Помоги проекту - поделись книгой:
Он стал часто бывать у Сандерсов, помог генералу отозвать свои деньги, неосмотрительно вложенные тем в строительство железной дороги, более чем удачно вложиться в развитие шоссейных дорог и автомобилестроение. Всем этим полностью расположил к себе всё семейство. Джон знал до последнего цента относительно небольшое по его меркам приданое за мисс Сандерс, однако ему хотелось, чтобы девушка – милая, наивная, чистая – досталась ему. Он даже опасался, как бы кто-то не посватался к ней раньше, это было второй причиной, по которой дата свадьбы была назначена так близко к совершеннолетию невесты.
Джон заметил, как успокаивается и расслабляется в обществе Натали даже после получения очередной телеграммы или открытки Мэри-Энн. Ему было непонятно: отчего вкрадчивый запах розы так утешает его, заставляет улыбаться, даже шутить. Девушка не скрывала своего расположения к нему, но, тем не менее, подспудно боялась дать волю своим чувствам, до конца раскрыть сердце этому хорошему человеку, её жениху. Она не могла не заметить, как резко стали обрываться разговоры родных, стоило ей зайти в комнату: не страшно, что они обсуждали предстоящую свадьбу, приданое и состояние будущего зятя. Девушка чувствовала, что дело совсем не в этом.
И только на репетиции свадебных обетов она всё поняла.
По тому, как в болезненной мучительной гримасе на несколько мгновений исказилось лицо жениха при виде Мэри-Энн, как поспешно он отвёл взгляд, как изменилась вмиг даже его осанка, как он пристыженно выпустил её пальцы из своих рук, ей стали понятны причины того, почему она сейчас здесь. Проследив глазами за эффектной красавицей в нежно-персиковом платье, Натали как-то беспомощно посмотрела на жениха.
– Ведь Вы не бросите меня у алтаря? – хотела спросить девушка и не могла.
Стоило Мэри-Энн вплыть между ними, разорвав ИХ пространство, как Натали и вовсе не узнала жениха: он словно весь забрался в броню. Ту самую, которую по маленьким частям ей удалось уговорить его снять. Но вот он снова стоит с прямой спиной, чёрствым выражением лица, говорит отрывисто и холодно, но Натали не простушка. Она хорошо изучила глаза своего будущего мужа, и с болью глядела она на чужие муки сдерживаемой любви, которые теперь воспринимала как свои.
– Почему Вы сделали предложение мне, а не ей? Почему? – эти вопросы она также проглотила и нашла в себя силы улыбнуться и ответить на приветствие родственницы жениха.
В глазах Джона она увидела благодарность и вину.
– Кто же третий лишний здесь? – это не выходило из головы Натали. Она узнала многое о Мэри-Энн, о её жизни, связях, бумажном родстве с Уитмором-младшим, а также к своему ужасу столкнулась с противоречащими друг другу слухами: кто-то считал, что Джон – деспот и не позволяет тратить родственнице её состояние, иные были убеждены в тайном венчании двух «голубков», третьи настаивали в совершенно непотребных отношениях в этой семье.
Встречи с Джоном после возвращения его родственницы стали редкими, сухими и очень формальными. Больше он не позволял себе сладостей, даже если Натали настаивала, улыбался одними уголками губ, а его спина была воинственно прямой. Натали видела эту выправку много раз: отец же был военным, и особенно вытягивался, когда рядом находился кто-то из людей выше его по званию, когда надо было «держать лицо». И это ранило куда сильнее, чем превращение их бесед в скучную констатацию состояния погоды и проверки готовности отдельных дел к свадьбе. Ведь это означало, что он отдаляет себя от неё, держит на расстоянии, проводит чёткую грань между ними.
Это было больно для девушки, которая стала осознавать, что с её стороны данный брак – по любви…
-4-
Приём в честь помолвки был шумным и пафосным.
Джон ловил взгляд Натали, и они понимающе кивали друг другу. Им обоим хотелось бы сейчас оказаться в тишине, однако правила высшего света диктуют свои правила, и они обязаны им подчиняться.
Гости делали комплименты роскошному бриллиантовому колье на шее Натали – подарку Джону на её совершеннолетие, а девушка больше радовалась восхитительной большой книге по истории искусств, которую Джон преподнёс ей, уединившись в кабинете отца. И она видела, сколько удовольствия доставила жениху её искренняя радость. Тогда же Натали, крепко прижав книгу обеими руками к трепещущей груди, подарила целомудренный поцелуй в щёку своему Ледяному богу. И тогда Джон улыбнулся: широко, расслабленно, счастливо. В ответ он мягко погладил нежную щёку невесты, затем, словно опомнившись, поспешно откланялся.
Со дня рождения Натали до этого приёма прошло неполных две недели. Джон появился у Сандерсов всего два раза, и оба раза девушка видела на его лице отблески тщательно скрываемых страданий. Бесполезно было расспрашивать об их причинах. Натали уже знала их имя…
Мэри-Энн пришла в сопровождении нескольких кавалеров, которые соревновались между собой за право взять её меховую накидку, поднести ей шампанское, зажечь сигарету, встать ближе…
– Джон, дорогой! – широко улыбнулась она, пронзая его ледяным взглядом, затем повернулась к Натали. – Добрый вечер!
Невеста Уитмора-младшего готова была поклясться, что её будущая родственница намеренно использует тон хозяйки вечера. Ресницы Мэри-Энн красиво опустились и поднялись, пока та оценивающе оглядела Натали.
– Джон, – Мэри-Энн игриво наклонила голову, – помнишь, что я говорила о кухарке?
Скулы Джона красноречиво дёрнулись, Натали осторожно коснулась кончиками пальцев ребра его ладони. Молодой человек опомнился, взял себя в руки и приветствовал следующих гостей. Пусть Натали не знала, причём тут кухарка, однако бывают случаи, когда всё ясно без слов.
Приём шёл своим чередом. Гости сходились во мнении, что милой мисс Сандерс невероятно повезло! Родители невесты сияли словно рождественские огни.
Мнение о том, что благодетельная дурнушка будет очень удобна в роли тихой, покладистой, удобной жены, активно продвигалось ослепительной Мэри-Энн, которая отпускала по этому случаю меткие остроты.
– Мужчина обязан иметь хлеб на столе, но только счастливчики вкушают деликатесы, – говорила она, купаясь во внимании к себе.
Джон заметил в толпе почитателей Мэри-Энн человека, которого никто не звал.
– Мистер Димитриадис, – поприветствовал он грека.
Тот выглядел неважно. С последней их встречи, он ещё больше осунулся, похудел. Лихорадочный блеск глаз, обращённых на Мэри-Энн, отражал тот внутренний огонь, что сжигал молодого человека. Его тело реагировало на малейшее движение бывшей невесты, с готовностью подаваясь вперёд или чуть качаясь в сторону. Выглядело это жутковато.
– Не помню, чтобы на Ваше имя было выписано приглашение, – заметил Джон, чувствуя жалость к тому, кто напомнил ему самого себя несколько лет назад.
– Она прекрасна, не так ли? – вместо ответа откликнулся Данакт и тут же рассмеялся какой-то шутке, отпущенной возлюбленной.
– Мистер Димитриадис, я думаю, что Вам лучше уйти, – Джон встал прямо перед незваным гостем. – Уезжайте. Уезжайте подальше отсюда. Иначе Вы…
– Мне кажется, я понял, почему она так дорожит вами. У вас есть противоядие от её яда. А я… Я был бы счастлив выпить его до дна и умереть, – перебил его Данакт. – Не волнуйтесь, я не создам Вам проблем. Я сейчас уйду.
Он сдержал своё слово: поклонившись Джону, вышел из гостиной.
– Мэри-Энн, Данакт был здесь. Тебе необходимо с ним поговорить и чётко сказать, что между вами всё кончено, – Уитмор-младший применил всё своё обаяние и авторитет, чтобы остаться с негласной хозяйкой вечера наедине в библиотеке.
– Данакт? Как странно. Почему ты его не пригласил? – пожурила она Джона, доставая из сумочки губную помаду.
– Потому что я не обязан приглашать на свой приём всех твоих бывших, – отчеканил Джон. – Я видел его взгляд. Это взгляд человека, у которого всё ещё есть надежда. Ты должна отпустить его.
– Знаешь, забавно, а ведь у тебя именно такой взгляд, когда ты видишь меня, – едко заметила Мэри-Энн и вышла.
Джон посмотрел в окно и увидел там своё отражение: спорить с ней бессмысленно. Так на ком же он всё же женится?..
-5-
Джон не видел Мэри-Энн уже пару дней: он не искал встреч, а она своим отсутствием доказывала ему, что ей всё равно. Это была ложь, в которой эта девушка никогда бы не призналась самой себе. Принять ухаживания очередного влюблённого казалось в данной ситуации верным решением, однако оно почему-то не приносило утешения: Мэри-Энн знала, что Джон после свадьбы хоть и останется достижим, но поводок будет значительно ослаблен. А этого она не любила.
Именно поэтому, догадываясь о её мотивах, Джон был так нервозен утром перед своей свадьбой.
Напрасно окружающие считали, будто его немногословность и серьёзность были вызваны торжественностью момента: он одновременно ждал и умолял Мэри-Энн не приходить на церемонию.
Он плохо спал в эту ночь, потому что снова и снова всплывали видения свадебной церемонии. Их с Мэри-Энн. Это было просто невыносимо и сладко в то же время.
– Я всё делаю правильно, – тяжело вздыхал он. – Иначе нельзя. Иначе я погублю свою жизнь.
Ближе к утру он задремал. Это было мучительное забытье, когда человек уверен, что вовсе не спал, однако необходимость открыть глаза убеждает в обратном.
Спускаясь по лестнице вниз, Джон снова бросил взгляд на семейный портрет: как только они поженятся, надо будет заказать новый. С Натали. Это нужно сделать, чтобы оборвать и ставшие привычными мысли о совсем другом женском лице, которое он мечтал когда-нибудь увидеть на полотне: бесспорно красивое, с дерзким взглядом и окружённое фантомным ароматом горькой полыни.
Увидев в церкви Натали – хрупкую, сотканную из шёлка, кружев и белых роз – он смог искренне улыбнуться ей. Всё будет хорошо. Лишь бы у него хватило сил.
Последний взгляд был им брошен на собравшихся незадолго до конца церемонии. Мэри-Энн так и не пришла. Всё ещё не пришла. Эта мысль огнём горела в голове Джона, пока он отчаянно пытался сконцентрироваться на гулком голосе священника и лёгкой дрожи прозрачной вуали, накинутой на голову его молодой невесты.
– Я не обижу её, – поклялся Джон, с нежностью глядя на то, как губы Натали разомкнулись и вымолвили: «Согласна».
Знал бы он, сколько раз девушка репетировала это слово, чтобы не «опозориться» в нужный момент: интонация, скорость, сила, тембр – всё играло значение для свадьбы высокого уровня.
Сквозь душное, оглушающее волнение, которое почти лишало её чувств, Натали всё же услышала хлопок где-то за пределами церкви. Она вздрогнула и обернулась, ловя обеспокоенные взгляды: ей не послышалось.
– Что там происходит? – нахмурился священник.
– Кажется, там был выстрел, – высказала своё предположение девушка.
– Закончите церемонию, – стальным голосом приказал Джон, чьё лицо было покрыто паутиной испарины.
– Джон, – голос Натали дрожал, – там что-то…
– Закончите церемонию, – одними губами потворил Джон и вздрогнул от хлопка второго выстрела.
– Объявляю Вас мужем и женой! – неподобающей скороговоркой выпалил священник.
И точкой в этой фразе послужил ещё один выстрел.
Сразу после того, как холодные губы младшего Уитмора скользнули по сухому рту новоиспечённой жены, их владелец стремительно бросился прочь из церкви.
Дневной свет ослепил его, пришлось ненадолго зажмуриться, однако Джон продолжил идти туда, где столпились зеваки и фотографы. Не без труда он прорвался сквозь людей и остановился при виде сцены, которую предугадал.
Димитриадис сидел, обхватив голову руками, при этом не выпуская из правой пистолета. В метре от него, на мощёной мостовой лежала Мэри-Энн. Она всё же пришла. И надела белое платье. В волосы вплела белые цветы. Она выглядела как невеста.
На её груди алело огромное пятно, чернели на тонком шёлке три пулевые отверстия. Проходя мимо Димитриадиса, Джон забрал из его руки пистолет – без малейшего сопротивления – и убрал в карман своего свадебного пиджака.
Мэри-Энн даже мёртвая была очень красива. Кровь растеклась вокруг неё, словно ставший видимым ореол души. Ветер осыпал лепестками вишен всё вокруг, отчего на красной лужице появились хрупкие белые судёнышки.
И внезапно, глядя на мёртвую девушку, Джон почувствовал облегчение. Запах полыни сперва чуть не сбил его с ног, но с каждым дуновением ветра он становился всё слабее и слабее. Джон хотел было обессиленно опуститься прямо на мостовую, как и Димитриадис, обвить колени руками и уставиться остекленевшим взглядом на труп перед собой. Хотел. Но в его жизни желания и обязанности редко совпадают.
Джон слышал завывания полицейской сирены, видел патрульного, который спешил к ним сквозь толпу.
Он знал, что скоро понадобится его собранность, поэтому пользовался этими мгновениями, чтобы побыть в полном опустошении. Он не испытывал никакой ненависти к скулящему в стороне греку, и это показалось Джону неподобающим: разве он не должен осуждать его и презирать? Но напротив, он ощущал благодарность: сам бы он никогда не решился. Нет, ложь. Решился бы. В конце концов когда-нибудь решился бы.
Сквозь возбуждённую людскую стену, нервно сжимая свадебный букетик, к нему протиснулась Натали. Её мать хватала ту за локти и пыталась оттащить, чтобы впечатлительная дочь не увидела скандальную сцену.
– Всё кончено? – спросила новоявленная миссис Уитмор дрожащим голосом.
Для ответа Джон сделал глубокий вдох, насыщаясь ароматом свежих роз. Полынь ещё витала в воздухе, и, возможно, её нотки будут всю жизнь беспокоить его, но уже точно не возымеют над ним власти.
– Да, – кивнул Джон и облегчённо выдохнул, ощущая, как огромный камень, под которым он был распластан словно лягушка, исчез, – всё кончено,
Поделиться книгой: