Солнце Эльгомайзы

Марианские острова – райский уголок в западной части Тихого океана. Лучшего места для психоневрологической клиники не найти. Остров Сайпан протяжённостью двадцать три километра и шириной десять километров, с его изумительно красивыми видами, прозрачными лагунами и огненными закатами – остров Волокушин выкупил целиком, заплатив правительству Содружества Марианских Островов сумму с десятью нулями. И основал клинику «За гранью», название которой говорило само за себя. Лечение стоило космически дорого, а клиника предназначалась для звездолётчиков, вернувшихся со звёзд с изменённой Я-концепцией. То есть, с хорошим прибабахом.

Андрей мог бы доказать, что они не больны. Объяснить, что после возвращения со звёзд мозг нуждался в продолжительном отдыхе. Но информация о звёздных экспедициях не подлежала обсуждению. А неразглашение методов лечения было обозначено в договоре с клиникой.

Находясь под надзором медперсонала и проходя интенсивный курс лечения, пациенты ощущали себя кем угодно, но только не пациентами. В клинике они находились лишь во время сна и сеансов биотерапии (в просторечии процедур). Завтрак подавался в апартаменты, обедали и ужинали в греческих тавернах, рыбных ресторанчиках, русских пельменных, грузинских шашлычных, итальянских пиццериях и турецких кофейнях. Были даже английские пабы.

Через неделю пациенты забывали о том, что они пациенты. Через месяц разговоры сидящих за соседними столиками людей их не раздражали, а через два месяца они искали компанию, без которой в квази-игры не поиграешь. И удивлялись, что без компании им скучно, а пиво вкуснее, если пьёшь его с друзьями.

Тропические циклоны – обычное явление на острове – наблюдали со смотровых площадок. В хорошую погоду отводили душу на пляжах с чёрным песком (вулканический туф) и сапфирово-синей водой. Любители побродить по горам совершали восхождения на 474-метровую карстовую Тапочау и не столь высокую Ачугао. Последняя являлась остатком вулканического конуса эпохи эоцена и изобиловала древними окаменелостями. Пациенты из разряда экстремалов предпочитали восточную сторону острова. Её полукольцом охватывал риф, за которым начинался спуск в Марианскую впадину.

Родственники к больным не допускались.

Эксперименты Волокушина сослужили ему плохую службу. Говорили, что он опасный псих. Что профессорское звание и известная всей планете клиника куплены им за его миллиарды. Что его эксперименты над людьми надо объявить вне закона, а самого Дмитрия Волокушина… (вариантов несколько, подробности опустим).

Между тем очередь из желающих лечь в клинику не уменьшалась, а «эксперименты над людьми» стоили очень недёшево. Попасть в клинику было сложно (исключая звездолётчиков, для которых она и предназначалась). Но волокушинские пациенты покидали клинику здоровыми. Точнее, совершенно другими. Их способностям аплодировали, их обаянию удивлялись, их изворотливости и финансовому чутью в мире бизнеса завидовали по-чёрному.

Когнитивный диссонанс

Реабилитационная клиника, которую в народе называли «Волокушинская дача», имела территорию размером 115,38 квадратных километров и миллиардные обороты. В неприбыльные моменты «опасный псих» не вкладывался

Дмитрий Волокушин, член Международной академии психологических наук и автор скандально известной теории, начал свою профессиональную деятельность с того, что публично отмахнулся от существующих научных направлений в психологии и психоаналитике, и выдвинул идею, которую учёные не приняли. Кто же всерьёз поверит в связь между характеристиками личности и физическим самочувствием?

В действительности же так называемая новая реальность, с которой имели дело звёздные экспедиции и дальняя косморазведка, вызывала у людей запредельный внутренний дискомфорт. И как следствие, психологическую разбалансировку личности. Из всех способов психологической защиты автоматически срабатывала защита через агрессию, то есть нападение на источник информации.

Космолётчиков, которые возвращались со звёзд с изменённым сознанием, не желая делиться приобретённым опытом (всё равно не поверят, объявят сумасшедшим), к полётам не допускали, игнорируя тот самый опыт. Волокушин смело заявил, что возникающий у звездолётчиков когнитивный диссонанс – то есть конфликт стереотипов и понятий, присутствующих в человеческом сознании, с новой реальностью – не является симптомом психического заболевания. Для звездолётчика это нормальное состояние, хотя для обычного человека оно является стрессовым.

Волокушин переосмыслил стереотипы и создал свою теорию, основываясь на том, что и в третьем тысячелетии всё покупалось и всё продавалось, существовали тюрьмы и судебные ошибки, люди пили шампанское Дом Периньон и покупали часы в швейцарских салонах «ЛеЛокль», миллиарды вкладывались в развитие технологий, а компании ориентировались на конечного потребителя.

С «теоретиком» не хотелось соглашаться, но и возразить было нечего, поскольку всё это существовало, как существовал и журнал Forbes, в котором Волокушин с его триллионом долларов значился на первой странице.

Свою империю он выстроил на идее концентрации. Всего одна клиника, но какая! Остров, омываемый водами Тихого океана, предлагал пациентам апартаменты класса люкс на берегу океана, гольф-клуб, футбольный клуб, теннисные корты, яхты, конные прогулки, боулинг-павильоны, парки аттракционов и панорамные кинотеатры, которые местные шутники прозвали паранормальными – за потрясающее ощущение реальности. В перечень предоставляемых клиникой услуг входила машина с личным водителем, обучение дайвингу, серфингу и дельтапланеризму. Обучение было обязательным, вид спорта выбирал пациент. Лечение проходило по классу «всё включено», вот только назвать это лечением не поворачивался язык…

Что ещё? У Волокушина было странное хобби: дальний космос. Что касается самого миллиардера, его тошнило даже от вида вертящейся карусели.

Флэш крах

Дальняя косморазведка никогда не считалась прибыльной. Но в 2991 году Волокушин зачем-то подержал космокомпанию «Flying star»(англ.: летящая звезда), прогоревшую на четырёх последних экспедициях. Три корабля исчезли бесследно вместе с экипажем и вложенными в них миллиардами долларов. Такое случалось и раньше, a la guerre comme a la guerre, но чтобы – три подряд…

Четвертый, пассажирский дальник «Бенетнаш», вернулся из системы 40 Эридана с сошедшим с ума экипажем. Сумасшествие заключалось в том, что все ненавидели капитана лютой ненавистью, называя чудовищем, и все как один изъявили желание сменить профессию. «Flying star» не получила никакой информации: навигационный лист был тщательно стёрт, жёсткий диск расплавлен и не подлежал восстановлению, а экипаж звездолёта молчал, как в рот воды набрали.

Судьба экипажа была решена: их всех ждали земные профессии, космос закрыт для них навсегда. Волокушин отпустил их из клиники через две недели, заявив, что все они вменяемы и адекватны, а желание сменить род занятий в медицинской практике не является отступлением от нормы. Увы, он не мог сказать этого о капитане, который был согласен с мнением экипажа и жёстко настаивал на эвтаназии. Олегу Бабанину предстояло длительное лечение. Он беспрерывно бормотал что-то насчет имён кораблей, которые предрекают несчастья… Замолкал он только после укола снотворного. Но и во сне видел, как вспыхивали и сгорали колонисты, которым он обещал рай на Инте Игрек Эридана. Ручейки огня разливались по корпусу звездолёта, прожигая платизоловую обшивку, которая выдерживала температуру Солнца, а сейчас таяла как пломбир в стаканчике. Яростный огонь Инты Игрек просачивался в вакуумные швы, вгрызался в платизоловую плоть, превращая высокоточные приборы в подтаявшие островки металла.

В 2993 году фондовый индекс «Flying star» за очень короткий интервал времени обвалился более чем на 1500 пунктов, продемонстрировав рекордное падение котировок за всю историю. Волокушин воспользовался flash crash ("мгновенный обвал") и выкупил контрольный пакет акций компании. «Flying star», теперь уже falling star (англ.: падающая звезда), прекратила бы своё существование, если бы не Волокушин с его миллиардами. Практикующий врач, академик, он разбирался в звездоплавании и астрономии на уровне школьника. Зато в человеческой психологии – разбирался как бог. И верил в теорию вероятности: после четырёх сокрушительных финансовых обвалов вероятность пятого была минимальна.

Волокушину принадлежало семьдесят процентов акций. Иными словами, он купил «Flying star» с потрохами. Крах ведушей космокомпании планеты откладывался на неопределённый срок. Миллиардер начал с того, что приостановил финансирование дальних экспедиций и поставил на поток строительство транспортников-беспилотников класса «ДИ», которые в корпорации прозвали детскими игрушками. «Игрушки» обходились «Flying Star» в разорительную сумму, но компанией рулил Волокушин. Он упразднил совет директоров и из двадцати человек оставил четверых, которые именовались помощниками управляющего. Остальным он великодушно объявил, что выкупит акции «Flying Star» у всех желающих. За наличные. Хоть сейчас.

Желающих, однако, не нашлось. Хотя у сотрудников сложилось впечатление, что управляющий компанией впал в детство и играет в самолётики: два беспилотника, пущенные в дальний космос «умелой рукой» доктора психологических наук, исчезли без следа, как не были. Третий столкнулся с кометой и сгорел. Зрелище наблюдало всё северное полушарие. Зато четвёртый… приволок на земную орбиту астероид, неведомо откуда прилетевший в Солнечную систему и ставший добычей «Волокушин стар», как за глаза называли космокомпанию.

Астероид диаметром четыре километра не имел в составе ни воды, ни углерода и состоял из золота и платины. Транспортник класса «ДИ» гнал его к Земле, как хозяйка загоняет в хлев упрямую корову, а хворостиной служили магнитные поля.

Возможно, планетка была осколком звездолёта из неведомой галактики. Возможно, просто космическим мусором, выброшенным этим самым звездолётом за ненадобностью. Но для Земли она оказалась бесценным подарком: полмиллиона кубокилометров уникального сплава. Исследователи из американской Sandia National Laboratories охарактеризовали плазол как самый прочный материал, когда-либо созданный в лабораториях мира. По предварительным оценкам, сплав из платины и золота был в сто раз более износостойким, чем титанитовая сталь. Если из такого сплава изготовить обшивку звездолёта, она будет изнашиваться на один атомный слой за космическую милю (прим.: космическая миля = один парсек = 30, 8568 триллионов километров).

Астероид решено было целиком пустить на строительство кораблей, в частности, на покрытие корпусов. Это сохраняло действующий финансовый баланс планеты (в третьем тысячелетии денежным эквивалентом по-прежнему оставалось золото). Синтез платины стал обыденным, как получение легированных сталей. Масса звездолёта не имела значения, как и масса перевозимых грузов. А Волокушин возглавил список журнала Forbes.

Часть 3. В ожидании неприятностей

Бортовой дневник

За три недели, прошедшие после старта, на «Сайпане» не возникло ситуаций из разряда тех, что следовало фиксировать в дневнике. То есть никаких эксцессов. Андрей оценил «подарок» Волокушина. Согласно действующей инструкции ОФК (Общепланетная Федерация космоплавания), корабль-дальник вели капитан и два штурмана. Восьмичасовая вахта выматывает вконец, если не верите, спросите у любого штурмана. Так что полёт проходил в основном на автопилоте.

На «Сайпане» штурманов трое, с капитаном четверо, с космомехаником (незаконченный штурманский факультет Космоакадемии, класс мастерства «D») пятеро. Последнему Балабанов строго запретил «крутить баранку», остальные были не столь категоричны и время от времени разрешали механику порулить. Автопилотажем практически не пользовались, и как следствие, траектория полёта была максимально выверена, а поправки вносились на ходу. По расчетам Андрея выходило, что до Проциона Эльгомайзы они долетят месяцев через пять или даже через четыре.

Шесть часов в капитанской рубке и восемнадцать часов абсолютной свободы – о таком подарке космонавигаторы не мечтали. Свобода выражалась в том, что штурманов не привлекали к колотухе (на жаргоне космолётчиков любая работа на корабле, кроме штурманской вахты). Хотя добровольная помощь приветствовалась, особенно после того, как сломалась картофелечистка.

Команда праздно шаталась по кораблю, исследуя, по определению астрофизика, пространственно-временной континуум, в котором им, по определению третьего штурмана, предстояло ишачить полгода.

Континуум – ограниченное множество, обладающее известным свойством непрерывности – применительно к группе людей понятие многообещающее. Особенно если пространственно-временная среда не меняется, что при скорости, в тридцать раз превышающей световую, воспринимается как фатальная ошибка природы. Как издёвка. Зоопарк, где клетка одна на всех, а дрессировщик заперт вместе с экипажем.

Андрей представил себя с хлыстом и огнетушителем и нервно рассмеялся. Первым, на чью голову обрушился бы огнетушитель, был бы…

А действительно, кто?

С момента старта прошли три недели, а в раритетном дневнике не появилось ни одной записи. Экипаж вёл себя образцово-показательно. Впрочем, скорее показательно. Как выразился бы Волокушин, все с увлечением транслировали в пространственно-временной континуум «Я-передачу». В переводе на русский это презентация социально желательного «Я-образа». По определению космомеханика, развешивание по ушам лапши.

За три недели на корабле всё было осмотрено и опробовано. И как догадывался Андрей, начало слегка надоедать. Скоро – надоест основательно, и тогда они возьмутся друг за друга. Уложить бы всех в гипнокамеры, и дрыхли бы до самой Эльгомайзы… Нет, пожалуй, врача надо оставить. И девчонок, Кэли и Леону. Кто же их всех будет кормить? Андрей поймал себя на мысли, что привык к затейливой кухне, опять-таки не предусмотренной инструкцией. Но предусмотренной Волокушиным.

Тогда уж и Катеринку надо оставить бодрствовать, с её «лечебной физкультурой», как шутливо называли тренажёрный отсек члены экипажа. И биолога с его изящными шахматными эндшпилями… Литовец явно обладал плановым мышлением. А Андрей в шахматы играть так и не научился. Какой из него дрессировщик….

Дрессировщиком был Волокушин. В зверинец… то есть, в пространственно-временной континуум «Сайпана» он, как легендарный Ной, поместил каждой твари по паре и отправил в дальний космос. Андрей был таким же участником эксперимента, как остальные.

Список экипажа он дополнил личностными характеристиками, звучавшими примерно так: Джеймс Кендал, двухметровый харизматичный африканец. Студент-недоучка Мишенька Перевозчиков. Невменяемый псих Золтовски с манерами польского аристократа. Катерина Ветинская, спортсменка со взглядом насмерть перепуганной крольчихи, ненавидящая мужчин (а заодно и женщин, любящих мужчин). Преснятина Кислова, девушка неопределённого возраста с тяжёлым характером. Персонаж еврейского анекдота Сёма Рабинович. Юозас Киндзюлис, заядлый шахматист, с которым никто не хотел играть, потому что он всех обыгрывал. Вечно голодный Петюня Коржик, полностью соответствующий своей фамилии. Трепло и бабник Берни Барнз, которого с лёгкой руки Петюни прозвали медвежонком Барни. Японец Риото Ита, непроходимый как можайские болота. Якут Бэрген Тимирдэев, страстный любитель поспать. Ему бы в берлогу, а не на космический дальник класса ЭУ.

Закончив писать, Андрей улыбнулся. Когнитивный компонент (Волокушин говорил «компонента») – компонента демонстрировалась открыто и помпезно.

Второй и четвёртый штурманы были космонавигаторами, третий штурман имел незаконченное высшее по ксенозоологии и класс «В» (если бы закончил, получил бы класс«А»)

Катерина Ветинская окончила Академию физической культуры и спорта, Ботаническую Академию (заочно) и двухгодичные курсы психологии по специальности детский психолог. Поскольку детей на «Сайпане» не было, Ветинская отвечала за физическую форму экипажа и за оранжерею (четыреста квадратных метров «посевных площадей» спасут их от пищевого расстройства, которое экипаж заимел бы, полгода питаясь лапшой «Доширак»).

Громкая должность оператора систем жизнеобеспечения расшифровывалась как повар-кулинар, а операторы боевых машин в прошлом были профессиональными убийцами: занимались истреблением агрессивной фауны на планетах класса «Х». Последнее немного напрягало. Фауна понятие растяжимое, далёких предков человека – питекантропов и неандертальцев – высокоразвитые инопланетяне запросто окрестили бы агрессивной фауной, это как пить дать…

Андрей заставил себя думать о хорошем, как когда-то в космошколе, когда ему было совсем хреново. Это здорово помогало. Поможет и сейчас.

На шестерых, с классом «А» можно положиться как на самого себя. Знания и профессиональные навыки остальных не вызывали сомнений: не таким был Волокушин, чтобы набрать команду из недоучек. Но что-то не давало Андрею покоя. Внутренний голос, который никогда его не обманывал, занудно верещал, убеждая, что скелет в шкафу есть у каждого из тринадцати. Дверца шкафа откроется при самых неподходящих обстоятельствах, и тогда их будет уже двадцать шесть. Двадцать шесть против одного.

Скелеты в шкафу. Андрей Балабанов

Так было на Инте Игрек в системе 40 Эридана, когда против Олега Бабанина выступил весь экипаж – который Олег, то есть Андрей, спас, и за это его возненавидели. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Он вытащил их из ада Инты Игрек, а они запихнули его в ад на Земле.

Неверие в самого себя – самое страшное для космолётчика. Уж лучше наглость и апломб, придающие уверенность. Андрей наглецом не был и оценивал себя объективно. Экипаж «Сайпана» не знал, что он тот самый Олег Бабанин, исчезнувший со страниц прессы и, пожалуй, с лица Земли. К новому имени он привык неожиданно быстро – стремясь избавиться от прошлого, сбросить старую шкуру, как это делает змея, и жить дальше.

Хирургическая пластика лица и полгода в клинике «За гранью», где каждую ночь он просыпался в липком поту, терзаемый кошмаром Инты Игрек. Кошмар не отпускал, потому что был реален. Андрей видел его своими глазами. И не смог ничего сделать. И не мог забыть.

В волокушинской клинике с ним работала команда врачей: психотерапевты, психоневрологи, и космики. Волокушин лечил его за свои собственные деньги, потому что Олег Бабанин был уникален. Он принимал нестандартные решения, верные в девяноста девяти процентах из ста. Он мог работать с любой командой, то есть был прирождённым лидером. Он умел получить результат, даже если проблема была из разряда не решаемых.

Но на старуху бывает проруха. Инта Игрек. Тот самый пресловутый один процент.

Из депрессии Олега вытаскивали полгода. И вытащили, заблокировав память. Он помнил только название, от которого веяло смертью. Инта Игрек. На планете с земной атмосферой, почти земным тяготением, земным солёным океаном и двумя вполне земными материками – на планете земного типа случилось что-то выходящее за рамки человеческого понимания (Андрей не помнил – что),

Ещё он помнил, что сумел поднять корабль с поверхности планеты, искусно притворившейся земной, и дотянул его, с наполовину расплавленным корпусом, до Солнечной системы.

В ожидании неприятностей

Звездолёт класса дальний экстра универсал представлял собой огненный шар, на поверхности которого бушевало тысячеградусное пламя: двигатель располагался снаружи, обтекая корабль со всех сторон. Плазоловая обшивка защищала корпус от механических повреждений (метеоритных потоков), а жаропрочный сплав толщиной в несколько метров выдерживал четыре с половиной тысячи градусов Цельсия. «Жилые отсеки» находились внутри, под надёжной защитой магнитных полей.

Поднявшись на планетарных двигателях в верхние слои атмосферы, «Сайпан» включил гравиполе и удалялся от Солнечной системы со скоростью, в двадцать шесть раз превышающей световую. На Эльгомайзу они прилетят максимум через полгода, а если повезёт, месяцев через пять. На земле за это время пройдёт пять лет. И столько же обратно. Так что они ещё успеют встретиться с друзьями и родными, постаревшими на десять лет, но вполне узнаваемыми. Только Андрея никто не ждёт, кроме Димки.

Ожидание неприятностей пришло сразу после старта и комфортно устроилось внутри. Держало в тонусе, как сказал бы Волокушин, если бы он здесь был. Но Волокушин остался на Земле, а «Сайпан» удалялся от неё со скоростью 7800000 километров в секунду, в двадцать шесть раз превышающей скорость света.

Единственным средством общения с другом был для Андрея дневник. Список экипажа – четырнадцать коротких строчек – теперь звучал по-другому. Закрывшись на ключ, Андрей грыз хвостик раритетной ручки, пытаясь облечь впечатления в слова. Впечатления взбрыкивали и возмущённо сопели. Как подозревал Андрей, каждый член экипажа это ходячая экстремальная ситуация.

Астрофизик Надежда Кислова по кличке Кислота всё свободное время проводила за вычислениями, возводя в блокноте пирамиды из формул. На мужчин она смотрела отсутствующим взглядом (Берни говорил, потусторонним), от которого веяло холодом. Вся в себе. «Может, она аутичка? Аутист, то есть» – предположил Юозас, и был как никогда близок к истине. «Аутичка» имела докторскую степень в астрофизике и кандидатскую в ксенозоологии, и ничуть не интересовалась хомо сапиенсами.

Биолог Юозас Киндзюлис, веган с повадками австралийского ленивца, кличка Ботаник. Юозасом его звал один капитан, остальные предпочитали короткое Юз. Андрея угораздило спросить, не обижает ли Юозаса такое сокращение его имени, на что биолог снисходительно улыбнулся и ответил, что правильно произносить литовские имена может только литовец. Андрей подавился вопросом. Юозас остался невозмутимым, но в глазах мелькнул металлический блеск, и капитан «Сайпана», обладающий звериным чутьём на неприятности, понял, что терпению литовца когда-нибудь наступит конец.

Механик Семен Рабинович, фамилия русскоговорящая, способности исключительные. Единственный на «Сайпане» не имел клички: Рабинович везде Рабинович. Осматривая двигательный и генераторный отсеки, Сёма сокрушённо вздыхал. А на каверзный вопрос «Долетим ли?» неизменно отвечал: «Туда – точно долетим, я вам обещаю. А может, даже обратно вернёмся. Может, я даже обниму мою тётю, двоюродную сестру жены маминого первого мужа. Если она позволит. Если Рита простит мне такой безответственный поступок, как полёт на этот собачий Процион. Мы здесь дурью маемся, и бог даст, так будет ещё долго, а тётя Рита переживает».

Подшучивание над Сёмой стало для экипажа обычным, как утренняя чашка кофе (Волокушин снабдил кают-кафе тремя кофемашинами, запаса кофе хватило бы на несколько лет). Рабинович флегматично изрекал: «Я понимаю, тут все шибко грамотные, а Сёма таки мимо проходил, Сёма в астрономии как свинья в апельсинах, на «Сайпане» по протекции. Смеяться не надо, я не закончил. Так вот. Если вы думаете, что свинья не любит апельсины, вы сильно ошибаетесь. Она таки отличит их от груш, даже если зажмурится. А если вы думаете, что Сёма смыслит только в механизмах и не смыслит в людях, таки можете продолжать думать. Видели бы вы свои рожи, на них же всё плакатным шрифтом написано… Все идиотские глупости, которые вам не терпится сказать».

Корабельный врач, Джеймс Кендал (кличка Джимми), невыдержанный взрывной африканец с американским гражданством. Андрей видел его несколько раз по телевизору, и никогда вживую. Знаменитость, которой не было равных в медицине, Кендал вытаскивал своих пациентов с того света. Диагноз не имел значения: кома, онкология, бруцеллёз, сочетанные травмы черепа, оскольчатые переломы позвоночника.

Напрягал один факт: все, кто объявлял Кендала мошенником, обманом завладевшим медицинским дипломом, – очень скоро умирали.

Инженер-навигатор Лех Золтовски (кличка лях), невменяемый псих, отвечающий к тому же за радиосвязь, разражался отборной руганью на трёх языках, когда его, хохмы ради, просили поискать в космическом эфире ненавязчивую музычку. Шуток Лех не понимал. Знакомство с экипажем он начал с того, что с размаху двинул в зубы Бэргэну, который назвал его ляхом. Лях – презрительная кличка поляков, образованная от имени легендарного родоначальника западнославянских племён – Лех, ставшего нарицательным существительным. Но откуда Бэргену это знать? Он думал, что лях это имя, Лях Золтовский.

Поднявшись с пола, Бэргэн достал якутский охотничий нож, с которым не расставался, и пошёл на Золтовского как на медведя, звериной скользящей поступью. Кто-то включил зи-поле. Зелёные солнечные зайчики затанцевали в воздухе и, безошибочно найдя цель, посыпались на дерущихся зелёными горошинами, сливаясь в кисельно дрожащее зелёное марево. Зи-поле звездолётчики прозвали зелёнкой. Обоих фигурантов вжало в пол продолжительной перегрузкой 5 g, и теперь они могли только лежать и тяжело дышать, под громкий хохот остальных.

Оператор боевого оружия Риото Ита (по-японски имя означает – крепкий, сильный), из всех видов боевого оружия предпочитал лазерный гранатомёт, обладающий большой зоной покрытия. Одинаково владел лазертагом и энерплазом. Кличку Рио-Рита японец терпел, но не откликался.

Оператор боевого оружия Бэргэн Тимирдэев (имя переводится с якутского как меткий, фамилия переводится как железный, Тимирдэй имя его отца). Кличка Медведь.

Биолог и эти двое были интровертами, в отличие от остальных членов экипажа. Говоря человеческим языком, молчальниками. Но если экстраверту нужна чужая энергия (затем он и тянется к общению, старается быть в центре событий, подпитываясь из внешней среды), то интроверт самодостаточен и берет энергию от самого себя.

Последний член экипажа вызывал у Андрея чувство досады. Михаил Перевозчиков, кличка Мишенька, оператор видеосъёмки и недоучившийся режиссёр, видел в жизни лишь одну достойную цель: попутешествовать и поснимать. Мишенькины снимки собирали рекордное количество зрителей в ведущих фотогалереях мира, а его невероятных ракурсов не мог повторить никто.

Мишенька

Волокушин нашел Мишеньку на сценарном факультете ВГИКа, поместив у дверей деканата объявление следующего содержания:

«Уже сейчас вы можете получить лучшую в мире работу. Компании «Flying Star» нужен зависимый от адреналина любитель приключений, который обладает уникальной способностью запечатлеть момент и по возвращении снять фильм о своём путешествии. Гарантий возвращения из поездки нет, длительность – десять земных лет, по корабельному времени – год, зарплата 3600 долларов в неделю. Приветствуется феерическая взрывная короткометражка, как вариант – полноэкранный художественный фильм».

Кандидатов набралось немного: студенты сочли объявление удачной шуткой. Из пятерых явившихся на собеседование трое, услышав, что поездка на самом деле не поездка, а полёт, и не куда-нибудь на острова Карибского бассейна, а к неизвестной звезде, – сочли объявление розыгрышем. Впрочем, они не обиделись. И сказав психологу что-то вроде «реально круто» и «такой ваще прикол», ушли, хихикая и крутя пальцем у виска. Четвертый кандидат назвал доктора психологических наук и главврача клиники «За гранью» аферистом и заявил, что не позволит над собой так шутить и сообщит о шарлатане в деканат. Выудив из кармана смартфон, внёс фамилию «шарлатана» в записную книжку, презрительно улыбнулся (занятия на сценическом факультете не пропали даром) и оглушительно хлопнул дверью.

Щёки «афериста» и по совместительству доктора наук приняли бурачный оттенок, а уши горели огнём, словно их надрали не виртуально, как это сделали четверо предполагаемых кандидатов, а в буквальном смысле. Воровато оглянувшись на дверь, Волокушин выудил из кармана пиджака носовой платок. И услышал смешок. Самый настоящий, издевательский. Пятый кандидат давился смехом и не мог остановиться. Выговорив что-то вроде «Блин, ни фига…. Извини… те», он хохотал уже в открытую, хлопая себя по коленям и тряся белобрысой башкой. Мультимиллиардер не смог удержаться, захохотал неожиданным басом, вытирая слёзы тем самым носовым платком (вот и пригодился) и в заключение чихнул и громко высморкался, что вызвало у студента новый взрыв смеха.

Миша Перевозчиков был внесен в списки экипажа последним. Балбес и разгильдяй, он обладал удивительной способностью находить сногсшибательные ракурсы и делать великолепные снимки, и самое главное, появиться в нужный момент, со своей неизменной спутницей – дальномерной камерой «Fuji Y». Цифровая кинокамера имела полноформатный сенсор и стоила заоблачно. Экипаж недоумевал: откуда у студента-первокурсника элитная имиджевая вещь? «Fuji Y» – видеокамера высокого разрешения, со светочувствительтными с CMOS-матрицами, позволяющими обходиться полностью без киноплёнки, от съёмки исходного материала до демонстрации на экране. С полученного такой кинокамерой цифрового фильма возможна печать фильмокопий.

О камере Перевозчиков рассказывал с горящими глазамиj и уверял что дальномерку ему подарили. Ему никто не верил. Впрочем, Мишенька в «единоверцах» не нуждался. «Мы с ней такого наснимаем… Планета вздрогнет!». О том, что камера – подарок Волокушина, Мишенька молчал. Как и о собеседовании, на котором мультимиллиардера назвали аферистом и идиотом.

Перевозчиков (дал же бог фамилию) возникал из ниоткуда, словно просачиваясь сквозь двери, и снимал, снимал, снимал… А потом уходил в свою каюту и писал сценарий будущего фильма. Его увидит весь мир. И – вздрогнет.

К счастью для него, Мишенька не знал, что ему предстоит увидеть и от чего вздрогнет мир.

Гражданин США

Неприятности на корабле начались именно с Мишеньки, который до крови разбил нос, налетев с размаху на закрывшуюся перед ним переборку: парень шёл не отрываясь от камеры и не увидел предупреждающего знака. Автоматика сработала за долю секунды до того, как Мишенькин нос сунулся куда не следовало.

Когда он, в слезах и в соплях, ввалился в каюту Кендала, у врача опустились руки…

Джеймс Кендал вытаскивал своих пациентов с того света, собирая по кусочкам черепа и позвонки, а потом как господь бог вдыхал в «несовместимое с жизнью» тело – эту самую жизнь. Делал он это буквально: нависая над пациентом двадцатипятифунтовой мускулистой тушей и бормоча невнятицу на африканском диалекте. С больным ничего не происходило, но через два часа на его лицо возвращались краски, а мёртвые глаза… открывались и осмысленно смотрели на мир

Коллеги Кендала, утверждали, что бесконтактное воздействие на пациента ощущалось ими реально: у тех, кто стоял рядом, начинало шуметь в голове и покалывало кожу, как от слабого электрического разряда. Все же остальные, находящиеся в помещении, испытывали необъяснимое ощущение чужого присутствия.

Про Джеймса Кендала ходили легенды. Сказать точнее, россказни. Он происходил из племени имо древнего афро-карибского рода, в котором из поколения в поколение практиковали религию вуду. «Потомственный колдун» имел, однако, высшее медицинское образование и на все вопросы молча пожимал здоровенными плечищами: понимай как хочешь.

Для обывателя вуду – это ритуальные обрядовые танцы и куклы-тотемы, в которых цивилизованный человек не поверит. На самом деле вуду не просто древняя религия, это ещё и магия, причем в самых опасных её проявлениях, включая смертельные проклятия и создание зомби. Куклу вуду не может изготовить простой человек, это прерогатива исключительно жрецов, и напрямую зависит от уровня их мастерства. Колдуны первых трёх уровней могут общаться с духами умерших, делать любовный приворот. К ритуалам четвертого уровня относится техника оглушения противника. Пятый уровень мастерства даёт возможность создавать зомби – именно этот ритуал сделал магию вуду всемирно известной. И только колдун высшего уровня владеет умением изготавливать куклу и, прокалывая её иголками, причинять страдания своему врагу.

Что бы там ни было, Джеймс Кендал являлся гражданином США, окончил Universiti of Pensylvania, не имел докторской степени, зато имел скандальную известность. Лечение у него стоило невероятно дорого: он делился с пациентами жизнью, отдавая кусочек себя.

Со своими больными Кендал не проводил никаких ритуалов, и тем более не тыкал иголками в глиняных куколок. Он никогда и никому не причинял зла. Он лечил – странными, нетрадиционными способами, но все его больные, даже безнадёжные, выздоравливали.

И совсем уж невероятным фактом стала дружба африканца с вгиковцем, которого он называл Миса, выговаривая русское имя с неподражаемым акцентом племени имо. Мишенька называл Кендала Джимми и уговорил-таки по возвращении на Землю взять его с собой в Кению, где Перевозчиков собирался снимать фильм о племени имо.

Глядя на этих двоих, Андрей думал о том, что – будь у него такой друг, ему не пришлось бы так мучиться, когда «Бенетнаш» покидал негостеприимную Инту-Игрек.

Часть 4. Изгои

Язычники

Планету нашли у звезды Инта Игрек в шестнадцати световых годах от Земли, в созвездии тройной системы 40 Эридана. Инта Игрек, жёлтый карлик на шесть процентов тяжелее Солнца, имеет десятилетний магнитный цикл, подобный одиннадцатилетнему солнечному циклу. Вокруг звезды крутятся восемь планет, одна из которых находится в пределах обитаемой зоны и делает один оборот вокруг звезды за сорок два года.

Звездолёт дальней косморазведки вернулся с Инты Игрек с самыми обнадёживающими сведениями. Планета радиусом чуть меньше Земли получила имя Дионисия. Она имела кислородную атмосферу, постоянную температуру 22°C и два материка, каждый размером с Австралию. Световой поток составлял 75% солнечного, тем не менее оба материка были пригодны для земледелия, в океанах водилось превеликое множество рыб и беспозвоночных, а обилие плодовых деревьев свидетельствовало о плодородии почвы. Планету решено было отдать переселенцам – секте аграриев, предпочитавшим натуральное ведение хозяйства и остававшимся душой и разумом во втором тысячелетии, точнее, в самом его начале. На Земле им не могли такого позволить, слишком много понадобится земельных угодий. А на Дионисии в их распоряжении вся планета. Аграрии подумали, поскребли в затылке и согласились.

А что им оставалось?

Третируемые обществом, заклеймённые унизительным словом секта, язычники выбрали единственно возможный путь: изолироваться полностью и жить среди себе подобных.

Если бы отношение к ним было более человечным, если бы им предоставили необходимую территорию, доступ на которую был разумно ограничен для остальных, если бы их поняли и согласились с тем, что они имеют право жить как привыкли…

Ни одно из этих «если бы» не утратило сослагательного наклонения: население Земли росло, свободных территорий с каждым столетием становилось всё меньше, и они были отданы под заповедники и национальные парки, доступные для посещения всем желающим.