Кинжал призрака

Антрес покидал Аламут в спешке. Он не только не хотел оставаться в этом проклятом месте, он боялся, как бы Старец не пошлет ему в погоню. Юноша чувствовал себя усталым и физически, и эмоционально. А это не то состояние, в котором стоит встречаться с группой хорошо обученных ассасинов.

Антрес не выходил из невидимости пока не добрался до своей лошади. Едва он коснулся морды соскучившегося животного, у него на душе стало спокойней. Призраку показалось, все, что было до этого момента, было в прошлой жизни. Оно больше никогда не коснется его настоящего. Отчасти, это было прекрасной иллюзией, однако Антресу сейчас большего и не нужно. Он запрыгнул в седло, пришпорил коня. Теперь настало время исполнить обещание и вернуться к Мастеру.

Молот кузнеца опустился на раскаленный добела металл, заставляя его принять нужную форму. Раздался громкий звон, а потом в кузне повисла тишина. Мастер оторвался от работы, почувствовав присутствие гостя.

Антрес стоял у двери, словно не решаясь пройти дальше. Впервые с момента их встречи, лицо ассасина не прикрывал капюшон, поэтому Мастер мог разглядеть все противоречивые чувства, которые испытывал юноша. В выразительных карих глазах, обрамленных пушистыми ресницами, читалась и грусть, и потерянность, и даже разочарование.

– Я вернулся, как и обещал, – сухим голосом сказал Антрес.

– Я вижу, – тяжело вздохнул Мастер.

Прежде чем подойти к юноше, он бросил металлическую деталь в воду, чтобы та остыла.

– Как все прошло? – спросил Мастер, усаживая юношу за стол и наливая ему вина.

Антрес не обратил никакого внимания на предложенную выпивку.

– Я не убил Старца, если ты об этом, – пробормотал он, стараясь не глядеть Мастеру в глаза.

– Вижу, это решение далось тебе не просто, – констатировал кузнец.

– Не в Старце дело, – признался Антрес. – Я думал, после того, как я побываю в Аламуте и закончу там все свои дела, я пойму, как мне жить дальше. Как и обещал, я пришел к тебе. И здесь чувство пустоты еще больше усилилось. Такого не было даже тогда, когда я шел в Аламут, чтобы стать ассасином или умереть, пытаясь им стать.

– Пустота сгубила многих хороших людей, Антрес, – сказал Мастер. – А таким, как ты, особенно трудно с ней справляться. Кто-то пристращается к выпивке, кто-то находит утешение в объятиях блудниц, а кто-то начинает испытывать судьбу, ввязываясь в разные авантюры. И обычно где-то на этом пути из ниоткуда в никуда их и подстерегает смерть в результате глупейшей ошибки. Пустота развращает и не приводит ни к чему хорошему. Но я могу помочь тебе.

– Как? – Антрес удивленно взглянул на кузнеца. Этот человек на первый взгляд казался таким простым и незамысловатым, однако он умел поразить даже тогда, когда казалось, будто он уже разыграл все свои козыря.

– Я дам тебе цель. И она поможет искать способы бороться с пустотой. Достань, пожалуйста, свой кинжал, друг мой.

Хотя Антрес недопонимал, как связана цель, что собирается дать ему Мастер, и кинжал, он охотно выполнил просьбу.

– Как я уже тебе говорил, в отличие от тебя, я смертен. Однако это не означает, что когда умрет мое тело, умру и я. Пройдет много лет, и я возрожусь в другом человеке. Я буду жить в какой-то степени нормальной жизнью, пока моя сущность Мастера не даст о себе знать. И тогда я начну вспоминать упорно и долго, кто я на самом деле такой, что я сделал в свои предыдущие жизни и что мне суждено сделать в свое нынешние пришествие. Каждый раз я теряю много лет, чтобы найти ответы на эти вопросы. И часто я не успеваю сделать в свой короткий век всего, что мне следовало бы сделать. На сей раз я придумал, как решить эту мою проблему. Взгляни на свой кинжал, Антрес.

Уже совсем ничего не понимающий юноша перевел свой взгляд на клинок.

– Ты же говорил, кинжал связан только со мной. Он усиливает только меня, – недоуменно сказал ассасин.

– Верно, – кивнул Мастер. – Кинжал связан с тобой и только тобой, а вот камень – нет. Я огранил этот бриллиант до того, как сделал твое оружие. Я решил вставить его в твой кинжал, когда понял, ты тот, кому я смогу довериться. И собственно, он символизирует ту цель, которую я хочу тебе дать.

Антрес вгляделся в сверкающий всеми цветами радуги алмаз. Что-то особенное было в том блеске. Казалось, будто камень обладал собственной мудростью, что копилась в нем на протяжении столетий. Антресу стало интересно, почему раньше бриллиант казался ему лишь украшением его кинжала.

– И что это за цель? – спросил ассасин.

– Когда я вернусь, возрожусь следующий раз, камень почувствует это и даст тебе знать. И я прошу тебя откликнуться на этот зов и найти меня. Увидав этот алмаз, новый я поймет, кто он такой. Память вернется.

Некоторое время Антрес внимательно смотрел на Мастера, думая о том, а готов ли кузнец услышать нет в ответ на свою просьбу. Нет, Антрес не хотел отказываться. Он чувствовал, что действительно эта цель, ждать возрождения Мастера, стоит того, чтобы искать способы бороться с пустотой. Не только искренняя благодарность двигала в тот момент юношей. Мастер – хороший человек. Он наверняка помог не только ему познать свою вторую натуру. Так почему бы не помочь ему самому?

– Когда бы ты не вернулся, я обещаю найти тебя, – уверенно сказал Антрес. И как только он дал это обещание, ему стало чуточку лучше. Он почувствовал, что жизнь, несмотря на сплошную неопределенность, все-таки обрела стимул продолжаться.

Мастер улыбнулся.

– Я рад. Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– А теперь ты, наверное, скажешь, что я должен идти? – усмехнулся Антрес, пряча кинжал.

– Мне незачем тебя прогонять, – Мастер вернулся к наковальне. – Я одинокий человек, которому компания и помощь не помешает. А ты пока бездомный юноша, который если что и умеет, так это убивать. Если хочешь, оставайся.

Антрес кивнул. У него впереди целая вечность, десятилетия и века, а может даже и тысячелетия. Так почему бы не начать их с тем, чья жизнь имеет свой срок.

13 век

Антрес проснулся от странного чувства. Это была не тревога, нет. При тревоге ассасин по старой привычке просыпался резко. Сейчас же он просто вынырнул из объятий сна.

Призраку казалось, будто он забыл сделать что-то важное. И это вызывало волнение, беспокойство и, как следствие, раздражение.

Антрес сунул руку под подушку, нащупал кинжал. Прикосновение к своему верному оружию всегда успокаивало ассасина. Однако на сей раз все было наоборот – странное чувство усилилось, что заставило Антреса ко всему прочему еще и испугаться.

Вытащив из-под подушки кинжал, он сел в кровати и заворожено посмотрел на клинок. За более чем два столетия ничего не изменилось в этом необычном оружии: лезвие не затупилось, золотой узор по-прежнему ярко блестел. Лишь алмаз потемнел и стал кроваво-красным. Антрес считал, камень окрасился кровью тех людей, что он убил за это время.

– Дорогой, что такое? – сквозь туман, вызванный необычным для Антреса чувством, прорвался обеспокоенный голос его любовницы Виттории.

Как и Антрес, Виттория была alius. Куртизанкой, использовавшей свою способность завораживать голосом, чтобы заполучать богатых клиентов. Вита была красивой, но, по мнению Антреса, немного худощавой. Он не любил ее, хотя умел наслаждаться ее обществом и теплом ее постели.

– Антрес, ты в порядке? – рука Виттории скользнула по обнаженной груди Призрака, но ассасин по-прежнему не обращал внимания на ее вопросы. Он наконец-то понял, что именно вызвало это странное чувство.

– Мастер, – прошептал Антрес, вставая с постели.

Два века он ждал возвращения своего друга. Ассасин часто представлял себе, как это будет. Отчасти, реальность совпала с его ожиданиями. Антрес всегда верил, что однажды он проснется и поймет, Мастер вернулся. Только вот он думал, будто чувства будут иные, более приятные.

Перестав пялиться на свой кинжал, Антрес стал спешно одеваться. Он хотел как можно быстрее отправиться в путь и отыскать Мастера. Путь должен был быть долгим, очень долгим, потому что Мастер находился невероятно далеко.

– Антрес, да что случилось? Почему ты молчишь? – противно завизжала Виттория, которую окончательно разозлило поведение ее любовника.

– Я должен уехать, – сквозь зубы процедил Антрес. Сейчас, как никогда прежде Вита его раздражала. Она портила впечатление о долгожданной новости.

– Куда? – последовал очередной вопрос, но Антрес не счел нужным на него отвечать.

Виттория выждала минуту, прежде чем снова заговорить. Однако на сей раз голос куртизанки изменился. Он стал глухим, будто звон церковного колокола.

– Антрес, я хочу, чтобы ты мне объяснил причины своего поведения!

До этого Виттория никогда не применяла свой alius по отношению к Антресу. С ее стороны это, конечно же, был жест отчаяния. Вита любила Антреса с пылкостью, которая свойственна молоденьким девушкам, а не сто тридцатилетней бессметной умудренной жизнью и многочисленными романами куртизанке. Виттория вбила себе в голову, что она должна полюбить опасного человека, что Антрес как раз такой опасный человек и что она должна приручить его. Конечно же, Призрак все понимал и уже почти десять лет принимал чувства Виты, однако сейчас он должен был покончить раз и навсегда с этой придуманной любовью.

Антрес резко повернулся к Виттории, шагнул к ней. На лице девушки возникла полуулыбка победительницы. Раз ее чары могут околдовать этого мужчину, значит, он будет с ней навсегда, действительно навсегда.

Ассасин склонился на ней. Он чувствовал ее учащенное дыхание, видел ее полные любви и страсти глаза. Но все это не трогало Антреса.

Быстрым движением он вытащил свой кинжал из ножен. Лезвие мелькнуло в воздухе. Виттория даже не успела испугаться. Она все поняла, только когда Антрес отстранился от нее. В одной руке он держал кинжал, а в другой – локон ее золотых волос.

– Еще раз попробуешь применить против меня свой alius, лишишься головы, – предупредил ассасин. Виттория почувствовала – он не шутит. И тем не менее надежда не оставляла ее до тех пор, пока Антрес держал прядь ее волос. Она продолжала верить, что ее возлюбленный таки заберет ее локон с собой и будет, глядя на него, вспоминать ту, которую он оставил.

Антрес отошел к окну.

– Прощай, – негромко сказал он и растворился в воздухе.

А золотистая прядь волос плавно опустилась на пол.

В порту Антрес сел на первый корабль, который отплывал на восток. Он пока еще и не подозревал, насколько долгим и трудным окажется его путешествие, сколько стран и народов повстречается ему на пути, какие неведомые края он увидит. Его гнало вперед не только данное обещание, ведь больше всего на свете Антрес хотел увидеть Мастера.

Антресу в нос ударил насыщенный запах лошадей. Он остановился, прислушался. И сразу же ловил богатую гамму шумов, какую могла издавать только толпа людей. Антрес насторожился. Уже много дней он не встречал ни одной живой души, зато ему встречались пустые деревни. И тут вот – орда.

Антрес обратился в призрака. Он старался использовать свой alius только если это действительно необходимо. Юноша боялся злоупотребить невидимостью и в один прекрасный день застрять между мирами.

Когда Антрес наконец увидел источник неприятного запаха и шума, он не пожалел, что сейчас его никто не видит. Лагерь простирался до самого горизонта. Шатры перемешивались с лошадьми. Создавалось ощущение, будто в лагере лошадей много больше, чем людей. Кое-где поднимался густой дым от костров. Вокруг них сидели невысокие люди с суровыми лицами. У них у всех были узкие глаза, Антрес никогда таких не видел и не понимал, как можно через такую щель смотреть на мир. Однако, когда призрак пробирался сквозь лагерь ему то и дело казалось, будто то один, то другой угрюмый войн наблюдает за его перемещениями.

Эта громадная армия одновременно пугала и завораживала Антреса. Он видел в ней силу и мощь сходящей с гор лавины, смертоносной и неостановимой. И все же кровопролития, что несла с собой эта орда, не казались Антресу чем-то противоестественным. Прошедшие два столетия не разубедили его, что человечество не дня не прожило бы без насилия.

Призрак постарался как можно быстрее миновать лагерь. Мастера здесь не было, потому его мало волновало, куда направляется эта гигантская армия. Позже Антрес узнает, что именно эта армия и эти люди подчистую уничтожат орден ассасинов, существование которого два века омрачало ему жизнь.

Со дня, когда Антрес наткнулся на армию монголов, прошло четыре месяца. Он устал, но не из-за нескончаемого пути к землям, где рождается солнце. Он устал встречать каждый новый день с надеждой сегодня встретиться с Мастером, положить перед его ногами кинжал, а потом увидеть знакомый блеск в глазах.

И вот настал тот день, когда надеждам Антреса суждено было воплотиться.

Призрак остановился у деревянного, длинного по фасаду дома. Напротив главного входа была построена стена, Антрес не понимал зачем, ведь она мешала удобному въезду во внутренний двор. Дом покрывала крутая крыша с необычными для Антреса изогнутыми концами. Для Чжунго, собственно, подобные дома были типичны. Антрес много видел таких за последние несколько месяцев. Однако этот дом был особенным, потому что в нем находился тот, ради кого Призрак проделал столь долгий путь.

Невысокого человека, одетого в темно-зеленые просторные брюки и рубаху с запахом Антрес нашел у домашнего алтаря, на котором стояли красные таблички с нарисованными золотой краской иероглифами. Иероглифы напомнили Призраку вязь на лезвии его кинжала. Антрес вынырнул из невидимости, достал из ножен кинжал и шагнул с бормочущему что-то себе под нос человечку.

– Мастер, – окликнул его юноша.

Услышав непонятную для себя речь, китаец обернулся. Высокий, широкоплечий человек, закутанный в пыльный плащ, загораживал выход из небольшого святилища. У незнакомца были большие глаза, глаза человека со злом внутри. И эти глаза испугали китайца больше, чем оружие в руке гостя. Он призвал предков защитить его.

А потом незнакомец опустился перед ним на колени и положил перед собой кинжал. Китаец продолжал шептать молитвы своих предкам, но взгляд его невольно опускался с больших глаз Антреса на лежащий перед ним клинок. Хозяин дома замолк, не моргая глядя на кроваво-красный поблескивающий камень.

Антрес замечал, как меняется взгляд китайца. Страх быстро исчез, зато появилась осознанность, легкая меланхолия, задумчивость и, тем не менее, сосредоточенность. По мере того, как в неприметном китайце пробуждался Мастер, алмаз бледнел. И когда камень приобрел свой первоначальный бело-мутный цвет, китаец поднял голову. На его лице возникла легкая улыбка.

– Я рад встретиться с тобой вновь, Антрес, – сказал Мастер на арабском.

– Мой путь к тебе был очень долог, но он того стоил, – ответил призрак.

– Знаю, – кивнул китаец. – Тебе пришлось идти ко мне через полсвета. Я уже начал потихонечку осознавать, кто я на самом деле такой. Ты, мой друг, пришел чуть позже, чем мне хотелось бы.

– Прости, – Антрес расстроено опустил голову.

– Не извиняйся, – Мастер встал с колен, потушил палочку благовония, которую он сжимал в руке. – Если бы ты не появился, я бы не успел бы сделать все, что должен.

Антрес остался жить в доме Мастера в качестве призрака. Семья Пенга (так звали Мастера в этом его воплощении) поначалу с подозрением отнеслась к тому, что по их дому бродит полупрозрачный человек с большими глазами. Поступило даже предложение совершить обряд по изгнанию злого духа. Но Пенг решительно отверг все подобные инициативы своей семьи. Поскольку с главой дома никто спорить не решался, то с присутствием Антреса все вскоре смирились.

Сам Призрак старался как можно больше времени проводить с Мастером, по давно забытой привычке наблюдая за его работой. Первые несколько недель Мастер был необычайно молчалив. Потом он начал задавать вопросы Антресу. Вопросы были простые. Атресу казалось, будто Пенгом движет лишь банальная вежливость. Но однажды с вопроса Мастера начался один крайне любопытный разговор, который так напомнил ассасину их старые беседы.

– Мир сильно изменился? – спросил Пенг, аккуратно разрезая кусок шёлка.

Антрес пожал плечами.

– Когда живешь, каждый день наблюдая малые изменения, перестаешь их замечать. Мир, может быть, и меняется, но вот люди нет.

– Тебе не кажется, что это немного не логично? – немного иронично улыбнулся Мастер. Антрес успел заметить, что хотя на какие-то вещи старое и новое воплощение Мастера реагировали одинаково, только эту реакцию они выражали по-разному.

– Что именно? – переспросил ассасин.

– Если люди не меняются, то почему меняется мир? – Мастер всегда любил поставить под сомнение логику Антреса.

Юноша усмехнулся.

– Люди не меняются в своей сути, – пояснил Антрес. – Появляются новые законы, приходят к власти другие короли, меняются прически модниц, даже вера, и там в чем-то меняется. Но глубоко внутри, где-то за всеми масками, люди остаются прежними.

Мастер отвлекся от работы, чтобы внимательно взглянуть на своего друга. Как и все alius Антрес наблюдал за окружающим его миром и делал определенные выводы. Только забывал он делать другое – наблюдать за собой. Мастер заметил, его друг тоже изменился. Только он не мог понять пошли ли изменения Антресу на пользу или нет.

Тем не менее, Мастер не стал делиться своими размышлениями с другом. Он заговорил о другом:

– И почему тебя так сильно злят «эти не меняющиеся люди»?

– Злят? – удивился Антрес, а потом понял, что Мастер заметил то, чего он раньше сам не замечал. – Да, злят. Но не сами люди. Как бы тебе объяснить? Вся история, по крайней мере та, что я наблюдал своими глазами, это сплошные войны и убийства. Постоянно льется кровь. За дело и без.

– Странно это слышать от ассасина, – усмехнулся Мастер.

– Наемные убийцы, как никто другой осознает ценность жизни, – с необычайной серьезностью ответил Антрес. Он не стеснялся своего рода деятельности, тем не менее, он не считал нужным обсуждать причины, по которым он продолжал убивать по заказу. – Но не оружие принимает решение об убийстве, а человек.

Ассасин тяжело вздохнул и продолжил:

– По дороге к тебе я наткнулся на огромную армию. Ее путь можно было отследить по мертвым деревням. Они не щадили, никого, кто отличался от них. Представь, целый народ собрался вместе, чтобы убивать. Впрочем, печально другое – для них это единственный путь выживания.

Антрес ожидал, что Мастер скажет что-то в ответ, но нет. Китаец погрустнел и, еще сильнее сосредоточившись, продолжил работу над одним из своих творений. Антрес не стал допытываться, что все-таки думает его друг об армии монголов. Если Мастеру нравится тишина, то нет ничего сложного в том, чтобы помолчать.