Знакомство с родителями

— А был занят потому что ел бургер.

— Аааа… Ну да… Давай все же в аквапарк, а? Ну когда еще попадем?

— Уокер! Ты не хочешь ехать к моим родным?

— Почему не хочу, малыш? Очень хочу! Мы и так к ним едем!

— Да мы уже две недели к ним едем! Зачем я только согласилась на этот дурацкий байк!

— Малыш, не обижай моего Харли!

— Папа решил, что ты просто трусишь!

— Ну, это он зряяяя…

— А что, нет? Не трусишь, скажешь? А почему мы останавливаемся на несколько дней в каждом, самом дурацком городишке?

— Просто развеяться, когда мы еще так поедем? Не кипишуй, малыш, доедем мы до твоего Бигвуда…

— Кливленд-Хайтса!

— Вот-вот…

— Уокер! — Деб садится на кровати, подтягивая простынку на груди, очаровательно взъерошенная и негодующая, — мне кажется, что ты чего-то не договариваешь!

— Да, малыш…

Шон вздыхает. Вот кнопка настырная. И не отлипнет ведь!

— Уокер! — Дебби подпрыгивает на кровати, и это выглядит забавно, — хватит ржать! Говори давай все!

— Малыш… — Уокеру на особо приятно это говорить, но когда-нибудь придется. Хоть ситуации это не изменит, но зато прояснит. — Я просто стремаюсь…

Он замолкает, глядя на Деб, но она все так же молча и насупленно ждет продолжения.

— Ладно, — вздыхает он, — понимаешь… Я не думаю, что твои предки отнесутся ко мне с радостью. Кто ты и кто я? У тебя там, сама говорила, полный город родни, мать с отцом наверняка подобрали женишка, какого-нибудь горячего ирландского парня… А тут я приеду… Вот я потому и хотел спокойно в Вегасе. Обвенчал бы нас Элвис… Или Мадонна…

— Уокер, ты — дурак! — торжественно заявляет Дебби, тыча в широкую грудь тонким пальчиком, — я не собираюсь тебя стыдиться и прятать! Ты — мой мужчина. Я тебя люблю. А, значит, и мои родные полюбят.

— Ну да, ну да… Папа- госчиновник, мама — домохозяйка, и бабушка — "та самая МакКорни"… — бормочет раздосадованно Шон.

— Да! Мама, бабушка, куча двоюродных братьев, а еще дяди, тети и племянники! И папа! Кстати, раз уж зашла речь. Я тебе забыла сказать, мой папа — шериф округа Кайахога. И да, он, наверняка, будет не рад такому зятю. Но я уверена, что, узнав тебя, мои родные полюбят тебя так же, как и я. Но и тебе для этого нужно будет хоть что-то сделать. Если, конечно, я тебе важна.

Дебби, вдоволь насладившись охреневшим лицом Шона, встает и идет в ванную. Закутавшись в простыню, волочащуюся за ней мантией. И выглядит она при этом, как чертова принцесса.

10

— Деб, а у твоего отца нервы как, крепкие? — тихо спрашивает Шон, и Дебби в очередной раз тяжело вздыхает.

С тех пор, как он узнал о том, кто ее папа, остроты из него прямо сыплются. И не все из них острые.

Деб только косится на него, такого бесстрашного, большого и брутального. И такого нерешительного. Они остановились на заправке, неподалеку от ее родного городка. И, чем ближе подъезжали, тем сильнее волновалась Дебби, явно заражаясь от Шона. Да, пожалуй, роспись в Вегасе была бы для них идеальным вариантом… Но теперь уже ничего не переиграешь. Если они не приедут, родные ее не поймут.

Дебби смотрит на пьющего колу Шона и принимает соломоново решение. Сначала надо склонить на их сторону самого авторитетного члена семьи. И это не шериф МакКорни.

— Мы сначала к бабушке Барб заедем, — говорит она, и Шон только кивает. Он в этих тонкостях не шарит, и ему, судя по всему, по барабану, с кем из МакКорни знакомиться в первую очередь.

Бабушка живет на своей ферме, в отдалении от города. Семейное гнездо МакКорни выглядит крепким и ухоженным. Это неудивительно, учитывая железный характер бабушки Барб.

— Заезжай, — командует Дебби, открывая ворота и указывая на дом впереди, — я сейчас закрою и подойду.

— Так давай подожду тебя?

— Не надо, я с Мелли поздороваюсь, — кивает на рыжую лошадь, пасущуюся неподалеку, Деб, и, не слушая возражений, идет через поле к ней.

Шон наблюдает, как лошадь поднимает голову, словно принюхиваясь, а потом приветственно ржет и топает к визжащей от радости Дебби.

Мотает головой и едет вперед. Он уверен, что Деб сейчас оседлает свою подружку и прискачет следом.

Останавливается неподалеку от входа в дом, снимает шлем, с наслаждением вдыхает свежий сельский воздух. Умиротворение, бл*…

Сейчас он пообщается со старушкой, очарует ее, потому что он, Шон Уокер, умеет очаровывать женщин любого возраста, и дело в шляпе. Шериф, конечно, покобенится, но дочка и бабуля уговорят… Правильно Деб придумала, стратег маленький… Он настолько расслабляется, что, когда слышится грохот, и рядом с ним появляется маленькая выбоина, даже не сразу понимает, что в него стреляют. Пялится на свой байкерский ботинок, припорошенный мелкими камешками, и из ступора выводит только лязг передергиваемого затвора и холодный женский голос:

— Здесь не рады индейцам, неграм, хиппи и белой швали. Пошел прочь с моей земли, ублюдок!

Шон поднимает глаза на сухонькую, очень маленькую женщину на крыльце, переводит взгляд на очень большой обрез в ее руках… Мыслей в башке нет, кроме: "Вот еб**ный пи**ц…"

Женщина целится, уже не рядом, а прямо в него, явно не желая больше разговаривать, Шон понимает, что нихера не успевает, да и слов как-то не находится, сзади нарастает топот. И его Дебби кричит, спрыгивая с лошади буквально на бегу:

— Бабушка! Это мой жених!

Старушка все еще время целится в него, не обращая внимания на слова внучки, и Шон обливается потом от мысли, что она, может, глухая. И подслеповатая… И сейчас впарит ему заряд в ногу. Или еще куда… Вот это да… Вот это, бл*, познакомился с бабушкой будущей жены…

А Деб, слетев с лошади, становится прямо на линии выстрела, и Шон дергается, пытаясь задвинуть ее за спину. Ну мало ли, у старушки и так не все дома, а тут еще и палец дрогнет…

Но Барбара МакКорни опускает оружие, смотрит на маленькую воинственную Деб и улыбается. Очень знакомой улыбкой, глядя на которую Уокер отчетливо понимает, как его Деб будет выглядеть в старости.

— Цветочек мой!

Они обнимаются, совершенно не обращая внимания на чуть не обмочившего штаны Шона, который на отходняке достает сигарету и прикуривает. Смотрит с удивлением на подрагивающие пальцы. Нихера себе. Познакомился. Это если у нее бабушка такая, то чего ждать от папаши?

— Бабуль, это мой Шон, помнишь, я тебе рассказывала? — Деб, наконец, вспоминает о своем будущем муже и поворачивается, чтоб представить его. А вот Шону не сильно нравится, что бабуля палец со спускового крючка не сняла. Он этот моментик прям отслеживает.

— Да… — бабуля-божий одуван смотрит на него так, что Шон ощущает себя, словно опять под прицелом. Бл*… Пи**ц какой-то, надо в себя приходить уже! Он — взрослый, до охерения серьезный мужик, от одного его взгляда в тюряге в стороны отшатывались… Чего ему какая-то там бабулька?

Но чуйка не слышит доводов мозга и упорно продолжает верещать: "Вали придурок, вали нахер! Тебя кончат сейчас!".

Шон, стараясь лыбиться не криво, подходит ближе подает руку, соображая лихорадочно, пожать? Поцеловать? Оба действия кажутся безнадежно тупыми. Идиот, бл*.

— Добрый день, мэм, — он в итоге вежливо кивает, и, как военный, прикладывает пальцы к голове. Тоже идиот…

— Идиот, — резюмирует старуха, — кто к пустой голове прикладывает? Деб, милочка, где ты его откопала?

— Баб, не надо так, — поджимает губки его девочка, — я его люблю!

И подбородок так умилительно задирает. Шону одновременно хочется ее расцеловать, закружить по двору на руках и трахнуть. Очень клевое сочетание.

— Что-то глаза у него совсем дурные, — качает головой вредная старуха, а именно так ее Шон решает про себя называть, чтоб не скатываться к мату. Это вроде как неуважительно по отношению к старшим. Даже если очень хочется. А ему ну очень хочется.

— Так бы и сожрал тебя прямо здесь, мерзавец, — продолжает старуха как ни в чем не бывало, игнорируя аханье внучки и демонстративно нейтральное выражение на лице Шона.

Ну, ну а чего делать? Лаяться с ней? На крыльце ее дома? Кода у нее нехилый такой обрез в руках? Как она вообще им воспользоваться умудрилась? Как ее отдачей не снесло? Веса-то, как в кошке! Шон удивленно оглядывает мелкую, но очень жилистую фигуру, и старуха неожиданно припечатывает язвительно:

— Да он, я посмотрю, на всех так пялится!

— Шон! — тут же поворачивается к нему Деб, делая страшные глаза.

Шон опускает голову, молчит. Терпит. И думает, насколько его терпения вообще хватит.

А еще думает, что, может, пока не поздно, брать Деб, бросать поперек байка, как раньше ковбои в этих местах хватали красивых индианок, и сваливать, пока не поздно? И хер с ним, со знакомством. Потом как-нибудь познакомится… Лет через десять… Пятнадцать… Двадцать…

— Ну проходите в дом.

Шон смотрит, как старуха приглашающе ведет обрезом, и понимает — поздно. Уже поздно.

11

— А это Дебби маленькая, смотри, в ясли к ягненку залезла…

Шон с интересом разглядывает черно-белые фотографии, умиляется на пухленькую малышку Деб. Судя по фоткам, очень проказливую в детстве.

Пьет холодный лимонад. Вкусный, домашний. И охеревает от происходящего. Бабушка Барб (да, он ее тоже так теперь называет), похоже, сменила гнев на милость. По крайней мере, его посадили в миленькой гостиной, обставленной в стиле старого американского Юга, и угощают. И обрез! Главное, обрез убрали! Уже, можно сказать, пришелся ко двору, ага.

Дебби чуть морщится, когда Шон, поглядывая на нее, в очередной раз поддерживает восхищение пухленькой младенческой попкой.

— Бабуль, ну хватит уже! — не выдерживает она, — нам еще к родителям ехать.

— А нечего, здесь ночуйте, отдыхайте, — говорит старуха, — Том с Ребеккой уехали на два дня.

— Как это? Куда? — Деб даже заикаться начинает от удивления, а Шон малодушно радуется тому, что знакомство с родителями откладывается еще на пару дней хотя бы.

— Так на ярмарку рванули. Пока вас дождешься… Непонятно, где лазите.

Бабуля включила привычный стервозный вид, ненадолго же ее хватило.

Шон, нахмурившись, смотрит, как Дебби расстроенно поджимает губки, и ему до боли хочется обнять ее. Но, покосившись на вредную бабку, он отказывается от этой идеи и просто переворачивает страницу. И с удивлением смотрит на черно-белую фотку. На которой определенно Деб. И какой-то мужик. Обнимает. А вот еще одна. Тут целует.

И лапа его так прям по-собственнически лежит на талии его малышки. И вот что это, скажите, пожалуйста, за хер??? И как это все, скажите, пожалуйста, понимать???

Деб обращает внимание на его каменное лицо, потом на фотку. И улыбается.

— Это бабушка молодая. С дедушкой. Мы похожи, правда?

Шон переводит ошарашенный взгляд с фотографии на свою невесту, а потом хрипит:

— Да одно лицо, бл*.

И тут же получает по губам охренительно твердой и жесткой ладошкой.

— Не выражайтесь, молодой человек!

Он потирает губы, думая, что рука у бабки крепкая. И понятно, почему ее не сносило отдачей. Там одно железо, походу.

— Прости его, бабушка, он больше не будет, да Шон? — Дебби многозначительно смотрит на него, и Шон кивает. Терпение, терпение. Тут не нервы, а стальные канаты, бл*.

Хотя, с другой стороны, вот когда бы он еще так по губам схлопотал. Новый, охерительный опыт, бл*.

— А чего дед в форме? — он считает, что надо перевести тему на что-то нейтральное.

— Это он перед отправкой во Вьетнам. Последнее фото. Больше я его не видела.

Поджимает губы бабка, и отворачивается. Шон в растерянности. Охереть, как круто тему перевел, супер. Как всегда, Уокер, как всегда… По самые яйца вечно…

— Да, — Дебби успокаивающе гладит бабушку по плечу, — дедушка погиб в семьдесят третьем. Папе было три года. Бабушка больше не вышла замуж.

— Ну хватит, хватит, что опять обо мне?

Бабушка Барб порывисто встает и идет к лестнице.

— Посмотрю, что там с комнатами… И да, молодой человек, — поворачивается она к Шону, — своего ревуна убери подальше от порога. А то на весь двор воняет бензином.

— Я покажу, куда поставить, — подрывается Дебби, утаскивая офигевшего Шона за руку. На крыльце он не выдерживает, разворачивает ее к себе, чтоб удостовериться, верно ли он все понял:

— Комнаты???

— Шон… — Деб успокаивающе гладит его по шее, — бабушка придерживается старых традиций…

— То есть… Она не в курсе, что я трахаю ее внучку? Так что ли?

— Шон! Тише!

— Какой, нах*й, тише? Это че за херня?

— Шон Уокер! — у Деб прорезаются знакомые металлические нотки в голосе, и Шон, черт побери, знает уже, откуда они у нее взялись вообще! Внучка своей бабки, бл*! — Прекрати! Мы переночуем и поедем в город! И там дождемся папы и мамы, ты быстренько попросишь у папы моей руки, и мы уедем! И приедем только тогда, когда свадьба будет!

— Да пиз**ц!

— Шон, Шон, прошу тебя, прошу, потерпи… — Дебби, видя, что он не успокаивается, меняет тактику и виснет на нем, как мартышка на баобабе, обнимает, прижимается. И Шон непроизвольно поддается, обхватывает ее за талию, сажает на себя привычно и целует. Глубоко и жадно, прижимая со стуком к двери дома и жарко скользя пальцами за край футболки. Сжимая маленькую грудь. Дебби стонет ему в рот, сладко, сладко! Бл*, как заводит! Словно не занимались они сексом всю прошлую ночь в мотеле, опять, как в первый раз…