Помоги проекту - поделись книгой:
- Кляп!- Ситка сделал вид, что засовывает палец ей в горло. - Теперь тошнит.”
Молли постаралась не улыбнуться.
- Хватит подшучивать. Не сводя глаз с приза.”
Подбитая мехом парка подходила к ее узким брюкам из тюленьей кожи. Она откинула капюшон, обнажив блестящие черные волосы, собранные в хвост. Высокие скулы, темные миндалевидные глаза и медная кожа выдавали ее родные аляскинские корни. Вырезанный из слоновой кости тотем Ворона болтался на кожаном ремешке вокруг ее шеи. Алая повязка отмечала ее как члена сопротивления, красная краска символизировала кровь, пролитую всеми храбрыми мужчинами и женщинами, которые погибли, сражаясь с машинами за последние пятнадцать лет.
Ситка с завистью посмотрел на него. Ей еще предстояло заработать собственную повязку.
Приподнявшись на локтях, Молли прищурилась в бинокль. В полумиле от них через долину тянулся огромный эстакадный мост, возвышавшийся более чем на 300 футов над бушующей внизу рекой. Айсберги безвредно сталкивались с массивными бетонными причалами. Скрепленные болтами деревянные стойки и фермы поддерживали мост длиной более 700 футов. По его палубе тянулись железные рельсы. Электрифицированный третий рельс устранял необходимость в старомодных дизельных или паровых двигателях. Высокотехнологичная транспортная система была построена на старой железной дороге горнодобывающей компании, построенной еще во времена золотой лихорадки.
Тем больше все меняется....
Рельсы казались пустыми, если не считать белоголового орлана, сидевшего на насесте посреди моста. Низкий гул сотряс рельсы, слышный даже на таком расстоянии, и орел взмыл в воздух.
Умная птица, подумала Молли. Грохот становился все громче с каждой минутой. Туннель, вырубленный в склоне холма на северной стороне каньона, скрывал источник шума из виду, пока поезд не выехал на мост.
Глаза Молли расширились.
- Ух ты!- С благоговением прошептала Ситка. - Ну и Скукум!”
Как и все механические детища Скайнета, поезд без машиниста был уродлив, жесток по своей конструкции, не делая никаких уступок человеческой эстетике. Его обтекаемые контуры покрывала серая броня. По всей длине его бортов тянулись герметичные орудийные порты. Красные оптические сенсоры светились, как демонические глаза над его пулевидным носом. Острые как бритва шпажки торчали, как клыки из окровавленного стального "ковбоя" на носу. На пики была насажена гниющая туша несчастного лося.
Ярко-синие искры вспыхивали под вагонами, там, где их контакты соприкасались с электрическим рельсом. Оглушительный грохот его шагов заглушал все остальное, даже учащенное биение пульса Молли. Она знала, что на прямой скоростной поезд мчится со скоростью не менее 180 миль в час.
И подумать только, раньше я находила поезда романтичными....
"Скайнет Экспресс" перевозил уран, медь и другие стратегические полезные ископаемые, необходимые для военных действий, перевозя их с автоматизированных горных работ на Юконе. Не ограниченная заботами об окружающей среде или сохранении природы, Скайнет бороздила дикие земли, отбирая сырье у матери-земли для своих собственных нечестивых целей. Существовавшие ранее железнодорожные линии, проходившие через сотни миль пересеченной местности, были соединены и модернизированы в соответствии со спецификациями кибернетической разведки. Еженедельные рейсы доставляли руду на завод по строительству Терминаторов в Вальдесе.
Но это ненадолго, поклялась Молли. Нет, если мне есть что сказать по этому поводу.
Ценность, которую Скайнет придавал руде, была вызвана устрашающей защитой транспорта. Мало того, что бронированный Джаггернаут был загружен скрытым оружием, но и поезд снабжения рассчитывал на поддержку с воздуха. Молли нырнула в кусты, когда над каньоном скользнул Охотник-убийца. Ровное жужжание турбовинтовых двигателей СВВП контрастировало с шумным грохотом железнодорожных путей. Высокоскоростные импеллеры удерживали его в воздухе, и его уродливая металлическая внешность соответствовала внешности поезда, который он сопровождал. Обычно HKs предшествовали поездам, которые они защищали; Молли догадалась, что этот HK задержался, чтобы проверить, нет ли каких-нибудь помех перед туннелем. Может быть, шумное стадо карибу или упавшее дерево.
Перейдя в режим зависания, HK повис в небе над мостом. Мощные прожекторы прочесывали окрестности, высматривая человеческие цели.
- Никому не двигаться!- настойчиво прошептала она. HKс полагались на инфракрасные датчики движения, чтобы обнаружить добычу. Лучший способ избежать их внимания-слиться с окружающей обстановкой и не шевелить ни единым мускулом. Они должны были оставаться неподвижными, как труп—или рисковать стать им.
Гейр и Ситка последовали ее примеру. Благодарение небесам за маленькие милости!
Холодный ветер шелестел ветвями над головой. На ее голову и плечи упала капля мокрого снега, скорее всего сбитого проходящим мимо проклятым HK и она с трудом удержалась, чтобы не стряхнуть ее. Растаявший лед стекал по ее шее, и ей потребовалось все ее самообладание, чтобы не задрожать. Зажатая между ледяной белизной внизу и свежевыпавшим снегом на спине, она с трудом могла игнорировать холод, пробирающий до костей. Она стиснула зубы, чтобы они не стучали. Было ли это только ее воображение, или суровые аляскинские зимы стали еще хуже после Судного дня?
Ничто так не освобождает воздух от глобального потепления, как ядерная зима. Она не могла дождаться весны. Если я продержусь так долго....
Охотник-убийца был не один. Аэростаты-тонкие беспилотники размером с футбольный мяч с горящими красными глазами на одном конце-жужжали вокруг поезда, как комары. Одни осматривали рельсы перед поездом, другие метались среди опор моста. Бурый медведь, ловивший лосося ниже по течению, привлек внимание аэростата, и механический страж с жужжанием спустился вниз, чтобы получше рассмотреть испуганного медведя, сканируя его рубиновыми лазерами, которые передавали оцифрованный профиль животного обратно в Скайнет. Медведь встал на задние лапы и ударил левитирующего вредителя, который умело держался вне досягаемости массивных лап. Животное искушало судьбу, нападая на беспилотник, но, видимо, Скайнет решил, что он не представляет реальной угрозы для поезда, поэтому аэростат полетел обратно к рельсам.
Медведь вернулся к своей рыбалке.
Молли запечатлела эту встречу в своей памяти. Теперь, когда данные хранились в огромном компьютере, можно ли будет использовать костюм медведя, чтобы обмануть Скайнет в будущем? Было о чем подумать.
Видит Бог, я бы не возражала, если бы меня прямо сейчас запихнули в поджаренную медвежью шкуру!
Поезд, казалось, тянулся целую вечность. Молли потеряла счет тому, сколько сцепленных машин проехало по мосту. Прошло несколько минут, прежде чем последний из них вышел из туннеля. Его пулеобразный нос соответствовал головной машине на другом конце. Злые красные глаза следили за тем, как поезд наконец тронулся, исчезая в дикой местности, лежащей за рекой. За ним гнался Рой настороженных аэростатов.
HK вращался в воздухе, в последний раз оглядывая каньон своими ослепительными прожекторами, прежде чем подняться на более высокую высоту. Его турбодвигатели накренились в сторону, когда он летел на юг над железнодорожными путями. Молли смотрела, как его воздушная масса скользит прочь, бросая вызов гравитации. От того, как они летели в жуткой невесомости, у нее по спине всегда пробегал холодок.
- Злая! Ситка начала подниматься с земли, но Гейр удержал ее, положив тяжелую руку ей между плеч. HKs и аэростаты, как было известно, возвращались назад для второго взгляда. “Да. Точно, - пробормотала она.
Она подождала, пока стихнет Эхо поезда, потом досчитала до пятидесяти, села и отряхнула снег с головы и плеч. Она подала Гейру и Ситке знак "все чисто", и они поднялись на ноги. Гейр стряхнул снег с куртки и тяжелых джинсов. Ситка вел себя так, словно не замечала холода. Молли иногда подозревала, что она наполовину белый медведь.
Она поспешно взглянула на часы-старинную пружинную штуковину, которую она спасла в развалинах старого ломбарда. В эти дни она предпочитала ручные часы. Было легче снова завести их, чем пытаться раздобыть батарейки.
“Сейчас ровно 10: 48, - объявила она.
- 10: 48, - подтвердил Гейр, сверяясь со своими часами. - Он криво усмехнулся. - Надо отдать должное Скайнет. Там поезда ходят по расписанию.”
Молли не была склонна доверять Скайнет ни в чем. - И Муссолини тоже.”
- Мусо-кто?- Спросил Ситка.
Неудивительно, что подросток не узнал этого имени. Осиротевшая девочка, которой было всего шестнадцать лет, ничего не помнила о жизни до Судного дня и почти ничего не знала о старомодном воспитании. Никто даже не знал, как ее зовут на самом деле; Молли нашла ее живущей в руинах города Ситка более десяти лет назад, и это стало ее именем. Она буквально выросла в сопротивлении, никогда не зная мира, который не был бы захвачен Терминаторами.
- Спроси дока в лагере, - сказала Молли. Сейчас не время для урока истории. - Он введет тебя в курс дела.”
“И никогда не затыкайся. Ситка закатила глаза. - Узнай, каков он, когда начинает вспоминать старые времена. Боррррринг.”
Молли позавидовала подростку за его беспечное пренебрежение к прошлому. Иногда ей хотелось забыть, какой хорошей была жизнь до Судного дня.
Чего бы я только не отдала за отдых в роскошном отеле—или хотя бы за кабельное телевидение.
Ситка ничего такого не пропустила.
Как она могла?
“Так это и есть печально известный Скайнет-Экспресс, - сказал Гейр, меняя тему разговора. - Довольно большой поезд.”
- Чудовищно, - согласилась Ситка. Она посмотрела через каньон, как будто надеясь еще раз увидеть злой Локомотив. - Делает Гидробота похожим на дождевого червя!- Нетерпеливые зеленые глаза искали Молли. “Так когда же мы его взорвем?”
Урановый поезд был заманчивой мишенью. Если бы сопротивление смогло каким-то образом перехватить его, они не только нарушили бы линии снабжения противника, но и могли бы уйти с ценными ресурсами. Молли была уверена, что командирские мундиры могли бы использовать необработанный уран, не говоря уже о меди, цинке и других важных металлах.
“Неплохая добыча, - размышляла она вслух. - Может быть, поставить нас на радар командования. Покажи им, на что мы действительно способны.”
Несмотря на то, что ее небольшая группа бойцов Сопротивления вела партизанскую войну против Скайнета уже более десяти лет, у нее часто складывалось впечатление, что высшее военное начальство не воспринимает всерьез таких граждан, как она. Конечно, время от времени их похлопывали по спине, но это не было серьезной материальной поддержкой. Типичные Пентагонисты старой школы вроде Эшдауна забирали все ресурсы для своих собственных войск.
"Это несправедливо", - подумала она, и знакомое разочарование подняло ее кровяное давление. Мои люди, возможно, начинали как лесорубы, лесничие, работники нефтепроводов, беженцы и полудикие дети, но теперь мы все солдаты, и были ими с тех пор, как пятнадцать лет назад упали первые русские бомбы. Как всегда говорит Джон Коннор - если ты еще дышишь, значит, ты и есть сопротивление.
Так почему же командование не может пробиться сквозь их толстые черепа?
- Это будет нелегко, Молли. Возвышаясь над ней, Гейр обнял ее одной рукой, делясь теплом своего тела, за что она была ему безмолвно благодарна. Он уставился на мост внизу. “Вы говорите о нескольких сотнях тонн катящегося Терминатора, с воздушной поддержкой.- Он присвистнул в предвкушении схватки, которую могли бы выдержать поезд и его эскорт. - Небольшие рейды-это одно, но это будет самая крупная операция, которую мы когда-либо пытались провести.... однозначно.”
На его суровом лице появилось озабоченное выражение.
“Ты действительно думаешь, что мы справимся?”
Молли подумала обо всех Т-600 и "Охотниках-убийцах", которые Скайнет мог запитать Ураном, который перевозил каждый поезд, обо всех новых системах наблюдения и слежения, которые она могла установить. Кто знает, сколько людей умрет из-за еженедельных поставок? Кто знает цену самой планете?
До того как упали бомбы, она была лесничим в американском парке. Это убивало ее, когда она видела землю, изнасилованную Скайнет.
“Если не мы, то кто?”
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
2003
Пешеходы толпятся на тротуаре. Офисные работники берут кофе у уличного торговца. Хихикающие подростки спешат домой из школы. Красивая молодая мама толкает коляску. Младенцы-близнецы радостно булькают. Старик выгуливает бульдога. Поставщики мороженого с тележки. Машины, грузовики и такси нетерпеливо сигналят. Цветы прорастают из оконных коробок. Голуби порхают и воркуют, сидя на гранитных фасадах зданий в центре города. С улицы дует легкий ветерок. Из открытой двери оживленной пекарни вырывается аппетитный аромат.
Лосенко улыбается. Он рад, что остался жив.
Внезапный рев сирены воздушной тревоги заглушает повседневный шум. Испуганные глаза поднимаются вверх. Люди разбегаются. Широко раскрыв глаза от страха, молодая мать заботливо накрывает своим телом детей, лихорадочно оглядываясь по сторонам, чтобы найти источник опасности. Старик тянет бульдога за поводок, но пес упрямо отказывается спешить. Испуганные птицы взлетают.
Нет, думает Лосенко. Не сейчас. Только не это!
Ослепительная белая вспышка озаряет небо. Он прикрывает глаза рукой, но уже слишком поздно. Огненный шар поднимается из центра города, за много кварталов отсюда. Ударная волна сбивает его с ног. Обжигающий ветер сдирает плоть с его костей. Его кожа и одежда вспыхнули огнем.
Грибовидное облако поглощает его крики....
Лосенко вздрогнул и проснулся, его тело, весь в поту. Койка окружала его, как гроб. Фиолетовое свечение тактического экрана высветило тускло освещенные контуры его каюты на борту "Горшкова". Он лежал неподвижно, ожидая, когда успокоится его бешено колотящееся сердце.
С его губ сорвался усталый вздох.
- Еще раз, - хрипло прошептал он. Он без труда вспомнил подробности апокалиптического кошмара, и ощущения, которые он оставил после себя, стали для него слишком привычными. Он страдал от одного и того же сна, или его вариаций, каждую ночь с того ужасного дня около четырех недель назад, когда К-115 выпустила свои ракеты. Иногда он просыпался с мыслью, что вся война была просто дурным сном. Затем ужасная реальность обрушилась снова.
Благодаря своим атомным двигателям "Горшков" мог оставаться под водой бесконечно, ограничиваясь только запасами продовольствия. Дистилляционная установка в двигателе обеспечивала постоянный запас пресной воды для людей и батарей. Субмарина уже месяц пряталась от врага, не получая никаких известий от командования флота. Лосенко подозревал, что в Москве не осталось никого, кто мог бы отдать новые приказы, поэтому он прижался к океанскому дну и стал ждать, пока огонь над головой погаснет. Радиоактивные осадки распадались с экспоненциальной скоростью; теоретически, в конце концов, можно было бы снова безопасно пробить поверхность.
Он содрогнулся при мысли о том, что они могут найти. У американцев было достаточно бомб, чтобы превратить родину в пепел.
Какое-то мгновение он даже подумывал о том, чтобы снова заснуть, но потом передумал. Взгляд на плазменный дисплей показал, что следующая вахта должна начаться меньше чем через час. Более того, он не спешил снова пережить свой кошмар, по крайней мере, не так скоро.
Закрыв глаза, он все еще мог видеть испуганное лицо молодой матери, тщетно пытавшейся защитить своих детей от грядущего Холокоста. То, что она была очень похожа на его бывшую жену, когда они были еще молоды и любили друг друга, конечно, не было случайным совпадением. Его подсознание отличалось жестокостью.
Вытеснив из головы тревожные образы, насколько это было возможно, он встал и оделся. Теперь, более чем когда-либо, он считал важным заботиться о своей внешности, чтобы служить сильным и обнадеживающим примером для команды. Поддержание боевого духа и дисциплины-даже после Конца света-имело решающее значение. Он не мог позволить людям погрузиться в апатию и отчаяние. Он не мог позволить себе колебаться, даже на мгновение. Бездна, глубже любого океана, поглотит их всех, если они полностью отдадутся ужасу своего положения.
Он был обязан перед своей командой не дать им увидеть трещины в его решимости.
И все же, когда он поднес бритву к подбородку, бреясь перед маленьким зеркалом в своей личной уборной, он не мог не заметить затравленного взгляда своих налитых кровью глаз. Темно-фиолетовые мешочки свидетельствовали о долгих бессонных ночах.
В данных обстоятельствах, утешал он себя, удивительно, что я не выгляжу еще более несчастным. С этими словами он возобновил атаку на наступающую щетину.
Убедившись, что он выглядит как настоящий капитан, Лосенко направился в рубку управления. Мимо него протиснулся моряк с побежденным видом, направлявшийся в инженерный отсек. Моряк старался не смотреть капитану в глаза. Его грязный комбинезон пах так, словно его не стирали несколько дней. Он споткнулся о пожарное ведро, которое кто-то небрежно оставил в коридоре.
- Смотри, моряк!- Строго сказал Лосенко. “И поставь ведро туда, где ему самое место.”
- Есть, сэр, - пробормотал мужчина в ответ. Но даже когда капитан оглянулся через плечо, моряк двигался как в тумане. Он вяло поплелся прочь, унося с собой злополучное ведро. Резиновые подошвы его кроссовок едва поднимались от пола.
Лосенко смотрел, как похожая на зомби фигура исчезла на корме лодки. Сколько еще таких существует? он мрачно задумался. Даже в самых спокойных патрулях экипаж начинал понемногу сходить с ума после нескольких недель, проведенных взаперти в тесной металлической трубе. Теперь, когда впереди не было ничего, кроме последствий ядерной войны, нервы были на пределе. Сколько пройдет времени, прежде чем дисциплина полностью разрушится?
Обстановка в рубке управления мало его успокаивала. Едва ступив ногой в нервный центр, он услышал, как Иванов резко отчитывает неудачливого подчиненного.
- Пять минут, чтобы зарядить торпеду? Старпом с отвращением уставился на секундомер, который держал в руке. Они с капитаном часто проводили учения, отчасти для того, чтобы отвлечь внимание экипажа от катастрофы, охватившей их дома. “А что не так с этими слизняками внизу? Может, у них свинец в кроссовках?”
Офицер по вооружению Павлинко сглотнул.
- Нет, сэр. - Насколько мне известно, нет, сэр. В следующий раз мы сделаем лучше!”
- А если бы за нами охотилась настоящая американская подводная лодка?- Возразил Иванов, и голос его сочился сарказмом. “Если бы это было так, как ты думаешь, был бы следующий раз?”
Павлинко принял эту трепку.
- Нет, сэр.”
“Тогда, может быть, тебе стоит дать этим ленивым увальням крепкого пинка под зад, пока враг действительно не пришел!”
Яд, прозвучавший в голосе старпома, усилил горечь Лосенко. В сердце Иванова была горечь, которой не было до того, как американцы начали свою самоубийственную атаку. Молодой офицер был суровым, но справедливым, и команда его любила. Теперь он все время был вспыльчив, вымещая свою ярость на подчиненных ему людях.
Гнев разъедает его, понял Лосенко, точно так же, как печаль никогда не покидает моих плеч.
Он присоединился к Иванову на пьедестале перископа.
- Полегче, Алексей, - тихо предупредил он. - Эти люди столкнулись с невообразимым.”
Иванов напрягся. - Идет война, - ответил он. - Мы не можем позволить себе такую роскошь, как горе.”
Даже для твоей жены и дочери? - Подумал Лосенко. Его сердце болело из-за потери молодого человека. Уже не в первый раз он был рад, что у него нет собственных детей. - Возможно, вы и правы. А может быть, война уже закончилась-и обе стороны проиграли.”
В этот момент он решил, что больше медлить нельзя. Его люди заслуживали знать, что стало с миром, который они оставили позади.
- Есть какие-нибудь контакты по гидролокатору?- поинтересовался он.
Иванов бросил взгляд в сторону пульта гидролокатора.
“Ничего. Даже биологических.”
Другими словами, никаких китов, морских свиней или косяков глубоководных рыб. Неужели человечество забрало с собой все остальное животное царство, когда оно самоуничтожилось?
- Понятно, - ответил Лосенко. Несмотря на свои прежние опасения, они не сталкивались с американскими подводными лодками с тех пор, как началась война. Это было одновременно обнадеживающим и тревожным, поскольку предполагало, что флоты мира больше не обладают способностью охотиться на своих врагов. Тем не менее он не собирался рисковать.
- Разворачивай лодку, - приказал он, чтобы убедиться, что за перегородками не прячутся скрытые опасности. Собственные винты Горшкова создали звуковое "слепое пятно" в кильватере подводной лодки. Проницательный командир имел привычку проверять свой тыл. - Левый руль пятнадцать градусов, постоянный курс три-семь-ноль.”
Поделиться книгой: