Как люди изучали свою Землю

Аммоновы рога (аммониты). Рисунки окаменевших раковин древних моллюсков.

По мнению Кирхера, природа умеет даже писать буквы на камнях и создавать изображения святых. Мы еще не раз встретимся со взглядами этого великого путаника. Кирхер был философом и математиком, преподавал восточные языки и занимался естествознанием, писал ученые трактаты по физике. И всюду, за что бы он ни брался, рядом с тонкими наблюдениями и остроумными выводами соседствовали такие нелепости, которые сводили на нет всю ценность его исследований. Почему же отец Атанасиус столь слепо верил в чудеса? Дело, наверное, заключалось в том, что почтенный иезуит во всех случаях, когда наблюдаемое явление не поддавалось объяснению, прибегал к помощи бога. Бог способен на все, бог может сотворить чудо. А если так, то что же считать признаком, отделяющим правду от выдумки? Нет, ученому явно не хватало правил Декарта, о которых я вам уже рассказывал...

В XVIII веке жил в Германии, в городе Вюрцбурге один ученый человек. Был он профессором местного университета, учил студентов, «гонял» их на экзаменах, а в свободное время собирал в окрестностях различные окаменелости. Побаивались студиозусы строгого метра, который бывал снисходителен лишь в периоды своего увлечения поисками новых отпечатков.

Как-то, раскапывая один из обрывов, где уже не раз встречались ему интересные находки, наткнулся профессор Берингер на удивительный камень. На его поверхности был прекрасно виден паук в паутине! Как удалось природе создать такое изображение? Поистине силы ее безграничны.

Прошло несколько дней. В обычный час своих прогулок, едва сдерживая нетерпение, герр Адам Берингер, вооружившись лопаткой, снова приступил к поискам в том же самом обрыве. И, о чудо! Он опять отыскал изображение. Да какое! На этот раз на камне оказался рисунок кометы с длинным хвостом...

С тех пор, забросив занятия и нерадивых студентов, профессор Берингер все силы отдавал поискам чудесных камней и их описаниям. Что только ему не попадалось: камни с изображениями цветов и пчел, Солнца и Луны, камни с древними арабскими и еврейскими письменами... Все это профессор Берингер тщательно описывал и объяснял. И вот — книга напечатана. Она снабжена массой прекрасных гравюр.

Гордый собой, направился ученый к заветному обрыву. Давно уже не попадались ему здесь находки, так радовавшие его. Он перевернул небольшую плитку и... замер... В той же самой манере, тщательно описанной им, Берингер доказывал, что это «рука самой природы», на камне красовалась надпись: «Профессор Берингер — глупая голова».

О горе! Все оказалось проще простого. Студенты решили проучить строгого и педантичного Берингера, придиравшегося на экзаменах по пустякам. Молодежь организовала заговор. Изготовили камни с разными изображениями и стали подбрасывать в местах прогулок своего профессора. А тот их «находил»...

Опозоренный ученый отправился по городам, стараясь скупить в книжных лавках свой труд, чтобы уничтожить. И все-таки несколько экземпляров удивительной книги осталось. Они сохранились в библиотеках, напоминая о том, каким нужно быть осторожным в вопросах науки и как не следует доверять тому, что слишком легко дается само в руки.

«Лживые камни Берингера» — под таким названием осталась эта студенческая проделка в истории.

И все-таки, как же попадали раковины и окаменевшие рыбы на вершины гор? И почему животные, кости которых находят ученые, сегодня не встречаются на земле?

КОГДА БЫЛ ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП!

Со временем окаменевших останков животных и растений собралось так много, что по ним даже стали восстанавливать облик животных, в давние времена населявших землю. Но почему они все погибли? Самое простое и наглядное объяснение давала Библия.

«В шестисотый год жизни Ноевой, во вторый месяц, в семнадцатый день месяца... разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей... И умножилась вода и подняла ковчег, и он возвысился над землею; вода же усиливалась и весьма умножалась на земле, и ковчег плавал по поверхности вод.

И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом: на пятнадцать локтей поднялась над ними вода... И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло.

Истребилось всякое существо, которое было на поверхности всей земли; от человека до скота и гадов, и птиц небесных все истребилось с земли: остался только Ной, и что было с ним в ковчеге. Вода же усиливалась на земле сто пятьдесят дней.

И вспомнил бог о Ное, и о всех зверях, и о всех скотах и о всех птицах, и о всех гадах пресмыкающихся, бывших с ним в ковчеге; и навел бог ветер на землю и воды остановились. И закрылись источники бездны и окна небесные, и перестал дождь с неба. Вода же постепенно возвращалась с земли, и стала убывать вода по окончании ста пятидесяти дней...

Шестьсот первого года жизни Ноевой к первому дню первого месяца иссякла вода на земле; и открыл Ной кровлю ковчега и посмотрел, и вот, обсохла поверхность земли. И во втором месяце, к двадцать седьмому дню месяца, земля высохла».

Короче говоря, существовал мир. Случилась катастрофа. Старый мир погиб и народился новый, тот, в котором мы живем сейчас. Вполне убедительная гипотеза. Доказательства — налицо. Почти у всех народов, населяющих разные континенты, можно встретить мифы о грандиозном потопе.

В основе большинства сказаний лежат истинные происшествия. Так и миф о всемирном потопе мог родиться в результате многочисленных наводнений и катастроф, которыми так богата история нашей планеты. Между прочим, ученые немало поспорили о том, когда именно случился всемирный потоп. Англичанин Джон Вудворд в своей книге «Естественная история Земли» рассказал, что в одном из слоев Земли нашел ископаемые орехи. И эти орехи были неспелыми. А значит, сделал он вывод, потоп произошел в конце весны. Плоды на деревьях уже образовались, но еще не созрели.

Однако его соотечественник Дж. Парсонс, изучавший ископаемые останки плодов из других мест, пришел к выводу о их полной готовности. И заявил, что убежден в осеннем начале потопа.

Ирландский же архиепископ Джеймс Ашер дал самую точную дату потопа. Он написал, что воды хлынули с неба в воскресенье 7 декабря...

Однако далеко не все ученые соглашались с тем, что мир на нашей планете сменился только в результате потопа. В 1757 году в России вышла в свет работа Михаила Васильевича Ломоносова «Слово о рождении металлов от трясения земли», а шесть лет спустя — вторая: «О слоях земных».

«Напрасно многие думают, что все, как видим, с начала творцом создано; будто не токмо горы, долы и воды, но и разные роды минералов произошли вместе со всем светом; и потому де не надобно исследовать причин, для чего они внутренними свойствами и положением мест разнятся.

Таковые рассуждения весьма вредны приращению всех наук, следовательно и натуральному знанию шара Земного, а особливо искусству рудного дела, хотя оным умникам и легко быть философами, выучась говорить три слова: бог так сотворил, и сие дая в ответ вместо всех причин» — так писал великий русский ученый в своих сочинениях.

По мнению Михаила Васильевича, изменения на поверхности Земли происходят как из-за внешних геологических факторов, то есть из-за разрушительной работы текучих вод, морских волн, сильных ветров и мороза, так и из-за внутренних. Внутренние же причины Ломоносов назвал единым словом «землетрясения», связанные с действием подземного огня. В ту пору весь мир находился под влиянием вестей о сильнейшем землетрясении в 1755 году, разрушившем город Лиссабон.

По замыслу Ломоносова были организованы первые академические экспедиции для изучения обширной территории государства. Русский путешественник и натуралист Иван Иванович Лепехин исследовал залегания горных пород на Урале, в Поволжье и пришел к выводу, что Уральские горы поднялись под действием сил подземного огня.

Другой русский естествоиспытатель, Петр Симон Паллас, объехал Поволжье, Оренбургский край, часть Западной Сибири, Западный Саян и низовья Волги. В 1777 году Паллас выступил на торжественном заседании Петербургской академии с речью, в которой изложил свою теорию строения Земли и образования гор. Он считал, что первоначально весь земной шар был покрыт водами Мирового океана. Лишь кое-где выступали гранитные острова. Затем в недрах загорелись гнезда колчедана и начались колоссальные вулканические извержения. Именно они подняли со дна моря не только острова, но и континенты. Во время извержений открылись подземные пещеры, куда стекла лишняя вода. Такие катастрофы в истории Земли, по мнению Палласа, происходили не раз. Они сопровождались гигантскими поднятиями суши и невероятными наводнениями. При этом воды, которые стекали в пониженные части земли, приносили с собою и кости животных, погибших во время потопов.

Конец XVIII столетия ознаменовался большими земляными работами на юго-западе Англии. Там на прокладке канала работал землемером человек по имени Вильям Смит. Он обратил внимание, что в каждом слое Земли встречаются свои окаменевшие останки животных и растений. Английский геодезист задумался: а нельзя ли по ним определить последовательность, кто за кем жил, а потом и разделить горные породы по возрасту? Смит первым составил геологическую карту Англии. Его открытие дало начало важному разделу исторической геологии — СТРАТИГРАФИИ, которая изучает последовательность формирования горных пород. Именно эта наука позволила ученым в конце концов составить себе представление о геологической истории Земли.

СПОР НЕПТУНА С ПЛУТОНОМ

В конце XVIII века старинный городок Фрейберг был известен в основном своей горной академией. Это и понятно: уже пятьсот лет существовали здесь серебряные рудники. И главным делом горожан издавна считалось горное дело. Кроме того, во Фрейберге имелись чугунолитейные заведения и золототкацкие мастерские. Но молодые люди ехали во Фрейберг за горной наукой.

И пожалуй, самым популярным из профессоров горной академии являлся доктор Абраам Готлоб Вернер — маленький, подвижный человек с глазками-пуговками и улыбчивым пухлым ртом. Он превосходно читал лекции. Слушать его приезжали из других городов, из многих университетов. А сколько раз просили студенты герра профессора написать и издать свои лекции. Но Абраам Готлоб только отмахивался: он любит живое слово, а писаниной станет заниматься в старости.

Горное дело. Со старинной гравюры.

Вернер не всходил — взбегал на кафедру и, устроившись на ней, утвердившись, начинал каждую лекцию с какого-то единого утверждения, которое потом доказывал, развивал и подкреплял многочисленными примерами.

— Вода, мейне геррен, только вода первопричина всех изменений на земле, — говорил он, взмахивая коротенькими руками. — Никогда не была наша планета расплавленной и в горячем состоянии. Она холодна изначально. А ее твердая кора образовалась осаждением из раствора первичного океана. Потому так много слоев мы находим во всех разрезах и на всех обрывах, пересекающих горы и долины. При этом, поскольку горные породы имеют весьма различные и отличающиеся по химическому составу слои, можно предположить, что и состав вод Мирового океана был далеко не всегда одинаковым...

Дальше Вернер утверждал, что в тех местах, где воды океана были спокойны и недвижны, отложились кристаллические породы — гранит и гнейс, порфир и базальт. Они образовали высочайшие горы, вершины которых, впрочем, никогда не видели неба, ибо их скрывала вода. Ведь и на самых высоких вершинах до сей поры восходители находят окаменелые раковины древних моллюсков. Совсем другая картина встречает нас в затопленных междугорьях. Здесь стремительные подводные течения уносили с собой осадки и кристаллические породы осесть не могли. Постепенно вода разлагалась на «водотворное» и «кислотворное» вещества. А часть ее, испаренная жаркими лучами солнца, переносилась на другие планеты. Уровень Мирового океана понизился. Ветер и солнце разрушили первозданные горы и образовали вторичные породы: известняки, глины, песчаники, мел, гипс, каменный уголь... Горючие вещества в недрах время от времени, конечно, загорались. Они выбрасывали на поверхность кое-где шлаки. Но значительной роли эти явления не играли.

Ах, как читал профессор Вернер свои лекции! Тот, кто их слушал, навсегда становился убежденным сторонником и пропагандистом его взглядов. Ученики Фрейбергской академии, окончив курс, разъезжались по своим странам, где у них появлялись свои ученики. И постепенно мысли и воззрения саксонского профессора распространились по всей Европе. В 1810 году лекции Вернера записал и перевел русский студент А. Ф. Севастьянов. Сторонников взглядов Вернера скоро стали во всем мире называть «нептунистами», по имени бога морей Нептуна.

И вдруг, когда нептунисты только-только начали наслаждаться всеобщим признанием, на горизонте появилось облачко. В 1785 году в Эдинбурге, на собрании ученого общества выступил с лекцией шотландский минералог Джеймс Геттон. Он подверг резкой критике учение нептунизма и категорически заявил, что внутри Земли, безусловно, существует расплавленная масса, которая и оказывает основное влияние на образование горных пород.

Интересно отметить, что природа будто специально создала Геттона прямой противоположностью Вернеру как по характеру, так и по внешнему облику. Сухопарый и язвительный шотландец профилем напоминал грача. Он не отрицал всемирного потопа, но при том утверждал, что это горячие газы и вздымающие силы внутреннего расплава, словно огромные пузыри, подняли над волнами материки, острова и архипелаги. Часть из них, не выдержав напора, лопалась, и раскаленная лава фонтанами взлетала вверх. Обломки падали и погружались на дно океана, где снова и снова уплотнялись под влиянием все того же внутреннего жара. И снова поднимались материки и снова лопались... Так продолжалось много лет в течение непрерывного развития нашей планеты.

Никакое покушение на устоявшиеся авторитеты не проходит даром. Автору новой гипотезы пришлось выслушать немало неприятных и даже порой оскорбительных обвинений. Но шотландцы не зря славятся своим упрямством. А Геттон был еще и невозмутим, как англичанин. Десять лет спустя после памятной речи он выпустил в свет двухтомный труд «Теория Земли», где подробно изложил и обосновал свою точку зрения. И мир науки не выдержал, раскололся на два лагеря. Одни ученые остались верны полюбившемуся нептунизму. Другие — отдали пальму первенства «плутонизму» Геттона.

Расхождение во взглядах особенно обострилось во время знаменитого спора о базальтах. Вы помните, как в начале своей лекции Вернер говорил об осаждении кристаллических пород, в том числе гранита, гнейса, базальта, порфира... «Ничего подобного,— безапелляционно заявил Геттон. — Даже мальчишке ясно, что базальты и гранит — породы чисто огненного происхождения. Да-с, сэр! Именно так, сэр! Даже мальчишке...»

Спор о происхождении «проклятых» базальтов никого не оставил равнодушным. В 1791 году русский ученый Василий Михайлович Севергин писал: «...базальт долженствовал быть некогда жидок, прочие же обстоятельства сего места убеждают, что он был жидок от огня, то есть некогда плавился». Так, несмотря на свою склонность к нептунизму, Василий Михайлович с готовностью признавал и иную точку зрения.

Спор между нептунистами и плутонистами был полезен по многим причинам. Современникам он показал, что прежде следует накопить побольше фактов о горных породах. А уже потом решать вопросы их происхождения. После этого в геологии окончательно оформилось новое направление: петрография — наука о составе и происхождении горных пород. Кое-кто из исследователей даже начал производить опыты — плавить образцы горных пород в печах и охлаждать их в разных условиях. Как всегда, опыты приносили множество новых знаний, среди которых были ответы на некоторые вопросы и были новые вопросы.

ПРИБАВЛЕНИЕ

Василий Михайлович Севергин родился в Санкт-Петербурге в 1765 году. Были сведения, что когда-то происходил их род от казачьего атамана Северги. Но так ли это было или нет — неизвестно. А вот то, что отец Васи был вольноотпущенным крепостным музыкантом, так с этим соглашаются все биографы ученого.

Когда родился сын, Михайла Севергин был уже музыкантом придворным, человеком состоятельным. И потому, когда пришло время устраивать одиннадцатилетнего недоросля в академическую гимназию, комиссия отметила, что принятый гимназист обучен грамоте российской и рисованию, а также знает начала латинского, немецкого и французского языков. Зачислили Василия Севергина в отделение «взрослых гимназистов».

В те годы, чтобы учиться, нужно было иметь буквально непреодолимое желание. Во-первых, это было страшно: с родителей брали подписку, что они от своих детей «вовсе... отказываются, и ни под каким видом впредь требовать не будут». При таком предисловии знатные дворяне не спешили записать своих отпрысков на учебу. И гимназистов приходилось набирать из бедных, а то из солдатских детей. И там с ними не церемонились. Большинство обязано было жить при академии, но денег на содержание учеников отпускали так мало, что Ломоносов, инспектировавший здание Академии наук, писал: «...в школы приходили в бедных рубищах, претерпевали наготу и стужу, и стыдно было их показать посторонним людям. При том же пища их была весьма бедной и один иногда хлеб с водою. В таких обстоятельствах наука мало шла им в голову».

Нравы среди гимназистов царили самые грубые. Они дрались, рвали казенную одежду. А за это их драли, сажали в карцер. Учителя были под стать ученикам.

Однако Васе Севергину повезло. Сначала он был «приходящим» гимназистом — во внеучебное время жил дома. На следующий год после его поступления директором гимназии стал академик Иван Иванович Лепехин, ученик Ломоносова и знаменитый ученый-ботаник, путешественник. Он сам прошел через все круги гимназического ада и знал, какой ценой даются знания. При нем многое изменилось в этом учебном заведении России. Лепехин, по словам его учеников, «пекся о воспитанниках, как о младых растениях в академическом саду, который в то время был предоставлен в его попечение. Со вступлением его в сии две должности сад украсился редкими произрастениями; способности в учениках разверзлись; он возбудил в них охоту к чтению, любил их как детей, а они его как отца».

После восьми лет учебы Вася Севергин окончил полный курс гимназии и был «наименован студентом». Его приняли в академический университет. Здесь тоже учиться было непросто. Но пришедшая на смену старому руководству новый директор Академии наук Екатерина Романовна Дашкова решила выбрать из всех 17 студентов университета четырех наиболее способных и отправить за счет государства за границу в Геттинген. Попал в это число и Василий Севергин. Так оказался он среди учеников профессора химии Геттингенского университета Иоганна Гмелина.

Тогда же, еще студентом, путешествуя по окрестностям Геттингена, Севергин сделал очень интересные наблюдения, которые позже, когда он вернулся, легли в основу его работы о базальтах...

Севергину было 24 года, и высказать свое мнение, не совпадающее с мнением авторитетов, — на это нужно было иметь молодому ученому немало мужества. Его работа «О свойствах и образовании базальта» получила очень высокую оценку академика Палласа и принесла Василию Михайловичу звание адъюнкта Академии наук по кафедре минералогии. С этого дня вся его жизнь была неразрывно связана с русской наукой и с Академией наук.

В начале XIX века академик Севергин стал признанным авторитетом в области минералогии и химии не только в своем отечестве, но и во многих странах Европы. Он много путешествовал, решал практические задачи, писал книги по химии и минералогии, учебники для школ и университета, заседал в комитетах. Как и у всякого русского труженика науки ли, другой ли отрасли государственной деятельности, у него была бездна обязанностей, мало денег и еще меньше знаков отличия и наград... Но какая прекрасная это была жизнь — чистая и честная. Никакие временные жизненные блага не в силах перетянуть чашу весов, на которой лежит девиз, выбранный себе еще в молодости Василием Михайловичем Севергиным, — «Труд и рачение».

«ВЕЛИКАЯ ЛЕСТНИЦА ЖИЗНИ» ЖОРЖА КЮВЬЕ

Начало XIX века время особенное для развития общества. Великая французская революция нанесла решительный удар не только по феодальному строю и королевскому абсолютизму, но и подорвала безграничную власть церкви. «Она недаром называется великой, — писал Владимир Ильич Ленин. — Для своего класса, для которого она работала, для буржуазии, она сделала так много, что весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошел под знаменем французской революции».

В науку пришли новые выдающиеся ученые, которые уже не могли думать и рассуждать по-старому. Они искали и в науке революционные пути. Известный немецкий геолог и палеонтолог Карл Циттель назвал XIX век «героической эпохой» в геологии. Правда, для некоторых из них эти пути оказывались революционными лишь на словах...

Взрыв горы при встрече огня и воды. С гравюры XVIII в.

В 1794 году известный французский ученый Жоффруа Сент-Илер обратил внимание на реферат никому не известного Ж. Кювье из Нормандии, посвященный анатомии одного из морских моллюсков. Работа была хорошо написана, и Сент-Илер пригласил молодого человека в Париж. С той поры на всю жизнь судьба сына момпельгардского пастора Жоржа Леопольда Кретьена Фредерика Дагобера Кювье оказалась связанной с французской столицей. Его заслуги перед наукой чрезвычайно велики. Немецкие авторы даже в эпохи напряженных отношений с соседней Францией не называли Кювье иначе, как «великий анатом». Он установил понятие о типах в зоологии. Первым объединил в один тип позвоночных четыре класса: млекопитающих, птиц, амфибий и рыб. Прочих же животных отнес к остальным трем типам: членистых, мягкотелых и лучистых. В основу своей классификации Кювье положил строение нервной системы, которую считал важнейшей системой любого организма, системой, управляющей всеми функциями.

Кювье сформулировал принципы, по которым изменение одной части организма должно вести к соответствующим изменениям другой его части. И это позволило естествоиспытателям по отдельным частям судить о целом.

Примерно так представляли себе осадочные слои Земли ученые XIX веке.

Представляете, как важен был такой принцип для палеонтологов. Они смогли начать реконструировать ископаемых животных по немногим разрозненным останкам, найденным при раскопках.

Вместе со своим сотрудником Александром Броньяром Кювье внимательно исследовал окаменелости, встречающиеся в отложениях парижского бассейна.

Помните, примерно такую же работу проделал десятью годами раньше инженер-самоучка Вильям Смит в Англии. Но если для Смита главным были слои горных пород, а ископаемые лишь помогали их распознавать, то для Кювье и Броньяра все обстояло как раз наоборот. Французских ученых интересовали прежде всего животные и растения, жившие в одно и то же время и потому погребенные в одинаковых слоях Земли. И определяли они их, изучая слои пород, в которых находили одинаковые окаменелости.

Кювье и Броньяр сделали вывод, что благодаря таким исследованиям можно научиться не только отождествлять слои в разных местах, но и устанавливать, какие существа населяли Землю раньше, а какие — позже. При этом в самых древних слоях ископаемые формы вообще отсутствовали, а при переходе к более молодым в геологическом отношении слоям окаменелости попадались все чаще и становились все сложнее. При этом Кювье выделил наиболее характерные — «руководящие» для каждого данного слоя окаменелости, которые не встречались или были редки в других слоях. Это открывало перед исследователями совершенно новую и чрезвычайно увлекательную сферу деятельности. Ученые стали строить картины прошедшей жизни, располагая их друг за другом по великой лестнице жизни и геологической истории планеты. Стала бурно развиваться стратиграфия, начало которой было положено работами Смита.

Метод руководящих окаменелостей оказался очень прост в применении, и потому он долгое время был самым главным в определении возраста горных пород и при сопоставлении геологами различных разрезов. Но постепенно стали проявляться и его недостатки. Ведь в основе лежало убеждение, что животные и растения одного периода должны быть распространены в свое время по всему свету. Между тем зоологи доказали, что любые организмы нуждаются в определенных условиях и потому не могут одновременно в равной мере заселять весь земной шар.

Да и появление, и вымирание определенных типов не могло происходить одновременно и повсеместно. Один и тот же вид организмов не мог возникнуть сразу во многих районах земной поверхности. Намечались и другие трудности в применении метода Кювье. Но главный фундамент науки он все-таки заложил.

ПРИБАВЛЕНИЕ

Еще в середине XVIII века итальянский геолог Д. Ардуино разделил изучаемые осадочные толщи в горах по степени их древности на первичные, вторичные и третичные. В наше время геологи составили единую стратиграфическую шкалу для всей истории Земли от самого ее образования. Прошедшее время делится на группы, или эры. Каждая группа содержит в себе несколько систем, или периодов. А каждый период разбивается на отделы, или эпохи. Потом идут еще более мелкие ступеньки.

Сейчас мы делим все время существования жизни на нашей планете на пять больших групп, или эр. Назвали их в соответствии с греческими наименованиями. Например, архейская эра, или архей, от греческого слова «археос» — древнейший.

Следом за археем идет протерозойская эра. «Протерос» по-гречески означает слово «первичный», а греческое слово «зоикос» — в переводе звучит, как жизненный. Значит, протерозой — эра первичной жизни.

Потом идет палеозойская эра. Палеозой — или эра древней жизни.

Мезозой — эра средней жизни и кайнозой — эра новой жизни.

Несмотря на то, что такое деление дается в современном учебнике, некоторые ученые и сегодня предпочитают иные названия. Очень уж много предлагалось различных вариантов периодизации истории Земли. Чтобы при чтении этой книжки или других, более полных, вам легче было ориентироваться, я привожу один из последних вариантов такой геохронологической таблицы с названиями и временными границами между отдельными периодами.

Слово «фанерозой» означает «эра явной жизни». Определяется этот эон слоями, в которых палеонтологи находят следы древних животных и растений. А вот дофанерозойское время иногда называют криптозоем или «эрой скрытой жизни». В последние годы ученые научились находить следы деятельности мельчайших живых организмов, населявших нашу планету. И это время — время возникновения жизни на Земле — отодвинулось на три с лишним миллиарда лет от наших дней.

КАТАСТРОФА С «ТЕОРИЕЙ КАТАСТРОФ»

В общественной жизни своего времени Жорж Кювье представлял собой не слишком привлекательную фигуру. В эпоху бурных революционных страстей он откровенно проповедовал примирение с любым правительством. А протестантская закваска детских лет толкала его к согласованию науки с религией. В результате Кювье был настроен революционно только в годы революции. Стал чрезвычайным комиссаром и членом Государственного совета во времена империи Наполеона I и пэром Франции после Реставрации. В науке же, обнаружив изменения в растительном и животном мире и желая согласовать это с религией, он выдвинул свою теорию катастроф. Он предположил, что вся история Земли — цепь мировых катастроф. То есть жила себе планета, жила не тужила, и вдруг наступало время, когда вспучивалось вдруг дно морское и начинали проваливаться горы. Раскаленная лава выплескивалась из недр и густыми потоками сползала в океаны. Со страшным свистом и шипеньем встречались вода и огонь. Густые облака пара взметались столбами вверх и застилали огромные пространства. С неба на землю лились потоки страшных ливней, а в черных грозовых тучах блистали молнии. Густая непроглядная мгла опускалась на Землю. Лишь короткие вспышки молний да зловещий багровый отблеск от раскаленных потоков освещали наступившую ночь.