнес («свободный сектор российской экономики»), который беспрепятственно удушается «монопольным сектором» (опережающий рост тарифов и т. п.) и который брошен на прокорм бесчисленным малооплачиваемым чиновникам и «правоохранителям». Соответственно ни слова не сказано о коррупции, произволе и т. п. Никакого просвета для таких, как я, — не намечено.

Вся элита ликует. Васька остается при нашем мясе, низовое предпринимательство остается в подвешенном полупридушенном состоянии и потому не способно ущемить всевластие правящей бюрократии и отогнать хищников от общенародного богатства. Путин же призвал к консолидации волков и овечек и пожурил «благодушное отношение бюрократии к тому, что национальное богатство не бережется, не накапливается, а часто транжирится».

Естественно, экономически-несамодостаточные соотечественники даже не из-за собственной ограниченности и дурости, а просто в силу своего зависимого социально-экономического положения не могут видеть экономику и политику в базисном корне, а реагируют на слова, на фантики, на надстройку. Не надо быть большим политическим фокусником, чтобы помахать под носом полуголодного нищего осла морковкой-фантиком-фантомом и увлечь его в нужном направлении, заставить проголосовать за какую-нибудь демагогическую и якобы пронародную «единую Россию» и за очередную доморощенную сомосу.

Правда, часто в разговорах с обслугой приходится слышать мнение, что Путин якобы сделал какие-то выводы и ликвидировал, в частности, налоговую полицию, которая зашкалила все мыслимые пределы изничтожения самодостаточных граждан и дошла до «детекторов лжи», до новых «Павликов Морозовых» и т. п. На самом деле налоговая полиция, кроме погрома мелкого и среднего бизнеса, совершила большой грех перед высшей верхушкой — распалившись от безнаказанности и бесконтрольности, она полезла в разборки крупняков и стала больше слушаться тех или иных олигархов, чем кремлевских небожителей. И ее «наказали» — расформировали, а руководство распихали по иным номенклатурным вакансиям.

Однако гигантский аппарат подавления низового предпринимательства — не расформирован, а просто переподчинен и преобразован. Где-то за день-два до Послания показали по телевидению встречу Путина с Грызловым и специально выделили вопрос о судьбе налоговой полиции. Фактически она почти целиком переходит в МВД со всеми своими «наработками».

Так что ждать от Путина высвобождения стремящихся к самодостаточности граждан — не приходится. Властью делиться никто не собирается. Стать самодостаточным с каждым годом становится вс е труднее, а наказание за самодостаточность вплоть до крови на стенках — я вспоминаю свою брошенную в тюрьму дочь — приоритетно для полицейско-компрадорского режима. На этом фоне демагогические призывы Путина — «Необходима консолидация. Мобилизация интеллектуальных сил. Соединенные усилия органов власти, гражданского общества, всех людей в стране» — обыкновенный цинизм.

«Зри в корень!» — мудро призывал Козьма Прутков. Не будет раскрепощения низовой самодостаточности — не будет ни модернизации России, ни самой России.

2003 г.

Нелицеприятно о Путине

По-моему, либеральная общественность России осознала опасность сомосовщины и стала последовательно разоблачать двуличие президента Владимира Путина, тупиковость его курса. Показателен в этом плане выпуск московской «Новой Газеты» № 35 за 19–21 мая 2003 года.

Юлия Латынина в ключевой статье номера под названием «Мы увидели двойника президента: Настоящий ли Путин выступал в Федеральном собрании» подчеркивает лицемерие нынешнего верховного правителя России. Факт прискорбный, но давно известный всем трезвомыслящим россиянам. Однако не перестаешь удивляться цинизму президента. Зачитывая свое послание, он, видимо, искренне считает абсолютное большинство подданных полными лохами. Юлия Латынина констатирует, например, следующие пассажи этого послания: «Но самое главное впечатление от президентского послания такое: видимо, вокруг президента окопались мошенники. Судите сами. Президент — тот президент, который читал послание, — очень сетовал на непрозрачность предвыборных финансов. «Механизмы финансирования политических партий остаются для избирателей тайной за семью печатями», — сказал президент. Это очень правильные и важные слова. Они особо важны потому, что какие-то люди, представляясь именем Кремля, постоянно собирают с олигархов деньги на финансирование проправительственных партий — черные деньги, разумеется. И просят помногу. Так и говорят: «А иначе мы против вашего имени в Кремле поставим минус».

И теперь из речи президента вытекает, что это мошенники. Ведь президент против непрозрачных механизмов финансирования. Но мало того что эти самозванцы и мошенники вымогают деньги. Они, судя по всему, еще и подделывают подпись президента. Потому что президент в послании был против монополий. И с горечью констатировал, что «увеличивается перераспределение экономических ресурсов в пользу монопольного сектора. Вес его возрастает, при этом эффективности особой этот сектор не показывает».

А совсем недавно монополия «Газпром» вместе с «Роснефтью» написала президенту письмо, в котором предложила отнять у уже существующих владельцев огромное Ковыктинское месторождение под предлогом его комплексной разработки. И видимо, кто-то подделал одобрительную подпись президента под этим письмом: потому что ведь президент против перераспределения ресурсов в пользу монополий. Но подпись — это мало! В Кремле не иначе как завелся двойник президента. Потому что когда один из олигархов пришел к президенту и начал сетовать, что отзыв лицензии на Ковыкту может сорвать крупнейшую сделку между транснациональной «БиПи» и Тюменской нефтяной компанией, человек, похожий на Владимира Путина, говорят, так и сказал: а вы отдайте. Двойник! Однозначно — двойник! Ведь не может один и тот же человек и срывать крупнейшую иностранную инвестицию в Россию руками монополиста, и рассуждать о том, как вредны монополии?».

Член научного совета Московского центра Карнеги Андрей Рябов в статье под удачным названием «Путин есть, а путей не видно» отмечает, что «нынешнее послание Путина отличается от предыдущих прежде всего обтекаемостью, отсутствием конкретности, ориентированностью на отчетность». Говоря о будущем, он уходит от конкретики или говорит о целях, заведомо лежащих за горизонтом, — например, о победе над бедностью или удвоении ВВП.

А самое главное, что отсутствует в этом путинском обращении, — это механизмы воплощения. «В целом понятно, что он хочет, но непонятно, как он собирается этого добиться. Вот вам пример: Путин постоянно говорит об избыточности чиновничества и о необходимости урезать чиновничьи функции, но месяца еще не прошло, как Дума не без давления путинской администрации приняла закон о государственной службе, который как раз укрепляет бюрократию в духе какого-то китайского мандарината».

Когда же Путин говорит о развитии новых секторов экономики, то совсем непонятно, с какой стати они должны развиваться. «Именно отсутствие путей реализации путинских задумок и приводит к тому, что эти задумки перекочевывают из одного послания в другое, а его реформы превращаются в политический долгострой».

Очень важный вывод делает Андрей Рябов: «Очевидно, что сейчас в стране нет значимых сил, заинтересованных в развитии реформ, напротив, большинство хотело бы сохранить статус-кво».

Поддерживает свою репутацию беспристрастного «честного летописца» президент Информационно-исследовательского центра «Панорама» Владимир Прибыловский в заметке под несколько ерническим названием «Президент опять послал. Хорошо, что не в сортир». «Ежегодные послания президента, — считает он, — это чистый плагиат из американских политических традиций. В политическом устройстве США эти послания, возможно, существенная деталь. А у нас — как черкесское седло на корове. Никакого смысла, кроме ритуального, эти послания не имеют». Ничего за три с лишним года интересного не вспомнить, кроме сомнительной плоской шкалы подоходного налога.

«Что касается истекшего года, — пишет Владимир Прибыловский, то имя ему — «Норд-Ост»». Естественно, Путин не может признать полного минусового баланса своей деятельности. «В его выступлении за каждым минусом (обозначение какой-нибудь проблемы — правдивое или полуправдивое) следовал плюс (утверждение о каком-нибудь успехе — ложь или полуправда). И так все 55 минут послания: минус-плюс, минус-плюс, минус-плюс…».

Впрочем, отдельные сигналы послания президента Федеральному собранию можно использовать и практически — как карты для гадания о судьбе министров и придворных. «В нынешнем послании, — отмечает аналитик, — президент и Кудрина с Грефом легонько щелкнул по затылку («реформы для реформ», каждый год налоговое законодательство меняется), и Касьянова (бюрократия, «административная рента»), и Виктора Иванова (оказывается, президентский закон о гражданстве, сочиненный Ивановым и подобострастно принятый парламентом, ни к черту не годится, — а кто бы мог подумать?). Юрия Михайловича Лужкова даже не щелкнул, а пнул ногой с его поворотом рек («крупномасштабные проекты застойных времен»). Раз досталось всем понемножку — значит, никого и не снимут скорее всего. С другой стороны, если завтра захочется — можно и всех снять, текст президентского послания этому тоже не помеха. Но можно гадальных карт (президентских посланий) в руки не брать — положиться на разводы кофейной гущи (она же — законодательство Российской Федерации).

Вывод же, к которому приходит Владимир Прибыловский, сформулирован несколько мягко, но он самоочевиден для неангажированного наблюдателя: «Почти три с половиной года правления Путина, считая с января 2000 года, — время, потерянное для России, время упущенных и растраченных на пустяки возможностей».

2003 г.

Путинский застой

Пустое и разочаровывающее Послание президента Путина Федеральному собранию РФ пытаются истолковать и подсластить приласканные политологи Кремля, в том числе небесталанный Александр Гельевич Дугин.

Ничего лучшего он не нашел, как представить «путинский застой» — проявлением мудрого консерватизма, чуть ли не «консервативной революции». Витиеватому обоснованию этой натужной концепции посвящена его пространная статья «Владимир Путин и консервативная революция» в официальной «Российской газете» за 20 мая 2003 года.

Начинается статья интригующе. «Загадочный Путин молчаливо и, скорее нахмуренным и веселым одновременно видом, нежели человеческими словами, дал нам наконец-то понять: его программа правления обозначается одним простым словом — «консерватизм».

Все облегченно вздохнули: наступила ясность, Президент расшифровал свой план. Любопытно, что и на сей раз Путин остался верен себе: сам он слова «консерватизм» не произносил. Определенности стало больше, но Путин изменил бы себе, если бы раскрыл карты до конца. Теперь полем загадки стало само понятие «консерватизм». Что, собственно, под этим следует понимать? Ответ на вопрос: «Кто он, мистер Путин?», мы получили — «Мистер Путин — консерватор». Но теперь насущным становится другой вопрос: «Что надо понимать под «консерватизмом» в современной России?»».

Вот так по-фокуснически на пустоту накидывается таинственное покрывало «консерватизма», одно бессодержательное истолковывается другим еще более отвлеченным. И далее следуют ученые рассуждения о консерватизме вообще и о наилучшем для России виде консерватизма в особенности. Причем — с непременной отсылкой к собственному интересу, связанному со своей Евразийской партией и с необходимостью ее административной и финансовой подпитки со стороны Администрации президента. Мол, «на самом деле, размышление о современном российском консерватизме, по сути, и есть размышление о евразийстве, синтезирующем русскую политическую историю на основании уникальной геополитической и цивилизационной методологии. Россия, понятая как Евразия, обнаруживает свою неизменную и постоянную суть, свою идентичность в истории — от мозаики славянских, тюркских и угорских племен, через Киевскую и Московскую Русь, к Великой континентальной империи, вначале — «белой» потом — «красной», вплоть до сегодняшней, несколько растерянной, но внутренне собирающейся для нового исторического рывка демократической России».

Далее продолжаются пространные рассуждения о разновидностях консерватизма и о «правом консерватизме» как наиболее приемлемом. «Правым консерватором в современной России является тот, кто, стремясь к возрождению имперского мирового величия Отечества, к хозяйственному процветанию нации, подъему нравственности и духовности народа, считает, что к этой цели нас приведут умелое использование рыночных механизмов и система ценностей религиозно-монархического, централистского толка.

Такой правый консерватизм теоретически может акцентировать либо культурно-политический (усиление позиции традиционных конфессий, возрождение национальных обычаев, восстановление некоторых социальных, общественных и политических институтов), либо экономический аспекты. В экономике право-консервативный проект логически должен развиваться в русле теории «национальной экономики», обобщенной немецким экономистом Фридрихом Листом и примененной в свое время в России графом Сергеем Витте. Можно назвать этот проект «экономическим национализмом». Его экстремальная формула звучит приблизительно так: полностью свободный внутренний рынок с жесточайшей системой таможенного контроля и скрупулезной регламентацией внешнеэкономической деятельности, с учетом интересов отечественных предпринимателей».

Никто не спорит, что «экономический национализм» лучше нынешнего российского «компрадорского капитализма», но причем тут Путин, который олицетворяет антинациональный экономический курс? Тем не менее Дугин старательно подводит Путина именно чуть ли не под «экономического националиста». Смешно!

Ни слова не говоря о торжествующем компрадорстве, причем в его наиболее отвратительной форме «сомосовщины», Дугин испускает утопические рулады насчет желательности «экономического национализма». «Национальная экономика не предполагает национализации крупных монополий, — умозрительствует он, — но настаивает на консолидации крупного бизнеса вокруг политической власти с прозрачной и внятной для всех целью совместного решения общенациональных задач, укрепления державы и процветания всего народа.

Это может решаться с помощью определенного «патриотического кодекса», предполагающего моральную ответственность национальных предпринимателей перед страной, народом и обществом. Эта модель в сегодняшнем политическом спектре приблизительно соответствует тому, что принято называть «правым центром». Похоже, что самому Президенту более всего импонирует именно такой подход».

Откуда «похоже», любезный? Не надо выдавать желаемое за действительное. Трезвее и честнее надо смотреть на то, что делается на грешной русской земле. Между тем Дугин голословно и упрямо уверяет: «Консерватизм при Путине зреет. Он еще зелен и неустойчив, его заносит в крайности, уныло, но громко кричат и доморощенные республиканцы, и правые глобалисты. Но нечто неотвратимо приближается. Так возвращаются Командор или тень отца Гамлета. Чем больше русские сталкиваются с нерусскими, тем стремительнее они ищут точку опоры в самих себе. Запрос на консерватизм неуклонно и неумолимо растет. Путин благосклонно улыбается. Он инстинктивно знает, откуда что дует. И не ошибается в этом».

Заканчивается статья напыщенными надстроечными и ни к чему не обязывающими фразами: «На каком-то этапе политическая история попросит нас уточнить позиции и дать более точные формулировки. В какой-то момент — я убежден, что на нашем веку, — решительный час наступит. Понятно, что никто в покое нас не оставит, и что нам придется отвечать что-то всему миру: и богатому северу, и бедному югу. Придется изъясняться внятно и со своим народом. Ничего экстравагантного, что опять захватило бы и раскололо общество, очевидно, уже придумать не удастся. Мы обречены на консерватизм, нас подтолкнут к нему извне и изнутри. Но куда девать дух революции, воли, раскаленное пламя восстания, которое тайным зноем копится в русском сердце, тревожит сны, зовет в абсолютные дали? Я думаю, что мы должны вложить нашу континентальную силу в новый консервативный проект. И пусть именно он станет новым изданием нашей революции, Консервативной революции, Национальной революции. Мы начнем ее со всеобщей политической амнистии: все свободны от бремени недоразумений ХХ века, и особенно последних лет; все ошибались, все хотели, как лучше, все мы — русские люди, и нам вверен нерв исторического бытия… Плечом к плечу в новый век во имя великой мечты…».

Все эти красивые словосочетания разрушаются простеньким вопросом — почему же «экономический националист» «консерватор» Путин не идет на постиндустриальную модернизацию России и усугубляет компрадорскую зависимость от мондиализма-глобализма, сдает одну позицию за другой? Застой и деградация (то, что мы наблюдаем в действительности) — это не «консерватизм». Это — предательство.

2003 г.

Интервью Березовского

Заметил резкую путинизацию СМИ после ликвидации киселевского телеканала ТВС и блистательного еженедельника «Консерватор». Смотреть телевизор стало тоскливо, а читать прессу — нудно. Более или менее держится «Новая Газета», с каждым выпуском все больше разочаровывает «Русский Курьер», удручает «Литературная газета», а прохановское издание «Завтра» стало скучным почти как «Правда». На одно лицо — «Независимая газета», «Коммерсант», «Время новостей», «Известия», «Ведомости», «Время МН», «Газета». О «Комсомольской правде» умолчу — нет аналитики, что тут сказать. Правда, сохраняет некоторую остроту «Московский комсомолец».

Программы Познера на Первом телеканале, Караулова на ТВЦ и Парфенова на НТВ разочаровали, очень беззубые. Лужков и Шаймиев у Познера вымученно говорили какие-то дежурные слова о прошедшем сборище «Единой России», фактически делали рекламу не столько себе, сколько чужому дяде. Чубайс у Караулова целый час врал что-то неолиберальное о своем радении за народ, в том числе о реках русской крови, которые могли бы пролиться, если бы он не продемонстрировал решительность и не провел стремительную прихватизацию. От Парфенова ничего не запомнилось.

Лишь очень понравился настоящий русский самородок пианист Николай Арнольдович Петров в передаче Савика Шустера «Влияние» на НТВ. Беседа оказалась насыщенной, неплохо провел ее ведущий, высветил человека. Здравые оценки дал великий музыкант и России, и Америке. Все нынешнее российское помрачение предстало с точки зрения вечности, я даже умиротворился. Незашоренные констатации очевидных фактов — резкий контраст с официальностью, заполонившей СМИ после ликвидации ТВС. Точно сказал Николай Петров, что сегодня в РФ под путинскую демагогию о «диктатуре закона» торжествует полная «диктатура беззакония». Любого могут безвинно посадить. Законы принимаются такие, что только ухудшают положение страны и людей. Судебная система насквозь неправедная, даже смешно говорить о честных судьях, вся судейская корпорация превратилась в некое преступное сообщество.

Александр Крутов на сей раз не очень круто выстроил свою передачу «Русский Дом» на Третьем телеканале, однако у него появился в кадре нормальный русский человек Сергей Анатольевич Братчиков, председатель Российского торгово-финансового союза, который тоже, как и Николай Арнольдович Петров, сказал правду. Чем-то мне Сергей Братчиков напомнил Виктора Корчагина пятнадцать лет назад. Основная его мысль была такая — «С этим режимом ничего хорошего не будет». И не только для русского предпринимательства, а вообще для России.

Обратил также внимание, что Михаил Леонтьев на Первом телеканале уместно пользуется терминами «компрадорский капитал» и «национальный капитал», осмысляя последние шевеления в российском бизнес-сообществе, его воззвания к президенту насчет задействования резервов Центробанка и т. п. А ведь еще год назад тот же Денис Драгунский, не говоря о мнящих себя интеллектуалами других завсегдатаях Интернет-форума http://www.civitas.ru/, иронизировал надо мной за использование якобы экзотического и неадекватного понятия «компрадор». Помню, мне пришлось долго разъяснять, что применительно к ельцинско-путинской России этот термин, без которого невозможно анализировать политику и экономику зависимых стран, а я все же ряд лет был заведующий Сектором развивающихся стран Дипломатической академии МИД СССР, — самый подходящий.

Волей-неволей ныне термин «компрадорство» становится все более распространенным среди отечественных аналитиков. Не надо изобретать велосипед. То, что происходит с нашей страной, которую предала ее ошкурившаяся прогнившая позднесоветская элита, — полтора века происходило и происходит с латиноамериканскими странами. Люди и общества живут и болеют однотипно на 95 %, у всех одни и те же потребности и инстинкты, и не надо думать, что мы в России какие-то особенные. В частности, путинщина с ее засильем силовиков — один из вариантов периферийного компрадорского прозябания, который в латиноамериканском варианте известен как сомосовщина по имени «всенародноизбранного» никарагуанского президент-полковника Анастасио Сомоса Гарсия (1896–1956) и его тоже склонных к административно-силовому подавлению сыновей-президентов Луиса и Анастасио Сомоса Дебайле.

В целом же телевидение очень удручает и даже раздражает, предпочитаю смотреть европейский телеканал и слушать снова «Радио Свобода».

Ликвидация замечательного еженедельника «Консерватор» пока невосполнима, все оставшееся — преснятина. Однако меня заинтересовало новое издание — журнал «Вслух». В руки мне он пока не попадался в бумажном виде, но электронная версия понравилась. Так, здесь помещена полная версия (без купюр) интервью Бориса Березовского с когда-то гонявшим его бывшим следователем Николаем Волковым, который возглавляет ныне аналитический отдел этого журнала, и с главным редактором Григорием Мкртчяном. Пусть Борис Березовский как политик слабоват и наивен, чего стоит только его неуместная ныне попытка представить Бориса Ельцина символом партии «Либеральная Россия», но он все же ученый, член-корреспондент Российской академии наук, может анализировать и обобщать, а всякая классификация меня весьма привлекает, есть от чего оттолкнуться.

«Я, — говорит Борис Березовский, — недавно даже написал статью, в которой пытался узнать классификацию существующих в России элит. При этом я считаю важным знать, что хотят элиты постольку, поскольку именно они, к сожалению, в основном определяют, каков будет парламент и кто будет президентом. Если серьезно говорить, что в каждой стране существует 3 значимых политических силы: народ; политические партии, которые должны выражать интересы этого самого народа; и группы влияний, или элиты. Вот так сложилось, что в современной России наибольшее политическое влияние имеет не народ, не политическая партия, а элиты. Именно они формируют мнение народа и определяют поведение партий. Это отличается от Запада только объемом влияния, потому что элиты на Западе тоже имеют огромное влияние. Народ там, правда, тоже имеет влияние, но большое, а в России — маленькое. Его не слышно. Поэтому с такой легкостью в 96 году за 6 месяцев кардинально меняется политический расклад. Ельцин имеет до выборов рейтинг 5 %, а через 6 месяцев побеждает на выборах Зюганова, который имел до выборов 25 %, в то время как Ельцин — 5. Потому, что народ безмолвствует, к сожалению.

Так вот, в России определенной политической силой являются элиты. Их в России по моей классификации — 8. Кто-то может сделать другую классификацию. 1-е — это региональные лидеры — губернаторы и бизнес вокруг губернаторов, и, может, еще братки вокруг губернатора. 2 — это олигархи, это бизнес федерального уровня, как я это называю. Причем я сейчас говорю в порядке уменьшения степени политического влияния. Самое высокое влияние имеют губернаторы и элиты рядом с ними — региональные элиты. 3 — бюрократия. 4 — спецслужбы. 5 — армия. 6 — журналисты, работники СМИ. 7 — церковь. И 8 — интеллигенция. Вот в такой последовательности эти элиты, причем заметьте, там есть пересекающиеся, ничего страшного в этом нет. В такой последовательности я их расположил по степени влияния в стране.

Теперь давайте проанализируем, как они относятся к сегодняшней власти. Нужна им сегодня власть или нет и насколько.

Самыми большими противниками сегодняшней власти являются региональные элиты. Именно они в результате прихода Путина потеряли больше других. Они потеряли и политическую власть и финансовую. Началось перераспределение бюджета в пользу центра и т. д. Вся идея укрепления вертикали власти связана с уменьшением функций регионов за счет увеличения функций федерального центра. Значит, они потеряли больше всех, и они больше всех не хотят продолжения этой власти. Другое дело, что они трусливые, что поделаешь — это свойство нашего народа, он испугался. Они забились в щель, но это не значит, что они согласились с тем, что есть.

2-е место — олигархи. Чем олигарх отличается от просто очень богатого человека? Вот такой вопрос простой. По крайней мере, один критерий известен. Олигарх озабочен прежде всего не увеличением своего богатства, а сохранением своего богатства. У него приоритеты по-другому устроены, чем у богатого человека. Богатый человек хочет стать еще богаче, а олигарх хочет защитить то, что у него есть. Поэтому отношение к власти нужно оценивать с точки зрения этого критерия, прежде всего.

Так вот эта власть не устраивает олигархов сегодня. Постольку, поскольку Путин показал, когда он начал бороться с Гусинским и Березовским, олигархи сказали: «Ладно, они вмешиваются в политику, и поэтому он с ними и борется». Это естественно, но когда Путин стал забирать «СИБУР», когда стало повсеместно происходить перераспределение собственности с участием бюрократии и спецслужб, когда стали отбирать то, что когда-то уже было однажды распределено, это был ясный сигнал всему бизнесу, в первую очередь олигархам. Почему олигархам. Потому что они чувствительнее других. Они очень хорошо поняли, что и у них могут отобрать, когда Путин решит, чтобы газ, нефть были национализированы. Почему нет, если можно национализировать СМИ? Даже логично. Более того, Путин выстроил вертикаль власти (он ее не выстроил — это ему так кажется), выстроил вертикаль СМИ и сейчас ему необходима 3-я вертикаль — экономики, бизнеса. Потому, что какой смысл брать под контроль власть и СМИ, если можешь взять под контроль деньги? Деньги любят самостоятельность и поэтому опасны больше всего. То, что я вам и пытаюсь доказать. Поэтому олигархов, бизнес федерального уровня, сегодняшняя власть не удовлетворяет. Они не довольны им. Другое дело, что они, к сожалению, слабые, они не могут предложить альтернативу, они тоже боятся. Но это не значит, что им сегодняшняя власть нравится. Это не только теория, это и практика моего общения с ними.

3-е место — это бюрократия. Бюрократия — это инструмент механизма реализации всех решений власти. Это самая мощная опора для власти. Бюрократия — это реальная опора существующей власти, и очень мощная опора. Более того, я хочу сказать, что нет у бюрократии большего любимца, чем Путин. И Вы знаете, почему? Потому, что только по своей биографии Путин — сотрудник спецслужб, а по своему духу, по своему менталитету он плоть от плоти бюрократии нашей. И они видят в нем абсолютно своего, и он видит в них абсолютно своих, поэтому они его мощнейшая опора. Бюрократия, в которой есть транспортный поток огромного количества денег, бюджетов и прочее, прочее, которой дано право непосредственно участвовать в перераспределении собственности. Бюрократия сейчас такой же полноправный по российским новым законам член бизнеса, общества, как раньше были только олигархи. Или просто крупные собственники или мелкие собственники. Бюрократия сегодня тоже собственник в России. И поэтому она является мощнейшей опорой Путина.

4 — спецслужбы. Конечно, спецслужбы приобрели значительное влияние в России с приходом Путина. Все министерства, все СМИ, все госструктуры заполнены сотрудниками спецслужб, которые осуществляют официальный или неофициальный контроль над их деятельностью. И, конечно, Путин на уровне среднего звена абсолютно устраивает. Но есть элита в этой элите, для которой Путин не только не является идеалом, а является просто случайным человеком. Он случайно вознесся в полковники, потом в фельдмаршалы, став президентом России, и, безусловно, элитная часть этой элиты Путина не приемлет. Им нужен был бы Юрий Владимирович Андропов или, на худой конец, Евгений Максимович Примаков. Вот они бы их устроили полностью. Поэтому они Путина рассматривают как промежуточное звено в окончательном построении государства черных не полковников, а черных генералов и генералов армий. И, конечно же, отношение к нему внутри этой элиты двойственное.

Теперь дальше: армия. Армия с моей точки зрения глубоко чужда Путину, и Путин чужд армии. Так как российская армия традиционно является наиболее патриотической частью среди всех элит, среди тех, которых я перечислил, и эту элиту не устраивает, что Россия уступила всем все. Все свое влияние на всем постсоветском пространстве. Это — правда. Смотрите, что произошло. Я не буду сейчас далеко ходить в Ирак, а я по близости — на постсоветском пространстве. Даже в отличие от того времени, когда я был исполнительным секретарем содружества независимых государств, Россия сейчас имеет совершенно другое положение. Для того, чтобы быть влиятельной силой среди других меньших по масштабу, по мощности государств, нужно как минимум удовлетворять двум условиям: гарантировать этим государствам военную безопасность, т. е. безопасность в случае внешней агрессии и гарантировать элитам этих государств преемственность власти. Я не говорю сейчас, что мы им не гарантируем никакой военной безопасности, мы публично и формально от этого отказались. Фактически отказались. Но мы не гарантируем им преемственность их власти. А все без исключения режимы, которые существует на постсоветском пространстве — Украина, Белоруссия, Узбекистан, Грузия, Азербайджан — все они прошли через революции. Революция — это не только замена одной политической системы на другую, одной экономической системы на другую, это смена элит. И эта смена не происходит без ошибок. В России была куча ошибок наделана. Вот обвиняют, что и Кучма криминальный, и Лукашенко криминальный. Почти всех президентов западная пресса обвиняет в том, что они криминальные. И Назарбаев криминальный. Я не буду сейчас заниматься исследованием этого вопроса, я знаю только, что революция без ошибок не обходится. И поэтому говорят, что революция пожирает своих детей. Так вот, эти элиты остро нуждались в защите. И таким гарантом в защите являлась Россия, и она утеряла это качество. Потому, что, если завтра президент Кучма, которого я очень хорошо знаю, и который много сделал для становления СНГ как монолитного государства… А потом против него начались процессы, например, по делу Гонгадзе. Я не знаю, правда это или нет, я не хочу в это лезть.

Но если завтра Кучма вынужден будет уехать с Украины (у него есть только одно место, куда он может приехать — это Россия) и попросить, чтобы его защитили, а послезавтра президент Америки Буш скажет: «Послушай, Володя, вот я смотрю в твои честные глаза и вижу, что ты участвовал во взрыве домов в Москве в 99 году, что участие спецслужб в теракте в театральном центре очевидно. Что в Чечне происходит геноцид народа, и по совокупности нужно трибунал открывать против тебя, Володя». Я вас уверяю. Но мы не откроем, потому что Кучма, который сидит сейчас в Москве, поедет в суд прямо под трибунал. И что Вы думаете, сделает Путин? Он сдаст Кучму без всяких сомнений, без вариантов, и это не потому что, Путин плохой, я сейчас не об этом говорю, а потому что сейчас в России нет силы гарантировать защиту тех, кто раньше был рядом с ней. Я специально остановился на этой части мира, чтобы показать ту проблему, с которой столкнулась Россия. Так вот армия чувствует потерю этого превосходства. Американские войска в Средней Азии, они же завтра будут в Грузии, ну и вообще везде, где захотят, грубо говоря. Мы закрыли военную базу во Вьетнаме, на Кубе. Я не говорю, хорошо это или плохо, что американские войска там. У меня есть свое к этому отношение и своя аргументация этого отношения. Есть плюсы, есть минусы, но Путин как президент обязан был объяснить не только армии (армии прежде всего), но народу: почему это выгодно для России, почему это выгодно нам. Он этого не сделал, потому что у него нет аргументации. Он может сказать: «мочить в сортире», «замучаетесь пыль глотать», «отрежем так, что больше не вырастет».

Вот и вся терминология президента РФ, а большинство населения, не блатная часть населения. Ей нужна другая аргументация. Блатная ее не устраивает. И армию в том числе. Поэтому я считаю, что армия является, безусловно, не открытым противником президента, нет ни одного открытого промежутка. Все готовы поднимать даже две руки. Армия является скрытым противником президента, он не устраивает ее.

Дальше — журналисты. Тут, я думаю, все понятно. Журналисты озлоблены больше всех, им заткнули рот. Они привыкли говорить то, что они думают. Да, может быть, больше, чем полагалось говорить интеллигентным людям, резче. Но, тем не менее, они привыкли к этой свободе. И, конечно, журналисты не довольны тем, что СМИ — давайте называть вещи своими именами — поставлены под контроль государством почти полностью. Я очень много общаюсь с журналистами, в том числе из тех газет, которые я контролирую. Я знаю, под каким давлением они находятся. Тем не менее, я сам не предпринимаю никаких действий, чтобы звать их на баррикады, потому что считаю, что это верная гибель их, тех СМИ, которые они продолжают поддерживать хоть на каком-то уровне. Тем не менее, совершенно очевидно, что есть глубокое внутреннее раздражение журналистского корпуса России действиями президента по отношению к СМИ, не только по отношению к ним, но и в том числе к ним.

Наконец, следующая элита — это церковь. Церковь традиционно имеет колоссальное значение в России. Я сейчас буду говорить про православную церковь. И традиционно церковь разделена на две части: та, которая лижет власти, и та, которая верит в бога. Так вот та, которая лижет, она, конечно, с Путиным, а та, которая верит, она конечно не с ним, потому что для нее совершенно очевидно, что Путин человек не верующий. Это абсолютно понятно. Особенно меня потрясло интервью с его так называемым духовным отцом. Вы, если его прочитаете, вам тоже будет ясно отношение Путина с церковью и отношение к вере.

Ну, и, наконец, последняя, к сожалению, в политическом смысле по влиянию — это интеллигенция. Интеллигенция в России традиционно высокоморальна и абсолютно импотентна с точки зрения действия. Честно сказать, за последние три года, когда стало очевидно возрождение авторитарного режима, а это произошло не так давно, интеллигенция один единственный раз подняла голос по поводу войны в Чечне. Когда вдруг спонтанно, не по чьей-то указке, несколько десятков известных людей России написали письмо, провели демонстрацию, вышли на площадь, что совсем не просто в России. И сказали свое «нет» войне и геноциду в Чечне. Вот такая классификация.

Извините, забыл. Есть одна супер-элита — это Кремль. Это супер-элита, которая из себя представляет президента, администрацию и попеременно пристяжных. Это могут быть какие-то губернаторы, какие-то олигархи, какие-то сотрудники спецслужб и т. д. Это попутчики, которых на этом пути Кремль выбирает для того, чтобы усиливаться. По существу эта супер-элита, с одной стороны, пытается интегрировать силу всех других элит, а с другой стороны — находится в противопоставлении с этими элитами, которые я описал».

Николай Волков спрашивает: «Не кажется ли вам странным, что фактически из 8, даже 9–ти названных вами элитных групп получается, что безоговорочно поддерживают Путина только бюрократы и некоторые представители спецслужб. Все остальные колеблются туда или сюда в зависимости от ситуации. Странность не в том, что все эти 8 или 9 групп делегировали, скажем так, вам, или Вы взяли на себя смелость противопоставить той власти, которой остальные эти элитные группы недовольны. Вы — человек, который, что скрывать, вызвали и продолжаете вызывать раздражение и недовольство или, во всяком случае, нелюбовь всех этих практически элитных групп. А Вы беретесь защищать их права и отстаивать их интересы в современной России — вот в этом странность».

Борис Березовский отвечает: «Я отстаиваю прежде всего свои интересы. Все что я делаю в жизни — для себя, просто и другим иногда перепадает. Помните, что написано в библии «возлюби ближнего как самого себя». Там не написано отца, мать или своего ребенка, а как самого себя. Я считаю, что те, кто говорят, что делают что-то во имя кого-то, они лицемерят. Все что мы делаем в жизни — только ради себя, просто остальным от этого бывает хорошо или плохо. Я никого не вызывался защищать, просто делаю то, что считаю нужным, потому что по-другому не могу. Если Вы приходите к выводу, что я борюсь за права третьих лиц, то мне от этого приятно».

В разговор вступает главный редактор журнала «Вслух» Григорий Мкртчян: «Я не прихожу к выводу, но Вы создали партию, которую называете оппозиционной. Давайте назовем ее защитницей интересов Бориса Березовского. При чем тут либерализм и общественная оппозиция?».

«Оказалось, — отвечает Борис Березовский, — что я защищаю не только свои интересы. Например, Александр Матросов — историческая фигура — бросался на амбразуру не потому, что хотел кого-то защитить, он просто по-другому не мог. Ему было бы лучше не жить. Или во II мировую войну немцы в концлагерях экспериментировали: подводили к эшафоту мать и ребенка и говорили: или ты или он. История не знает ни одного примера, чтобы мать сказала «он». Она не смогла бы тогда жить. Такая же ситуация у меня, если я буду делать по-другому мне будет тошно жить. Мне тошно лизать, как это делает большинство в Москве, тошно улыбаться человеку, который не произносит ничего разумного, а все делают вид, что он произносит что-то феноменальное, тошно аплодировать. Я никого не обвиняю: кто хочет — аплодируйте, кто хочет — улыбайтесь».

В этом отрывке из интервью Бориса Березовского я обратил внимание на самое, с моей точки зрения, главное — полное отсутствие в качестве сколь-нибудь значимой силы российского предпринимателя. Это факт — в России, как и в компрадорских и прежде всего в «сомосовских» режимах Латинской Америки, нет «критической массы» экономически-самодостаточных людей. А ведь именно «мелкобуржуазные» революции сметают обычно компрадоров и сомос. Это прекрасно понимают шкурные властители, стараясь придушить низовое предпринимательство в зародыше или подвесить его. Не буду пока комментировать отдельные оценки Бориса Березовского — они интересны, кое в чем верны, но часто пристрастны, а иногда явно выдают желаемое за действительное. Но то, что низовой малый бизнес пока не виден на политической сцене России — это прискорбная и удручающая реальность, гарантирующая нынешним правящим шкурникам (в погонах и без) сравнительно безмятежную жизнь.

2003 г.