Русская колыбельная

— Альберт. Аурей. Адкинс. Три «А», — задумчиво произнёс Альберт, и в своей задумчивости, сам того не заметив, слишком близко приблизился к стеклу и стукнулся лбом.

Аурей, тут же открыл глаза и перевернулся на бок, хоть звука, вероятно, и не расслышал. Альберт, сам того не желая поймал на себе взгляд голубых глаз. Эмпатолога передёрнуло. Он едва–едва удержался от того, чтобы не отскочить от окошка.

— Это не ты… — прошептал Альберт, медленно делая шаг назад. — Это не ты. Это реакция мозга. Гиперчувствительность. Гиперчувствительность. Уходить. У–хо–дить…

Его отпустило быстро, уже через несколько секунд. Но Альберт остался на месте, приходя в себя. От нервов он сильно вымок, а в уголках глаз выступили слёзы. Утерев их, Альберт глубоко вздохнул, и когда сердце перестало колотиться, двинулся вниз. Он хотел было зайти в уборную, чтобы умыться, но, подумав, прошёл мимо. Никого давно не удивляют беспокойные эмпатологи с красными от слез глазами: привыкли.

Альберту полегчало, когда он вышел наружу: морозный воздух ударил ему в лицо, снежинки припорошили волосы. Быстро–быстро, держа папку в одной руке, а другой выискивая ключи, Альберт побежал, на парковку, к машине. Залез внутрь, нажал кнопку зажигания, и только тогда осознал, что сейчас поедет домой и это ему не очень–то приятно.

То же самое Альберт испытывал и неделю назад. Да что там, даже и две. Три? Четыре? Больше? Альберт не мог ответить, потому что не помнил, он знал лишь, что эти мысли, а точнее, даже не мысли, а эмоции, ощущения, — неприятие, — появились вдруг из ниоткуда и завладели им.

— Совсем зажрался… — Альберт посмотрел на себя в зеркало дальнего вида и слегка улыбнулся. — Верно Лин говорит.

С силой крутанув руль, Альберт развернулся и поехал домой. Путь до Куара–Нуво не такой уж и долгий.

Оак Мэдоу заведение уважаемое, старое, с хорошей репутацией, существовало задолго до Куара–Нуво, располагалось в окружении густого леса. Живая природа всегда благотворно влияла на состояние больных людей, а потому власти не особенно стремились облагородить его: никакой коммерческой выгоды.

Из–за этого, даже несмотря на фонари, темень по обоим сторонам дороги стояла почти непроглядная. Альберт никак не мог отделаться от страха, что один из них погаснет, и темнота леса сразу же нахлынет, затопит дорогу. Поэтому он всегда ехал чуть медленнее, чем мог бы.

Долго ли коротко ли, но ведь дорога все равно вела в Куара–Нуво. Все дороги вели в Куара–Нуво.

Случайный турист мог бы заметить, что город, похоже, состоит только из центральной улицы, на которой теснились казино, гостиницы, рестораны и кафе, клубы и прочие милые сердцу заведения. Жемчужина Содружества, шедевр урбанистики.

Альберта, жившего в Куаро–Нуво на протяжении долгих лет, туристическая наивность веселила. Он–то знал, что душа города находится в спальных районах, наполненных многоэтажками, в одной из которых как раз и жил Альберт. Даже если бы он смог себе позволить жить в отдельном доме, ближе к центру, он бы не захотел.

Центральная улица радушно встречала тех, кто въезжал в Куара–Нуво. Она шумела и сверкала днем и ночью и брала небольшой перерыв только в рассветные часы: туристы засыпали, чтобы проснуться днем и снова выйти на приветливую улицу, с которой совсем не хочется никуда сворачивать. Засыпали и работники сферы услуг: через несколько часов придется вновь развлекать клиентов.

Через шум и веселье невозможно просто так проехать из–за множества прохожих и машин. Но в конце концов Альберт добрался до нужного съезда. В родном районе даже воздух казался другим: все привычно, все знакомо.

Когда часы показали половину десятого, зазвонил телефон. Альберт знал, что это Лин. Нажав кнопку на руле, он сразу тут же выпалил:

— Дорогая? Я скоро буду. Задержался на работе.

— Ага, а то я уж не поняла, — иронично отозвалась Лин. — В магазин заедь, купи колы, работник месяца, а я пока подумаю, пускать ли тебя домой.

Не дожидаясь ответа, Лин бросила трубку. Альберт усмехнулся, покачал головой, и направил машину к ближайшему супермаркету.

Добраться домой Альберт смог лишь к десяти часам. Когда он пытался выбраться из машины с рабочими документами в одной руке и с пакетом из продуктового в другой, Альберт поймал себя на мысли, что выглядит очень банально. Типичный муж. Типичное возвращение с работы. Такое же, как у всех в Куара–Нуво.

Посмотрев вверх, Альберт увидел, что окно кухни его квартиры открыто. Лин, невидимая с улицы, высунула наружу руку и сделала неуловимое движение. Зная свою жену, Альберт мог точно предположить, что она стряхнула пепел с сигареты. Или показала ему средний палец.

Войти в лифт и нажать кнопку с пакетами в руках оказалось той ещё задачкой. В конце концов, оказавшись возле двери своей квартиры, Альберт пару раз стукнул в неё ногой. Спустя несколько секунд послышались тихие шаги.

— Ага, пришёл, скотина, — раздался из–за двери радостный голос Лин. — Нагулялся? Что, думаешь, я тебя просто так пущу?

— Куда ты денешься, — Альберт снова стукнул в дверь.

— А вот хрен тебе! — Лин торжествовала.

Возле глазка загорелась лампочка — Лин смотрела в подъезд, но дверь открывать не торопилась.

— Ага! Что–то в руках. Ставь на пол и отойди на пять шагов. Понял?

Альберт устало выдохнул:

— Да понял, понял…

— Попробуешь войти — вызову полицию!

Улыбнувшись, Альберт решил подыграть. К тому же, он знал: Лин штрафа за ложный вызов не боится.

Наконец, освободив руки, Альберт отошёл в сторону. Лампочка потухла. Лин открыла дверь, высунула голову и, тряхнув тёмным каре, показала мужу язык. После схватила пакет, папку с личным делом Адкинса, затянула их внутрь и закрыла дверь.

— Ага! Так… фу! — Лин грязно выругалась. — Ванильная кола с сахаром! Ты с ума сошёл? Точно будешь ночевать у порога!

Альберт развёл руками и облокотился на стену.

— А это что… — намеренно громко Лин зашелестела страницами папки. — Хм… Ого. Надо же. Тот самый?

— Тот самый, — флегматично ответил Альберт. — И если ты хочешь поговорить об этом, то лучше пусти меня внутрь.

— Да–да–да, не ной, — Лин открыла дверь настежь. — Еда на столе, всё готово. Ещё раз так задержишься без предупреждения — я тебе по морде дам.

Она пропустила Альберта внутрь и закрыла дверь. После, даже не дождавшись, пока тот разденется и разуется, Лин прыгнула на него, обхватив его руками и ногами.

Глава 2

Готовить Лин не умела, но кое–какие блюда ей удавались. Овощной суп хоть и выглядел как бурда, но на вкус оказался приятным.

— Эй, — Альберт выгнул бровь, когда жена взгромоздила на стол ноги. — Я тут ем вроде как.

Лин, поглядев на мужа снулым взглядом, отмахнулась. Быстро–быстро она листала папку.

— И вообще–то это личное дело больного. Преступника тем более. Врачебная тайна, слышала о таком?

— Да–да, говна поешь, — фыркнула Лин. — Я тоже почти что эмпатолог.

— Тебя выгнали с третьего курса.

Альберт ляпнул это и тут же закрыл рот. Лин не любила, когда ей напоминали о единственном в её жизни промахе. Удар в больное место мог привести к скандалу.

— Не «выгнали», а «сама ушла», — к счастью, Лин отреагировала на шутку, как на шутку, посмотрев на мужа взглядом, полным сарказма. — Простите, что я не из тех людей, которые могут заплакать над песней из фильма про шоколадную фабрику.

Альберт коротко хохотнул, суп едва не брызнул у него изо рта, пришлось быстро прикрыться рукой.

— Свинтус!

— Лин, дело не в чувствительности, ты просто эгоистка. Эгоист не может быть эмпатологом, хотя эмпатийную чувствительность можно повысить с помощью…

— Я же сказала! — Лин подняла палец вверх и отчеканила: — Как ты достал, а? Поешь. Говна. Зануда. Удивительно, как тебе дали такого пациента, плакса.

Альберт пожал плечами. Лин снова погрузилась в чтение.

— Да–а–а… — присвистнула через минуту. — Откуда в нём это взялось? Фермер, сыродел, несколько лет подряд брал первенство по сыроварению в округе… — она листнула сразу несколько страниц дела вперёд. — Брал первенство, а потом порубил топором жену и дочек. Чудно.

— Я всё ещё ем.

Лин поморщилась, скривила пухлые губы.

— Ага. Так… скучновато выглядит на самом деле. Детство спокойное, никаких тебе предпосылок. Ни убитых животных, ни подглядываний за мамочкой, пока она ходит в ту…

— Лин!

— Да ладно, ладно. Я просто хотела сказать, что это всё действительно выглядит до жути банально. Как в плохом фильме. Человек просто берёт и ни с того, ни с сего рубит всю семью.

— Хм.

К этому моменту Альберт уже поел и приступил к чаепитию. Лин спустила одну ногу на пол, а другой изредка касалась хлебницы. Папку Лин все еще держала в руках.

— Гляди, — сказала Лин. — Решила вот снова прочесть его профиль и заметила.

— Гляжу, — Альберт уставился в строчки с обозначением имени, фамилии, возраста, роста и веса. — Сто семьдесят пять сантиметров, семьдесят килограмм.

— Ниже, блин. Вероисповедание.

— Вероисповедание?

Альберт посмотрел туда, куда указывала ему наманикюренным пальчиком жена. И правда, такого он точно никогда не видел: «Вероисповедание — верующий».

— Так вот зачем нужна эта строчка, оказывается… — задумчив произнёс он, потирая большим пальцем висок.

— Не просто убийца! — торжествующе подтвердила Лин, сверкнув глазами. — Верующий убийца! Мы такое вообще проходили только в теории!

— Мы вообще не проходили… — всё так же задумчиво ответил Альберт. — Про убийц хоть что–то было. Я уже и не думал, что верующие люди остались…