Дарвинизм и религия

ДАРВИНИЗМ И РЕЛИГИЯ

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

В книге проф. Г. В. Платонова «Дарвинизм и религия» говорится, что на протяжении многих столетий загадка появления на Земле разнообразных видов животных и растений, их изумительной приспособленности к среде умело использовалась церковью и ее прислужниками для «доказательства» существования бога. Прогрессивные ученые не раз пытались решить эту загадку природы, высказывали немало гениальных мыслей. Но дать ей вполне научное, опирающееся на многочисленные факты, решение удалось только великому английскому естествоиспытателю Чарлзу Дарвину (1809–1882). Своей теорией Дарвин нанес удар огромной силы по религии. Поэтому его теория была встречена с озлоблением церковниками всех стран и вероисповеданий. Но, ломая все чинимые на его пути препятствия, дарвинизм завоевывает на свою сторону все новые и новые массы людей. Вместе с тем он сам все более развивается и совершенствуется. Особенно крупный вклад в его развитие сделал выдающийся советский ученый И. В. Мичурин (1855–1935). Созданные им сотни новых сортов растений и выработанные методы дальнейшего совершенствования культурных растений и домашних животных еще раз убедительно показали, что развитие органического мира не нуждается ни в каких сверхъестественных силах.

ИЗ ИСТОРИИ ЗАРОЖДЕНИЯ ИДЕИ РАЗВИТИЯ ЖИВОЙ ПРИРОДЫ

«Лишь действительное познание сил природы изгоняет богов или бога из одной области вслед за другой… В настоящее время этот процесс настолько подвинулся вперед, что теоретически его можно считать законченным».

(Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 327).

Среди многих проблем, характеризующих систему взглядов человека на мир, то есть его мировоззрение, видное место принадлежит вопросу о том, каким образом появились на Земле ныне населяющие ее животные и растения. Вполне естественно, что ответ на этот вопрос находится всегда в тесной зависимости от характера решения других мировоззренческих вопросов и, прежде всего, вопроса о том, что представляет собой мир в целом.

Согласно религиозным представлениям, весь мир — Земля, Солнце, звезды, а также все живые существа на Земле, включая и людей, были созданы неким сверхъестественным существом — богом. В «священной» книге иудеев и христиан — библии говорится, что бог сотворил мир в течение шести дней. Сначала он создал небо и землю, а затем животных, растения и, наконец, человека. Комментируя библейские сказания, «отцы» христианской церкви говорят, что человека бог сотворил для прославления своего собственного величия, а все остальное в мире — для удовлетворения нужд человека. Примерно в том же духе излагают этот вопрос и другие религиозные вероучения.

В качестве «доказательства» божественного происхождения живых существ обычно приводится ссылка на их целесообразность, их совершенство, высокую приспособленность к условиям окружающей среды. Смотрите, говорят служители культа, как изумительно совершенен глаз животного, как чудесно устроен цветок растения, как прекрасно приспособлено к полету в воздухе крыло птицы! Разве можно допустить, чтобы все это явилось результатом действия каких-то слепых, стихийных сил природы?! И тут же отвечают на этот вопрос: нет, нельзя; целесообразность строения и всей деятельности организмов свидетельствует о том, что они являются созданием некоей разумной и всемогущей силы.

Ссылка на целесообразность организмов используется служителями культа не только в качестве аргумента в пользу признания божественного происхождения животных и растений, но и как «доказательство» самого бытия божия. Ведется оно примерно таким образом: поскольку целесообразность свидетельствует о божественном происхождении организмов, отсюда следует, что бог существует, что он является воплощением разума и могущества. Такой способ «доказательства» существования бога получил наименование телеологического[1] доказательства и считался в теологии[2] наиболее убедительным.

В свою очередь вера в бога способствовала длительному сохранению представлений о божественном происхождении живых существ не только среди простого народа, но и среди ученых. Так, известный шведский натуралист Карл Линней (1707–1778) писал, что существует столько биологических видов, сколько создал в начале мира «всемогущий»; эти формы, согласно законам размножения, произвели множество других, но всегда подобных себе[3]. А проживавший в США швейцарский биолог Луи Агассис (1807–1873) утверждал, что органические формы являются «воплощениями последовательных мыслей божества».

Служители культа всячески поддерживали подобные взгляды среди ученых. В то же время материалистические воззрения на природу жестоко преследовались церковью. В эпоху феодализма многие ученые за попытки научно, материалистически объяснить мир были сожжены на кострах и замучены в застенках инквизиции. Однако поборникам мракобесия не удалось остановить поступательного развития науки.

Еще в древние века философы-материалисты[4] высказывали убеждение, что мир материален по своей природе, что он никогда не был сотворен и будет существовать вечно, претерпевая лишь те или иные изменения в силу присущих ему объективных законов. Они высказывали правильную мысль, что животные и растения некогда появились из веществ неживой природы, причем возникновение их совершалось также естественным путем, без какого бы то ни было божественного вмешательства.

Исходя из убеждения в естественном происхождении органического мира, древние мыслители пытались объяснить и причину целесообразности составляющих его организмов. При этом некоторые из них, например греческие философы Эмпедокл (490–430 годы до н. э.) и Демокрит (460–370 годы до н. э.), а также римский философ Лукреций Кар (99–55 годы до н. э.), высказывали гениальную догадку, предвосхищавшую в наивной форме идею естественного отбора. Так, в своей знаменитой поэме «О природе вещей» Лукреций говорит о том, что земля породила сначала растения, а затем и животных. Наряду с гармонично устроенными, приспособленными к среде органическими формами рождалось много различных уродов и чудовищ, которые оказывались неспособными воспроизводить потомство и потому вымирали. Далее автор продолжает:

Много животных тогда поколений должно было сгинуть, Коль размноженьем приплод не могли они выковать новый. Те же, что, видишь, теперь, живительным воздухом дышат, С юности ранней всегда берегут и блюдут свое племя, Или отвагой храня, или хитростью, или проворством[5].

Таковы были первые попытки материалистического объяснения появления различных органических форм на Земле и их целесообразности. Эти попытки были продолжены и развиты передовыми философами и учеными начиная с эпохи зарождения капитализма в ряде стран Западной Европы (вторая половина XV века – XVI век).

В это время в связи с ростом промышленности и науки голос ученых и философов-материалистов становится все более громким и смелым. Вопреки религиозным домыслам, наука начинает убедительно доказывать материальность мира и раскрывать закономерности его существования. Становится все более ясным, что для познания природы нужно искать не мифические «конечные» цели, а действительно реальные причины, вызывающие те или иные явления.

Подвергая критике телеологию, голландский философ Б. Спиноза (1632–1677) указывал, что она является результатом незаконного перенесения людьми на природу тех свойств и действий, которые присущи только человеку. Он подчеркивал, что необходимо искать истинные причины органической целесообразности и стараться смотреть на вещи в природе глазами ученого, а не просто удивляться им подобно глупцу.

Однако недостаточная изученность органического мира еще долгое время не позволяла раскрыть действительных причин присущей ему целесообразности. Поэтому если в области наук о неживой природе ученые уже давно при объяснении любых явлений пытались найти вызвавшие их материальные причины, то в области биологии все еще продолжали говорить о цели как движущей силе развития. «…Для людей было бы нелепо, — писал немецкий философ-идеалист И. Кант (1724–1804), — даже только думать об этом и надеяться, что когда-нибудь восстанет новый Ньютон, который сумеет сделать понятным возникновение хотя бы травинки только по естественным законам, которые не подчинены никакой цели»[6].

Если уже в древности и в средневековье в связи с развитием медицины и сельскохозяйственного производства была проделана известная работа по изучению животных и растений, то особенно значительных успехов добились ученые в XVI–XVIII веках. Развитие биологических наук все более и более показывало наличие определенного сходства в строении и в жизненных отправлениях многочисленных видов животных и растений. Об этом говорили данные сравнительной анатомии и физиологии[7]. Много нового принесло возникновение эмбриологии[8]. Эмбриологические исследования показали, что зародыши различных видов животных обладают особенно большим сходством в своем строении. Все это с необходимостью выдвигало перед биологами идею общности происхождения различных органических форм.

Правда, на первых порах эта идея истолковывалась религиозно мыслящими учеными как новое доказательство божественного происхождения всех живых существ, ибо сходство в их строении и отправлениях означает якобы не что иное, как выражение единого плана творения. Так, английский биолог Ричард Оуэн (1804–1892) писал: «Единство плана приводит нас к единству разума, задумавшего его». Однако с дальнейшим развитием естественных наук становилось все более очевидным, что дело здесь заключается в совершенно ином.

Уже в середине XVIII века стало ясно, что Земля отнюдь не оставалась неизменной с момента ее возникновения. Мысль об изменении Земли и всех явлений природы со всей ясностью и точностью была высказана великим русским ученым М. В. Ломоносовым (1711–1765). «…Твердо помнить должно, — писал Ломоносов, — что видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены… Итак, напрасно многие думают, что все, как видим, с начала творцом создано; будто не токмо горы, долы и воды, но и разные роды минералов произошли вместе со всем светом; и поэтому-де не надобно исследовать причин, для чего они внутренними свойствами и положением мест разнятся. Таковые рассуждения весьма вредны приращению всех наук, следовательно, и натуральному знанию шара земного, а особливо искусству рудного дела, хотя оным умникам и легко быть философами, выучась наизусть три слова: „Бог так cотворил“, и сие дая в ответ вместо всех причин»[9].

В начале XIX века мысль о постепенном изменении поверхности Земли на основе таких действующих факторов — солнечного света, воды, воздуха и т. д., была всесторонне развита в трудах английского геолога[10] Ч. Лайеля (1797–1875). Геологические исследования с неоспоримостью свидетельствовали о том, что изменения Земли происходили на протяжении многих и многих миллионов лет, что полностью отвергало поповскую сказку о сотворении Земли около 7,5 тысячи лет назад.

Вместе с установлением геологических изменений было найдено, что животные и растения в прошлом сильно отличались от тех видов, которые обитают на Земле ныне. Об этом со всей определенностью говорят ископаемые останки организмов, сохранившиеся в различных геологических слоях Земли. И чем к более древним временам относятся эти останки, тем сильнее их отличие от современных видов. Тем не менее сколько бы ни было велико это отличие, ископаемые формы имели и немало признаков, общих с современными животными и растениями. Все это вплотную подводило к мысли о постепенном изменении биологических видов вместе с геологическими изменениями поверхности Земли.

Однако под влиянием религиозно-идеалистических воззрений и эти факты первоначально получили совершенно неправильное, извращенное толкование. Один из основателей науки об ископаемых организмах — палеонтологии — Ж. Кювье (1769–1832) заявил, будто современные виды не связаны с теми, которые существовали на Земле в прошлом. По его мнению, прежние виды вымирали в результате происходивших на Земле катаклизмов (катастроф): колоссальных землетрясений, опускания и поднятия земли, приводивших к тому, что на месте прежних материков появлялись моря и океаны, а дно бывших океанов становилось сушей.

Сам Кювье не ответил с достаточной ясностью на вопрос о том, каким образом после подобных катастроф на Земле вновь возникают организмы. Он допускал, что они могли появляться в пострадавших районах за счет переселения организмов из тех областей, которые в это время не претерпевали катастроф. Но ученики Кювье пошли «дальше» своего учителя, откровенно заявляя, что после каждой очередной катастрофы бог заново создавал на Земле новые виды. Так, один из них — французский палеонтолог д’Орбиньи утверждал, будто бы таких повторных творений новых видов было 27. Приходилось только удивляться, почему «всемогущий бог» создал Землю и населяющие ее существа такими несовершенными, что ему пришлось 26 раз переделывать свою первоначальную работу!

Рассуждения о катастрофах и повторных творениях настолько явно противоречили данным науки, что могли лишь задержать, но не предотвратить единственно правильный вывод об исторической преемственности в развитии органических видов. К такому выводу все больше и больше склонялись наиболее смелые и последовательные естествоиспытатели уже в XVIII веке. Этот вывод по существу уже был сделан М. В. Ломоносовым, поскольку он совершенно недвусмысленно говорил о том, что все видимые на Земле телесные вещи (следовательно, и такие тела, как организмы животных и растений!) претерпевали значительные изменения.

Вслед за Ломоносовым идея трансформизма, т. е. изменения видов, была высказана другим русским академиком — К. Ф. Вольфом (1733–1794). Вольф много сделал для изучения зародышевого развития животных и растений. Вместе о тем он высказывал убеждение в том, что изменение, развитие происходят не только в индивидуальной жизни организмов, но и в их истории. Поэтому Энгельс писал, что «К. Ф. Вольф произвел в 1759 г. первое нападение на теорию постоянства видов, провозгласив учение об эволюции»[11].

Вывод об изменяемости биологических видов высказывался также французскими философами-материалистами Д. Дидро (1713–1784), П. Гольбахом (1723–1789), Ж. Ламетри (1709–1751). Все они указывали на зависимость изменения организмов от изменения окружающей среды. Дидро писал, например, что постоянное отсутствие упражнения вследствие тех или иных изменений среды уничтожает органы; непрерывное упражнение усиливает их и увеличивает их размеры.

В конце XVIII века идея изменяемости органических форм была высказана дедом Чарлза Дарвина — английским естествоиспытателем и врачом Эразмом Дарвином (1731–1802). В своих сочинениях «Храм природы» и «Зоономия» он говорил об изменении видов под влиянием различных внешних условий, приводящих к изменению потребностей животных, и упражнения или неупражнения отдельных органов.

В целостном и систематизированном виде учение об эволюции организмов было создано впервые выдающимся французским биологом Ж. Б. Ламарком (1744–1829). Мировоззрение Ламарка складывалось под влиянием французских философов-материалистов. Свое учение о развитии органического мира он изложил в наиболее полном виде в книге «Философия зоологии», опубликованной в 1809 году. В этой книге Ламарк доказывал, что все современные животные и растения произошли от простейших живых существ, образовавшихся естественным путем из веществ неживой природы. Прогрессивное развитие органического мира совершается в силу действия общего закона поступательного развития материи. При этом каждая органическая форма претерпевает те или иные изменения под влиянием изменения окружающей среды. Изменения среды сначала изменяют функциональные отправления животных, вызывая соответствующее упражнение (или неупражнение) органов, что ведет затем и к структурным изменениям. Приобретенные таким путем новые признаки организмов наследуются, т. е. передаются последующим поколениям. Так, путем возникновения и накопления все новых и новых приспособительных изменений организмов, вызванных изменением окружающей среды, происходило образование все новых и новых органических форм.

Во времена Ламарка биология еще не располагала достаточным фактическим материалом, который бы позволял всесторонне аргументировать учение о развитии органического мира. При создании своего учения Ламарку приходилось нередко прибегать к тем или иным догадкам и предположениям. В ряде случаев эти догадки выглядели мало убедительными и просто наивными. Таким, например, было рассуждение ученого о том, что рога на лобной части головы у жвачных животных образуются в результате частых приступов гнева, которые «направляют сильные жидкости к указанной части головы, и здесь происходит у одних отложение рогового вещества, а у других — костного, смешанного с роговым».

Противники Ламарка, как указывал на это известный русский ученый К. А. Тимирязев (1843–1920), предприняли все от них зависящее, чтобы опорочить выдвинутую им эволюционную теорию прежде всего потому, что она шла вразрез с их религиозным мировоззрением. Некоторые из них, считая неудобным открыто говорить об этом, ухватились за отдельные неудачные выражения Ламарка, в которых они усматривали благовидный предлог утверждать, будто бы эволюционное учение отвергается ими не как людьми, верующими в бога, а как истинными учеными. Такому трусливому приему антиэволюционистов Тимирязев противопоставляет смелую попытку Ламарка дать естественное, без признания божественного акта творения, объяснение происхождения животных и растений: «широкий, свободный от религиозных предрассудков ум Ламарка не остановился перед разрешением указанной нами задачи во всей ее совокупности»[12].

Стремление реакционеров дискредитировать учение Ламарка в значительной мере увенчалось успехом. Оно не получило сколько-нибудь широкого распространения не только в народе, но даже и в научных кругах. О нем и до сих пор среди некоторой части ученых сохранилось весьма превратное мнение. Многие десятилетия в биологии по-прежнему продолжали господствовать старые креационистские[13] воззрения.

Однако после выхода в свет книги Ламарка идея естественного происхождения и развития живой природы все чаще и чаще стала высказываться биологами различных стран. Ее отстаивал, например, французский биолог Э. Жоффруа Сент-Илер (1772–1844). Ее высказывал англичанин Р. Чемберс в своей книге «Следы творения» (1843). Этой же идеи придерживался немецкий поэт и натуралист И. В. Гёте (1749–1832). Идея развития органического мира нашла особенно много приверженцев среди русских ученых. Ее развивали, в частности, Я. К. Кайданов (1779–1855), И. Е. Дядьковский (1784–1841), П. Ф. Горянинов (1796–1865) и ряд других. В своих трудах они подвергли критике учение о постоянстве видов и доказывали их изменяемость.

Передовые русские ученые выступили против телеологических взглядов на живую природу. Так, в противовес приводившемуся выше высказыванию И. Канта Я. К. Кайданов писал: «Я нисколько не сомневаюсь, что через много лет какой-нибудь новый Ньютон… даст истинные и оправданные природой основания, чтобы осмыслить эти различные этапы жизни и уяснить себе расстояния между отдельными царствами биологии[14]…»

Особенно крупным эволюционистом в России первой половины XIX века был профессор Московского университета К. Ф. Рулье (1814–1858). Рулье подверг серьезной критике теорию катастроф Кювье, его телеологический подход к органическому миру. Идеалистическим и метафизическим[15] взглядам Кювье он противопоставил развернутое материалистическое понимание развития органического мира, как результата взаимодействия организма и среды. Однако и взгляды Рулье, несмотря на то что они представляли новый существенный шаг по сравнению с учением Ламарка, еще не смогли сделать учение о развитии живой природы настолько убедительным и доказательным, чтобы оно привело к решительному переходу биологов от креационизма к эволюционизму.

Этот переход был осуществлен лишь под влиянием замечательной книги Ч. Дарвина (1809–1882), опубликованной им в 1859 году под названием «Происхождение видов».

Вот почему наиболее дальновидные и прогрессивные биологи того времени расценивали учение Дарвина как «самую глубокую революцию, когда-либо произведенную в области естествознания»[16].

Вот почему немецкий биолог Э. Геккель (1834–1919), имея в виду все то же изречение Канта о невозможности появления Ньютона, объясняющего естественными законами целесообразность органических форм, писал, что реформа, произведенная Дарвином в биологии, подобна реформе, произведенной Ньютоном в области механики; не удивительно, что все враги научного прогресса обрушились сейчас на Дарвина, как прежде они ополчались против Ньютона.

ФОРМИРОВАНИЕ ЭВОЛЮЦИОННОЙ ТЕОРИИ ЧАРЛЗА ДАРВИНА. УЧЕНИЕ ДАРВИНА — СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР ПО РЕЛИГИИ

«…Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, „богом созданные“ и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними…»

(В. И. Ленин. Соч., т. 1, стр. 124).

Под влиянием бурно развивающихся производительных сил естественные науки достигли в первой половине XIX века колоссальных успехов. И это касалось не только физики, химии, геологии, но также и биологии. Особенно важное значение имели такие открытия, как создание клеточной теории строения организмов, успехи в области эмбриологии, палеонтологии, сравнительной анатомии, географии животных и растений. Все эти открытия с необходимостью наталкивали мысль исследователей на признание исторического развития органических форм.

Еще более убедительно говорили в пользу такого вывода практические достижения сельского хозяйства, в особенности успехи селекции животных и растительных форм. К этому времени селекционеры вывели много новых пород крупного рогатого скота, лошадей, овец, свиней, кур, голубей и других домашних животных и птиц. Успехов добились селекционеры и в области растениеводства. Повседневная деятельность селекционеров наглядно свидетельствовала о том, что органические формы отнюдь не остаются от века в неизменном состоянии, что они постепенно изменяются и в результате этих изменений можно за сравнительно короткое время получать новые породы животных и новые сорта растений. При этом оказывалось, что отличие вновь получаемых пород и сортов от исходных форм, а также различия между самими новыми породами и сортами нередко настолько велики, что, как указывал Ч. Дарвин, если бы человек впервые встретил их в диком состоянии, то отнес бы их не только к различным видам, но даже и к различным родам.

Взять, например, результаты, достигнутые в выведении различных сортов капусты. Наиболее широко распространенная кочанная капуста настолько отличается от капусты цветной, а эта последняя — от капусты кольраби или брюссельской, что, будь они в диком состоянии, мало нашлось бы ботаников, которые решились бы отнести их к одному виду. Еще более глубоки отличия между различными породами голубей — турманом, дутышем, карьером, трубастым и др. А между тем все они были выведены человеком без всякого «божественного вмешательства», путем искусственного отбора. Точно так же путем отбора были получены и различные породы других видов домашних животных и различные сорта культурных растений.

Успехи селекции животных и растений сыграли решающую роль в формировании нового, дарвиновского эволюционного учения. Правда, первый толчок к возникновению мысли об историческом развитии органических форм Дарвин получил в результате личных наблюдений за природой во время кругосветного путешествия на корабле «Бигль» (1831–1836). В то время Дарвин был еще начинающим натуралистом. Тем не менее он обладал достаточными знаниями в области естественных наук, чтобы проводить во время экспедиции сбор коллекций и самостоятельные наблюдения одновременно в качестве геолога, палеонтолога, зоолога, а отчасти также и в качестве ботаника. За пять лет кругосветного путешествия молодой ученый тщательно изучал природу восточного и западного побережий Южной Америки, южного побережья Африки, Австралии, островов Огненной Земли, Зеленого Мыса, Галапагосских, Новой Зеландии, Тасмании, Мадагаскара и др. Здесь-то, во время путешествия, в результате наблюдения за природой и зародились первые мысли Дарвина о «трансмутации видов»[17].

Отправляясь в путешествие, Дарвин был еще решительным противником идеи развития органического мира. И это понятно. Он был воспитанником богословского факультета Кембриджского университета, готовился там к деятельности пастора. Его учителя, даже те, которые занимались вопросами естествознания, были священниками. Стоит ли удивляться, что в такой обстановке и сам Дарвин, по его собственному признанию, в то время не сомневался «…в полной и буквальной истинности каждого слова в Библии».

Итак, отправляясь в свое кругосветное путешествие, Дарвин свято верил в библейскую сказку о сотворении животных и растений. Однако наблюдаемые во время путешествия факты из жизни животных и растений в различных частях света, а также находимые им ископаемые останки древних животных начинали вызывать у него сомнения в неизменности видов. Особенно большое значение в этом отношении имели для Дарвина его наблюдения за растительным и животным миром Галапагосских островов (ныне — островов Колумба[18]). Острова эти находятся в 800–1000 километрах к западу от Южной Америки. Внимание Дарвина привлек тот факт, что животные и растения Галапагосских островов, в известной степени напоминая животных и растения Южной Америки, в то же время во многом отличаются от них. Больше того, имеются даже различия между видами, живущими на разных островах архипелага. И чем дальше один остров находится от другого, тем значительнее различия между населяющими их органическими формами.

Возникал вопрос: в чем причина этой общности и в то же время различия между ними? Согласно библейской сказке, животные, спасшиеся от всемирного потопа в Ноевом ковчеге, попали на гору Арарат и отсюда распространились по всей Земле. Комментируя сказание библии, «отцы церкви» поясняли, что каждый вид животных выбирал для себя такие районы, которые были наиболее благоприятны для его жизни. Но если это так, то почему на Галапагосских островах, которые по своим физическим условиям больше напоминают острова Зеленого Мыса, находящиеся недалеко от Африки, оказались виды, совершенно отличные от тех, что существуют на этих островах? Почему, несмотря на значительно более существенные отличия физических условий на Галапагосских островах от тех, которые существуют на южноамериканском побережье, населяющие их виды имеют много общего между собой? Почему, наконец, животные и растения одного острова отличаются от животных и растений других островов? Да и как вообще могли попасть на эти отдаленные острова животные, которые не могут ни летать, ни плавать? Известно, что от горы Арарат, находящейся на Кавказе, Галапагосские острова отделены огромными морскими пространствами. Но даже если мы допустим, что они попали сюда тем или иным случайным путем из Южной Америки, то чем объяснить, что населяющие их виды не тождественны южноамериканским видам? Все это были вопросы, которые совершенно невозможно разрешить, исходя из религиозных догм о сотворении мира, о всемирном потопе, о Ноевом ковчеге и т. д.

Для объяснения приведенных выше фактов нужно было отказаться от библейской сказки и встать на путь признания изменения живых организмов. Во время пребывания на Галапагосских островах в 1835 году Дарвин еще не сделал этого решительного вывода. Однако зародыши эволюционной идеи у него в это время уже несомненно появились. Так, размышляя о причинах различия между населяющими отдельные острова Галапагосского архипелага птицами, в частности между различными видами вьюрков, Дарвин писал: «Рассматривая эту постепенность и разнообразие в строении, обнаруживающиеся в пределах одной небольшой и притом связанной тесными узами родства группы птиц, можно действительно представить себе, что в связи с первоначальной бедностью птиц на этом архипелаге был взят один вид и модифицирован в различных концах архипелага»[19].

К выводу о несостоятельности религиозной догмы толкали Дарвина и многие другие факты.

Под впечатлением зародившейся у него идеи «трансмутации видов» Дарвин возвратился в 1836 году на родину и начал собирать все факты, которые подтверждали эту идею. И вот тут-то решающую роль в создании эволюционного учения Дарвина сыграли достижения селекционеров, о чем мы уже говорили выше.

Успехи выведения новых сортов культурных растений и новых пород домашних животных не только подтверждали общий вывод об изменении, развитии органических форм, но и давали возможность понять, как, каким путем создавалась та изумительная целесообразность организмов, которая издавна привлекала к себе внимание всех мыслящих людей. Они давали ответы и на вопросы о том, почему живая природа при наличии общности происхождения организмов в то же время обладает большим многообразием видов, почему каждый из видов более или менее резко очерчен, отграничен от других биологических видов.

Все эти вопросы, как известно, оказались камнем преткновения для эволюционистов додарвиновского периода, в том числе и для Ламарка. Следовательно, любая теория развития органического мира для того, чтобы получить широкое признание в науке и в народе, должна была дать ясные и убедительные ответы на вопросы о причинах и путях возникновения отмеченных нами особенностей органического мира.

Какие же ответы дал на них Дарвин? Почему эти ответы он нашел прежде всего в селекционной практике животноводов и растениеводов?

Исходным моментом, лежащим в основе деятельности селекционеров по выведению новых форм животных и растений, является изменчивость организмов. Известно, что на поле пшеницы, например, нельзя найти даже двух совершенно одинаковых растений. Каждое из них чем-нибудь да отличается от других растений — толщиной стеблей, их высотой; размером и формой колосьев, количеством и качеством находящихся в них зерен; величиной, формой листьев и т. д. и т. п. Не менее значительны эти различия и между деревьями в саду. Например, отдельные деревья яблони одного и того же сорта, несмотря на большое сходство между собой, при внимательном наблюдении оказываются во многих отношениях далеко не одинаковыми. Та же картина наблюдается и с животными. Даже в одном помете ягнят, поросят, крольчат и других животных невозможно обнаружить абсолютно одинаковых особей. Все они, конечно, весьма похожи друг на друга, а многие при поверхностном осмотре кажутся даже совершенно неотличимыми. Но стоит приглядеться к ним поближе, повнимательнее, как оказывается, что двух одинаковых среди них найти невозможно. При этом различия касаются не только внешних морфологических признаков — их масти, величины, формы, размера отдельных органов и т. д., но также и их физиологических отправлений, привычек и т. п.

Причиной индивидуальных различий у организмов, как уже ранее было показано учеными, в частности Э. Дарвином, Ламарком, Рулье, является взаимодействие организмов с постоянно изменяющимися условиями среды. Даже мельчайшие изменения условий, почти не поддающиеся наблюдению, нередко приводят к существенным изменениям организмов. Такой же точки зрения на этот счет придерживался и Ч. Дарвин.

Наблюдая большое разнообразие индивидуальных изменений среди выращиваемых ими животных и растений, селекционеры отбирают те особи, которые обладают интересующими их признаками. Например, если селекционер поставил перед собой задачу получения новой породы овец, обладающих более длинной и тонкой шерстью, то он будет сохранять на племя тех ярок и баранов, которые хотя бы в малейшей степени превосходят своих родичей по указанным признакам.

В дальнейшем, отобранные таким образом мужские и женские особи с нужными для селекционера уклонениями скрещиваются между собой. В полученном потомстве селекционер вновь отбирает наиболее понравившиеся ему формы. Последние подвергаются тоже скрещиванию и т. д. В результате происходит накопление и усиление интересующих селекционера признаков. С каждым новым поколением организмы, обладающие этими признаками, все далее и далее уклоняются от тех исходных форм, с которыми начал свою работу селекционер. Наконец, наступает такой момент, когда можно сказать, что в результате всей этой работы создана новая порода животных или новый сорт растений.

Конечно, процесс создания новой породы или нового сорта путем такого искусственного отбора требует известного времени. Отбору приходится подвергать ряд поколений (а иногда и десятки поколений!), прежде чем изменения достигнут сколько-нибудь существенных размеров. Правда, так бывает далеко не всегда. Нередко возникают и более резкие уклонения, которые уже за 1–2 поколения приводят к образованию новой породы или нового сорта.

Накопление интересующих человека изменений в последовательном ряде поколений оказывается возможным потому, что приобретаемые в одном поколении свойства передаются последующим поколениям, т. е. наследуются, если вызвавшие их условия продолжают действовать. Благодаря закону наследования приобретаемых свойств животные и растения, обладающие тем или иным преимуществом, из поколения в поколение все более улучшаются селекционерами.

Так, в результате изменчивости организмов, вызываемой взаимодействием их с изменяющейся средой, наследования возникающих при этом изменений и, наконец, благодаря искусственному отбору особей с нужными для человека изменениями осуществляется процесс создания новых пород домашних животных и сортов культурных растений. Как видим, во всем процессе их создания нет ничего сверхъестественного, мистического. Новые формы создаются человеком на основе действия объективных законов природы. Уже одно это говорит о несостоятельности библейской сказки о сотворении мира.

Изучение опыта работы селекционеров подсказывало Дарвину, что в нем следует искать ключ и к разгадке тайны происхождения биологических видов в природе без участия человека. В самом деле, наблюдения за животными и растениями в естественной обстановке показывают, что здесь, так же как и в культуре, имеются и изменчивость организмов, и наследование приобретаемых свойств. Следовательно, два из действующих в процессе сорто- и породообразования факторов здесь налицо. Но возникает трудность с вопросом о том, существует ли в природе также и отбор?

При выведении новых пород домашних животных и новых сортов культурных растений отбор проводится человеком, заранее поставившим перед собой цель: получить определенные формы организмов. Если отбор существует также и в природе, без вмешательства человека, то каким образом он там происходит? Этот вопрос долго мучил Дарвина, прежде чем он нашел на него правильный ответ. Но ответ все же был найден.

Изучая опыт селекции, Дарвин пришел к выводу, что многие породы домашнего скота и многие сорта культурных растений были созданы человеком совершенно бессознательно, т. е. без каких бы то ни было заранее поставленных целей. Получению такого вывода способствовали и личные наблюдения Дарвина за жизнью отсталых народностей, в частности жителей Огненной Земли во время посещения ее кораблем «Бигль».

Уже на самых ранних ступенях развития человеческого общества люди, занимаясь охотой, начали приручать собак, а затем и других животных. Когда охота длительное время была неудачной, нашим предкам, чтобы не умереть с голоду, приходилось употреблять в пищу мясо своих четвероногих друзей. Если собак было несколько, то на убой шли сначала более слабые и вообще менее полезные для охотника особи, а лучшие из них сохранялись. Их поедали лишь в самом крайнем случае, если у хозяина не было иного выхода. Но нередко оказывалось и так, что дело не доходило до этого, поскольку охотнику попадалась, наконец, какая-то добыча. В результате лучшие собаки оставались живы и оставляли после себя потомство. Подобная же картина наблюдалась и с последующими поколениями. Вполне естественно поэтому, что здесь также осуществлялся определенный отбор лучших особей, хотя никакой заранее поставленной цели создания новой породы человек при этом и не ставил перед собой. Самый процесс искусственного отбора проводился в данном случае не с целью выведения новой породы собак и даже не путем сознательного сохранения лучших, а просто путем уничтожения худших особей. Это был, следовательно, отбор совершенно стихийный, бессознательный, хотя он и проводился рукой человека.

Таким образом, мы имеем здесь еще большее сходство с обстановкой, существующей непосредственно в природе, поскольку как тут, так и там нет заранее поставленных целей. Однако и в этом случае полного тождества между рассматриваемыми явлениями все же нет. Даже такой бессознательный отбор домашних животных проводится сознательным существом — человеком. Что же заменяет его действия в природе? Кто там проводит ту браковку, которую у себя в хозяйстве осуществляет человек?

На решение этого последнего пункта поставленной задачи Дарвина натолкнуло следующее обстоятельство. Ученые еще до Дарвина обратили внимание на то, что рождается животных и растений гораздо больше, чем остается взрослых особей. Значительно бóльшая часть молоди гибнет, так и не оставив после себя потомства. А если посмотреть на растения, то окажется, что здесь колоссальное множество семян гибнет, оказавшись не в состоянии даже прорасти. Какова же причина несоответствия между огромным количеством нарождающихся особей и сравнительно ограниченным числом тех из них, которые смогли оставить после себя потомство?

Здесь можно отметить ряд причин. Прежде всего, к гибели многих особей ведет резкое несоответствие потребностей организма с теми физическими условиями, в которых им приходится жить. Происходит это либо в результате каких-то сильных климатических изменений в окружающей их среде (например, сильных морозов, бурь, наводнений), либо в результате попадания организмов в неблагоприятную им обстановку (например, попадания семян растений на голый камень или поверхность воды, если речь идет о наземных растениях). Другие организмы гибнут вследствие уничтожения их иными существами: растения поедаются травоядными животными, а эти последние — хищниками. Бывает и так, что гибель особей происходит не в результате действия неблагоприятных физических условий или прямого физического уничтожения их особями других видов, а вследствие недостатка пищи, влаги, света.

Все эти и многие другие разнообразные типы связей и взаимозависимостей между организмом и средой (как живой, так и неживой), связей, нередко приводящих к сохранению одних или к гибели, ослаблению других особей, получили у Дарвина наименование «борьбы за существование».

В результате борьбы за существование подавляющее большинство особей погибает, даже не дожив до периода половой зрелости. При этом значительная часть погибает безотносительно к их индивидуальным особенностям. Очень сильный мороз, например, убивает как тех птиц, которые совершенно не приспособлены к перенесению пониженных температур, так и тех, которые в какой-то степени более приспособлены к ним, чем их собратья. Верблюд поедает в пустыне любые растения, обладающие колючками, независимо от того, что эти колючки, допустим, оказываются немного тверже или мягче, длиннее или короче, чем у их сородичей.

Однако как бы ни велика была эта часть особей, гибнущих неизбирательно, безотносительно к их индивидуальным особенностям, все же возможностей на выживание и воспроизведение потомства будет больше у тех особей, которые обладают хотя бы малейшим преимуществом в том или ином отношении перед особями того же вида. Если в упомянутом выше случае мороз был не очень силен, то могло оказаться, что погибнут от него не все птицы — более устойчивые к морозам выживут. И это касается не только птиц, но и других животных и растений. Известно, что в саду после сильных морозов одни деревья вымерзают, а другие (даже относящиеся к тому же сорту и возрасту) выживают. Так же обстоит дело и с упоминавшимися колючками. Допустим, от верблюда растение не могут спасти никакие колючки, но от многих других видов животных более мощные колючки оказываются вполне надежной защитой. В результате растения, обладающие такими колючками, будут иметь больше возможностей для выживания и воспроизведения потомства, а растения с меньшими колючками — значительно меньше.

Таким образом, и в природе, без всякого вмешательства человека или какой бы то ни было сверхъестественной силы, может происходить и действительно постоянно происходит уничтожение (элиминация) менее приспособленных особей и сохранение, выживание более приспособленных. При этом чашу весов в пользу выживания одних и гибели других может поколебать самое незначительное преимущество первых. Но выживание более приспособленных и гибель менее приспособленных и есть тот же самый отбор, о котором мы говорили выше. Отличие его от отбора, производимого в сельском хозяйстве, состоит лишь в том, что осуществляется он без какого бы то ни было участия человека. Поэтому Дарвин и назвал его естественным отбором, в отличие от искусственного отбора, осуществляемого человеком[20].

Впрочем, между естественным и искусственным отбором есть еще одно отличие, тесно связанное с первым. Поскольку в естественном отборе отбирающим фактором является не человек, а степень соответствия организма окружающим его условиям среды, то вполне понятно, что сохранение, выживание одних и уничтожение, смерть других особей здесь будет определяться не нуждами или прихотью человека, а полезностью тех или иных индивидуальных изменений организма для самого этого организма. Лучше выживают и имеют больше возможностей для воспроизведения потомства те особи, у которых есть хотя бы незначительные преимущества перед остальными организмами в их постоянном взаимодействии с окружающей средой.

А если это так, то естественный отбор, являющийся результатом совокупного действия изменчивости, наследственности и борьбы за существование, будет из поколения в поколение все более и более повышать и совершенствовать приспособленность организма к окружающей среде. Так, в результате действия естественного отбора, без всякого вмешательства бога или какой бы то ни было другой сверхъестественной силы, возникает и формируется наблюдаемая нами целесообразность органических форм.

Таким образом, учение Дарвина полностью опровергло телеологический способ доказательства существования бога. Вместе с тем оно показало, что, вопреки прежним идеалистическим представлениям, целесообразность организмов отнюдь не является абсолютной. При всей подчас действительно изумительной прилаженносги организмов к окружающей среде они оказываются все же не в силах преодолеть те или иные неблагоприятные внешние условия, что нередко ведет к их гибели. Кроме того, любой признак организма, будучи полезным, приспособительным в одном отношении, оказывается вредным в другом. Отмечая относительность целесообразности, Дарвин указывал, например, что нельзя считать вполне совершенной выработку нашими соснами целых облаков пыльцы только для того, чтобы несколько пыльцевых зернышек случайно достигли яйцеклеток при содействии ветра.

Отбор обусловливает не только относительную целесообразность организмов, но также и многообразие органических форм и наличие тех разрывов, которые существуют обычно даже между близкими биологическими видами. Поскольку изменение, развитие организмов идет в направлении приспособления их к окружающим условиям жизни, а условия эти весьма многообразны, то вполне естественно, что и образующихся в результате этого процесса биологических видов оказывается великое множество. Образование всякого нового вида приводит к дальнейшему изменению связей, отношений, имеющих место между существующими видами, что служит очередным толчком к возникновению все новых и новых органических форм. Так, появление новых биологических видов оказывается одновременно и тем дифференцирующим фактором, который повышает разнообразие жизненных условий организмов, а соответственно и дальнейший рост многообразия органического мира.

Разрывы между различными биологическими видами Дарвин объяснял тем, что борьба за существование наиболее ожесточенно происходит между особями, обладающими одинаковыми или почти одинаковыми потребностями в жизненных условиях. Поэтому лучше всего сохраняются особи с самыми резкими, крайними уклонениями — они как бы «уходят» от наиболее острой борьбы, существующей между более сходными промежуточными особями. Так, по Дарвину, в результате наиболее острого характера борьбы между средними формами последние истребляются, а крайние формы выживают, сохраняются. Этот процесс отмирания средних, промежуточных форм повторяется из поколения в поколение, что и приводит к образованию разрывов между образующимися при этом биологическими видами. Указанный процесс Дарвин назвал расхождением или дивергенцией признаков[21].

Такова в самых общих чертах суть учения Дарвина о происхождении биологических видов путем естественного отбора. В подтверждение правоты этого учения Дарвин привлек огромный материал из области палеонтологии, эмбриологии, анатомии, морфологии, физиологии, географии животных и растений. Данные всех этих наук свидетельствовали о том, что дарвиновское учение о развитии живой природы является в основе своей совершенно правильным.

Дарвинизм дал возможность понять, как из одного или нескольких простейших организмов, первоначально образовавшихся на Земле, произошло все многообразие видов животных и растений, населяющих нашу планету.

Сначала из простейших организмов, не имеющих клеточной структуры, возникли одноклеточные живые существа. Затем из них начали образовываться многоклеточные организмы, подобные современным губкам и кишечнополостным, Эти организмы послужили исходным пунктом для зарождения червей и червеобразных, а также членистоногих, моллюсков и иглокожих животных. Поступательное развитие червеобразных привело на каком-то этапе к появлению типа хордовых животных, а среди них — сначала класса рыб, затем земноводных и пресмыкающихся. В свою очередь класс пресмыкающихся стал родоначальником класса птиц и млекопитающих[22].

Образовавшиеся вначале млекопитающие были похожи на современных однопроходных млекопитающих — утконоса и ехидну. Они послужили основой для возникновения более сложно устроенных животных, в частности предков современных попрыгунчиков. От них ведут свое начало приматы[23]. В то же время из первичных млекопитающих сформировались и другие ветви млекопитающих — травоядные, и в их числе первичнокопытные, а также хищники, в частности кошачьи. От древних приматов произошли полуобезьяны и обезьяны, а от них — древние человекообразные обезьяны, которые послужили исходной ступенью для образования, с одной стороны, человека, а с другой — современных человекообразных обезьян: шимпанзе, гориллы, орангутанга. Точно так же постепенно осуществлялось и развитие растительного мира — от бактерий и простейших водорослей к появлению мхов, папоротников, а затем голосеменных и, наконец, покрытосеменных (или цветковых) растений.

На весь этот процесс развития органического мира, начиная от первичных живых существ и до человека, потребовались тысячи миллионов лет. Современная наука считает, что первые живые существа возникли несколько миллиардов лет назад. Около миллиона лет назад появился на Земле человек. Об этом говорят палеонтологические данные — остатки различных окаменелостей, костей и их отпечатков в различных слоях земной коры. Все эти данные, полученные наукой, показывают полную несостоятельность религиозных верований в сотворение мира всего лишь несколько тысячелетий назад.

Учение Дарвина дало возможность не только понять происхождение всех современных животных и растений, но также подойти и к решению вопроса о происхождении человека (антропогенез). Специально по этому вопросу Дарвин выступил в печати лишь в 1871 году, когда он опубликовал новую книгу «Происхождение человека и половой отбор». Но уже и раньше было совершенно очевидно, что эволюционная теория вплотную подводит к решению проблемы антропогенеза. Поэтому уже в 1859 году в своей книге «Происхождение видов» Дарвин писал, что развиваемые в ней взгляды дают возможность пролить свет и на вопрос о происхождении человека.

Следует заметить, однако, что сам Дарвин не смог раскрыть важнейших факторов антропогенеза. Здесь, как и в решении проблемы развития животных и растений, он усматривал лишь действие биологических факторов, в особенности естественного отбора.

Только К. Маркс и Ф. Энгельс смогли показать, что в становлении человека решающую роль сыграли уже не биологические, а социальные факторы, в особенности труд. Производство орудий труда привело к развитию у наших предков руки и изменению всех внутренних и наружных органов. Особенно сильному изменению подверглась голова человека, его головной мозг. Большую роль в процессе умственного развития человека сыграл язык. «Сначала труд, — писал Энгельс, — а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству. А параллельно с дальнейшим развитием мозга шло дальнейшее развитие его ближайших орудий — органов чувств»[24].

Не решив проблемы антропогенеза во всей ее полноте, Дарвин, тем не менее, вскрыл родство человека с животными, доказав тем самым его происхождение от них.

Все это говорит о том, что колоссальное мировоззренческое значение теории Дарвина трудно переоценить. Она явилась сокрушительным ударом по религиозно-идеалистическим воззрениям на мир. Вполне понятен поэтому тот энтузиазм, с которым встретили дарвинизм все прогрессивные общественные деятели и ученые.

Чрезвычайно высокую оценку и всемерную поддержку в борьбе с врагами учение Дарвина получило у классиков марксизма-ленинизма. В письме к Ф. Энгельсу от 19 декабря 1860 года К. Маркс характеризует книгу Дарвина «Происхождение видов» как «естественно-историческую основу наших взглядов». В том же духе он отзывается о ней в письме к Лассалю 16 января 1861 года. В своих письмах, а позднее и в печатных трудах Энгельс подчеркивает, что Дарвин нанес сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, доказав, что весь современный органический мир, растения и животные, а следовательно, также и человек есть продукт развития, длившегося миллионы лет.

Маркс и Энгельс обращают внимание также и на то, что Дарвин разрушил сохранявшиеся до него телеологические воззрения в области биологии, раскрыв истинную сущность и причины целесообразности организмов. В своей речи на могиле Маркса Энгельс провел параллель между открытием Маркса и Дарвина, указав, что как Дарвин открыл закон развития органического мира, так Маркс открыл закон развития человеческой истории. Эта мысль была развита далее В. И. Лениным, подчеркнувшим огромное атеистическое значение дарвинизма.

Указывая в целом на большую положительную роль учения Дарвина, основоположники марксизма-ленинизма отмечали и некоторые его недостатки и ошибки — недооценку роли прямого влияния среды на изменение организмов, преувеличение значения фактора перенаселенности и внутривидовой борьбы, отрицание скачков в процессе видообразования. Все эти критические замечания нашли блестящее подтверждение в ходе дальнейшего развития биологической науки. Однако они ни в коей мере не умаляют общей положительной оценки учения Дарвина.

Теория Дарвина была встречена передовыми биологами всего мира с большим воодушевлением. Пламенными борцами за дарвинизм, за его утверждение в науке были Т. Гексли (Англия), Э. Геккель (Германия), К. А. Тимирязев (Россия), А. Грей (США), Ма Цзюн-у (Китай), М. Коидзуми (Япония) и другие ученые. Учение Дарвина с каждым годом завоевывало на свою сторону все новые и новые массы людей.

Но, конечно, энтузиазм, порожденный теорией Дарвина, разделялся далеко не всеми. Вызванные дарвинизмом ужас и злоба реакционеров были не меньше восторга и восхищения прогрессивно мыслящих людей. С первых же дней выхода в свет книги Дарвина развиваемые в ней взгляды были встречены самыми ожесточенными атаками со стороны реакции и прежде всего со стороны служителей церкви.

Вокруг учения Дарвина завязывается острая, не прекращающаяся до настоящего времени борьба.