Помоги проекту - поделись книгой:
В самом древнем слое обнаружили около 500 волокон. В более позднем слое, датируемом между IX и XXIII тысячелетием до н. э., их было 787. Инструменты для создания этих волокон должны были заботливо передавать из поколения в поколение. Секретам производства обучали, должно быть, при свете дня у входа в ту самую пещеру, в которой они были найдены[25].
Нити были сделаны из лыка, податливых волокон из внутренней части растений, требовавших тщательной обработки. Некоторые волокна пряли, другие просто скручивали. В интервью газете, которая сообщала об этом открытии, Э. Квавадзе и ее команда с некоторым удивлением отмечали, что отдельные образцы «оказались скрученными из двух нитей в форме буквы S в достаточно сложном узоре». Крученая нить – результат соединения двух и более нитей, скрученных[26] вместе в направлении, противоположном тому, в котором их пряли. На практике это означает, что нить, скрученная должным образом, податливей в работе. Она будет ровной, без узлов. Иными словами, если найдены образцы крученой пряжи, то это прямо указывает на удивительно высокий уровень мастерства.
Еще больше сбивал с толку тот факт, что многие волокна выглядели окрашенными, вероятно с помощью красящих веществ из растений. Количество обнаруженных цветов указывало на то, что изготовители нитей из Дзудзуаны были хороши и в этом. Хотя большинство волокон были серого, черного или бирюзового цветов, встречались также желтые, красные, фиалковые, зеленые, хаки и даже розовые. Это указывало на то, что люди были хорошо знакомы с красящими свойствами растений и других красителей. Два более древних слоя, представляющие периоды около 32 000 и 19 000 лет до настоящего времени, содержали больше всего окрашенных волокон. В одном из слоев из 488 найденных волокон пятьдесят восемь были окрашены. Из 787 волокон из следующего, самого старого слоя, окрашены были тридцать восемь, хотя разнообразия красок было больше – именно в этом слое была найдена розовая нить[27][28].
Исследователи, изучавшие пещеру, также обнаружили останки личинок моли, которых обычно находят в гниющем текстиле, грибы, которые растут на ткани и шерсти коз. Волокна из лыка могли использовать для создания нитей, чтобы сшивать шкуры животных для одежды.
Вероятно, подобные нити использовались для создания тесемок или веревок для рукояток инструментов или для плетения корзин. Офер Бар-Йосеф, израильский археолог, работавший с Э. Квавадзе, предположил, что все эти тысячелетия обитатели пещеры сплетали нити вместе в манере, напоминающей макраме. Элизабет Вейланд Барбер, эксперт по доисторическому текстилю, утверждает, что простое изготовление веревок было мощной технологией, революцией в техническом прогрессе древних. «Можно связать вместе вещи и перенести больше. Можно сделать сети или силки, чтобы попалось больше добычи, и можно питаться лучше»[29].
А шкуры куда?
«Одежда создает человека».
По мнению антропологов, одежда в человеческом обществе выполняет две важные функции. Первая – это самоидентификация. Но люди отлично могут визуально распознавать друг друга и без одежды, могут также использовать татуировки, пирсинг, украшения и даже трансформировать части тела. Многие народы, включая гуннов V в., наводивших ужас на римлян, перевязывали детям череп, чтобы сделать его плоским по бокам. Это приводило к тому, что череп взрослого человека смещался назад и вверх. Как только люди надели одежду, они сразу стали ее использовать для демонстрации статуса. Хотя это не повод для того, чтобы они вообще ее надели[30].
Более логичное объяснение появления одежды – это защита от холода. Люди плохо приспособлены к жизни в холодном климате. По сравнению со многими другими млекопитающими – даже с другими приматами – наша естественная защита от низких температур неэффективна[31].
К примеру, нам не хватает коричневого жира, который с готовностью метаболизируется, чтобы дать тепло (хотя именно эту схему используют наши ближайшие генетические родственники). Но, пожалуй, самая очевидная наша слабость в этой области – относительная безволосость.
Кроликам становится холодно при температуре около –45˚C, но без шерсти это произошло бы при 0˚C. Человек без одежды начинает зябнуть при +27˚C. Температура нашего тела около 37˚C. Если она снижается до 35˚С, наступает гипотермия (переохлаждение), и, если она опустится до 29˚С, человек умрет. Даже средняя гипотермия является проблемой. В брошюре, выпущенной для солдат британской армии, говорится, что из-за нее человек может вести себя иррационально и риск ее возникновения повышается при утомлении или плохом питании.
Если отсутствие шерсти – недостаток для нашего вида, когда и почему мы стали голыми обезьянами? Люди – странные млекопитающие в этом смысле. (У других млекопитающих, таких как слоны и киты, были особые эволюционные причины, чтобы потерять шерсть.) Пытаясь объяснить эту странность, некоторые предположили, что мы, возможно, прошли через полуводную фазу. Небольшие перепонки между нашими пальцами, продолжают приверженцы этой теории, это одно остаточное звено, соединяющее нас с предыдущим образом жизни, а безволосость – другое. Другая теория предполагает, что отсутствие у нас шерсти помогало нам не перегреваться, когда мы сменили место жительства в тенистых лесах на саванну. Но обнаженная кожа поглощает больше солнечной энергии в жаркий день и быстрее теряет тепло, когда холодно. Получается наихудший вариант с точки зрения регулировки температуры. Более свежая теория, выдвинутая двумя британскими учеными в 2003 г., связывает потерю людьми шерсти с тем, что в ней селились паразиты[32], переносчики болезней, и с сексуальным отбором. Для потенциального партнера голая, гладкая и свободная от насекомых кожа была такой же неотразимой, как разноцветная морда самца для самки мандрила или пышный хвост самца-павлина для его неприметной самки[33].
Забавно, что с помощью паразитов ученые определили,
То есть примерно в то время, когда люди начали мигрировать из Африки. Получается, что мы ходили нагими около миллиона лет[34].
Разумеется, не всю одежду делали из тканых материалов. Похоже, что очень долгое время люди сначала просто заворачивались в шкуры, а потом начали их грубо сшивать (хотя, вероятно, для этого они использовали волокна как нити). В конце концов преимущества тканого полотна для одежды стали очевидными. Шкуры с густым мехом великолепно защищают от холода, если человек сидит неподвижно или лежит. Но как только он начинает двигаться или поднимается сильный ветер, шкуры плохо сохраняют тепло, потому что не прилегают к телу. Чем больше воздуха попадает между телом и одеждой, тем менее эффективен теплоизолирующий слой возле кожи. На самом деле изолирующие свойства одежды наполовину снижаются и при быстрой ходьбе. Одежда должна еще и дышать, потому что мокрая одежда очень плохо защищает от холода и делается весьма тяжелой. Одежда из ткани дышит лучше, чем мех, а если ее сшить по фигуре, то она становится отличным внутренним слоем, не допускающим попадания холодного воздуха непосредственно на кожу. Поэтому создание тканой одежды дало нашим далеким предкам материальные преимущества, когда они покинули Африку и перебрались в более холодный климат.
Потребность в эффективной защите от внешней среды в те времена была еще более насущной, чем в наши дни. За последние 130 000 лет температура несколько раз резко менялась, и периоды похолодания сопровождались сильными ветрами. Считается, что во время последнего ледникового периода в некоторых зонах обитания человека температура зимой опускалась ниже –20˚C. Такие суровые условия в сочетании со знанием человеческой физиологии и с тем, что до нашего времени дошло немало инструментов, которые, по всей видимости, использовались при изготовлении одежды (скребков, ножей и даже игл с ушком), являются исчерпывающими доказательствами существования одежды, пусть даже сама одежда не сохранилась. Изготовление одежды было одним из таких же умений, необходимых людям для выживания в различных регионах, как способность создать укрытие и разжечь огонь[35].
От лыка до шерстяной ткани
«Современная женщина видит готовое полотно, а средневековая женщина видела в нем поля льна, она ощущала вонь мочила, она слышала скрежет чесала и видела мягкий блеск гладкого льна».
Нити, найденные в пещере Дзудзуана, были сделаны из льна. Из этого растения до сих пор ткут полотно. Это высокий, тонкий и гибкий однолетник. Метровый стебель усеян остроконечными листьями. Когда лен цветет, на нем появляются иногда розовые, порой фиолетовые, но чаще всего голубые цветы. Мы используем одомашненный вид льна –
Лубяные волокна, помимо льна, есть в конопле, джуте и рами[37]. Эти волокна состоят из длинных тонких клеток, соединенных друг с другом кончиками и образующих нити, как трубчатые бусины на нитке, идущие от корня до верхушки и собранные в пучки. В одном стебле может быть от пятнадцати до тридцати пяти пучков, в каждом из которых до сорока отдельных волокон. Они длинные (от 45 до 100 см), тонкие (около 0,0002 см), мягкие и прочные.
На ощупь они кажутся тяжелыми, слегка шелковистыми и обладают перламутровым блеском. Они защищают и поддерживают каналы, по которым питательные вещества поднимаются от корней, поэтому должны быть крепкими. Эти волокна находятся внутри древесной сердцевины, или ксилемы, и удерживаются вместе с помощью белковых смол, восков и других субстанций. Все эти слои делают извлечение пучков волокон из стебля очень трудным. Для начала лен необходимо не срезать, а вырвать из земли в правильное время – когда стебель молодой и зеленый, а семена еще не появились, тогда волокна будут очень тонкими, идеальными для тонких тканей. Позже, когда стебель пожелтеет, лубяные волокна становятся жестче, но и прочнее, поэтому их используют для изготовления грубой рабочей одежды. Если дождаться полного вызревания льна, то из его прочных волокон можно делать веревки или шнурки[38].
Когда лен вырван из земли, стебли сортируют по размеру, листья и цветки обрывают. Этот процесс называется «обмолот». Растения сушат и позволяют им немного подгнить. Этот процесс может медленно протекать где-нибудь на крыше или гораздо быстрее – в стоячей воде специальных прудов, в которых лен замачивают. Эта процедура смягчает и разъедает древесную сердцевину, обнажая лубяные волокна, и их становится легче извлекать. Когда лен достаточно смягчится, его высушивают, а затем треплют и чешут, чтобы удалить любые оставшиеся нежеланные кусочки стебля. Остаются только лубяные волокна: длинные, поблескивающие, готовые для прядения и превращения в полотно[39].
Практически все древние ткани, созданные человеком, были сделаны с использованием льна, а не шерсти (хотя сохранились лишь микроскопические остатки волокон, разницу между льном и шерстью легко определить: шерсть состоит из чешуек, а лубяные волокна гладкие, шерсть лучше тянется и обычно закручивается, а лен остается прямым). Это ставит в тупик археологов, потому что кажется нелогичным. Овцы, даже в самом древнем своем воплощении, когда они не обладали такой густой шерстью, как современные породы, все же были покрыты густой шубой, которую легко было превратить в нить. У шерсти есть и еще одно преимущество – она легко валяется. (Кстати, неизвестно, какая одежда появилась раньше, валяная или тканая, но оба варианта, судя по всему, родом из Средней Азии.) Лубяные волокна сложно извлекать, с ними трудно работать даже тому, кто умеет это делать, но у них свои преимущества: эти волокна длиннее, легче, лучше дышат, больше подходят для жаркого климата и для большой физической нагрузки[40].
За пределами Дзудзуаны
«Как нам представить ткацкий станок, сложное сооружение даже в самой простой своей форме, у людей, которые еще даже не знают металла?»
У археологов существует традиционное предубеждение против ткани. В конце концов, ткани очень быстро разрушаются, истлевают за несколько месяцев или лет, и крайне редко от них остаются следы для тех, кто найдет их спустя тысячелетия. Археологи, как правило мужчины, называют прошлые века «железным» или «бронзовым», но не «гончарным» или «льняным». Предполагается, что металлические предметы были главной отличительной чертой того времени, хотя на самом деле это всего лишь более видимые и лучше сохранившиеся вещи. Технологии, использовавшие менее стойкие материалы, такие как дерево и текстиль, могли быть более важными в повседневной жизни людей. Но доказательства их существования по большей части вернулись обратно в землю.
Разумеется, есть исключения. Как и с волокнами из пещеры Дзудзуана, следы могут остаться, и остаются, обычно благодаря необычному климату: замораживание, влажные анаэробные или в высшей степени сухие условия. Климат в Египте, к примеру, идеален для сохранения любых скоропортящихся предметов. Именно поэтому мы больше знаем о текстиле в Древнем Египте, чем в других регионах. По мере становления и развития археологии как науки ученые все настойчивее искали – и находили – остатки сложных тканей, происходивших из глубины веков: более древних, чем предполагалось.
Красота этих тканей и мастерство, необходимое для их изготовления, создают иное представление о наших предках, чем распространенное популярное мнение о них как о вооруженных дубинами безмозглых разбойниках[41].
До наших времен дожили инструменты, которые использовались для производства тканей. Они позволяют археологам и антропологам предположить распространенное производство текстиля. Пряслица – миниатюрные грузила, зачастую сделанные из камня или глины, с маленьким отверстием, чтобы их можно было надеть на конец веретена, – в изобилии находят во многих местах раскопок. С ними было легче скручивать волокна, они помогали равномерно распределять силу воздействия по всей длине нити, с которой люди работали. При всей своей простоте пряслица могут помочь определить, с какими волокнами работали мастера, и желаемые качества законченной вещи. Более тяжелые пряслица лучше подходят для более жесткого сырья, плотных нитей из толстых пучков волокон с длинным штапелем, таких как лен. Но если вы прядете особенно тонкую нить из волокон, таких как хлопок, то потребуется более легкое пряслице меньшего размера. Опытная пряха может использовать простое веретено и пряслице для невероятного эффекта. Говорят, что индийские пряхи могли растянуть один фунт хлопка в тончайшую, как путина, нить длиной более двух тысяч миль. Современные станки на такие чудеса не способны[42].
Ткацкие станки тоже оставили о себе кое-какие сведения. Их использовали для создания более крупных полотен, а также для натяжения мягких и рыхлых нитей. В изготовлении ткани задействованы два элемента. Первый набор нитей, или уток, проводят через второй, фиксированный набор нитей, или основу. Задача ткацкого станка – удерживать основу на месте, чтобы у ткача были свободны руки для проведения утка. Ткацкие станки бывают разных форм, часто их делали из дерева, поэтому они не сохранились до нашего времени. Но мы знаем, что они существовали: изображение земляного ткацкого станка, на котором основу растягивали между колышками, вбитыми в землю, было найдено на блюде, положенном в могилу женщины в начале IV тысячелетия до н. э. в Бадари в Верхнем Египте[43].
Еще один вид ткацкого станка называется ткацким станком с грузилами. Он состоит из высокой вертикальной рамы с горизонтальной перекладиной, с которой свисают нити основы, натянутые с помощью маленьких грузил, привязанных к их кончикам.
Доказательства существования подобного станка были найдены при раскопках в поселениях эпохи неолита и бронзового века по всей Европе и Малой Азии. Считается, что один из подобных станков был использован в Чертовых Воротах, пещере на территории современной России, примерно в тридцати километрах от Японского моря. Она была обитаема около шести тысяч лет тому назад. Когда в 1970-х гг. на этом месте начались раскопки, была обнаружена деревянная конструкция, построенная в центре пещеры, с настоящим кладом эпохи неолита: раковинами, костями людей и животных и осколками посуды. Были найдены и обуглившиеся фрагменты текстиля, хотя пряслица отсутствовали. Это позволило предположить, что нити усердно делали исключительно вручную и ткали на станке с грузилами. В доме в Трое были найдены неплохо сохранившиеся остатки, датируемые началом бронзового века. Дом сгорел от пожара с такой быстротой, что грузила основы были найдены лежащими там, где они упали. Вокруг было разбросано около двухсот крошечных сверкающих золотых бусин, которые, вероятно, аккуратно вплетали в ткань, перед тем как начался пожар[44].
Другие, более мелкие вещи тоже могут поведать нам о производстве текстиля. Иглы с ушком (часто сделанные из кости и найденные при раскопках от Западной Европы до Сибири и Северного Китая) не обязательно использовались для пошива одежды и того меньше – для ткачества. К примеру, их могли использовать для создания шатров или рыболовных сетей. Но найденные иглы как будто соотносятся с теми холодными районами и периодами, когда потребность в прилегающей надежной одежде была наиболее острой. Самым древним иглам, найденным в России, около 35 000 лет. Были найдены маленькие круглые кусочки камня и кости с отверстиями – иногда украшенные, – которые могли быть использованы в качестве пуговиц. В подтверждение этой теории во Франции, в местечке Монтастрюк, при раскопках поселения эпохи верхнего палеолита была обнаружена человеческая фигурка, а на ней, от груди до середины бедер, – ряд аккуратных кружков[45].
Первые указания на то, в какой непроглядной тьме времен началось производство нитей, появились в 1875 г. Группа русских офицеров-дворян, расквартированных в Крыму недалеко от древних холмов, известных под названием Семь Братьев, начала раскопки в надежде найти клад.
В отличие от большинства тех, кто жадно роет землю в напрасной надежде без труда разбогатеть, офицерам повезло. В доисторических захоронениях нашлось золото, мраморные скульптуры и, что самое удивительное, красивые сложные древние ткани, высушенные и сохраненные сухим воздухом. Поселение, к которому относились эти захоронения, было греческим и называлось Пантикапей. Оно было основано в VI в. до н. э., впоследствии пострадало от землетрясения и, наконец, было стерто с лица земли во время нашествия гуннов в IV в. н. э. В поселении явно жили умелые ткачи. Офицеры нашли большое полотно, покрывавшее деревянный саркофаг. На нем было около дюжины орнаментальных полос – мифологических, анималистических и геометрических – с цветочной каймой из нитей трех тонов: желтого, красного и черного. Захоронение, в котором его нашли, было запечатано в IV в. до н. э., но ткань была аккуратно починена, поэтому ее возраст предположительно еще старше. В других захоронениях нашли ткани с изображением птиц, оленей и всадников с использованием разнообразных стилей и цветов[46].
Впоследствии появились новые доказательства раннего производства тканей. До находок в Дзудзуане самые древние ткани из известных датировались XXVIII тысячелетием до н. э. И доказательство само по себе было несколько иллюзорным, не прямым. На раскопках в Чешской Республике, в местечке Долни Вестонице, была найдена не собственно ткань, а лишь отпечаток каких-то волокон, которые остались на фрагментах глины, как сырой, так и обожженной. Но этих отпечатков достаточно, чтобы понять, что в это время жили умелые ткачи. Следы на глине принадлежали многочисленным вариантам тройных скрученных нитей, а также разнообразным тканым полотнам. Последовали и новые доказательства. В середине XIX в. на берегу озера в Швейцарии во время раскопок были обнаружены фрагменты парчовой ткани с бахромой по краю, датируемой 3000 г. до н. э. В исследованной деревне был найден лен в разной степени готовности, от семян до необработанных стеблей. В 1920-х гг. два археолога, Гертруда Катон-Томсон и Элинор Гарднер, провели первые раскопки в поселении Файюм в Египте. Они нашли фрагмент жесткой льняной ткани, маленький горшок для варки и рыбий остов[47].
12 сентября 1940 г. собачка по кличке Робот и ее друзья, четверо французских детей, нашли лаз под корнями поваленного бурей дерева. Это оказался вход в пещерный комплекс Ласко, на стенах которого были нарисованы краской стада рогатого скота, лошадей, зубров и оленей; рисунки датируются примерно XV тысячелетием до н. э.
Хотя эта наскальная живопись стала знаменитой и служит явным доказательством того, насколько утонченными были наши древние предки, это было не единственное ремесло, которым занимались обитатели пещеры Ласко. Однажды вечером в 1953 г. аббат Глори, французский археолог, изучавший доисторическую эпоху, бездумно подобрал, как ему показалось, кусок камня с пола пещеры Ласко. Камень оказался затвердевшим куском глины и кальцита и неожиданно раскрылся у него в руках, словно яйцо Фаберже. Внутри оказался идеально сохранившийся отпечаток большого куска веревки эпохи палеолита. Еще около тридцати сантиметров такой же веревки были найдены впоследствии. Оказалось, что веревка аккуратно ссучена из двух нитей одинакового растительного волокна[48].
Открытие 2013 г. на юго-востоке Франции спровоцировало предположения о том, что, возможно, человек разумный был не первым, кто делал веревки. Крошечный обрывок скрученных волокон длиной всего 0,7 мм был найден в поселении неандертальцев (возраст которого насчитывает 90 000 лет) задолго до того, как гомо сапиенс прибыли в Европу[49].
Чатал-Хююк, место раскопок под эгидой ЮНЕСКО, расположенное в Центральной Турции, было когда-то поселением эпохи неолита, в котором люди жили с 7400 по 6200 г. до н. э. В этот период произошел переход от охоты и собирательства к более оседлому образу жизни. Есть все признаки того, что жители гордились своими новыми жилищами. В прямоугольных строениях из глиняных кирпичей были выполнены очаги и платформы для сна. Вход в них осуществлялся через дыру в крыше, а не через дверь в стене. Дома были украшены геометрическим узором алого и темно-оранжевого цвета с использованием таких пигментов, как охра и киноварь. Более того, во время раскопок 1961 г. в углу одного из домов было найдено небольшое темное углубление с обугленными останками людей и тканей, датируемыми началом VI тысячелетия до н. э.
Извлечение тканей оказалось проблематичным. «Климатические условия сделали обнаружение тканей испытанием, – пожаловался Ханс Хелбак, археолог, работавший на раскопках. – Если бы кто-то попытался показать все захоронение должным образом, поверхность высохла бы мгновенно под палящим солнцем, оставшийся текстиль превратился бы в пыль, а постоянный ветер унес бы его прочь». Но усилия по сохранению находок были в результате вознаграждены. Останки семи или восьми тел, включая нескольких детей, были перемешаны. Некоторые обуглились, на других костях остались истлевшие мышцы.
Интересно, что фрагменты текстиля лежали среди костей. Некоторые превратились в прах, от других остались только нитки, но более крупные фрагменты сохранились нетронутыми. Судя по всему, тела сначала расчленяли, а потом тщательно заворачивали в ткань и перевязывали шнурками. Некоторые, более крупные конечности были завернуты отдельно, другие соединены с более мелкими костями. Нашли даже часть нижней челюсти, аккуратно завернутую в несколько слоев ткани[50].
Образцы ткачества, найденные в Чатал-Хююк, удивительно разнообразны. Некоторые фрагменты были грубыми, другие тонкими, некоторые с ровным полотняным узором, другие с меняющейся плотностью и различным расстоянием между нитями. Все ткани, за исключением веревки, были сделаны из животных волокон, вероятно из шерсти. И они произвели огромное впечатление на Х. Хелбака. «Все эти ткани, – написал он, – свидетельствуют о техническом мастерстве, которое не может не удивлять наблюдателя, учитывая их древний возраст – по крайней мере восемь с половиной тысяч лет»[51].
Помимо догадок о том,
Доисторические ткани, сотканные из волокон, добытых из растений или вырванных из шкуры овец или коз, были необходимы для выживания наших далеких предков, они были важнее оружия. Ткани могли дать укрытие, тепло и впоследствии – видимый статус. Ткани дали выход одному из самых привлекательных качеств человека – способности к творчеству. Переливающаяся ткань, найденная в сгоревшем троянском доме, и те веревки, частью которых были волокна из пещеры Дзудзуана, для нас потеряны. Мы никогда не сможем их увидеть или понять, что они значили для своих создателей. Но тем не менее мы можем быть уверены в том, что ткачи вкладывали в свою работу мысли и усердие. Иначе зачем использовать золотые бусины и розовый, серый и бирюзовый краситель? С самого начала их создания ткани были выражением амбиций и мастерства ткачей.
2. Покровы мертвых. Как пеленали и распеленывали египетские мумии
Распеленание мальчика-царя
«Одна-единственная мысль была возможна. Что перед нами запечатанная дверь, и, открывая ее, мы вот-вот сотрем столетия и окажемся в присутствии царя, правившего три тысячи лет тому назад».
Когда 4 ноября 1922 г. Говард Картер обнаружил какие-то ступени, уходящие вниз, в глину, в Долине Царей в Египте, его возбуждение и надежды, должно быть, болезненно обострились. Английскому археологу было сорок восемь лет, и за два десятилетия он не совершил ни одного блестящего открытия. Его покровитель, лорд Карнарвон, устал ждать результатов и поэтому ранее в том же году проинформировал Картера, что финансирует его последний сезон. Какое горькое разочарование для человека, с детства грезившего о славе египтолога! Понятно, почему Картер отправил телеграмму Карнарвону, предлагая немедленно приехать в Египет. Он не сомневался, что обнаружил скрытый спуск в гробницу фараона. Спустя три недели, в воскресенье 26 сентября, Картер и Карнарвон стояли перед дверью, которая была обнаружена в конце этих ступеней. Картер проделал отверстие в левом верхнем углу двери и сунул в пролом свечу. Пламя замигало, словно попав в ловушку, перегретый воздух вырвался из гробницы. «Вы что-нибудь видите?» – спросил Карнарвон. «Да, – выдохнул Картер, когда в свете свечи в глубине гробницы блеснуло золото. – Замечательные вещи!»[52]
Подобные раскопки велись очень тщательно. Гробницы, выстроенные древними египтянами для священников и правителей раннединастического периода (около 3100 г. до н. э.), создавались с таким расчетом, чтобы пресечь попытки эксгумировать мертвых и завладеть их сокровищами. В гробницах устроены фальшивые двери, скрытые проходы и дверные проемы, запечатанные крупными каменными блоками[53]. Первые экспедиции европейцев, основанные на принципе «разори и забери», уступили место более профессиональным раскопкам. К 1920-м гг. археологи, исследовавшие только что найденную гробницу, были обязаны двигаться вперед методично, исследуя один зал за другим, чтобы сфотографировать каждый предмет, обозначить на карте его место, внести находку в каталог, описать и, наконец, вынести, чтобы только после этого перейти в следующий зал. Это было особенно трудно в гробнице Тутанхамона. Еще в древности она была частично разграблена. Предметы были перемешаны, когда их торопливо рассовывали обратно по сундукам и саркофагам, перед тем как снова запечатать гробницу[54]. Даже те, кто первоначально занимался захоронением юного царя, казалось, спешили и волновались, уделив меньше внимания украшениям и погребальным предметам, чем положено было фараону по его статусу. Ему было всего восемнадцать на момент смерти: вероятно, жрецы думали, что у них будет больше времени[55].
Через три года после того, как свеча Картера проникла в пролом двери, его команда наконец смогла приняться за льняные покровы, окутывавшие тело Тутанхамона. 28 октября 1925 г. крышка огромного саркофага была снята и археологи увидели «очень аккуратно запеленутую мумию молодого царя с золотой маской с печальным, но спокойным выражением лица». На распеленание потребовалось полных восемь дней: с 9.45 утра 11 ноября до 19 ноября, с одним выходным 17 ноября. «Внешний слой, – писал Картер впоследствии, – представлял собой одно большое льняное полотно, удерживаемое на месте тремя продольными (одна по центру и по одной по бокам) и четырьмя поперечными полосами из того же материала». Это был первый покров из шестнадцати слоев льна, некоторые из которых были в настолько плохом состоянии после прошедших тысячелетий, что имели цвет и текстуру сажи[56].
Картер записывал детали о повязках и текстиле, которые он находил. К примеру, он отмечал, что повязки на ступнях были потерты, судя по всему в результате трения во время медленной транспортировки тела в саркофаг. Картер упомянул и о «заметном тщании», с которым пытались сохранить антропологическую форму законченной мумии, «очень тонкую, похожую на батист природу» льняного полотна, и жаловался на то, что хрупкость делает изучение тканей трудным[57].
Несмотря на его внимание, становится ясно, что для Картера текстиль, найденный в гробнице Тутанхамона, был всего лишь не слишком интересным гарниром. Когда саркофаг открыли впервые, Картер написал, что увиденное «немного разочаровало», потому что содержимое было «скрыто тонкими льняными покровами».
В самом начале раскопок Картер открыл саркофаг, наполненный, как ему показалось, свитками папируса, но позже оказалось, что это тоже ткань. (Это было, как он написал, «естественным разочарованием»[58].) В худшем случае к льняным тканям относились как к препятствию, их смахивали в сторону и разрушали, словно пыльную паутину. Один большой льняной покров, изначально насыщенного коричневого или, возможно, красного цвета, украшенный металлическими хризантемами, скатали в рулон и вынесли на улицу. Он рассыпался в прах, пока египетские власти спорили с археологами. Покрывала, подушечки и повязки, в которые с такой тщательностью пеленали тело фараона, были разрушены в процессе распеленания. Верхние слои были залиты парафином, чтобы, как высказался Картер, «снимать затвердевший слой большими кусками»[59].
Для Картера и многих других до него и после него безделушки и амулеты, находившиеся между слоями ткани, и бальзамированное тело под ними значили намного больше, чем сами покровы. А жаль, потому что такое мнение было бы для древних египтян оскорблением. Для них лен обладал мощным и даже магическим значением: именно лен делал мумии священными.
Тонкие голубые линии
«Лен вырастает из бессмертной земли и дает съедобные плоды, обеспечивая одежду одновременно дешевую и чистую, пригодную для каждого времени года. И, как говорят, в этом материале реже всего заводятся вши».
Почвы и засушливый климат Египта оказали нам прекрасную услугу, сохранив множество вещей, свидетельствующих о том, как раньше жили люди.
Это касается и тканей. Если в других местах на планете возможность заглянуть на несколько веков назад считается невероятной удачей, то в Египте сохранились свидетельства периода неолита. Уцелевшие ткани различны, некоторые окрашены – два красных полотнища выстилали изнутри саркофаги в гробнице Тутанхамона, другие были выбелены до кремового оттенка. Текстура и вес также различны. Качество образца, который изучали в 1940-х гг. в музее Метрополитен в Нью-Йорке, сочли исключительным с его количеством нитей 200 на 100 на квадратный дюйм. Ширина еще одного отреза ткани, найденного в усыпальнице Хатнофер, женщины из восемнадцатой династии (ок. 1550–1292 гг. до н. э.), составляет 1,6 м, его длина достигает почти 5 м. Но ткань настолько тонкая, что весит всего 140 г. Другие образцы, найденные в усыпальницах царей, грубее[60].
Большинство тканей, доживших до наших дней, были найдены в гробницах, поэтому мы знаем больше о саванах, повязках и богатых платьях, чем о повседневной одежде. Более того, климат в районе дельты менее благоприятен для сохранения археологических артефактов по сравнению с районами в глубине материка. К тому же многие методы выращивания льна и производства тканей нам неизвестны. Но те намеки на факты, которые у нас есть, завораживают. Как и сами сохранившиеся ткани, знания о выращивании льна и производстве текстиля собирают по крупицам из сохранившихся артефактов, таких как веретена и пряслица, миниатюрные модели и сцены, изображенные на стенах усыпальниц. Именно настенная роспись позволила нам случайно узнать, какого цвета были египетские поля льна во время пышного цветения. В Египте времен Древнего царства (ок. 2649 – ок. 2150 гг. до н. э.) художники изобразили цветущие поля тонкой линией голубой краски[61].
У нас сейчас мало данных, чтобы предположить, что Саис, расположенный там, где Нил большой дельтой впадает в Средиземное море, был когда-то важным городом. Геродот упоминал праздник, который устраивали там каждый год в одну из ночей. Жители города выходили из своих домов с особыми светильниками, похожими на блюдца. Фитиль плавал в жидкости из соли и масла, и светильник горел всю ночь до зари. Это был праздник в честь богини войны и охоты Нейт. Она носила красную корону и была матерью бога-крокодила Себека, который ассоциировался с плодородием и самим Нилом. Расположение города в дельте реки – месте наиболее влажного климата – делало Саис идеальным местом для производства лучших льняных тканей[62].
В том регионе разливы Нила регулировали урожай льна. Семена сеяли в октябре или ноябре в богатую делювиальными отложениями почву, оставшуюся после того, как воды Нила вернулись в свое русло. Если требовалась тонкая нить, в марте вырывали с корнями метровые стебли, пока они еще были зелеными[63]. Лен выращивали не только для производства тканей, но и ради его семян, которые можно было варить, жарить или выжимать из них масло. Ради этого крестьянам приходилось много трудиться. Лен капризен: у него хрупкие корни, поэтому земля должна быть хорошо обработана. Он быстро истощает почву, поэтому поля нуждались в частом отдыхе. Для получения хороших семян было необходимо свободное пространство для посева, а для урожая льна ради получения ткани растения требовалось сажать тесно друг к другу, чтобы они вырастали выше и давали более длинные лубяные волокна[64].
При традиционном, но не механизированном выращивании льна, как только его вырывают, стебли оставляют сохнуть на полях. Затем лен молотят – бьют, чешут или трясут, чтобы удалить семенные головки, потом мочат, чтобы разрушить внешнюю твердую оболочку стебля и освободить внутренние лубяные волокна. Далее лен снова сушат, треплют, чтобы удалить кору. Наконец, лубяные волокна льна чешут, чтобы очистить их от последних остатков одеревенелостей. Хотя мы не знаем наверняка, как эти шаги выполнялись в Древнем Египте, мы можем предположить, что это происходило примерно так. На стенах усыпальниц изображены сцены вымачивания льна, и мы знаем, что при восемнадцатой династии использовали доску для трепания. Современные волокна льна имеют в диаметре от пятнадцати до тридцати микрон. Средний диаметр волокон в Древнем Египте составлял пятнадцать микрон. Каким-то образом методы, использовавшиеся египтянами, позволяли им отделять лубяные волокна так же тщательно, как теперь это делают машины[65].
На спутниковых снимках Египет выглядит как квадрат ткани, по которому течет Нил, похожий на некрасивую темную ветку. На севере – нефритово-зеленая дельта, на юге – похожие на чернила верховья. Река действительно соединяет страну и ее народ. В гимне в честь Нила, написанном примерно в 2100 г. до н. э., анонимный автор говорит так: «Ты величественное украшение земли».
Четыре тысячи лет спустя Ахмед Фуад Негм, популярный поэт, известный своими острыми высказываниями в адрес политической элиты страны, жалуется, что «Нил испытывает жажду/Любви и ностальгию»[66].
Мекетра, виночерпий при двух фараонах Среднего царства, был похоронен примерно между 1981 и 1975 г. до н. э. Его усыпальница находится недалеко от берега Нила, как и большинство исторических мест и современных городов Египта. В наши дни это место является частью Фиванского некрополя и смотрит на раскинувшийся город Луксор. Когда усыпальницу вскрыли в 1920 г., оказалось, что она давно разграблена. Но один зал остался нетронутым. Строители усыпальницы мастерски спрятали его под коридором, ведущим к главным погребальным залам, там, где ни одному грабителю не приходило в голову остановиться и присмотреться. В этом тайном зале находились двадцать четыре деревянные фигурки людей, которые делали все, что могло пригодиться Мекетре в загробной жизни: пекли хлеб, варили пиво и, разумеется, возделывали лен[67].
Несколько фигурок изображали женщин, которые складывали серебристо-золотистые волокна льна, а потом превращали их в длинную свободную ровницу, катая руками волокна по бедрам. Такой способ обработки волокон был в высшей степени тактильным: руки и бедра прях грубели из-за постоянного трения о них волокон льна, но это же, в свою очередь, облегчало действие. Выравниванию и вытягиванию волокон помогало смачивание их концов. Вода активировала целлюлозу в лубе, и она действовала как клей. Ровницу сматывали в клубки, чтобы нить не путалась, и клали их в горшки, смачивая небольшим количеством воды, чтобы волокна оставались податливыми. Впоследствии пряхи вытаскивали нить из горшка, держали по веретену в каждой руке и работали, подняв одну ногу, чтобы катать веретена по бедрам, скручивая нить. От этого волокна льна становились тоньше и крепче, что, как мы уже видели, было желаемой характеристикой.
Почти все египетские волокна льна имеют S-образное скручивание – против часовой стрелки, – возможно потому, что лен скручивается в этом направлении естественно, когда высыхает. Интересен тот факт, что во многих культурах использовались ручные прялки, чтобы держать нить и не давать ей путаться, но в Египте они не были известны до римлян. До этого момента нить наматывали на веретено или просто сматывали в клубки[68].
После того как пряденая и ссученная нить была готова для ткачества, маленькие фигурки из усыпальницы Мекетры занимались натягиванием нитей основы на деревянном наземном ткацком станке.
Балки крепились к колышкам в полу, основа натягивалась между ними. Такие горизонтальные ткацкие станки считались единственно возможными и существовали до 1500 г. до н. э., когда появились вертикальные ткацкие станки. Но они не были похожи на своих древнегреческих собратьев. В египетских вертикальных ткацких станках использовали вторую балку, чтобы сохранять натяжение основы, а не грузила. Это делало процесс более трудным, но и более социальным. Настенная роспись в усыпальнице Неференпрет, надзирательницы за ткачихами, показывает двух женщин, работающих вдвоем за вертикальным ткацким станком. Полотняное переплетение – базовый стиль, поверх нити утка, под нитью утка – использовалось наиболее часто, хотя были найдены и образцы переплетения «рогожка»[69].
Жизни, прожитые в льняной одежде
«Твое лицо светится от этого белого льна. Твое тело расцветает в зеленом льне. Ты объединяешься со всеми одетыми в лен и побеждаешь врага. В этот момент ты держишь красный лен… Эти одежды соткала Исида, спряла Нефтида, они тебе впору, они покрывают твое тело, они оберегают тебя от твоих врагов».
Лен занимал особое место в культуре и обществе Древнего Египта. Он был очень важен для экономики государства. Стены одной из усыпальниц эпохи Древнего царства были с гордостью украшены цифрами собранных снопов льна: 20 000, 62 000, 78 000. Обычные люди использовали лен как денежный запас, так как он сохранял свою ценность и его можно было обменять на другие товары или услуги.
В «Report of Wenamen», составленном о периоде около 1100 г. до н. э., говорится, что льняную одежду, веревки, маты, золото и серебро обменивали на кедровое дерево от правителя Библа. Во времена восемнадцатой династии правитель Аласии получал черное дерево, золото и льняные ткани в обмен на медь. Финикийцы богатели, торгуя египетским льном, и, согласно Геродоту, хотя он был не самым надежным свидетелем, мост, который персидский царь Ксеркс построил через Геллеспонт для завоевания Греции, был частично скреплен канатами из египетского льна. На самом деле Египет оставался ведущим производителем льняных тканей до XIX в., пока французский ботаник не открыл сорт хлопка, которому подходил влажный климат дельты Нила, и самозванец стал главным источником волокон для ткачества[70].
При раскопках были найдены и другие виды волокон, но в Древнем Египте они определенно были в подавляемом меньшинстве. К примеру, из нескольких тысяч фрагментов, найденных в Деревне мастеров, месте раскопок в Амарне, около 85 % были из льна. Следы овец и коз в Древнем Египте датируются периодом неолита, и египтяне определенно могли использовать шерсть. Сорок восемь образцов шерсти также были найдены в Амарне. Лен был доступен и удобен в носке. Римский писатель Плутарх в трактате «Исида и Осирис» оценил доступность льна и ощущение от льняной ткани на коже. Это правда, что лен хорошо проводит тепло, и на коже ткань ощущается прохладной, поэтому она ассоциируется с летними месяцами или жарким климатом. Волокно также считается одним из самых прочных, оно в два раза прочнее хлопка и в четыре раза прочнее шерсти. Лен хорошо «стареет», становясь мягче после носки и стирок[71].
Древние египтяне носили простую одежду, позволяя проявиться природным качествам ткани. В большинстве случаев одежда была простым прямоугольником из ткани, который драпировали и завязывали на теле. Если использовалось стачивание, то вмешательство было минимальным: льняные прямоугольники складывали пополам и стачивали по бокам, оставляя отверстия для рук и вырез для головы. Судя по всему, древние египтяне отдавали предпочтение минимальным различиям в текстуре, в цвете, в плотности и способах плетения льняных тканей.
Хотя на дошедшей до нас настенной росписи женщины одеты в льняные туники настолько прозрачные, что можно рассмотреть даже тон кожи, более плотная ткань тоже ценилась, и ее можно найти в самых богатых захоронениях[72].
Помимо практических преимуществ, льняная ткань в культуре Древнего Египта как будто ассоциировалась с чистотой. Эта идея удивляла чужестранцев. Геродот описал только что выстиранную льняную одежду, которую обычно надевали жрецы, когда «служили богам». Другие волокна, предполагает он в «Истории», считались нечистыми. Об этом писал и Плутарх. Апулей, писавший в 170-х гг. н. э., называл лен самым чистым и самым лучшим плодом полей. Интересный факт: хотя лен можно окрашивать, в большинстве случаев его отбеливали до кремового тона с помощью природной кристаллической соды (это же вещество использовалось при мумификации) и солнечных лучей. Возможно, это цветовое предпочтение также было связано с чистотой: лингвистически белизна тоже ассоциируется с чистотой. Пожалуй, не будет слишком большим допущением сказать, что и лен ассоциируется с чистотой. Неудивительно и то, что важность этого волокна в жизни нашла свое отражение и в религии[73].
В январе 2011 г., когда пожар «арабской весны» пылал наиболее ярко, люди выстроились в цепь вокруг египетского музея в Каире, большого розового здания на площади Тахрир, пытаясь защитить хранящиеся в нем сокровища. Их усилия оказались тщетными. Около пятидесяти артефактов были украдены. Осколки статуи фараона Ахенатона, которого считают отцом Тутанхамона, впоследствии были найдены в куче мусора неподалеку. Позолоченная деревянная статуя богини, беременной Тутанхамоном, все-таки нашлась. Как и многие другие экспонаты, она была повреждена по время беспорядков, но потом отреставрирована и выставлена на обозрение публики. Ограбление музея многие сочли святотатством. Но с точки зрения тех, кто создавал эти статуи и поклонялся им, они были позорно обнажены задолго до «арабской весны»: с того самого момента, когда были утеряны ткани, покрывающие их[74].
Все статуи и множество других предметов, найденных Картером в гробнице Тутанхамона, были тщательно завернуты в льняную ткань. К примеру, несколько посохов, найденных в первом святилище, были завернуты в темно-коричневую льняную ткань с плетением «рогожка».
Вуаль, которой были задрапированы статуи телохранителей, была насыщенного кремового оттенка, а ее текстуру Картер описал как прозрачную. Хотя такую драпировку ученые наблюдали впервые, о ней уже было известно из настенных росписей и из наблюдений за ритуалами. Они указывают на то, что пеленание культовых изваяний было важной частью поклонения. Их держали в специальных святилищах в глубине храмов, и по крайней мере один раз в день жрецы в уединении надевали на них чистую льняную одежду. Лен был тесно связан с таинственностью, изоляцией и ритуальным изменением формы, ключевыми понятиями для религии Древнего Египта. Кристина Риггс в своей книге «Распеленание Древнего Египта» (
Сердце, набитое льном
«Внутри самого тела находится сердце – сердце Сенебтиси, женщины из двенадцатой династии. Сердце, которое, к счастью, перестало биться за много веков до того, как останки, в которых оно пульсировало, были выложены на обозрение варварам западного мира».
Когда мумия Сенебтиси[76], хрупкой женщины примерно пятидесяти лет, умершей около 1800 г. до н. э., была найдена в гробнице внутри пирамиды в Лиште, обнаружилось, что погребение было выполнено с особым усердием. Она лежала внутри трех гробов, вложенных друг в друга на манер русской матрешки. Во внутреннем гробу была драпировка из примерно двенадцати сборчатых льняных шалей, каждая из которых была аккуратно сложена. Пелены Сенебтиси хранили множество сокровищ, включая золотую диадему, украшенную девятьюдесятью восемью золотыми розетками, и золотое ожерелье с сердоликом и бериллами. Ее тело изначально покоилось на спине, но так как саркофаг перемещали, оно изменило положение и теперь лежало на левом боку. И руки, и ноги были запеленаты по отдельности. Руки были уложены вдоль тела, а кисти соединены на талии. Жрецы запеленали все тело в лен, слоями чередуя узкие полосы и широкие полотнища. Несколько слоев ткани, как записали Артур Мэйс и Герберт Уинлок в отчете об эксгумации, сильно сгнили, когда мумия была найдена в 1907 г., но им удалось разобрать, что самый нижний слой покровов, прилегающий к коже Сенебтиси, был особенно роскошным, с плотностью от пятидесяти до тридцати нитей на сантиметр. Внутри мумии было еще больше ткани. Она была набита тканью. Наконец, ученые обнаружили, что в какой-то момент процесса мумификации ее сердце было извлечено, желудочки и предсердия набиты льном, а затем сердце аккуратно вложено обратно[77].
Учитывая важность льна в жизни египтян, нет ничего удивительного в том, что и в смерти он играл важнейшую роль. Текстиль ценился высоко, представляя собой важную часть благосостояния человека. Для хранения тканей использовали специальные сундуки с украшенными резьбой крышками. И хотя временами создается впечатление, что ткани специально создавались для похорон, их явно собирали в течение всей жизни или всей семьей. Многие ткани сильно поношены, с заплатами, на них встречаются имена или надписи, говорящие о том, что они принадлежали родственникам усопшего. Туника, найденная в гробнице Тутанхамона, была задрапирована на фигуре шакала, и на ней было имя Ахенатона, которого считали отцом фараона. Происхождение текстиля явно имело значение. На льняную ткань, в которую запеленали Рамсеса III, была нанесена надпись о том, что ее соткала дочь Пианха, верховного жреца Амона[78].
В Древнем Египте не было устоявшейся погребальной практики. В эпоху неолита тела просто опускали в неглубокие могилы, свободно заворачивая их в шкуры или льняное полотно. В раннединастический период царственных особ, богатых или обладавших властью людей хоронили глубже, в специально оборудованных могилах, полностью завернутыми в лен. Со временем пеленание становилось все более сложным. Конечности начали бинтовать отдельно. В XIX в. одного комментатора восхитило следующее: «Каждая конечность, да что там, каждый палец на руке и ноге был забинтован отдельно». Тутанхамон был запеленат в шестнадцать слоев ткани, тело поместили в три гроба, а гробы – в каменный саркофаг. Источники утверждают, что погребальные покровы фараона были длиной в тысячу ярдов, поэтому толщина их вокруг тела составила сорок слоев. Артемидона, умершая в конце I в. или в начале II в. и погребенная в Меире, была забинтована в такое количество льняного полотна, что законченная мумия имела почти два метра в длину, на треть длиннее, чем сама Артемидона. Покровы вокруг ее ступней были намеренно вытянуты так, что их длина достигала почти метра. Законченная мумия выглядела как лежащая на спине буква L[79].
Самый полный из египетских текстов о мумификации в Древнем Египте – это папирус «Ритуал бальзамирования Аписа». К сожалению, так как речь идет о культе священного быка, в нем бальзамировщикам предлагают начать с рогов и работать по направлению к хвосту. Те, кто бальзамировал людей, с этим дела не имели. Есть и другие источники, включая исследования мумий и описания Геродота (хотя он бесстрастно пишет о кровавых моментах процедуры: «Сначала железным крюком вытаскивают через ноздри мозг…», на самом деле мозг извлекали не всегда). Какими бы ни были детали бальзамирования, главной составляющей из-за жаркого климата была скорость. Тела сначала мыли, затем через разрез на животе обычно удаляли внутренние органы, и если удаляли мозг, то делали это через разрез в кости на задней поверхности носовой полости. Впоследствии тело покрывали солями природной кристаллической соды, маслами, смолами и оставляли сохнуть на семьдесят дней, потом снова мыли[80].
Само пеленание было сложным, тайным и ритуальным. Чистота в прямом и переносном смыслах имела первостепенное значение. Оно проходило в специальном помещении, пол которого был покрыт песком пустыни глубиной в несколько метров, поверх которого клали циновку из папируса и льняное полотно. Требовалось большое количество материалов, от мазей до повязок. Все участники процесса должны были очиститься перед началом работы. Они сбривали волосы, мылись и надевали чистую льняную одежду.
Жрецы, которые выполняли само пеленание, получали уважительное звание «мастера секретов». Они следили за тем, чтобы число слоев и обертываний было кратным трем или четырем, так как эти числа имели особое значение. Между слоями ткани укладывали амулеты и другие значимые предметы. Иногда на полотнах писали ритуальные фразы. На птолемеевской мумии, распеленатой Томасом Петтигрю в апреле 1837 г. в Лондоне, было более пятидесяти метров повязок с тщательно выполненными надписями. Различный текстиль – повязки, покрывала и подушечки – укладывался по очереди так, чтобы самый тонкий лен оказывался на самом нижнем и на самом верхнем слоях. Если речь шла о быках, то только на пеленание уходило до шестнадцати дней[81].
Жировые свечи
«Я с удовольствием вспоминаю ощущения, которые я испытывал, демонстрируя различные части мумии, когда она была впервые открыта. Я находился в состоянии эмоционального возбуждения среди сотни ученых и литераторов, которые почтили мой дом своим присутствием, чтобы в течение шести недель присутствовать при постепенном вскрытии».
Мумии веками занимали особое место в западном воображении. Слово «мумия» происходит от персидского
Впоследствии их использовали и в качестве пигмента под различными названиями, включая «египетский коричневый» или
Интерес к мумиям стал научным. В 1652 г. Джованни Нарди, придворный врач великого герцога Тосканского, опубликовал книгу с гравюрами для любопытных западных читателей, на которых была изображена частично распеленутая мумия[82]. К середине XIX в. распеленание мумий стало модным зрелищем в Лондоне и в других городах Европы. Томас «Мумия» Петтигрю настолько прославился, что газеты освещали его распеленания как театральные спектакли. На одном распеленании в 1909 г., о чем рассказал французский писатель Пьер Лоти, зрители до такой степени развеселились, что происходящее превратилось в балаган. Царская мумия была «завернута тысячи раз в замечательную ткань… тоньше индийского муслина», – вспоминал Лоти. Этой ткани было более четырех сотен ярдов, и потребовалось два часа, чтобы ее размотать. К этому времени напряжение достигло пика. И «когда сняли последний слой, когда появилось знаменитое лицо, эмоции среди зрителей были такими, что они бросились вперед как стадо коров и перевернули фараона»[83].
Одна из самых знаменитых мумий в истории помимо мумии Тутанхамона известна не под собственным именем, а под именем человека, который ее распеленал. Аугустус Боцци Гранвилл прожил жизнь, достойную биографии. Родившийся в Италии врач пережил Наполеоновские войны, эпидемии малярии и бубонной чумы в Греции и Турции. Он даже служил в британском военном флоте, прежде чем осесть в Лондоне и открыть там практику. Очевидно, что он был человеком энергичным, с разнообразными интересами. В Лондоне у него появилась страсть к египтологии. В 1825 г. он представил в Королевское общество документ о распеленании мумии, которую он публично распеленал за некоторое время до этого. Мумия Гранвилла, как она теперь известна, была передана ему в 1821 г. сэром Арчибальдом Эдмонстоном. (Этот джентльмен приобрел ее за $4 во время поездки в Фивы в 1819 г.[84])
В своем отчете Гранвилл описал то, что теперь считается первым современным вскрытием мумифицированных человеческих останков. Его методы определили стандарты процедуры для того времени. Он скрупулезно записал все этапы процедуры, отмечая, к примеру, размеры, углы и состояние отдельных костей, а также опубликовал подробные иллюстрации.
Мумия была так забинтована тканью, что больше походила на вытянутый овал, чем на человеческое тело. Повязки, которые были из «очень плотного, но эластичного льна», были «наиболее умело наложенными», проинформировал Гранвилл общество, «и наложены с аккуратностью и точностью, которые не смогли бы повторить даже самые ловкие хирурги наших дней». Все льняное полотно, снятое Гранвиллом за час распеленания, весило 28 фунтов. Как врач, он узнал знакомые ему способы наложения повязок, включая «круговой, спиральный, соединительный, иммобилизующий и ползучий»[85].
Поделиться книгой: