Временно живые. Продолжение романа «Период распада»

– Капитан! Отставить! Отставить твою мать! Назад!

– Сукин сын! Ублюдок! Подонок!

Подполковнику наконец то удалось поймать своего подчиненного в захват, он навалился на него, сдавил рукой горло, перекрывая кислород. Капитан захрипел

– Отставить! Отставить!

Вместе – майору и подполковнику – удалось оттащить обезумевшего капитана САС от его жертвы. Рыжему подали руку, он поднялся, отряхивая свою одежду.

– Неплохо, Стирлинг. Но не более того. Мой брат тузил меня намного сильнее!

– Смирно, капитан! Стать смирно, твою мать!

Подполковник отпустил капитана, тот снова было ринулся в драку – но майор преградил ему путь.

– Оставить, капитан. Прекратить. Теперь это свои!

– Вы что, шутите, сэр? – капитан закашлялся, сплевывая кровавую слюну – это же О’Флагерти, твою мать!

Рыжий издевательски поклонился.

– Давно не виделись, а, капитан!? Кед миле фолча!8

– Ты, сукин сын! Иди сюда, сейчас я тебе улыбку то подровняю!

– Прекратить!!!

– Мать твою…

– Капитан, слушайте меня! Эти люди пришли к нам сами! Они дали уже немало ценной информации и оказали немалую помощь. Они вполне надежны.

– Надежны?! Вы говорите – надежны, сэр?!

– Да, капитан – надежны. Более чем. У нас была проблема с взаимодействием – нужен был кто-то, кто будет координировать наши усилия. Лондонская бригада – достаточно мощное и мобильное формирование, ее численность уже перевалила за сотню человек и продолжает расти. Вы с мистером О’Флагерти хорошо знакомы, а вашего патруля больше нет. Поэтому – командование считает возможным назначить вас в бригаду мистера О’Флагерти… нашим представителем. Если угодно – считайте это наказанием за проваленную операцию. До двадцати ноль-ноль свободны, потом – явитесь за приказами в штаб. На этом – все, капитан, приступайте к несению службы.

И с этими словами – майор и подполковник покинули отсек, а капитан остался – один, в окружении не меньше, чем двадцати волков. Оружие было при нем, никто не лишал его оружия – но он понимал, что шансы выстоять против двадцати отпетых боевиков ИРА – почти нулевые.

Ирландцы смотрели на него – жадно, с любопытством. Здесь было сухо, где —то шумела вода по трубам – и казалось, что в воздухе тоненько-тоненько звенит одинокий подвальный комар.

– Ну? – О’Флагерти обратился к боевикам, ждущим представления – джентльмены, где наше хваленое ирландское гостеприимство? Дайте капитану место, да угостите пивком. Майк, у нас там остался еще черный Гиннес?

У стен – было темно, свет выхватывал лица людей лишь местами – но капитан узнал двоих. Майкл «Топор» Бреннаган – террорист, временная ИРА, пожизненное за убийства, пытки. Низенький, верткий, но очень крепкий хорек с крупными, сильными руками. Прозвище свое получил за то, что порубил выявленного полицейского осведомителя топором на куски. А вон в том углу, напротив – Дылда, Тим Бирн. Этот мотал двадцать лет – многое из того, что вменяли не смогли доказать, хороший адвокат попался. Но крови на нем – не меньше, чем на Топоре. Было такое ощущение, что сам ад вырвался в наш мир…

– Со всем уважением, сэр, это же гробовщик9… – просипел Топор. Голос у него был сиплым – пуля одного из сослуживцев капитана, попала ему в горло, пробив дверцу машины, но не убила.

– Ну и что? Гробовщик, не гробовщик, какая разница. Это он, кстати, меня подстрелил тогда. Но сейчас разницы нет – всё равно все подохнем. Гробовщик так гробовщик. Давай, Майк, где Гиннес? Выпьем за примирение.

Топор достал из вскрытой магазинной упаковки поллитровую банку черного Гиннеса и бросил ее О’Флагерти, тот ловко поймал тяжелую банку одной рукой. Вторую банку он бросил капитану, но тот даже не стал ее ловить – банка шлепнулась на пол, под ноги, с глухим стуком. Полная, не поскупились…

– Э… так не пойдет. Майк, остаешься за старшего. И смотри, чтобы никто не нажрался на радостях от того, что у нас появился такой новый боец. Капитан, пойдем, выйдем.

– Только после тебя

– Как знаешь…

Они вышли в коридор, куда хуже освещенный. Высокий О’Флагерти задел головой висящую прямо в проходе керосиновую лампу и теперь она качалась, бросая на лица капитана САС и как минимум майора ИРА серые, мимолетные тени.

– Не веришь? – в лоб спросил О’Флагерти.

– Тебе?! Я еще не впал в маразм…

– А напрасно… – О’Флагерти достал из кармана смятую пачку Кэмела, чиркнул зажигалкой – хочешь, верь, хочешь, нет, но я на вашей стороне. Хотя нет, лучше бы, если ты мне поверил.

– Хочешь сказать, что ты перековался, О’Флагерти? Да в жизни не поверю. Может, ты ударился о дверь тюремной камеры, когда выходил, а?

– И правильно сделаешь, что не поверишь – ирландский террорист выпустил в лицо капитану клуб дыма – я ненавидел британцев всю жизнь, а то, что ты, сукин сын, убил тех парней в Шотландии, заставило меня ненавидеть вас еще сильнее. Но еще сильнее, мать твою, я ненавижу ублюдков, которые встают раком по пять раз в день и молятся своему Аллаху. Ты, вообще знаешь, что происходило в британских зонах в последнее время? Больше половины – проклятые муслики. Каждому, кто пришел, особенно по первой ходке – предлагают дават, то есть – принять ислам. Если откажешься, то рано или поздно тебя изнасилуют в душевой с десяток громил. И будут делать это снова и снова – муслики обожают насиловать. Глянь-ка сюда…

О«Флагерти расстегнул куртку, задрал футболку – и в неверном свете керосиновой лампы капитан САС увидел чудовищные шрамы на животе ирландского террориста – как будто тигр лапой проехался.

– Хочешь, расскажу, как это произошло, капитан? В тюрьме я был в авторитете, мы, ирландцы – покрепче, чем вы, вероотступники проклятые. У нас кровь другая. И заступничество Господа. Муслики – пусть их было втрое больше нас, знали, что с нами шутки плохи. Вот, в один из дней, когда мы были на прогулке – ко мне бросились сразу двое. Я и мои люди их успокоили – но в свалке до меня добрался третий – все трое были ублюдками шахидами, они поклялись принять смерть, ради того, чтобы убить меня. На всем дворе было полно кровищи, док хотел отправить меня в морг к остальным, кого в тот день убили – но мои ребята пообещали поднять мятеж, если он не займется мной. Док шил меня, как джутовый мешок, без наркоза, и я потерял полтора литра своей драгоценной крови – но выкарабкался. Тебе не кажется, что это достаточное основание, чтобы сначала разобраться с мусликами, и только потом – с тобой? Тем более что мы – одно время даже воевали вместе, помнишь, кэп?

– Стараюсь забыть. Так тебе взрезали брюхо, и ты сразу сменил сторону? Жалко, что мы не догадались сделать этого раньше.

– Не в этом дело, кэп – серьезно сказал террорист – эта чертова земля, она не ваша. По крайней мере, уж ирландская-то – точно. Но разрази меня гром, если эта земля будет принадлежать мусликам. Разрази меня гром, кэп, не для того ты и я их убивали.

Капитан молчал, пытаясь прийти в себя.

– Вот тебе моя рука, кэп. Не могу сказать, что это рука друга – но рука союзника, это точно.

Немного поколебавшись, капитан протянул свою. Руки двух смертельных врагов – бойца САС и ирландского террориста – встретились.

– Остальные думают так же?

– Не знаю, кто что думает, но они подчиняются мне. Это не значит, что ты можешь не соблюдать обычные правила осторожности, капитан, сам понимаешь, счеты давние. Но я знаю всех своих людей. И поговорю с теми, кто может решиться. Пока я жив – я за тебя отвечаю, капитан.

Стирлинг кивнул

– Для чего я тебе нужен?

– Для двух вещей. Первая – нам не особо доверяют. Мне нужен человек, которому бы доверяли. А у нас немалые возможности, капитан, любой ирландец скажет мне то, что он никогда не скажет тебе. Кроме того – за время своей отсидки я приобрел немалый авторитет и это может сильно пригодиться – уже пригодилось, черт возьми, и не раз.

– А вторая?

– Вторая… Иметь в своем подразделении инструктора САС – немалое дело.

– А потом ты пойдешь убивать нас?

– Пока что я не могу выйти наружу, не услышав Аллаху Акбар с какого-нибудь минарета, мать твою. Время, когда мы с тобой разберемся за наш старый спор, капитан, обязательно наступит. Но разрази меня гром, наступит оно очень и очень нескоро. И мало кто доживет до этого времени. Так-то, капитан.

Капитан Стирлинг посмотрел на часы

– Пойду, принесу сюда вещмешок. Я не собираюсь покушаться на твой командирский авторитет, но к тому времени, как я приду – в отсеке не должно быть ни виски, ни пива Гиннес, ни травки. Я не буду никого обыскивать, но не дай Бог увижу.

– Эй, да ты меня без ножа режешь! Мать твою, я не для того выбрался из тюрьмы!

– Хорошо, пиво оставь – подумав, сказал капитан – но сегодня и вообще перед операциями – ни капли. И наведи порядок в подразделении.

– Как скажете. Сэр. Как в старые добрые времена, да, кэп?

– Да, сукин ты сын. Как в старые добрые времена…

Картинки из прошлого. Великобритания, база ВВС Креденхилл. 18 марта 2011 года

Турбины огромного С17, который был чем-то вроде Фридом Берд10 в этой долгой, и в самом деле очень долгой войне зашипели на реверс – и солдаты поняли, что они наконец-то дома. Не будет больше пыльных дорог, гор и непрекращающегося чувства, что сейчас в тебя целится снайпер, не будет разорванных фугасами товарищей и ночных минометных обстрелов, пеших патрулей и исполненных ненависти глаз. Они дома – чтобы через три года снова попытать счастья.

Если кто захочет.

В числе тех, кто прибыл сейчас на родину прямиком с аэродрома Баграм – был ничем не примечательный внешне человек тел тридцати – тридцати пяти. В отличие от обычных пассажиров этого самолета – на форме у него не было никаких знаков отличия, раскрывающих его воинское звание или место службы. Солдаты – люди непосредственные, и при других обстоятельствах кто-то непременно затеял бы беседу и попытался в ходе нее выведать у неизвестного как можно больше о жизни – и службе. Они были братством – маленьким братством посреди обезумевшего мира и каждый брат мог в любое время рассчитывать на помощь остальных – но в ответ для остальных он должен был быть раскрытым как Библия на субботней молитве и понятным, как приказ командира. Но вид и повадки незнакомца, явно свидетельствующие о том, что от Креденхилл до родной части ему ехать совсем немного11 – заставили любопытных держаться в стороне. Он и сам – за весь полет не высказал никакого желания общаться. Как только они взлетели с Баграма – он устроился на своем тощем вещмешке, положил руку под голову и немедленно заснул крепким сном. С17 – это не С130 с его зубодробительным ревом – но то, как быстро заснул этот солдат, говорило о полученной им подготовке. Отличный солдат – спит всякий раз, как только представляется такая возможность…

Хвостовой трап откидывать не стали, солдаты направились к боковому, предвкушая встречу с женами и подружками, с родным домом и детьми, у кого они были, с британским пудингом и отсутствием разрывов минометных мин по ночам. В их числе – был и этот странный солдат. Никто и не подумал подать для солдат какой-то транспорт, они сами, без командиров построились и зашагали к главному зданию базы, а вот тот самый странный солдат – огляделся по сторонам, увидел стоящий в стороне черного цвета РейнджРовер, поспешил к нему.

– Привет, Дик! – он протянул руку водителю, и водитель пождал ее – меня так хотят видеть?

– В некотором роде. Забирайся в колымагу и поехали…

Солдат забрался на переднее пассажирское сидение. Играла какая-то новая поп-группа, ее музыка, быстрая и навязчивая – помогала отвлечься хоть немного.

– Что нового?

– Кейт погиб. Помнишь его? – спросил водитель, не отрывая глаз от дороги

– Помню. Как?

– В Кандагаре. Проводили операцию под прикрытием, кто-то что-то напутал. Американцы, не разобравшись, начали палить.

– Ковбои, мать их.

– Точно – Дик, который сейчас был инвалидом и возил командира САС – стал таким в Ираке, когда придурок на американском штурмовике А10 атаковал из колонну, его не остановил даже натянутый над тентом британский флаг – для особо тупых. Иногда казалось, что американцы от процесса пальбы получают такой кайф, что им все равно, в кого палить.

РейнджРовер прокатился по городу, выехал на дорогу, ведущую совсем не к их базе.

– Куда мы едем, Дик?

– Я не до конца проинформирован… Но кажется, кое-кому наверху сильно хочется вас выслушать.

– Ты уверен, что это хорошая идея? Мне не мешало бы принять душ и сменить шмотки. Еще вчера я ползал в них по казахстанским степям.

– Сэр, полковник считает, что ваша форма не оскорбит глаз присутствующих. Вероятно, он хочет попросить дополнительное финансирование. На наше – никто уже не идет.

– Ну, если так…

* * *

Прорвавшись через ад двадцать пятой кольцевой, пробки на которой превратились из чрезвычайного обстоятельства в скучную обыденность – они выехали на набережную Темзы, на которой в этот час машин было поменьше, чем в час пик – по крайней мере, продвигаться было можно. Лейтенант жадно смотрел в окно, впитывая знакомые образы – рекламная растяжка, черные такси-кэбы, разноцветный поток машин, туристы с фотоаппаратами. Всего лишь несколько часов назад он был там, где ничего этого не было, а были лишь горы, такие же, как и тысячу лет тому назад – а здесь все меняется со скоростью экспресса. Мода, стили, машины… а там не меняется ничего, и как их прадеды умирали при прорыве на хайберский проход, так они сейчас умирают на дорогах и в горах Афганистана. Столица его страны, его Родины – совершенно не была похожа на столицу воюющего государства, по улицам шли нарядные, красивые люди – и сержанту вдруг подумалось, что рано или поздно все это придет сюда. Не может не прийти…

В холле «Песочного дома» – так называлось новое здание штаб-квартиры Службы на самом берегу Темзы – их ждал безликий и вежливый человек с временным пропуском. Были здесь и нововведения – пропускные системы, больше похожие на камеры для казни газом. В них надо было зайти – и система брала пробу воздуха, выявляя мельчайшие частицы взрывчатки и оружейного масла. На лейтенанта, она, конечно же, сработала – вызвав немалый переполох.

Его командир, полковник Монтроуз встретил его в приемной генерального директора службы. Пожал руку – и тут же им предложили войти. В кабинете – кроме директора Ми-6, сэра Джона Сойерса были и другие люди, в том числе – к его немалому удивлению – Стелла Римингтон, бывший директор МИ-5, писательница и по слухам – подруга и неофициальный советник Ее Величества по вопросам терроризма и разведдеятельности.

– Господа, лейтенант Томас Стирлинг, двадцать второй полк – представил его полковник – только что прибыл из Казахстана.

– Господа, мадам… – козырнул всем лейтенант

Было видно, что поведение лейтенанта пока нравилось. Мадам Римингтон смотрела на него неотрывно… с виду добрая бабушка, но глаза у нее были жесткие и неприятные. Не исключено – что слухи про нее верны.

– Мы рады видеть вас в добром здравии, лейтенант… – сказал сэр Джон – надеюсь, вы извините нас за… неуемное любопытство, лейтенант. Перед нами… стоит небольшая дилемма, вот почему мы вызвали вас так срочно, и вот почему вы здесь. Мы хотели бы, чтобы Вы немного рассказали нам о ситуации… там, в Казахстане и Средней Азии. Своими словами, лейтенант, если не сложно.

– Сэр, полагаю, в письменном отчете мои мысли будут… более упорядоченными.

– Лейтенант, эти отчеты приносят мне по два-три на день – сэр Джон показал на какие-то папки в твердой обложке на столе, и я совсем не уверен в том, что мне их следует читать. Читая их – можно стать писателем, можно оказаться в психушке – но черт меня возьми, если там найдутся ответы на вопросы, которые нас интересуют. Так что – проявите снисхождение к нам и к нашему времени, и попробуйте все же рассказать нам что-то. Для начала несколько там серьезна ситуация? Она улучшается? Ухудшается?

– Ухудшается, сэр – сразу ответил лейтенант – она ухудшается. Стабилен только Казахстан. Но и это – временно, лет через десять вы можете его не узнать. И вообще – весь регион.

– Интересно. Нельзя ли подробнее…

– Подробнее… Сэр, там сейчас у власти люди, которые родились и выросли с Советском союзе. Только это – пока удерживает ситуацию от того, чтобы окончательно скатиться в пропасть. Но это – временно. Все республики живут на том, что осталось еще со времен Советского союза. Инфраструктура, предприятия… в этом роде, сэр. Там много вкладывают в столицы, но почти ничего – в провинцию. В столицах – они довольно космополитичны, сэр, многие приведены в порядок, кроме разве что столицы Кыргызстана Бишкека. Строится жилье и уже построено много жилья, жители говорят по-русски, иногда и по-английски. А вот в провинции – мрак и запустение. И самое плохое, сэр – это дети.

– Дети, лейтенант?

– Да, сэр. Везде, кроме Казахстана – в провинции детей столько, что вы не можете себе и представить. В каждой семье – по три, по четыре, иногда и больше детей. Вол многих местах они живут в домах с земляным полом – но при этом то тут, то там возводятся мечети, все это финансируется из разных исламских фондов. Работы нет почти нигде, быт очень примитивен, многие уезжают на заработки в Россию, но после кризиса довольно много людей вернулось. В некоторых странах, таких как Узбекистан – разрыв между столицей и провинцией настолько велик, что людей из провинции просто не пускают жить в столицу… Там есть специальный штамп в паспорте, подтверждающий твое право жить в определенном месте…

– Прописка – сказал высокий, худой и молодой человек в очках, по виду аналитик

– Да, наверное, сэр. Так вот – в Узбекистане человеку из провинции получить такой штамп в паспорт нереально, в столице он просто не нужен, полиция его арестует, изобьет и выгонит. И эти люди живут в нищете или уезжают в Россию – если та их принимает.

– А как насчет Казахстана?

– Там немного по-другому, сэр. Очень мало народа и очень большая территория. В основном население сконцентрировано в крупных городах, они говорят по-русски и в основном работают на русский рынок. Налоги там меньше, кредиты дешевле и поэтому есть чем заняться. Но проблема в том, что в Южном Казахстане – граница практически не прикрыта, там голая степь, просто не за что зацепиться. И туда постоянно переходят беженцы, казахи пытаются противостоять всему этому, но у них не хватает сил. Там уже целые города, построенные беженцами из подручных материалов, что-то типа трущоб – но они строят капитальнее, потому что зимой там бывает холодно. Это беженцы – из зоны Ошского конфликта, из Узбекистана, из Таджикистана, из Туркменистана, даже из Афганистана. И вот среди них – успешно распространяются ваххабитские идеи. Там уже есть подпольные мечети, туда проникают ваххабитские проповедники, в основном подготовленные в Саудовской Аравии и в Пакистане – но есть уже и местные. И есть казахи, в основном кочевые, которые так же принимают идеи исламского ваххабизма как справедливости.

– Справедливости? – раздраженно сказал сэр Джон – какая ко всем чертям может быть справедливость в ваххабизме?

– Не все так просто, сэр. Я владею русским языком, общим для всего региона и мне удалось говорить со многими людьми, в том числе и с задержанными. Я не претендую на то, что мое понимание является истинным – но в моем понимании там происходит вот что. Раньше все эти республики были частью страны под названием Советский Союз – и русские, чтобы не получить национальные бунты и мятежи, постоянно поддерживали эти республики и повышали там уровень жизни. Там построено довольно много объектов инфраструктуры, очень капиталоемких. Затем – Советский союз распался, но у этих народов в основном совершенно не было, ни навыков государственного строительства, ни даже полного осознания себя как народа: к тому же, там жило немало русских. Смены элит не произошло, у власти остались в основном те же люди, которые угнетали этих людей при коммунизме – но сейчас перед ними встала задача государственного строительства. Они стали ее решать за счет агрессивного национализма и противопоставления коренного народа другим, в том числе русским. Это привело к социальному напряжению в обществе и его постепенной деградации. Коммунистическую идеологию они заменили на исламскую, но при этом мечети стали своего рода «Министерством правды» у Оруэлла, полностью подчиненным государству, государство требовало следить за мыслями и настроениями верующих, и даже доносить на верующих. Вторая задача, которую стали решать пришедшие к власти элиты – это задача собственного обогащения, для чего они обратили в свою собственность принадлежавшие раньше советскому государству активы и стали эксплуатировать их, переводя прибыли в конвертируемую валюту и не оставляя ничего народу. Местная политическая система, сэр, предполагает пожизненное, а кое-где и наследуемое президентство – но при этом в отличие от монархов, местные главы государств понимают, как их ненавидит народ и готовы сбежать за границу: поэтому они переводят активы за границу и ничего не вкладывают в развитие собственных государств. Точно так же поступают и все чиновники: они воруют и издеваются над народом, награбленное переводят за границу. Единственным исключением является казахский президент Назарбаев, но он очень стар, вероятно, болен и не имеет признанного в народе преемника. В народе во всем регионе – все еще памятен коммунистический аскетизм, которого коммунистический строй требовал от руководителей. Проповедники, пропагандирующие агрессивный ислам – работают именно в народных массах, они обличают надоевшую власть, говорят, что Аллаху все равно какой ты национальности и все равны перед Аллахом, а так же обещают в случае прихода к власти поделить богатства, накопленные местными олигархами между людьми.

– Популизм и не более – сказал сэр Джон – лживые подонки

– Да, сэр, но там народ довольно наивен и восприимчив к разного рода пропаганде и обещаниям светлого будущего, нельзя забывать, что это территория бывшего СССР.

– Вы более чем хорошо разбираетесь в экономике и социологии – заметила Стела Римингтон – учились где-то?