Секретное логово смерти

Он снова зажег световые приборы и неспешно стал продвигаться по неровной дороге, изобилующей множественными ямками, кочками и выпирающими из земли корнями; несмотря на это, автомобиль марки «Нива», приобретенный юным хулиганом на нечестно заработанные, проще сказать, нетрудовые доходы, легко справлялся с препятствиями и через еще десять минут пути вывез неудачливых любовников к возможному месту их близости. Как и обещал, Виктор не стал соблазнять спутницу прямо в машине, а решив придать их свиданию еще большей романтики, тут же стал исполнять данное им обязательство. К удивлению великолепной красотки, они прибыли на небольшую полянку, словно специально оборудованную для подобных свиданий, где в самом центре камнями была окаймлена территория для костра, на этот момент содержащая лишь черные, давно остывшие у́гли, легко узнаваемые в свете автомобильных фар; рядом, на расстоянии чуть больше метра, в землю был врыт массивный стол, стоящий на четырех ножках и смахивающий на деревянный топчан; с дальней стороны он был окружен выпиленными из березовых пней стульями; но что больше всего поразило восхитительную особу, так это сложенные под небольшим навесом дрова, заранее приготовленные и явно рассчитанные не на одно только их посещение.

– Ты уже сюда кого-то возил? – задала Морева, без преувеличения, закономерный вопрос, само собой просившийся наружу при обнаружении таких, чересчур явственных, обстоятельств. – Я уже прямо ревную, а в своей ревности, можешь не сомневаться, я становлюсь попросту страшной, – конечно, она шутила и ей по большому счету было абсолютно без разницы, чем занимался ее поклонник до того момента, как стал ее парнем; однако она не могла оставить это немаловажное обстоятельство без внимания, как бы предупреждая о грозящих, в связи с таким поведением, неприятностях в будущем. – Так я надеюсь, что это было еще до того времени, Витя, как ты начал встречаться со мной? Смотри: яйца, «мать твою так-то», отрежу!

– Опять ты, Жанночка, с глупыми подозрениями, – наигранно возмутился юноша, уже выбравшись из машины и начиная раскладывать в очаге дрова, – да сюда полгорода приезжает «трахаться», и, поверь, мы с тобой далеко не первые – что же касается меня? – признаюсь, что я здесь уже был и привозил сюда других девушек, но, как ты правильно и заметила, это было давно и неправда; сейчас я только с тобой и ни о каких изменах даже не помышляю – как можно желать кого-то другого, находясь рядом с такой красотой?!

– Ладно, допустим, что ты прощен, – игриво нахмурилась привлекательная особа, тоже уже к этому времени выбравшаяся из салона автомобиля и примерявшая на себе удобность стола, развалившись на нем в полный рост и расставив по углам бесподобные ножки, – давай уже разжигай побыстрее костер и давай, наконец, займемся любовью.

– Если подождешь еще пару минут, то я буду в твоем полном распоряжении, – лоснясь как мартовский кот, сладким голосом «пропел» молодой ловелас, прекрасно понимая, что, раз девушка согласилась сюда приехать, она вряд ли пойдет теперь на попятную.

Быстро сложив дровяной домик, парень достал из багажника «Нивы» всегда имеющуюся там в запасе канистру с бензином, брызнул несколько капель на сооруженную им конструкцию, после чего чиркнул спичкой, и, как принято считать, вспыхнуло пламя не только костра, но и одновременно любви. Первый огонь был настолько яркий, что своим жаром обдал развалившуюся в манящей позе красотку и невольно заставил ее резко спрыгнуть на землю.

– Ты что, очумел, что ли, совсем? – естественно для такой ситуации возмутилась юная леди, но тут же улыбнулась, не придав этому большого значения.

Не отвечая, Виктор поднял с земли палку и нагнулся, чтобы немного пошевелить дрова, поступая так главным образом для того, чтобы уменьшить распространяемое тепло. Неожиданно! В тот самый момент, когда он приседал, раздался какой-то неестественный свист, и над тем местом, где только что находилось его правое плечо, пролетел какой-то странный предмет, который через секунду, подобно острозаточенному клинку, воткнулся в расположенное за его спиной дерево; сам же звук был настолько характерен, что сомнений больше не оставалось – это было метательное орудие. Но неожиданное везение, вызванное исключительно счастливой случайностью, длилось недолго: тут же прилетела вторая так называемая «звезда» средневековых японских шпионов, ниндзя, вонзившаяся юноше точно в плечо, пронзившая кость, вызвавшая жуткую боль, как следствие лишившая руку силы и «повесившая» ее словно плеть. Это была почти та же самая пластинка, что и в случае с Востриковым, только на этот раз немного модернизированная: она выглядела теперь как фашистский крест, заточенный по концам словно острое лезвие.

– Что это, черт возьми?! – заорал Эбант будто бы резанный, вертя головой из стороны в сторону, пытаясь «нащупать» взглядом невидимого врага.

– Что?! Что случилось?! – вновь впадая в истерику, закричала перепуганная до ужаса девушка, в свете яркого пламени увидевшая вонзившееся в тело возлюбленного страшное металлическое оружие и капающую с него бурую кровь.

Словно отвечая на эти испуганные вопросы из темноты леса на свет пламени показалась мрачная фигура, облаченная во все черное; да, это был тот же самый костюм, похожий на форму спецназовца СОБРа, собранный по полной выкладке, с бронежилетом и боевой разгрузкой (специальный жилет со множеством разнообразных отсеков), а также странная маска с прорезями для рта и глаз, похожая на дамский чулок.

– Ты еще кто такой, «…твою мать»?! – не в силах удержаться от матерщины, попытался уточнить раненый парень, как будто не понимая, что маску одевают совсем не для того, чтобы раскрывать свою личность.

Вместо разъяснения на его вопрос, почти сразу же раздался слышанный ранее свист рассечения воздуха летящим стальным предметом, и второй вражеский крест вонзился уже в левую руку юного предводителя местной шпаны, к этому моменту уже приподнявшегося, выставившего себя при этом отличной мишенью, но и одновременно пытавшегося извлечь из другого плеча прочно засевшее там небольшое метательное орудие; и этот бросок был проведен просто мастерски, заставив и другую конечность лишиться своей, обычно довольно значительной, физической силы, тут же безвольно повисшую книзу.

– А-а-а, проклятый «ублюдок»! – заорал, корчась от боли, молодой хулиган, зарекомендовавший себя среди остальных просто непобедимым. – Ты чего, «вааще», здесь творишь?! Совсем все «по жизни» попутал?!

В этот момент незнакомец, не останавливаясь на достигнутом, уверенным шагом приблизился к дрожащей от ужаса и застывшей в ступоре Моревой и левой рукой схватился за ее тонкую, нежную шею. Со стороны они казались почти равным телосложением и одинаковым ростом, однако не стоит забывать, что Жанна была обута в туфли на завышенном каблуке – хотя они и полностью провалились в рыхлую почву, – ее же противник оказался в обыкновенных ботинках военного образца, с высоким берцовым подъемом; принимая же во внимание еще и бездумный страх выбранной жертвы, он получал безоговорочное и явное преимущество, чем и не замедлил воспользоваться – как это выражалось? – не говоря ни слова и никак не выражения эмоций, неизвестный человек резко сдавил горло испуганной до состояния паники девушки и, пользуясь полным отсутствием сопротивления с ее стороны, поволок ее в сторону такого удобного для сексуальных утех стола-топчана. Заплетаясь каблуками в рыхлой земле, Жанна тем не менее, интенсивно перебирая бесподобными ножками, послушно следовала в выбранном жестоким извергом направлении; хрипя и задыхаясь, она все же до того момента, как повалиться на твердую поверхность, сконструированную из оструганных досок, успела выкрикнуть призывы о помощи:

– Витя!.. Милый!.. Ты чего стоишь?! Ты же поклялся… меня защищать?!

Тот было сделал шаг в ее сторону, видя свое превосходство над появившимся словно из неоткуда противником и намереваясь одними ногами, без помощи кулаков, «запинать этого мерзавца» до полусмерти, но заметив в его свободной руке уже такую знакомую фашистскую «звездочку», направленную в его сторону, сразу остановился.

– Да ну тебя на «хер»! – прокричал недавно такой преданный на словах поклонник, в то же мгновение разворачиваясь лицом к чаще леса, а к подруге спиной, и, крикнув на прощание: – Моя жизнь мне дороже! – бросил красавицу на погибель, сам же припустился быстро, а главное, позорно бежать, беспомощно махая «безжизненными» руками.

Еще немного похрипев, кинутая на произвол судьбы восхитительная красавица, подумав: «Только бы сохранить девичью честь», вдруг перестала дышать и, закатив кверху глаза, лишилась сознания, полностью расслабив свое прекрасное тело как раз в тот момент, когда мучитель заваливал ее на ровную поверхность приготовленной совсем для других целей конструкции. Убедившись, что Морева впала в глубокий обморок, маньяк отпустил свой захват и, оставив ее лежать на столе, устремился в погоню за трусливым «подонком», предательски покинувшим место основного события и посчитавшим для себя возможным скрыться, не испросив на то его дозволения.

Как только стихли шаги удалявшихся в глубину леса беглеца и преследователя, оставленная вроде бы в бессознательном состоянии, красотка зашевелилась и приподнявшись на локтях, презрительно улыбнулась и в то же время подумала: «Ну что, «съел»? Захотел меня взять вот просто так, практически без труда; «хрен» тебе с маком, проклятый «мерзавец», потому как я пока что не готова быть ни изнасилованной, ни, безусловно, убитой. И этот тоже хорош, – переключилась она на характеристики, казалось бы, безумно любящего ее партнера, на деле, при первой же реальной опасности, проявившим себя самым последним трусом и бросившим ее погибать в лапах остервенелого маньяка-убийцы, – клялся мне в вечной любви и обещал обеспечить полную невредимость, а сам взял, «сучонок», да и попросту «кинул»… никогда ему этого не прощу!» – в самый ответственный и опасный момент у представительницы прекрасного пола, как это обычно и бывает, включился инстинкт самосохранения и обеспечения собственной безопасности, где главным критерием является, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Странное дело, но именно по этой причине она хотя и ощущала некую слабую нервную дрожь, но тем не менее обрела невероятную ясность рассудка, особенно проявляющуюся в критические моменты, и готова была действовать крайне решительно.

Не откладывая свое спасение в долгий «ящик» и опять же подумав: «Ну что же, «уродцы», – имея в виду и того и другого, – прощайте – и, думаю, навсегда», Жанна спрыгнула со стола и направилась к стоявшей неподалеку машине. Да, она, пользуясь своим положением в обществе, в отличии от своего неразумного дружка, не желавшего учиться ни в школе, ни где-нибудь в другом месте, давно уже сдала экзамены на водительское удостоверение и теперь только ждала исполнения восемнадцати лет, чтобы получить давно заслуженные права. Поэтому и неудивительно, что первая мысль, которая посетила ее красивенькую головку, была: «Непременно осуществить бегство на транспортном средстве!» – почему? – потому что так намного быстрее. Она открыла незапертую дверь со стороны водителя, легко запрыгнула в маломестный салон и – тут! – с ужасом обнаружила, что ключи в замке зажигания, на своем положенном месте, отсутствуют.

«Вот, «гад»! – выругалась очаровательная блондинка мысленно, не позабыв вставить и пару «крепких» словечек. – Сам вроде бы хулиган, держит в страхе всю прилегающую округу, а на миг – да еще и в глухом лесу, где сам находится в непосредственной близости! – оставить машину, готовой к запуску, «урод», побоялся». Дальнейший выход был только один – попробовать «уйти» через лес; утвердившись, что это единственно правильное решение, она покинула оказавшийся никчемным автомобиль, сняла мешающие быстрому бегу туфли и, шлепая по еще холодной земле почти голыми пятками, припустилась бежать через мрачную лесную посадку, придерживаясь, однако, накатанной по лесу дороги, по которой они, вместе с так называемым другом и, в то же время, любовником, несколько мгновений назад сюда, такие счастливые, прикатили.

Глава III. "Догоняшки" и девичья исповедь

Было уже далеко за полночь, а Настя все еще заполняла необходимые документы о проделанной за день работе. Как уже упоминалось, план, направленный на раскрытие особо тяжкого преступления, она составила еще днем, после чего с трудом передала его в Следственный комитете, где хотя и понимали, что все это просто общепринятая проформа, но требовали более реалистичный подход, с пошаговым изложением последующих действий; однако, даже при всем огромном желании и не обладая интересующей информацией, сделать какие-либо выводы было попросту невозможно, и Юлиевой пришлось с пеной у рта убеждать Артема Енотова, что вначале ей необходимо хотя бы потрясти подведомственную ей агентуру, а уже потом предпринимать какие-то более или менее осознанные шаги. Посвятив весь остаток дня отработке, выражаясь каламбуром, разведывательной сети, она, очень устав, так ничего конкретного и не раздобыла и теперь занималась тем, что заводила оперативно-розыскное дело и заполняла его, единственное, пока только лишь рапортами, передающими своим содержанием лиц, которых ей удалось отработать – да, убийцу, разумеется, необходимо было искать, но и рутинные занятия за сыщицу никто бы не сделал; а, учитывая тот факт, что никаких зацепок до настоящего времени так и не было, внимание к оформлению документации обещало быть до крайности пристальным. Именно по этой причине, предохраняя себя от лишних, совсем ненужных ей, неприятностей молодая девушка и занималась сейчас, в свое, вроде бы уже свободное, время, подведением неутешительных служебных итогов.

Листов, формата А4, получилось не менее двадцати, исписанных красивым девичьим почерком и с той и с другой стороны, и больше пока записывать было нечего и можно было уже наконец-то заканчивать и отправляться домой. Девушка уже сложила перенесенные на бумагу справочные данные в одну пачку, проткнула шилом пять дырок, пропустила через них черную нитку и совсем было уже собиралась крепить и к картонным корочкам, как – вдруг! – неожиданно как для себя, так и подобного, ночного, времени суток услышала с улицы женский крик, наполненный каким-то необычным, а вполне очевидно, что и сверхъестественным, ужасом. Он был настолько пугающим и пронзительным, звучал так отчетливо близко, что заставил вздрогнуть даже бывалую сотрудницу уголовного розыска.

Чем же было вызвано такое точное попадание звука именно туда, куда, скажем, и требовалось? Здесь стоит немного коснуться конструкции полицейского здания. Оно представлялось довольно большим – ведь раньше в нем одновременно помещалось до восьмидесяти человек, но, после проведенной в 2012 году полицейской реформы, осталось, как уже известно, всего лишь тридцать, – кроме того, целиком кирпичное строение имело квадратную форму и два этажа, вместительный подвал, где некогда размещался ИВС, предназначенный для содержания административно-задержанных лиц и преступников, но его, как и большинство по всей стране, расформировали, оставив лишь предварительный приемник, так называемый «обезьянник». В общем, в каждом кабинете, где ранее размещалось по три – четыре сотрудника, теперь «заседали» по два, а то и по одному служителю правоохранительных органов. Так получилось, что у каждого оперуполномоченного имелось свое рабочее пространство, представленное в виде отдельных помещений, которые размещались по соседству, на втором этаже, и имели двойные, звуконепроницаемые, двери; однако через пластиковые окна, выходящие на фасад и одновременно на проезжую часть, уличный шум проникал практически беспрепятственно.

Услышав почти что нечеловеческий крик – до такой степени он был наполнен страхом и ужасом, – Юлиева, бросив незаконченное, полностью не сшитое, дело, в одну секунду оказалась возле окошка, с легкостью распахнула стеклянную створку, чем смахнула на пол цветок, стоявший на подоконнике, и, высунувшись по пояс, стала внимательно вглядываться в обычно пустынную в этот час ночи дорогу, по которой теперь, шлепая практически босыми пятками, прикрытыми только прочной сеткой колготок, стремительно бежала к полицейскому отделению молодая и красивая девушка, своим внешним видом передававшая жуткий испуг, словно за ней гналось какое-нибудь исчадие Ада.

– Помогите! Спасите! – вопила она истошным криком, указывая рукой куда-то сзади себя. – Он за мной гонится!

Особо долго думать было нельзя, поэтому сыщица, мысленно перекрестившись, за считанное мгновение оказалась в оконном проеме, затем спрыгнула на железобетонный выступ, словно бы специально смонтированный под ее кабинетом, предназначенный для защиты входной двери от мокрых погодных условий, а далее, свесившись на руках, безболезненно спрыгнула на асфальтовое покрытие. Она давно уже нацепила на себя, под кожаную куртку, более удобную, чем дамская сумочка, оперативную кобура и переложила в нее табельное оружие. Еще около трех секунд ей понадобилось, чтобы извлечь вороненный пистолет наружу и чтобы проделать около десяти метров, разделявшие ее и беглянку.

Схватив дрожащую Жанну, – а, как нетрудно догадаться, этой красавицей оказалась она – за правое плечо свободной рукой, Юлиева резким движением завела ее за свое, не менее прекрасное тело и, прикрывая ее спиной и одновременно продолжая удерживать, правой рукой, сжимающей прочно ПМ, стала водить из стороны в сторону, пытаясь «нащупать» враждебную цель. Вдруг! Примерно в тридцати метрах, в негусто растущей аллее, параллельно сопровождавшей проезжую часть со стороны, противоположной полицейскому отделению, промелькнула чья-то темная тень, бегом направлявшаяся в противоположную сторону; не было никаких сомнений – преступник пытался сбежать.

В этот момент распахнулась металлическая дверь, ведущая внутрь участка, и на пороге возник оперативный дежурный, так же, как и сыщицы, выскочивший на душещипательный крик. Говоров Михаил Григорьевич, заступивший сегодня на службу, находился в своей должности последние десять лет, имел звание майора и достиг сорокасемилетнего возраста; это был грузный мужчина, обросший пивным животиком и, соответственно, накопивший лишнего веса; при своем среднем росте он имел неказистую полную фигуру, похожую на колобок, и выглядел несколько несуразно; лицо его было самым обыкновенным – ни привлекательным и не отталкивающим, – оно имело обвисшие пухлые щеки, заплывшие жиром карие глазки, казавшиеся со стороны небольшими, не выделявшийся нос, мясистые губы и маленькие, плотно прижатые ушки; волосы были коротко острижены и выделялись каштановым цветом; форменное обмундирование выдавало майорское звание.

– Заведи ее в отдел и прими под охрану! – тоном, не подлежащим сомнению, резко выкрикнула Юлиева, мгновенно сообразив, что сама сможет пуститься в преследование. – Я же немного пробегусь за этим поганым «уродцем»!

– Хорошо! – согласился дежурный с вполне правильным приказанием младшей по званию сотрудницы, но состоящей на должности более значимой, и, переваливаясь из стороны в сторону, двинулся к перетрусившей молодой красотке, так необычно обратившейся к ним за помощью.

Другая же участница столь неожиданно возникшего «трио» уже его не слушала, настолько не сомневаясь, что тот в точности выполнит ее указание, насколько была уверена в правильности предпринятых ею действий; ее же в этот момент занимало совсем другое – догнать пытавшегося сбежать преступника (а в том, что тот был явный нарушитель закона и что необходимо было организовать его задержание, она, принимая во внимание характер собщения Моревой, нисколько не колебалась) и уже впоследствии выяснять все обстоятельства этого происшествия, тем более что какое-то внутреннее, скажем, интуитивное де́вичье чутье ей подсказывало, что она сейчас бежит именно за тем, кто и совершил те ужасные убийства, что ей приходилось теперь расследовать.

Аллея только начинала «оперяться» листвой, поэтому, принимая во внимание освещенность городских улиц, можно было еще видеть на довольно приличное расстояние; Анастасия не замедлила воспользоваться этим благоприятным обстоятельством и, не упуская из виду мелькающую впереди мрачную тень, мчалась за ней со всей своей дамской прытью. «Как хорошо, что я догадалась сегодня надеть кроссовки, – словно предчувствовала», – подумала она, быстро перебирая ногами. Удивительное дело, но, то ли оперативница имела лучшую подготовку, то ли ее заманивали в какую-то хитрую, ловко расставленную, ловушку, однако постепенно расстояние между убегающей темной фигурой и догоняющей оперуполномоченной сокращалось неумолимо; и вот друг от друга их отделяло уже не более сорока метров, и если поднажать, то через пять, максимум десять, минут можно будет хватать за воротник или шиворот – это смотря, что у него там было. Посадка разделяла проезжую часть на две равные части, образуя с каждой стороны движение транспорта лишь в одностороннем порядке, они же давно уже сместились на тротуар, бывший за деревьями напротив полицейского отделения и мчались вдоль пятиэтажных строений. Внезапно! Словно по какому-то роковому стечению обстоятельств, незнакомец свернул за угол многоквартирного дома, на перекрестке, и как будто бы растворился. Юлиева бежала за ним практически следом и, когда повернула за поворот, очень удивилась, никого не увидев. Очаровательная преследовательница в недоумении остановилась, оглядывая близлежащую территорию и выбирая, куда следовать дальше. «Он явно не успел так быстро преодолеть более ста метров длины протянутого вдоль улицы дома, – маленькими «молоточками» стучало у нее в голове, требуя найти немедленное решение, но его пока не было, а просилась наружу совсем другая, не менее логичная, мысль: – Конечно, все это довольно странно, но, может быть, все-таки на самом деле мне готовят какую-нибудь предательскую и страшную западню?»

Точно подтверждая все ее самые мрачные подозрения, со стороны стоящего по ходу движения ближайшего дерева, прямо из кроны, раздался характерный звук рассечения воздуха летящим острым предметом; такой звук для любителя боевых искусств, каким являлась оперативница, разумеется был не в диковинку и, повинуясь наработанной технике и к тому же чисто интуитивно, она повернула корпус на девяносто градусов влево и с шагом ноги убрала его в сторону – и как раз вовремя! – потому что буквально в ту же секунду мимо того места, где располагалось ее распрекрасное личико пролетел блестящий и вращающийся, без сомнений убойный, снаряд. Он пролетел дальше и затерялся в аллее, тем не менее вынудив сыщицу отпрянуть и укрыться за древесным стволом, растущим у тротуара, на углу перекрестка. Только она успела так сделать, как с той стороны в ко́ру впился, несомненно, стальной предмет; однако возможности выходить из укрытия и рассматривать, несет ли тот в себе какую угрозу, у оперативницы, естественно, не было, но ничто не мешало ей открыть ответный огонь; так в точности она и поступила, выпустив из своего вороненого пистолета в «расстреливающую» ее низко растущую крону три пули.

Как только стрельба закончилась, а Настя стала прислушиваться, достигла ли ее защитная реакция необходимого результата, послышался звук прыжка, а вслед за этим удаляющиеся прочь шаги, стуком грубых ботинок возвещавшие, что беглец стремительно мчится, прикрываясь растущими в ряд деревьями. Юлиева тут же последовала за ним следом, но на этот раз «голову уже не теряла», а двигалась осторожно, короткими перебежками от одного насаждения до другого, держа наготове оружие, готовая в любой момент выстрелить. Едва лишь длина дома закончилась, беглец свернул за угол, что, по существу, не осталось незамеченным; вместе с тем опытная сыщица больше бездумно не рисковала, вполне справедливо предполагая, что из-за угла может последовать самое что ни на есть роковое для нее нападение. Таким образом, остерегающаяся сотрудница органов внутренних дел потратила на преодоление необходимого расстояния немного больше времени, чем бы потребовалось, если бы опасность отсутствовала.

Так получилось, что из-за последнего ствола, расположенного в паре метров, не достигая угла пятиэтажного дома, за которым скрылся преступник, не было видно, притаился ли за ним кто либо же нет; однако, опытная сыщица тоже была не так уж проста и, резко выдохнув, решилась на очень отчаянный шаг: она прыгнула вперед, к асфальтированному проезду, ведущему к придомовой территории, перевернулась через голову, после чего, распластавшись на правом боку, взяла на прицел своего табельного оружия, удерживаемого двумя, вытянутыми вперед, руками, предполагаемое укрытие, приготовившись, в случае чего, произвести поражающий выстрел. Но, как не сложно догадаться, беглец оказался не дураком и смог предположить для себя нечто подобное, поэтому и неудивительно, что его там, устроившего засаду, в это мгновение не присутствовало, а значит, вполне можно было двигаться дальше, что оперативница тут же и сделала.

Резко поднявшись на ноги и держа перед собой пистолет, готовая в любую секунду выстрелить по любой, даже чуть показавшейся, цели, а также уклониться от встречного, внезапного, нападения, Анастасия шла уверенным, твердым шагом, внимательно вглядываясь в слабо освещаемое пространство придомовой территории. Она быстро преодолела ширину здания, повторила свой трюк с падением и кувырком, в ходе чего «изучила» сначала площадку возле ближнего дома, затем, перевернувшись и сместившись чуть в сторону, видимую зону у дальнего, расположенного за асфальтированным проездом, и, никого не обнаружив, снова поднялась на ноги, для того чтобы было удобнее осматривать близлежащую местность. Вместе с тем, как Юлиева не старалась прорезать своим молодым, острым зрением темноту майской ночи, но она так ничего, что могло бы привлечь ее пристальное внимание, в конце концов, не увидела, за исключением только нескольких машин, выстроенных в ряд и располагавшихся на специальной стоянке, предусмотренной за подъездными путями.

Неожиданно – не успела полицейская еще подумать, что, возможно, преступник скрывается в одном из автомобилей – запустился двигатель ближайшего к ней транспортного средства, словно по какому-то злому року располагавшемуся прямо напротив, а одновременно включенные фары, своим ярким светом ослепили незадачливую преследовательницу. В следующий момент, сделав резкую пробуксовку, «BМW Х5-й» сорвался со своего места и стремительно понесся прямо на одиноко стоящую сыщицу; вот-вот должно было произойти столкновение, на что, наверное, и рассчитывал мерзкий «ублюдок», использовавший вначале внезапный эффект ослепления; тем не менее Настя не зря посвящала все свободное время усиленным тренировкам, где постигала секреты боевого искусства и отрабатывала реакцию, поэтому, даже несмотря на внезапность и неожиданность нападения, она смогла сгруппироваться, отдать себе мысленную команду и уклониться в сторону, прыгнув прямо в невысокие кусты акации, обильно растущей перед окнами первого этажа внутренней части многоквартирного дома.

Машина тем временем выехала на проезжую часть и, повернув направо, полным ходом стала пытаться скрыться. Но и Юлиева так просто сдаваться тоже не собиралась, и размышляя: «Только бы хоть одна не оказалась с сигнализацией…» – поднялась быстро на ноги и, пробегая по ряду машин, стала искать нужный ей транспорт; не прошло и пяти секунду, как она оказалась перед захудалой «семеркой», где внутри салона ничего не мигало, а значит, она была закрыта лишь механически, без современных электронных примочек. Дальнейшие действия сыщицы были похожи на наделенного определенной программой киборга: дулом пистолета она разбила стекло двери, расположенной у места водителя, открыла запор, отодвинула створку, с изящной грацией пантеры оказалась внутри, рукояткой пистолета одним ударом сбила верхнюю часть замка зажигания, почти одновременно с этим достала из кармана джинсов плоский ключ от служебного кабинета, вставила его в уже не требующее особой конфигурации отверстие и, наконец, запустила стартер, и, соответственно, не забыла про фары – одним словом, на все про все ей потребовалось семнадцать секунд, и взятый таким неестественным образом во временное пользование автомобиль, взвизгнув колесами, буквально «вылетел» с придомового участка.

Когда Анастасия оказалась на перекрестке с односторонним движением, то сразу же краем глаза уловила, что преступник движется в сторону, противоположную разрешенному направлению, – вынужденно ей пришлось поступать аналогичным с ним образом. Погоня началась! В дальнейшем, для удобства движения, ей пришлось убрать пистолет назад, в кобуру (до этого момента она продолжала его удерживать в рулящей руке, чтобы иметь возможность открыть огонь в любую минуту). Через пару сотен метров аллея кончалась и дорога, соединяясь, образовывала единую проезжую часть; сыщица сразу же перестроилась на правильную полосу и дальше преследование продолжилось хоть с каким-то соблюдением правил поведения на дорогах, за исключением скоростного режима конечно; однако, как не старалась взбудораженная красотка давить на «гашетку» (автомобильный жаргон), очень скоро она поняла, что возможности российского автопрома сильно рознятся с немецким, потому что удирающий авто транспорт все более увеличивал разделявшее их расстояние; тем не менее отчаянная девушка даже и не задавалась такой мыслью, чтобы на полпути сдаться и, прекратив бесполезное преследование, вернуться обратно; вероятно, она рассчитывала в этот момент на какое-то грандиозное чудо или же само Провидение, поэтому, наверное, и продолжала свою сумасшедшую гонку.

Постепенно и первый автомобиль, и второй оказались за чертой города и стали двигаться по второстепенной дороге строго в сторону лесного массива. Здесь беглец еще больше ускорился и его машина понеслась на пределе, дарованном концерном, выпускающим BМW, в результате чего расстояние разделявшее двух непримиримых противников стало стремительно увеличиваться, а когда они оказались под густой сенью деревьев, то впередиидущая машина, вообще, попросту потерялась. Юлиева, не желая так просто сдаваться, еще какое-то время продолжала мчаться по мрачному, темному лесу, сама не зная, на что в этом случае можно надеяться; так она постепенно миновала место, где имелся съезд на увеселительную поляну, на которой этой ночью собирались развлекаться двое еще совсем юных любовников, затем где были обнаружены два зверски замученных трупа, но ничего похожего на движущийся впереди транспорт оперативница больше не видела. «Вот, «ёк макарёк», – озабочено ругалась голубоглазая красотка, не забывая и про нецензурную брань, – «по ходу», я его упустила, что и неудивительно, ведь разве может сравниться какая-то там «семерка» с немецкими BМW… Нет, по-видимому, право слово, мне его уже не поймать, а значит, надо уже принимать волевое решение и отказываться от этой, явно глупой, затеи: я и без того сделала, что могла, и даже успела раздобыть хоть какую-то информацию – какую? – ну, во-первых, мне известно, на каком преступник передвигается транспорте, во-вторых, он одевается как спецназовец, скрывая лицо, и, наконец, в-третьих, он владеет боевыми искусствами, в том числе метательной техникой, что, поверь милочка, дается не всякому…»

За такими мыслями она углубилась в лесопосадку еще на пять километров, но в этом случае она уже не гнала бездумно, сломя голову, а двигалась медленно, всматриваясь в окружающую с двух сторон территорию, рассчитывая найти какой-нибудь тайный съезд, а в нем мелькающие огни задних габаритных огней; однако вокруг стояла полная тьма, однозначно показывая, что врага сыщица все-таки упустила. В конечном итоге приняв окончательное, единственно правильное, решение, Анастасия развернулась обратно и выдвинулась в обратное направление. Как оказалось, по факту заимствования ею таким необычным образом автомобиля так никто и не спохватился, и оперативница, не желая прослыть неблагодарной «сволочью», ставя его на место, оставила в салоне номер своего мобильного телефона. Далее, она, возвращаясь в полицейский участок, остановилась у дерева, за каким еще недавно она скрывалась от внезапного нападения и куда вонзился необычный предмет, вырвала метательное орудие из коры и воспользовавшись уличным освещением стала его рассматривать; не стоит особенно удивляться: им оказался острозаточенный по краям металлический крест, исполненный под фашистскую свастику. Неприятно поморщившись, она убрала улику в карман и направилась к отделению.

– Вот, теперь, уж точно, будет о чем докладывать, – вполголоса промолвила оперуполномоченная, анализируя проделанную ею ночью работу и тут же, словно ее пронзила какая-то внезапная мысль, тревожно добавила: – Но надо сначала пообщаться с девушкой, ведь, между прочим, может оказаться, что это происшествие никак не связано с растерзанными телами; да… сначала необходимо выяснить все подробности, а уже потом делать какие-то выводы, хотя я почему-то уверена, что все это звенья одной цепи, – ведь не может же в нашем маленьком городке, до этого славившегося своей «тишиной», одновременно орудовать пара похожих друг на друга маньяков?!

Подгоняемая последней мысль, капитан полиции быстро достигла здания отделения, назвалась в домофон дежурному и, как только щелкнул электронный замок, проследовала внутрь помещения. Морева уже немного отошла от пережитого ею недавно страха – да что там страха? – просто какого-то невероятного кошмара и ужаса и теперь ожидала свою спасительницу; в том, что это именно так, а ни как-нибудь по-другому, сыщица города Икс смогла убедиться, едва лишь вошла в дежурку.

– Она, – промолвил Говоров, показывая на заплаканную девушку, пережившую стресс и сильнейшие душевные муки, – желает говорить только с тобой, потому что якобы исключительно только ты вызываешь у нее расположение, а значит, довериться она может только тебе.

– Родителей уже оповестили? – поинтересовалась Юлиева, ввиду малочисленности населения города и близости Жанны с одним из самых влиятельных хулиганистых молодых людей сразу ее узнав и будучи в курсе о ее семнадцатилетнем возрасте. – Так чего же ты, Миша, – среди равнозначных должностей было принято панибратское отношение, – ждешь – неприятностей хочешь? – немедленно свяжись с ее предками и вызови их сюда, ну, а ты, – обратилась она уже юной красавице, – пойдем ко мне в кабинет – расскажешь, что же с тобой случилось.

Послушно следуя за своей спутницей, пострадавшая поднялась на второй этаж, где зашла в кабинет, закрывавшийся на две двери, которые так и пребывали в незапертом виде, а еще и осталось открытым окошко. Кивнув головой на стул, предназначенный для посетителей и, конечно, преступников, установленный возле ее стола, оперативница закрыла оконную створку, затем села на свое рабочее место и сделала такое выражение лица, какое однозначно давало понять, что она, наконец, готова внимательно слушать.

– Так что же у нас случилось? – задушевным тоном подтолкнула она Мореву к откровенной беседе.

– У Вас есть хоть чего-то попить, – первым делом осведомилась очаровательная красавица, прожившая за ночь целую жизнь и едва ли не поседевшая, – а не то во рту совсем пересохло?

Распахнув бывший еще ранее отпертый сейф, не менее великолепная сыщица достала оттуда алюминиевую банку, содержащую в себе энергетик, и протянула ее переволновавшейся девушке. Утолив мучившую ее жажду и немного взбодрившись, Жанна, в обычной жизни трусиха, но в момент жуткой опасности нашедшая в себе силы противостоять свалившимся на нее ужаснейшим неприятностям, начала свою жуткую повесть, хозяйка же кабинета приготовилась все фиксировать, включив спрятанный в столе диктофон:

– Я не буду ничего утаивать и расскажу все, как есть – мне почему-то хочется Вам верить и, думаю, всю правду, что Вы сейчас услышите, мои родители не узнают, – получив одобрительный кивок, она продолжала, – тогда я начну… В общем, если останавливаться только на фактах, то с недавнего времени я стала постоянно встречаться с молодым человеком, по имени Эбант Виктор, пользующийся в нашем городе не очень хорошей славой; но, не знаю почему, именно такие качества и располагают к себе девушек моего возраста. Так вот, сегодня мы собрались с одноклассниками на вечеринке у одного нашего общего друга, где, скажу прямо, мы уединились с Витей, чтобы, прошу прощенья, «потрахаться». Вместе с тем нам все время как будто что-то мешало, останавливая на самом интересном, интимном, месте и не позволяя слиться телами в единое целое, – в этот момент, повинуясь какому-то неведомому желанию, рассказчица оттянула правой рукой сетку колготок на одноименной ноги и резко щелкнула их обратно, издав характерный звук шлепка нейлонового «жгута» по голому телу, – говоря проще, сначала нас разыграли наши товарищи, а потом что-то плюхнулось на пол беседки, в которой мы и собирались «этим» заняться. Что это было, я так и не узнала, так как было темно, а посмотрел на ту штуку только мой несостоявшийся полюбовник, который ничего мне не сказал, а сразу же выкинул тот предмет от нас подальше, на улицу…

– Как ты думаешь, – прервала оперативница Мореву, задавшись вполне очевидным вопросом, – что бы это могло быть такое?

– Не знаю, – перешла белокурая красавица на заговорщицкий полушепот и вновь ее туловище стало легонько потряхивать от нервного напряжения, – тогда мне было все по «фигу»: моя «киска», – рассказчица слегка потупила взор, но при этом кокетливо состроила глазки, – просто «пищала», как ей хотелось мужской близости, поэтому я и не придала тому обстоятельству никакого значения, напротив же, когда мой парень предложить сбежать с ним с того беспокойного места туда, где не будет наших придурков, я сразу, долго не раздумывая, с ним согласилась. На его машине мы проехали в лес, где, как оказалось, у него было оборудовано специальное место, предназначенное для сексуальных утех, что меня, безусловно, с одной стороны, возмутило, а с другой – одновременно обрадовало; наконец-таки я могла распрощаться со своей, так надолго затянувшейся, девственностью, ведь раньше мне приходилось встречаться только с мальчиками-одуванчиками и первый раз посчастливилось «схлестнуться» с уверенным в себе пацаном. Дальше все происходило как будто в каком мутном тумане либо нелепом романе, а именно: пока я нежилась на ложе, внешне похожим на стол, но, я уверена, больше используемом для «траха», парень мой занялся разведением огня и созданием более романтической обстановки, но внезапно на нас было совершенно нападение; касаясь его подробностей, могу лишь сказать, что сначала был ранен мой предатель-дружок, – она презрительно сморщилась, – каким-то железными штучками, похожими на фашистскую свастику…

– Такими? – снова «вклинилась» в рассказ сыщица, доставая из карманы раздобытую ею улику.

– Да, – подтвердила Морева, неприятно передернувшись прекраснейшим телом от продемонстрированного ее виду жуткого доказательства недавно пережитого ужаса, – именно. Тогда я увидела у своего приятеля кровь и, испугавшись, по-моему, стала громко кричать, и вот тут прямо передо мной предстало чудище не чудище, маньяк не маньяк… здесь я точно сказать не могу, потому что очень тогда испугалась и, как следствие, его не узнала, ведь мало того, что его одеяние было полностью черное, так у него еще была на голову одета страшная маска, с дырками для рта и для глаз, очень похожая на чулок, но только натянутый до конца, по самый носок…

– Почему такая уверенность? – вновь поинтересовалась оперативница, беспардонно прервав ровно текущий рассказ.

Было уже половина пятого утра и на улице начинало светать, Жанна между тем продолжала:

– Да все потому, – тут она снова оттянула сетку колготок и эффектно хлопнула себя по восхитительным ляжкам, – что я отлично разбираюсь в нейлоне и могу отличить вязанный «спецовский» маскарад от чулок и колготок; а если рассматривать то обстоятельство, что он был натянут до конца, так и здесь все просто – я видела его, как сейчас Вас, и, поверьте, сверху продолжения не было.

– Хорошо, – согласилась голубоглазая красавица с вполне логическим рассуждением, – все эти мелочи, не исключаю возможности, в дальнейшем окажут помощь в нашем расследовании, но сейчас давай продолжим – повествуй уже, что было дальше.

Попросив еще раз напиться, Морева, смочив горло и немного утолив жажду, продолжила с уже более успокоенным видом:

– Короче, ранив моего несостоявшегося «любовничка», этот изверг подошел ко мне и, схватив меня за шею, положил на «траходром», – в своих высказываниях, как и раньше, пострадавшая особо не церемонилась, – и стал сдавливать горло, пытаясь меня задушить; но этот «гад» даже не представлял, с кем связался и что я умея отлично умею манипулировать своим состоянием; таким образом, я успешно притворилась мертвой и смогла задержать дыхание, успешно введя его в заблуждение. Перед этим я просила о помощи своего бывшего парня – почему бывшего? – да все потому, что он в тот момент меня предательски бросил и сбежал, спасая свою мерзкую шкуру… одно слово – человек ненадежный! Я, в принципе, и раньше что-то такое предполагала, но, как я уже высказывалась, приятно иметь своим кавалером парня, который пользуется определенной хулиганистой славой. Однако я отвлеклась. Возвращаясь же к страшной повести, скажу лишь, что судьба «уродца-предателя» мне неизвестна, так как я, являясь слабенькой девушкой, отлично понимала, что справиться с чудовищным, безжалостным монстром – это, уж точно, у меня не получится; да и, честно признаюсь, я тогда просто-напросто перетрусила и у меня в голове сидела одна, единая, мысль – как спастись самой и вырваться из этого ада. Осуществляя свой замысел, лишь только шаги моего так называемого приятеля и его преследователя затихли, я встала с уготованного для меня смертельного ложа и припустилась бежать. Сначала я, конечно, хотела свалить на машине Виктора, но он, трусливый «гаденыш», утащил ключи вместе с собой, в результате чего мне пришлось пожертвовать своими зелеными – дорогущими! – «лабутенами» и семенить по голой земле босиком…

– Но почему ты не позвонила в службу спасения и не попросила помощь полиции, – в очередной раз перебила Мореву сыщица, – ведь сейчас у каждого молодого человека имеется телефон?

– Мне тоже пришла подобная мысль, но только когда я уже без происшествий выскочила на трассу; я стала шарить по карманам и тут обнаружила, что мой «Айфон» самой последней модели где-то утерян; вероятно, я могла его потерять в двух случаях: либо когда меня мучил тот монстр, либо когда я бежала по лесу. Не останавливаясь, чтобы дожидаться врага, я отважилась на дальнейшее бегство и мчалась по асфальтированной дороге, пока не показались огни нашего города. Тут я спинным мозгом почувствовала, что следует обернуться, и обнаружила позади себя догоняющую машину. Я не стала уточнять – гоняться ли это за мной, либо просто мчится какой-то попутный транспорт; а сразу свернула в поле и дальше уже передвигалась, минуя основные пути, – и, как оказалось, не зря… Оказавшись в центре, я вновь заметила того страшного человека, который тут же начал меня преследовать; мне повезло, что рядом очутился полицейский участок, а также в том, что Вы оказались такой расторопной и, не взирая на необычность обстановки, вовремя среагировали и приняли правильное решение, результатом которого и стало мое чудеснейшее спасение. Вот вроде бы как и все – дальше Вы знаете больше, чем я.

На этом жуткая повесть закончилась, Юлиева отключила спрятанный в столе диктофон и приготовилась давать дальнейшие наставления.

– Да, действительно, история просто кошмарная, – дала она рассказу свое профессиональное заключение, одновременно не забывая про наставления, – но теперь можешь не волноваться: мы в обиду тебя не дадим. Что из этого следует? Да только то, что, во-первых, тебе на время нужно забыть про все свои любовные приключения, во-вторых, пройти сейчас к дежурной части и дождаться там своих «предков», с ними отправляться домой и никуда потом не высовываться, ну, а в-третьих, быть готовой сегодня днем давать показания в Следственном комитете, где подробно опишешь основную часть происшествия, без «трахаться» и других пикантных подробностей – у тебя будет время придумать, зачем вы отправились в лес, – и обязательно там потребуй круглосуточную защиту: почему-то мне кажется, что преступник не остановится и еще к тебе сунется; и хотя я могу на этот счет ошибаться, но будет лучше подстраховаться. Да… и вот тебе мой мобильник, – Настя написала на клочке бумаги номер своего телефона и передала его, как оказалось, очень отчаянной девушке, – если что, звони мне в любое время – я тут же примчусь.

На этой, не очень ободряющей, ноте беседа закончилась, и сыщица отпустила Мореву дожидаться приезда родителей.

Глава IV. Еще один страшный труп

Теперь следует вернуться к оставленному без внимания предводителю шпаны города Икс, который так предательски сбежал с места ужасных событий. Пораженный в обе руки и не имеющий возможности достойно сопротивляться, Эбант принял, как он не сомневался, единственно правильное решение: пустился сквозь лесную чащу в бега. Бегал он быстро и, по всей вероятности, не сомневался, что, пока тот страшный «урод» расправляется с его недавней, вроде бы как даже, возлюбленной, сам он сможет удалиться на довольно приличное расстояние, и самое большее в этой ситуации, что его немного мучило, так это жалость, что он так и не смог вступить в половую связь с одной из самых великолепных красоток и что теперь его планы на счастливое, богатое будущее, по всей видимости, срываются; Парень рвал на ногах жилы и мчался не разбирая дороги, пока не услышал сзади отчетливые шаги грубых военных ботинок, неотступно следующих по его поганому следу.

«Что за «черт»? – задался он в мыслях, без преувеличений, вполне закономерным вопросом. – Неужели же это тот самый злодей? Но как он так быстро расправился с Жанкой, – оставшись наедине с собой, притворяться и применять в дальнейшем уменьшительно-ласкательные имена больше не требовалось, – ведь я точно помню, как «гад» начал ее душить, а для этого требуется определенное время? Или что, поучается, я разучился бегать? Нет, этого просто не может быть – здесь что-то другое».

Вдруг! Беглец услышал, как шум преследования сместился влево и стал приближаться, заставляя его загнуть несколько вправо. В дальнейшем, словно подчиняясь какому-то злому року, преследователь подобным образом вел свою жертву по какому-то своему, ему одному известному, направлению; так они и двигались, пока наконец не выскочили на небольшую поляну, где стоял немецкий автомобиль BМW удручающе черного цвета. И вот тут, будто бы из неоткуда, прямо перед Виктором выросла мрачная, ужасающая фигура, которая кулаком руки остановила его стремительное бегство, нанеся мощнейший тумак прямиком в переносицу и вызвав у юного хулигана умопомрачительный приступ боли, слезы и носовое кровотечение.

– А-а-а, «сука», как больно! – заорал молодой человек, остановленный таким некорректным способом и по инерции плюхнувшийся на «пятую точку», задрав кверху ноги. – Ты чего мерзкая «погань» творишь, совсем, что ли, все «по жизни» попутал?

Его противник, никак не отвечая, застыл на одном месте, словно бы внимательно изучая свою новую жертву, и простоял так около двух минут, слушая его страдальческие стенания. Эбант же, сменив яростный тон на жалостливый, теперь только всхлипывал:

– Послушай: что я тебе сделал такого плохого, что ты так жестоко со мной поступаешь? Посмотри на меня: я практически полностью обездвижен и не могу достойно сопротивляться. Если тебя послал кто-то из тех, кого я обидел, то видишь: я полностью получил по заслугам, поэтому, может быть, уже хватит меня тиранить? Клянусь, я никого не буду преследовать и никому не пожалуюсь – все это останется лишь между нами…

Он хотел много еще чего сказать, но тут получил мощнейший пинок в лицо и, неприятно «хрюкнув», в ту же секунду лишился сознания. Незнакомец, он же мучитель, отошел к автомашине, медленно поднял кверху крышку багажника, достал оттуда веревку и кляп, после чего применил все это к уже и так практически бездыханному телу, полностью сковав все его движения, и в том числе звуки; а еще – ну так, для верности – пленнику было вколото вещество, способное оставить его в сознание, но полностью исключающее возможность к передвижению. Когда все мероприятия были закончены, безвольное туловище, с помощью бессердечного изверга, перекочевало в задний отсек иномарки, после чего автомобиль выехал из леса на трассу и, заехав на полянку, предназначенную для любовных утех, и не обнаружив там девушку, двинулся в сторону города; молодой же хулиган от пережитого страха и перенесенных непривычных волнений на какое-то время лишился сознания.

Очнулся Виктор в выдолбленном в скале помещении, образованном, возможно, человеком, а может быть и самой природой, в лежачем положении и крепко прикованный кожаными ремнями, прикрепленными как к рукам, так в точности и к ногам, к хирургическому столу, установленному на уровне чуть ниже грудной клетки невысокого человека. Парень попробовал пошевелится, но, раненный в руки и обездвиженный хитрым «лекарством» в остальной части тела, смог только изнутри затрястись в испуганной лихорадке. Вместе с тем, хотя его мышцы и были скованны неестественной судорогой, глаза продолжали видеть и активно вращались в глазницах, и краем своего взгляда плененный «пацан» увидел, что с обоих боков от него сплошным «озером», или же даже «морем» – краев из-за темноты не было видно – простирались человеческие черепа и другие крупные и мелкие кости, скопившиеся навалом; сверху горел абажур военного образца, где обыкновенную лампу накаливания окаймляла металлическая основа; но – кроме всего этого! – в самой непосредственной близости был установлен еще и небольшой постамент, на котором аккуратно, друг возле друга, в линию и несколько рядов, располагались разнообразные принадлежности, предназначенные исключительно для проведения хирургических операций.

Улицезрев все это, зрачки пленника расширились до невообразимых размеров, ведь сомнений не оставалось, что скоро он станет одним из тех многочисленных костных останков, располагавшимся возле него в необозримом количестве. «Что, «б-ть», «нах», это такое? – мелькала в его воспаленном мозгу будоражащая голову мысль. – Неужели меня ожидает та же самая участь, что и тех остальных покойничков, что сейчас в беспорядке разбросаны по округе? – как будто в этом стоило сомневаться. – Что, «черт» возьми, здесь, «вааще», происходит и что это, по сути, за место?» – лихорадочно пытался найти ответы несостоявшийся как вначале любовник, так и впоследствии муж богатой наследницы, из-за своей излишней самоуверенности оказавшийся в столь плачевной, близкой к концу, жизненной ситуации.

Терзаясь мучительными сомнениями, Эбант пролежал без движения около получаса, как вдруг появился он – его жестокий мучитель. Тот был одет точно так же, как и при первой их встрече – в черную форму сотрудника СОБРа, с разгрузкой и бронежилетом, и в том числе странную, чулочную маску, – но теперь на нем спереди был еще и страшный, забрызганный высохшей кровью, фартук, а в его правой руке находился небольшой, портативный предмет, предназначенный, по своей сути, для изменения голоса и придания ему еще больше жутких оттенков; ну, а кроме всего перечисленного, в настоящий момент появилась возможность «прочесть» взгляд беспощадного изверга, своими практически бездонными, словно бескрайнее небо, глазами не выражающему ни жалости, ни сострадания, ни обыкновенного человеческого сомнения, вероятно будучи полностью уверенным, что все, что он делает, является, дескать, оправданным.

– Что тебе надо? – напряжением лишь горла и языка, без губ, челюстей, выдавил из себя беспомощный пленник. – Что я тебе сделал?

– Мне?.. – словно чему-то удивился хозяин этих чудовищных катакомб, и даже изобразил в своем взоре печать обыкновенной задумчивости, как будто он в чем-нибудь сомневается, что, однако, длилось недолго, и тот вернулся к своей обычной уверенности. – Да ничего, ровным счетом… Тогда зачем же ты здесь – ты, вероятнее всего, спросишь?

– Да, – промычал Виктор вполне отчетливо, хотя и понимая, что пощады ему все равно не дождаться, но тем не менее где-то в глубине души все же надеясь, что для него эта пытка закончится необязательно смертью – надежда, как всем известно, умирает последней.

– Хорошо, я тебе разъясню, – неприятно хрипел ни с чем не сравнимый нечеловеческий голос, больше похожий на говор какого-то сказочного чудовища, – передо мной ты, сделай милость, заметь себе, ни в чем не повинен; просто ты, уж так получилось, оказался не в то время и не в том месте – как? – а знаешь: ответить тут однозначно довольно трудно, но я попытаюсь. Так вот, случайно оказавшись возле дома, где проходила ваша школьная вечеринка, я, интересуясь происходящим и углубляясь в придомовую зону, засаженную деревьями – что, кстати, сделать было совсем нетрудно, – вдруг обнаруживаю, что двое молодых людей воркуют и готовятся к занятию сексом; и тут меня как будто бы переклинило, ведь ты, наверное, даже не представляешь, что мне в этой жизни нравится больше всего?

– Нет, – честно признался юноша, впитывающий в себя каждое слово, как губка, и, активно шевеля своими не больно склонными мыслить мозгами, пытался найти разгадку, как же ему отсюда выбраться, ограничившись уже имеющимися телесными повреждениями, которые, странное дело, совсем не болели.

– Мне очень интересно наблюдать, как происходит совокупление молодых организмов, – видимо наслаждаясь искаженным голосом и собственным превосходством, практически безостановочно продолжал жестокий мучитель, как оказалось, перед своими пытками очень склонный к «задушевным» беседам, – причем обязательно «трахать» должна девушка парня, разумеется, с помощью «самотыка», или, говоря современным языком, простого заменителя фаллоса. Ты скажешь – это же извращение! – и, поверь, будешь прав, но я и не пытаюсь никому доказать, что в моей психике все нормально. Так о чем это я? Ага, осознав, чем заняты ваши неразумные помыслы, я решаюсь на один, очень рисковый, поступок, а именно мне пришла в голову идея выманить вас из этого сада и заманить куда-нибудь в укромное место; однако, для осуществления этого коварного плана, требовалось создать определенные условия, способные подтолкнуть вас к мысли, что необходимо переместиться в другую, более удобную для подобных дел, местность. Я отлучаюсь на пять минут, чтобы взять из машины дохлую птицу, и, как оказалось, не зря, потому что именно в этот момент над вами подшутили ваши же полоумные друзья-придурки, непредумышленно облегчая мою задачу; тебе станет интересно: зачем была нужна подброшенная вам «дохлятина»?

– Да, – снова выдавил из себя приговоренный к умерщвлению молодой человек, расширенным от ужаса взглядом наблюдавший, как его мучитель начал перебирать руками, скрытыми за нейлоновыми перчатками, металлический, хирургический инструмент, располагавшийся в непосредственной близости от его безвольного тела.

В то же самое время, вроде бы как спокойно, по-дружески, разговаривая со своей жертвой, изувер начал подготовку к основному занятию: он взял острый скальпель и, продолжая свои рассуждения, медленно, словно бы наслаждаясь, стал делать надрезы на лице обездвиженного им человека:

– Ты, наверное, смотрел старый советский фильм «Тайна черных дроздов», снятый по роману Агаты Кристи «Карман, полный ржи»? Так вот, там допустили одну существенную ошибку: предвестником смерти во все времена являлся ворон, ну, или же «накрайняк» ворона; кстати, эту идею мне подсказал молодой человек, находившийся тут до тебя, и теперь уже явно беседующий с Господом Богом, и кающийся ему в своих смертных грехах. Но это все отступления…

В этот момент удовлетворившись своей работой, превратившей физиономию Эбанта во что-то неописуемое, «нелюдь» какое-то время полюбовался своим ужасным «художеством» и перешел к следующему этапу – удалению пальцев. Для этого он взял небольшие хирургические зубило и молоточек и, методично, поочередно, отрубая каждую из верхних фаланг пальцев (казалось бы странно, но боли мученик совершенно не чувствовал и кровью не истекал), принялся рассказывать дальше, не забывая в перерывах между достаточно грубыми отсечениями, приближать ко рту маленькое, искажающее голос, устройство, которое на время так называемых операций клал на вблизи расположенную подставку:

– Пора перейти к главному: сначала, после забрасывания к вам тушки черной вороны, у меня все вроде бы шло вполне приемлемо, ведь – о большая удача! – но и предположить было невозможно, что вы выберете дальнейшим местом своих сексуальных утех именно тот самый лесной массив, где мне знакомы каждый кустик и каждое дерево. Преследуя вас, буквально наступая на пятки, мне удалось «засвидельствовать», как вы сворачиваете к участку, куда обычно приезжают «потрахаться», редко просто провести в тишине свободное время. Наконец, вы достигли пункта своего назначения и стали готовиться к разврату, мысленно предвкушая момент сладостного совокупления, но я никак не могу этого допустить, чтобы назначенные мной жертвы – и в моем же присутствии! – занимались естественным сексом, поэтому и возникла необходимость вас останавливать, начиная куда более активные действия. Лишить тебя возможности активно сопротивляться – особого труда не составило – долгие тренировки и ловкость моих рук стали тому огромным подспорьем, – и тебе удалось уклониться от первого, брошенного в тебя креста, но второй и третий достигли выбранной цели, и в последующем нападения с твоей стороны можно было больше не опасаться.

Здесь изувер закончил с пальцами, положил инструмент на место и взял в руки электрическую машинку, в патологоанатомических исследованиях предназначенную для распилки костей. На какое-то время он замолчал, погруженный во вскрытие грудной клетки, где, из-за характерного механического шума и визга как подвергнутого жестоким мукам страдальца, так в точности и разрезаемой крутящимся диском грудины, маньяк все равно бы ничего не услышал; раздвоив правую и левую часть, ужасный незнакомец снова взял скальпель и, не торопясь, разрезал брюшину; закончив со вскрытием, он положил инструмент назад, а затем руками разодрал по сторонам обе разделенные половинки, обнажая внутреннюю оболочку еще очень юного тела. Какое-то время полюбовавшись своим зверским трудом и воочию наблюдая, как функционируют внутренние органы – странное дело, но парень все еще оставался живой и даже не лишился сознания, – «нелюдь» продолжил свое, как ему казалось, чрезвычайно интересную повесть, которую, по его мнению, непременно хотел выслушать его испытуемый подопечный:

– Хвать, и я «придушиваю» твою «подружонку»; она же оказалась чересчур «хитровыделанной» и сумела меня, нет! Не обмануть, а ловко ввести в заблуждение, умело задержав на какое-то время дыхание; я, естественно, думаю, что она «отключилась», и начинаю твое преследование, так как ты – как последний, презренный трус! – бросил свою девушку на произвол судьбы, а сам кинулся наутек, спасая свою мерзкую шкуру; дальше оставалось только элементарно загнать тебя в нужное место, где осталась моя машина, без особого труда «вырубить» и загрузить в багажник. После всего этого можно было уже вернуться на место и забрать уже, в конце концов, твою кралю, но тащить ее через «половину» леса мне было «влом», поэтому в общем и целом было принято вполне естественное решение – ехать на место вашего стойбища на машине, тем более что место его расположения, в принципе, было неподалеку. Какая же меня охватила злость, когда пришло осознание, что «театр», где красавица «оттрахала» бы «чудовище» – последним, как ты понимаешь, я имею в виду тебя, – очевиднее всего, накрывается «медным тазом», но и это допустить было нельзя, поэтому, видишь ли, мною была организована стремительная погоня; мне тогда уже практически удалось ее настигнуть, и мысленно представлялось, как вы между собой «любезничаете», но этой мерзкой «продуманке» опять повезло, и она смогла вовремя достигнуть полицейского отделения, где на ее защиту встала еще одна неугомонная «стерва», которая до такой степени возжелала со мной «познакомиться», что практически чуть меня не поймала, – и так при этом меня гнала, что мне пришлось бежать, ну, совсем как трусливому зайцу. Поэтому, как ты теперь понимаешь, тебе сейчас приходиться расплачиваться и за себя, и за ту «сучку», которой пока удалось избежать жестокой расправы, но, сделай милость, поверь, явление это временное.

И вот тут глаза изверга неприятно сузились, сверкнув так, как будто специально показывая всю жестокость своей натуры, после чего он вновь взял в руку острое лезвие и стал медленно отсоединять жизненно-важные органы, один за другим складывая их затем в алюминиевый таз, установленный внизу хирургического стола. Первым делом была отрезана печень, затем обе почки, последовательно желудок, мочевой пузырь и дальше кишечник – мученик был еще живой, но уже без сознания – затем последовали легкие – в этот момент сердце остановилось, – и впоследствии внутренняя полость вычищалась уже у трупа; не позабыл маньяк и про мужской орган и кульминацией своего истязательства медленно, словно бы наслаждаясь, отпилил и его. Таким образом, к концу его зверства из всего многообразия составных частей в туловище оставался лишь мозг, по какой-то причине чудовищем не изъятый.

***

Время было половина восьмого утра, за Моревой только что явились родители, а Настя все еще продолжала находиться у себя в кабинете, где, прослушивая сделанную ею диктофонную запись, составляла новый, подробный, рапорт, в котором излагала только интересные для следствия факты, без, как она недавно сказала, «трахаться и других пикантных подробностей». Было раннее утро последнего, как принято в полиции безо всяких гражданских продлений, праздничного дня и в отделении находились лишь ответственный дежурный, его помощник, да разве что еще сыщица – все остальные находились по домам, на телефонной связи, и «поднимались» только в случае возникновения экстренных ситуаций, как, например, накануне.

Вдруг! Пользуясь праздничным затишьем и отсутствием загруженности проезжей части, к зданию городского участка на полной скорости подкатил немецкий автомобиль BМW Х5, который въехал на асфальтированную площадку и резко затормозил возле самой входной двери, развернулся к нему задней частью, после чего резко поднялась кверху крышка багажника, а оттуда, словно с помощью какого-то пружинного механизма, будто был «выплюнут» растерзанный до неузнаваемости труп, точно такой же, какой полицейским довелось изучать накануне. Почти сразу же внедорожник, или кроссовер (это как кому нравится), произведя пробуксовку так, что задымились колеса, вылетел обратно на проезжую часть и за считанные секунды набрав полную скорость, помчался на выезд из города. Не стоит особо удивляться тому факту, что ему удалось сделать это совсем «безболезненно», – он словно бы был отлично осведомлен о принципах работы местной полиции и, таким образом, полностью был уверен, что преследования не будет.

На этот раз Юлиева повторять свой ночной трюк не стала, потому что, с одной стороны, она к тому моменту уже очень устала – следует вспомнить, что не выспавшись как полагается прошлую ночь, она находилась на «ногах», без преувеличения, целые сутки, – а с другой – это было попросту глупо, так как машина задержалась возле здания всего лишь на пару секунд, и сыщица все равно бы сделать ничего не успела. Несмотря на это, она не замедлила спуститься вниз естественным, нормальным, путем, по предусмотренной для таких целей лестнице. В тот же самый момент Жанна находилась все еще возле дежурной части, где, обливаясь слезами, вкратце рассказывала родителям, Петру Евгеньевичу и Марте Эдуардовне, о своих ночных злоключениях.

Касаясь описания их внешности, следует начать сначала с мужчины: он, достигнув сорокалетнего возраста, не выделялся особо высоким ростом, сумев «дорасти» всего до ста семидесяти двух сантиметров; телосложение его хотя и обладало лишним весом, но выглядело не тучным, а скорее солидным, что вполне соответствовало его роду занятий – руководству собственной крупной фирмой, основанной на базе немецкого производства; лицо его являлось круглым, чуть вытянутым книзу и выделялось серо-зелеными глазами, прямым и большим носом, несколько выпуклыми губами, а также было украшено прямоугольными аккуратными очками, окаймленными золотой оправой; волосы его имели аккуратную прическу и были полностью черными; одежда, вопреки раннему утру, передавала его обычный имидж и представлялась строгим темно-серым костюмом, ярко-красным галстуком, закрепленным за воротник белой мужской сорочки, и в том числе прочными, дорогими ботинками. Женщина была чистокровной немкой – именно через нее супруг и добился своего положения, привезя ее «вместе с бизнесом» прямиком из Германии – приблизилась к рубежу тридцативосьмилетнего возраста и, кроме всего прочего, выделялась следующими, отличительными чертами: красивым, просто чудесным, телом, с еще вполне сочной грудью, узкой талией и широкими бедрами, прекрасным лицом, изгибы которого практически полностью повторялись на дочери, голубыми глазами, маленьким носиком, широкими, пухлыми, восхитительными губами, конечно же, длинными, белокурыми волосами, волнистыми прядями спускающимися за плечи; а также одеждой, отображенной дорогим, стильным платьем светло-синего цвета, одетым под кожаную красную куртку, сочетавшуюся с такого же цвета туфлями.

– Что? Что случилось? – всхлипывая спросила семнадцатилетняя девушка, заметив озабоченный вид лица сыщицы, когда та проходила мимо.

– Там, на улице, – не останавливаясь для более продолжительных разговоров, разъяснила Юлиева и тут же обратилась к стоявшему рядом дежурному: – Докладывай, Миша, начальнику и «поднимай» эксперта: похоже, у нас еще один труп, – сама же быстренько выскочила на улицу, где, естественно, никого уже не было, – вот, «гад», – выругалась оперативница, применив еле слышно и нецензурную брань, – опять улизнул… «сволочь».