Мой чужой ребёнок

Мне было всё равно, что она там говорит и какие бумажки даёт. Стас забрал их и, кажется, поблагодарил её.

Я вышла на улицу, жмурясь от яркого солнца, и заметила машину Максима прямо у крыльца. Я не спутала бы её ни с чьей другой, потому что он приезжал к нам на протяжении девяти месяцев на ней. И сейчас он находился тут, в здании… Наверное, сейчас ворковал с дочерью и женой… Обида тупой болью начала ныть в груде. Я тяжело вздохнула и обратила внимание на такси.

— Я попросил, чтобы он нас подождал, — сказал Стас. — Пойдём, скорее, а то солнце печёт, тебе, наверное, нельзя…

— Мне всё можно, — резко ответила я и направилась к машине.

Меньше всего на свете хотелось, чтобы Стас заботился обо мне. Поначалу я злилась на Максима за то, что проник в душу, а потом отнял ребёнка и не позволил попрощаться, но теперь вся ярость начала перетекать на того, кто предложил мне стать суррогатной матерью. На Стаса… Из-за его долгов мне пришлось испытать невообразимое чувство потери. И я понимала, что никогда не прощу его за это. Хотя, чего уж там греха таить, я ведь и сама виновата: могла не платить его долги и развестись раньше, а я всё пыталась сохранить семью, которой больше нет. И ребёнка, моей маленькой девочки, у меня тоже больше нет.

Интересно, как её назовут?!

Я вспомнила, как несколько месяцев назад сидела вместе с Максимом в гостиной. Мы разговаривали о детях, о том, как я готовилась к рождению Вити…

— Так уж получилось, что не знала пола ребёнка, — говорила я ему. — И я придумала два имени: сына я хотела назвать Виктором, а дочку Василиса. Васёна… Как героиня русских сказок.

— Мне нравится имя Василиса, — улыбнулся Максим.

— А как вы хотите назвать дочку, если не сын родится, конечно же, — осторожно спросила я.

— Мы пока не обсуждали с Галей этот вопрос. Не знаю, если честно… Мне тоже нравятся вот такие имена: Василиса, Варвара, Надежда…

Я ещё раз посмотрела на машину Максима и на вход, когда таксист разворачивался. Надеялась, что мужчина выйдет, но он всё ещё находился внутри… И я не должна была преследовать его.

Доехали мы быстро. Стас открыл дверь своим ключом и пропустил меня вперёд. Холод пустой квартиры проник под кожу. Я подошла к дивану и плюхнулась на него, бесцельно глядя в одну точку перед собой.

— Если тебе что-то нужно… — развёл руками Стас.

— Мне ничего не нужно. Спасибо, — ответила я и впервые посмотрела ему прямо в глаза. — Как твоя мама?

— Она в тяжёлом состоянии, в реанимации… Я не знаю, чем всё закончится, врачи не дают утешительных прогнозов.

Я судорожно сглотнула. Жаль было свекровь, ведь как бы сильно она ни ненавидела меня, она оставалась человеком. А ещё мне было жаль Стаса, но я не могла ему помочь, и не хотела, особенно когда вспоминала, что он — причина всех моих бед.

— Стас, тебе лучше уйти… — сказала я, отводя взгляд в окно.

— Я не могу тебя оставить, я обещал твоей маме, что буду поддержкой для тебя.

— Мне нужна была поддержка раньше, не сейчас, — сорвалась я и повысила голос. — Когда ты вгонял меня в долги и предложил стать суррогатной матерью… Как тебе такое в голову пришло? А? Скажи! Как ты до такого додумался?

Мне не хотелось закатывать истерику, но сдерживать поток эмоций в себе я больше не могла. Стас присел рядом, но за руку, как обычно это делал, брать меня не стал.

— Лучше, чтобы ты узнала всё от меня, — начал Стас, и сердце тут же стало работать, как отбойный молоток.

— Что ещё ты от меня скрывал? — спросила я, опасаясь, что правда может уничтожить.

* * *

Я вошёл в небольшой кабинет, где пахло какими-то медикаментами. С детства не любил этот запах, раздражающий обоняние. Доктор, вероятно, заметил моё замешательство: он ухмыльнулся и сел за стол.

— Кабинет только что прокварцевали. Обязательная процедура. Признаться, я раньше терпеть не мог этот запах, а теперь привык, и без него как-то не по себе даже.

Я кивнул и присел напротив врача. Сердце было не на месте оттого, что малышка сейчас находилась с Галей, и та запросто могла продолжить обезьянничать у люльки со своим телефоном.

— Вы хотели поговорить?! — спросил я, чтобы подтолкнуть его поскорее начать беседу.

— Да… Я хотел сказать о том, что малышка отказывается от искусственного питания. Мы пробовали разные смеси. Обычно детям хорошо идёт нутрилон, но… — он развёл руками. — Она сделала всего пару глотков. Ей нужно грудное молоко. Возможно, вы могли бы договориться с Ольгой, или же лучше мне это сделать, учитывая тот факт, что она возненавидела вас.

— Возненавидела? Меня? — глаза широко распахнулись. Я кашлянул, чтобы прочистить горло. Столько новостей ударило по голове. А я ведь сутки не был на работе и уже боялся думать, что и там меня ждёт сюрприз.

— Ей было непросто принять тот факт, что вы запретили видеться с ребёнком. Я сужу по её состоянию… Не могу сказать точно.

— Господи! — только и смог выдохнуть я.

Как Гале удалось провернуть это? Что подумала Ольга? Каким человеком она меня считает? В голове роилось столько вопросов, что мне начало казаться, словно она вот-вот взорвётся. Я посмотрел на доктора.

— Когда я запретил это, простите?!

Еле хватало сил, чтобы сдерживать в себе эмоции, которые бурлили внутри и пытались извержением лавы вырваться наружу.

— Когда подписывали договор с нашей клиникой на поиск суррогатной матери… — поправил на переносице очки доктор.

Я попытался вспомнить, было ли что-то подобное. Кажется, он прав. Что-то смутно припоминалось, но я тогда и не предполагал, что суррогатной матерью окажется Оля, что у нас сложатся такие доверительные отношения… Чёрт!

— Честно говоря, я даже забыл об этом запрете… — постарался оправдаться я.

— В любом случае он был. Если вы не помните, мы можем найти документ с вашей подписью в папке с вашим делом… — доктор уже потянулся к трубке, наверное, чтобы позвонить на ресепшен.

— Нет. Я припоминаю, что было нечто похожее… Просто вылетело из головы.

Этот разговор немного выбил меня из колеи, как и все остальные новости, сваливающиеся на меня вторые сутки подряд. Однако вернулась ярость. Я чуть сощурился и посмотрел на мужчину, чьи седые волосы порядком поредели. Ему было лет пятьдесят, если не больше. Он годился мне в отцы, но в эту секунду захотелось раскатать его в лепёшку, ведь мало того, что я не знал ничего о рождении ребёнка, так теперь и Оля считает меня монстром.

— Почему никто не сообщил мне, что она рожает?! — прорычал я. — У вас была возможность отправить мне сообщение, мэйл на крайний случай. Нигде и ничего. Почему не сообщили, что я стал отцом? — не унимался я.

— Опять же вы указали в заявлении доверенным лицом свою супругу. Ей сообщили, что Ольга рожает, и когда родила, передали информации о состоянии ребёнка, пол, вес и рост.

— Вы обязаны были дозвониться до меня, впрочем, я готов опустить этот момент… Вы сказали о кормлении моей дочери. Я не знаю, согласится ли Ольга после этого всего…

Я засомневался. На её месте, я бы, вообще, прекратил общение. Близко бы не подпускал человека, который вот так подставил, пусть и неосознанно. Только эта правда не меняла того, что Ляля собрала вещи и покинула дом вместе с сыном ещё до начала родов. И оставила подарки, которые я делал ребёнку от чистого сердца. Или это всё Стас? Могла ли Оля попросить его приехать за ними, когда поняла, что рожает?

— Я мог бы договориться с ней. Если вы доверитесь мне…

— Я хочу сам поговорить с ней для начала.

— Максим Викторович, вы поймите, ей сейчас волнение противопоказано. Если Ольга не начнёт сцеживать молоко сейчас, плюс ко всему понервничает, у неё может не появиться оно вообще. Перегорит. Понимаете? С ней сейчас следует осторожно…

Я понял, к чему клонит врач — мой визит к Оле может заставить её волноваться. Но и тянуть с разговором я не хотел.

— Сколько времени ей потребуется? — спросил я и посмотрел на мужчину с прищуром.

— Дайте ей хотя бы пару суток. Чтобы прийти в себя.

— Подождите, а если Оля увидит дочь, разве так ей не станет лучше? — постарался ухватиться за последнюю соломинку я, потому что хотел увидеть её и поблагодарить за ребёнка.

— Нет! Ей будет только хуже от разлуки с ребёнком. Я крайне не рекомендую вам делать это, Максим Викторович. Дайте Оле время.

— Я понял, — кивнул я. — Ладно. Когда я смогу забрать ребёнка домой?

— Видите ли, вопрос во многом зависит от того, как быстро мы получим молоко матери, начнёт ли Бьянка его есть.

— Бьянка? — спросил я, потому что имя резануло слух.

— Ваша дочь. Галина сказала, что вы решили назвать девочку Бьянка… — произнёс врач как ни в чём не бывало.

— Интересно, — буркнул я, надеясь, что ума Гале не хватило, чтобы начать оформление документов на дочку.

— Кроме того, вам следует задуматься, кто будет следить за ребёнком, потому что ваша жена… Она… — доктор начал мяться, даже немного покраснел, а потом посмотрел на меня, потёр переносицу, сняв перед этим очки, и выдохнул: — после сегодняшнего инцидента вы должны осознавать, что мама из неё никакая.

— Я понял это. Спасибо, доктор! Я во всём разберусь!

— Отлично. Я сообщу вам сразу, как свяжусь с Ольгой. Возможно, уже послезавтра вы сможете забрать девочку домой.

— Спасибо! — я поднялся на ноги. — Я могу пока зайти к ней?

— Можете, конечно…

Я вышел из кабинета врача и направился в сторону палаты. До сих пор внутри переплетались разные чувства: я радовался тому, что малышка родилась, переживал из-за Оли и её мнения обо мне и злился на жену.

Когда я вошёл в палату, Галя сидела на кровати и светилась, клацая что-то в телефоне, а малышка хлопала глазками, глядя в потолок. Я снял пиджак, помыл руки и подошёл к люльке.

— Ну привет, моя принцесса! — сказал я, улыбаясь, дочери.

— Как раз о нашей принцессе! — сделала акцент голосом на последних словах Галя, — я хотела спросить, тебе какое больше имя нравится: Бони, Бьянка или Жасмин?

— Василиса, — ответил я, не переставая глядеть на малышку.

— Что? Я этого не предлагала… — начала спорить Галя.

— Наша дочь — Василиса. Это не оспаривается.

Галя хмыкнула, но, наверное, я произнёс это таким тоном, что она поняла — спорить со мной опасно.

— Маленькая Васёна! Скоро к тебе бабушка приедет… Будет играть с тобой… И мы найдём тебе самую лучшую няню.

Малышка молчала, продолжая изучать меня своими пуговками-глазёнками.

— Кстати, о твоей маме… — снова начала Галя.

— Она будет жить у нас пока… Если тебе что-то не нравится, можешь съехать.

Глаза Гали так широко распахнулись, что я побоялся её истерики, но она молча проглотила эти слова и снова уткнулась в экран своего смартфона.

Глава 4. Сложнее и сложнее

Стас облизнул губы и запустил пятерню в волосы. Он тяжело вздохнул и уставился в одну точку на полу. Каждая секунда напряжённого молчания давила на виски.

— Наша соседка, Алиса… Ты должна знать, что меня с ней кое-что связывало…

На лбу сразу же проступила испарина пота. Мало того, что Стас врал мне, вешал фунчёзу на уши, так он ещё и изменял. Я поджала губы и постаралась унять эмоции. Я немного отвлеклась от мыслей о ребёнке, но всё равно душа ныла и разлагалась от ощущения потерянности.

— Я увёл её у Макса, когда был подростком… Думал, что люблю её. Мы даже жили вместе… Вот только чувства быстро остыли…

Стас замолчал, а я вспомнила реакцию Максима на Алису, когда они встретились около подъезда: мне тогда показалось странным их общение, а теперь многое стало ясным.

— В общем, мы с ней расстались. Время от времени Алиска приезжала, у нас был секс. Возможно, она любила меня, не знаю… А когда я встретил тебя, у меня просто крышу снесло. Я понял, что мне никто больше не нужен. И решил с ней расстаться. Я и на скорой свадьбе настаивал, потому что боялся, что тебя уведёт кто-то из-под носа. Я люблю тебя, Олька!

Стас посмотрел на меня. Я чувствовала, что он не врёт, но и его слова ничуть не давили на жалость. Любящий человек вряд ли позволил бы пройти через такое… Если бы любил, он бы из кожи вон лез, чтобы отдать свои долги, а не предлагал мне стать суррогатной матерью…

— Я когда попал с домом, признался Алиске во всём… Она посоветовала взять кредит, а чтобы не открывать тебе правду, солгать про карточный долг…

Внутри закипело возмущение, а с губ слетел истеричный смешок. Ну конечно! Он доверился своей бывшей, а с женой, которую любит и любил, если верить его словам, даже не попытался поговорить…

— Оль, я понимаю, как всё это выглядит, но я реально боялся тебя потерять, — продолжил оправдываться Стас.

— Кто надоумил тебя на идею суррогатного материнства? — спросила я у Стаса, прекрасно зная заранее, что он скажет.

Его бывшая…

Алиска всегда казалась мне странной. Когда она заселилась в квартиру на нашей лестничной клетке, то практически сразу заявилась к нам с тортиком, чтобы познакомиться. Потом она частенько просила, чтобы Стас пришёл и помог ей: забить гвоздь, собрать шкаф. Мне было страшно представить, чем они там занимались под предлогом «забить гвоздь», ведь муж каждый раз охотно соглашался, он ни разу не сказал, что не может, что ему это надоело… Я считала, что он у меня вот такой отзывчивый, гордилась им, а теперь вдруг так неприятно стало от того, что вся наша жизнь была сплошным обманом… Все пять лет я барахталась в котле под названием «ложь».

— Понимаешь, когда я реально проиграл в карты, я пошёл к Алиске… У нас с тобой уже после второго долга не получалось нормально поговорить, ты начинала упрекать меня и пилить… Я пошёл к ней, чтобы посоветоваться, попросить помощи… Она сказала, что сейчас многие промышляют суррогатным материнством, что у неё так знакомая родила… И ничего, живёт теперь припеваючи, через пару лет хочет снова туда пойти. Я не подумал, малыш… Я мысли не приложил, что тебе будет так тяжело. Я дурак! Козёл! Ублюдок! Лялька, ну хоть как назови меня, плюнь в рожу… Ударь меня… Только прости…

Стас скатился с дивана и встал на колени. Он смотрел мне прямо в глаза, отчего сердце ёкнуло на долю секунды. Однако жалость к нему так и не вернулась. Слишком жестоко он со мной поступил… Слишком больно мне сейчас.

— Поднимись с колен… Не становись более жалким. Если ты считал, что я прощу тебя и брошусь в объятия, ты сильно ошибался, — начала говорить я, отмечая, что каждое слово хлёстким ударом отпечатывается в его душе. — Я не девочка на побегушках, Стас! Я не Бог, который может забыть всё! Я человек! Со своими ошибками и со своими чувствами! Моей самой большой ошибкой стал ты… Уж прости, что говорю прямо. Все пять лет, что мы прожили, я тонула во лжи, ты топил меня в ней, пусть даже неосознанно. Тебе было проще довериться своей бывшей, чем жене… Мне неприятно всё это… Пожалуйста, встань с колен и уходи… Я не хочу тебя видеть, особенно сейчас.

Я скрестила руки на груди и почувствовала, как дрожит всё тело. Лихорадочная дрожь била словно миллион маленьких отбойных молотков. Стас поджал губы, кивнул и поднялся на ноги. Он больше ничего не сказал мне, молча вышел в прихожую, обулся и с порога крикнул:

— Закройся, ключи я оставил…

«Забери ключи, мне они ни к чему…», — заиграла в голове песня, а слёзы хлынули из глаз. На меня накатила вся горечь происходящего.

Я поднялась на ноги и едва дошла до дверей, чтобы закрыться. Выглянула в окно, обратив внимание на то, что Стас уже вышел и закурил. Я задёрнула шторы, вернулась на диван и заплакала навзрыд.

«Жизнь разбилась пополам, хрупкое стекло…», — прозвучала ещё одна мелодия, заставляя плакать громче, реветь, как раненый зверь, оказавшийся в яме, из которой сложно будет выкарабкаться, пока не залижешь раны.