Феникс

Я кивнул.

— Ты, это твое дело, конечно, но, по возможности, не общайся пока с Сурами. Хорошо? — Видя, что я непонимающе нахмурился, торопливо добавила: — Суртах, отоспавшись, заявился в паб и теперь сидит там, важный, как господин, и всем желающим за порцию пастилы рассказывает, как повстречался в ночной тьме с хозяином Илией и как тот чуть не сжег его, но потом, видимо, решил, что такой хороший охранник — большая редкость. Даже похвалил, сказал: «Благодарю за службу». Нажрался уже до невменяемого состояния. Вокруг него десяток бездельников собрались — обсуждают, что теперь будет и как дальше жить.

Хотелось сказать, что никого я не хвалил, но тут я внезапно сообразил, что мое русское «Какой я тебе хозяин?» звучит на местном, хоть и отдаленно, но вполне похоже на это «Благодарю за службу». Я засмеялся и замотал головой. Не знаю, как это восприняла Дара, но общий смысл ее удовлетворил: хозяин не возражает, он доволен.

Я же, напротив, переживал настоящую ломку. Едва исчезла моя нянька, как я обратился к единственному, что, похоже, как-то соединяло меня сегодняшнего и вчерашнего — к эмоциям. Я в другом мире, возможно, на другой планете — никакого шока, никакого удивления. Точнее, новый я пытался удивиться, но как-то искусственно, как будто притворялся, как будто знал, но не хотел признаваться. Почти целый час я просидел, бездумно ковыряясь в собственном планшете, и, когда окончательно сжег оставшийся запас нервной энергии, принял если не новую реальность, то, по крайней мере, новую гипотезу — я действительно не дома. Я на другой планете. Очевидно, я здесь уже долго. Со мной что-то случилось, я во что-то вляпался и героически пострадал — потерял волосы и память. Все! Спать.

4

С высокого обрыва океан казался самим миром — гигантским синим столом, по которому ползали редкие мелкие черточки судов. С жаркими лучами местного светила сражался резкий морской ветер, несущий прохладу и пятнающий синеву моря частыми белыми барашками. Одна из черточек развернулась и ползла, безжалостно давя эти барашки, к берегу, точнее, изломанному как неглубокий фьорд заливу, служившему имению Уров морской гаванью. Уже можно было разглядеть длинный узкий корпус с одинокой надстройкой, сдвинутой на нем далеко вперед — на нос.

Прошло десять дней с того момента, как я очнулся. Я по-прежнему ничего не помнил, но уже многое знал. Планшет был тщательно изучен, все обитатели усадьбы, видевшие меня раньше, а таких немало, опрошены. Когда мне показали оплавленный кратер, оставшийся во дворе после того, как меня пыталась сжечь собственная супруга, о чем мне охотно насплетничали в благодарные уши дворовые люди, я с огромным вниманием отнесся к местной особенности — магии. Почти все время теперь я тратил на восстановление утраченных знаний и умений, используя как собственные заметки в планшете, так и постоянно экспериментируя.

Если верить моим собственным записям, источником магии на планете была настоящая черная дыра, висевшая где-то неподалеку от этой системы. Поток материи от этого объекта, точнее, той материи, которой посчастливилось его миновать, достигал Мау, искажая устойчивое равновесие. Как это ни удивительно, но местные прекрасно знали об этом. Более того, до того, как их настигла чудовищная катастрофа, навсегда изменившая развитие местной цивилизации, они успели разработать вполне рациональное объяснение местным чудесам. Древние — так они звали своих предков, считали эту теорию «новой физикой». Я долго пытался вникнуть в запись путаных объяснений по этой теме незнакомого молодого парня по имени Виутих, сохранившуюся на планшете. Но в результате отложил задачу до лучших времен — жизнь обрушилась на меня потоком более насущных и приземленных загадок, которые, в отличие от наследия далеких предков, долго ждать не могли.

Все, что я успел усвоить из этой теории, — это то, что материя, которая нас окружает, лишь отражение в нашем сознании череды случайных событий, порождаемых взаимодействием простейших элементов. Те из них, которым посчастливилось избежать поглощения уникальным звездным объектом, искажали вероятности формирования событий. Это напомнило мне, как в минувшие времена игроки в залах игровых автоматов внимательно следили за теми машинами, которые очень долго ничего не выигрывали. Считалось, что вероятность выпадения нужного события на них нарастала со временем. И хотя на самом деле изменялась вероятность только сложного составного события, они умудрялись тем не менее извлекать из этого иллюзорную выгоду.

Ветер и солнце, сверкающий океан и маленькое целеустремленное судно. Уже можно было разглядеть фигурки каких-то людей, вероятно матросов, лениво двигавшихся по палубе. Наверное, это была стремительная яхта и ее владельцы гордились своим судном, но отсюда, с обрыва, сцена выглядела почти неподвижной, и если бы не пенный след за кормой и периодически взлетавшие из-под носа яхты искрящиеся на солнце султаны воды, то можно было решить, что маленькое суденышко зависло на месте.

Источник моего собственного дара, если это можно так назвать, носил принципиально иной характер. Если верить тому, что нафантазировал забытый я, взаимодействие биологической материи и потока от черной дыры основывалось на механизме работы клеток нервной ткани — нейронов. На базовом уровне они занимались очень простой работой — накапливали энергию для передачи электромагнитного импульса, сортируя ионы разных веществ по разные стороны своей мембраны. По внешним или внутренним причинам эта энергия периодически сбрасывалась, для чего клетки открывали особые каналы, через которые, благодаря накопленной разности концентраций, устремлялся поток ионов. Для мозга это выглядело как испускание периодического импульса каждой клеткой с регулируемой частотой или по особому запросу. Но на атомном уровне ионы, например калия, ничего не знали о том, что за открывшимся рядом с ними каналом дефицит их собратьев. Их движение полностью определялось неумолимой логикой вероятностей. Черт его знает почему, но присутствие материи черной дыры приводило к искажению предсказуемой картины, и в конечном счете нейрон запаздывал с ожидаемым ответом или, наоборот, срабатывал раньше времени. Для высшего уровня сознания это имело видимые последствия. Я, например, ощущал местную магию тактильно — чувствовал ее шевеление, или дуновение самого Источника — черной дыры, притаившейся где-то над южным полушарием планеты. Это и был тот самый сквозняк, который меня озадачил после пробуждения.

Я повертел головой — кажущийся бесконечным обрыв, отделявший материк от океана, пустошь, как будто поросшая редкой серой шерстью, далекая темная полоса леса за спиной и просторно раскинувшиеся строения поместья семьи местных аристократов. Пейзаж совсем не казался инопланетным. Я был уверен, что-то похожее можно легко найти на Земле. Впрочем, возможно, опять вмешались эмоции — единственное, что соединяло меня с моей памятью. Судя по всему, я провел здесь не один год — привык.

Мое отличие от местных состояло в том, что основная часть моего организма состояла из вещества, которое я принес с собой с Земли. А значит, она не содержала в себе материи Источника. Все вероятностные процессы были однородны и предсказуемы — я был слеп и глух к магии, как и большинство женщин, и почти все мужчины здесь, на Мау — так называли они свой мир. Вещество, из которого состояли их тела, напротив, все местного происхождения. Но так как и оно было однородно, без примеси земного, то влияния Источника они, как и я, не замечали. Со временем, чем больше я здесь жил, чем больше ел и пил, можно сказать — потреблял тем или иным способом вещество, отмеченное необычной близостью, тем больше в моем организме накапливалась разница между земным и местным. В конце концов, она стала настолько существенной, что отразилась на работе нервной системы, исказив стандартные процессы, и я стал чувствовать то, что раньше мог наблюдать только через приборы или приспособления.

Еще позже, видимо, градиент достиг такой величины, что, уже совершенно непонятным для меня образом, я смог взаимодействовать с этим потоком — правда, не непосредственно. Мозг реагировал на искусство скелле — так называли местных носителей магии — или на поток, измененный движущимися в нем кристаллами. Скорее всего, и то и другое было принципиально одинаково — мозг скелле играл роль своего рода кристаллической решетки. Я же реагировал на тени, которые порождали подвижные кристаллы, обдуваемые воображаемым ветром. Непосредственное искусство, которым владели немногочисленные избранные женщины на планете, по-прежнему было мне недоступно. И кто его знает почему — то ли оттого, что я мужчина, то ли из-за моего земного происхождения.

Все эти мысли не случайно теснились сейчас в голове: приближавшееся судно принадлежало Ордену скелле — могущественной организации, объединявшей всех без исключения магов планеты. Исключения либо гибли сами без должной дрессуры и воспитания, либо их безжалостно уничтожали члены Ордена. Обитатели имения не смогли сообщить мне ничего существенного о недавних событиях, но одно они знали точно: причина, из-за которой я потерял память и волосы, — Орден. В отсутствие главной скелле семьи, до сих пор виденной мною лишь на фотографиях, — моей супруги — визит яхты Ордена не предвещал ничего хорошего. Суры, правда, по в очередной раз неясным причинам были уверены, что я с легкостью справлюсь. Если уж я чего-то такое учудил! Жаль только, что никто из них не был в курсе того, чем же я так отличился.

Стоявший рядом Сурхил, начальник охраны поместья, мрачно процедил:

— Кто-то ведь стукнул.

— Ты о чем? — я уже настолько освоился, что мог поддержать несложный разговор.

— Ясно, что им сообщили: ты проснулся. И Хозяйки нет, как назло! По твою душу, Илия.

— Если им сообщили, то Ане тоже должны были?

— Сразу же. Не сомневайся. Но только без твоего этого сарайчика она вернуться так быстро не сможет. — Сурхил покосился настороженно и на всякий случай добавил: — Извини, хозяин, никак не выучу, как эта штука летучая называется.

— Не за что. Называй ее самолетом.

— Ага. Вот я и говорю, настучал кто-то. Как бы подловить козла, — вернулся он к своему.

Если верить моим записям, аборигены попали сюда с Земли где-то в мезолите. С собой они принесли то, что было жизненно необходимо для них в то время — в основном домашний скот. На планете прекрасно прижились козы, овцы, коровы, свиньи, которые, правда, сильно отличались обликом от привычных мне. Здесь не знали домашней птицы, как и птиц вообще, у местных не было собак или кошек или были, но не выжили. Все это мне вспомнилось, когда Сурхил выругался в адрес неизвестного стукача. По понятным причинам, здесь не было ругательств, которые каким-либо образом затрагивали женщин. Ну разве что межпланетное «дура» присутствовало. Самые страшные оскорбления были связаны с наименованиями различных видов домашней скотины. «Козел», что удивительно для культуры, отделенной от Земли тысячелетиями, полностью соответствовал.

Местная биосфера оказалась удивительно приветливой к пришельцам, одарив их многочисленными неизвестными Земле благами и почти ничего не взяв в ответ. Вообще, уровень развития жизни на этой планете примерно соответствовал тем земным эпохам, когда жизнь впервые выбралась и закрепилась на суше. Существа, которые могли самостоятельно передвигаться, обитали исключительно в воде. Суша же, как говорится, почти по макушку, заросла неподвижной живой формой, отдаленным аналогом которой можно было назвать грибы. Плоская макушка обрыва, на котором мы стояли, была покрыта сероватыми кустиками, напоминавшими высушенные ветки кораллов. Из планшета я уже знал, что они все — единый организм. Точнее, все эти кустики — возвышающиеся над поверхностью грунта плодовые тела одного гигантского организма, обитающего под почвой. По совместительству, все эти отростки, от крохотных синих червячков до гигантских лесов черного цвета, занимались, вероятно, какой-то формой фотосинтеза, что однозначно все же отличало их от грибов.

Между тем судно уже миновало створ изогнутого залива. Еще немного, и скроется под скалой. Можно, конечно, прогуляться до береговой беседки, или ротонды, — оттуда виден причал, но Сурхил заявил, что это не по чину. Мне плевать на чины, но темнокожий пожилой индеец — у него была примесь древней крови — состроил такую физиономию, что я решил не травмировать его нежную психику и дождаться гостей в имении.

К тому же по такому случаю Дара настояла, чтобы я обязательно переоделся, а не шлялся по двору, как я обычно делал, в костюме бандита из Облачного края. Что такое Облачный край, я знал, но до сих пор не был в курсе, какое отношение я к нему имею, хотя и предпочел, неосознанно, одежду, раздражавшую моего заботливого опекуна. Сурдара категорически отказалась просвещать меня по этому поводу — что-то там было связанное с Аной, а Дара готова была рассказывать любые слухи и сплетни, но стоило им хотя бы отдаленно коснуться скелле, замолкала, как партизан на допросе.

Однако тут я взбрыкнул и ограничился тем, что накинул на свой «бандитский» наряд длинную темную накидку с цветами семьи Ур и вместо удобных мягких мокасин, почти тапочек, нацепил короткие сапожки, ноги в которых при местном теплом климате безжалостно прели. Ладно, цари вон какие железки на себе таскали, и все ради понтов — потерплю. Предки толк в дипломатии знали, и если так себя мучили, значит, это было необходимо и выгодно. По причине своей новоприобретенной лысины, а главным образом из-за отсутствующих бровей последние дни я привык накидывать на голову капюшон, не только защищавший от дождя, но и от солнца. Головные уборы на Мау почетом не пользовались, насколько я мог судить, разве что простолюдины частенько накрывались чем-то похожим на вьетнамские плетеные шляпы-конусы. Так что завершил я процедуру подготовки к дипломатическим переговорам, натянув на гладкую, как шар, голову капюшон под неодобрительным взглядом Дары.

Имение представляло из себя анфиладу просторных дворов, соединявшуюся арками. Мне почему-то совершенно не хотелось демонстрировать прибывшим, кто бы они ни были, мой когда-то летавший сарайчик, потому я решил, что если разговоры затянутся, то поведу гостей в большой зал, служивший Урам чем-то вроде клуба. Вот и Дара подтвердила, что это обычная практика.

Время подпирало — кто бы ни прибыл на яхте, они уже должны были забраться на береговой утес, и мы зашагали через арки. Впереди Сурхил, следом я, за мной Дара. Больше никого. Обычные Суры попрятались, соблюдая неведомый мне протокол.

— Дара, а если бы я тоже уехал, кто бы встречал гостей?

— Никто. Им бы еще на пирсе сообщили, что хозяев дома нет. До свидания.

Я от неожиданности остановился.

— Да ладно! А что, так можно?

Дара испуганно смотрела на меня. Сурхил, сделав несколько шагов, остановился и с усмешкой обернулся.

— Нельзя. Они знают, что ты здесь. Понимаешь?

— Хил, дружище, я-то понимаю. Но вот ты как объяснишь, почему приболевший хозяин кому-то, о ком и понятия не имеет, что-то должен?

— Никак. Я Сур. Мое дело — служить семье. Вели, пойду скажу, что ты не хочешь встречаться.

Мне вспомнилось азиатское понятие «потерять лицо», я вздохнул и сказал:

— Ладно. Почему нет? Пойдем, встретимся.

Не успели мы войти в соседний двор, как в арке напротив появились три незнакомые женские фигуры — пожилая, но крепкая тетка возглавляла процессию, следом, немного позади и по бокам, ее сопровождали две молодые женщины, одна — высокая и худая, вторая — плотная толстушка. Все одеты предельно скромно — длинные темные платья и странным образом повязанные вокруг головы платки, тоже черные.

— Сестры! — прошипел Сурхил и остановился как вкопанный.

Я сделал несколько шагов в одиночестве и оглянулся — Дара осталась стоять под аркой, Сурхил замер там, где остановился, мрачный как туча. Значит, отдуваться предстоит мне одному, что, учитывая мое состояние, потребует еще той дипломатии. Впрочем, гостьи никаких чувств во мне не возбудили.

Приближаясь к идущим навстречу женщинам, я заметил оплавленный кратер — так и не отремонтированное свидетельство бытовых семейных размолвок в семье скелле. «Неудачно получилось, — подумал я, — не самое ухоженное место для парадного караула и почетной встречи». Тетка, шагавшая впереди, тоже заметила артефакт и, не обращая на меня внимания, как если бы я не имел никакого значения, изменила курс, явно намереваясь осмотреть достопримечательность. Ее спутницы остановились, переглянулись и не сдвинулись вперед ни на шаг, уставившись на меня. Я пожал плечами — не очень-то вежливо со стороны гостей, но мне еще не доводилось встречаться с людьми, которые с весомым основанием считают себя хозяевами планеты, так что кто его знает, какое поведение для них естественно?

— Здравствуйте, — пришлось здороваться первым. Уши как будто заложило, точнее, в них повис тонкий комариный звон. Никакого волнения не было, и потому я озадаченно подумал: с чего бы это?

Тетка смешно оттопырила губы, покосила на меня взглядом и вместо приветствия поинтересовалась:

— Что, Хозяйке так напекло, что не вытерпела — прям тут кого-то спалила?

Разглядывая немаленьких размеров промоину в каменном покрытии, окруженную красивыми волнами в затвердевшем камне, я спокойно ответил:

— Почему же сразу спалила? Просто хотела быть убедительной.

Странно, но мои слова, похоже, удивили гостью гораздо больше, чем вид кратера, — она отвернулась от него и уставилась под мой капюшон.

— Ты кто такой?

— Вам не кажется странным интересоваться этим в чужом доме, даже не представившись хозяину? — В свою очередь, я с интересом разглядывал первую встреченную мной после пробуждения скелле.

Ничего особенного — женщина как женщина. Лет шестьдесят, седые волосы выбиваются из-под платка. Характерные для местных черты лица — про себя я стал называть их индейцами. Уверенный, хозяйский взгляд темных, почти черных глаз. Не знаю почему, но я чувствовал себя совершенно спокойным, стоя рядом со смертельной опасностью. За последнее время эмоции стали для меня почти единственным, что соединяло меня с тем, кто провел здесь несколько лет жизни, и я приучил себя доверять им.

— Я задала вопрос!

— Ну, что же, извольте, я отвечу, — не стал я упорствовать. — Меня зовут Илья. А вас, позвольте поинтересоваться?

Какое-то неясное движение мазнуло по моему лицу, тетка резко подняла руку в останавливающем жесте, обращенном к ее спутницам.

Я, не знаю почему, внезапно напрягся. Почудилось что-то знакомое, что-то нехорошее, бросило в жар. Стиснув зубы и морщась от неприятного, но быстро прошедшего ощущения, я внимательно смотрел на тетку. Она почему-то молчала, похоже, удивленная.

Мне надоели эти гляделки и неожиданно для самого себя осипшим голосом я выдавил:

— Я тоже задал вопрос, если ты не заметила!

Лицо гостьи дрогнуло, она поклонилась и отступила на шаг назад.

— Сестра Ир. — Она немного помолчала, двигая губами, и продолжила, указав рукой на своих спутниц: — Сестры Аура и Рета сопровождают меня. — Она еще немного помолчала, неожиданно улыбнулась и продолжила: — Я виновата и прошу прощения, эль Илия. Я не узнала вас. Мы ведь не были знакомы.

Я посмотрел на ее спутниц — они склонились в похожем неглубоком поклоне, не спуская с меня глаз. Старшая не посчитала нужным обозначить, кто из них кто, поэтому для меня они стали Длинной и Короткой. Если последняя смотрела едва ли не с восторгом, как если бы я внезапно оказался известным артистом, любимцем дам и юных девушек, то Длинная сверлила меня взглядом, который не оставлял сомнений в ее чувствах, — она ненавидела меня.

— Что привело вас сюда, сестра Ир? — успокаиваясь, спросил я.

— Желание переговорить с вами, эль. — Она мягко улыбалась. — Хотя надо признать, наша разведка описала вас совершенно иначе. Что странно. Вы знаете, среди сестер ходят слухи о том, что вы заросший волосами варвар — мун?

— Среди местных обитателей ходят слухи, что общение с послушницами вашей обители стоило мне всех волос. Разве разведка об этом не докладывала? — я ответил совершенно честно.

Кто бы ни была эта сестра, но это первый человек, который мог пролить свет на мою странную болезнь. Правда, я чувствовал, что сообщать ей в простоте душевной о моих проблемах не стоило, тем более признаваться в том, что ничего не помню. Попробую говорить экивоками.

Улыбка сползла с лица Ир, как будто и не бывала. Мне показалось, что сейчас она стала более естественна, что ли.

— Этот прискорбный инцидент — наша незаживающая рана. И я здесь именно для того, чтобы уверить вас, что он не будет иметь никаких последствий.

— И все? — я изобразил удивление.

Сестра Ир оглянулась на своих спутниц, осмотрела двор и ответила неожиданно тихо:

— Илия, я видела на скале у лестницы милую беседку. Если вы не возражаете, мы могли бы переговорить там и, как я надеюсь, навсегда закрыть это недоразумение.

— Странный выбор места для беседы. Я хотел предложить вам уютное помещение, где нас могли бы достойно обслужить. Но вы здесь в гостях, поэтому поступим, как вам удобно.

— Благодарю вас. Честно говоря, у нас очень мало времени. Я надеюсь, что не задержу вас надолго, а прием по всем правилам — это жуткая волокита.

— Каждая потеря имеет свой смысл, — глубокомысленно заметил я. — Но давайте не терять лишнего времени, если его действительно не хватает. Пойдемте, — приглашающим жестом я поднял руку.

Сопровождающие Ир сестры развернулись, как орудия главного калибра линкора. Длинная едва не прожгла во мне дырку, Короткая готова была украсить меня розовыми слониками. Что было хуже, я не знал и предпочел бы не проверять вовсе.

В обсуждении погоды и особенностей навигации наша компания вернулась к обрыву над заливом. Интересно, но мои Суры так и не приблизились. Я заметил лишь Сурхила, мелькнувшего у входных ворот. Сестра Ир знаком велела своим спутницам оставаться на месте, после чего мы вошли в небольшое изящное сооружение, в другое время, очевидно, доставлявшее истинное наслаждение беседой и открывающимися видами его посетителям. Но не в этот раз — дул довольно сильный ветер и поначалу мне показалось, что выбор этого места был плохой идеей. Но, видимо, я о чем-то не догадывался — сестра напротив, похоже, казалась рада ветру. Она подсела поближе и заговорила:

— Эль, вы должны догадываться, что в монастыре сосуществуют люди разных взглядов.

— Я уже догадался об этом по вашим сопровождающим.

— Они не просто сопровождающие. Они соглядатаи. Условно говоря, представители разных фракций.

— Ну, хорошо. Вы ведь приехали не для того, чтобы сообщить мне очевидное?

Монашка кивнула.

— Официально я должна вам сообщить, что монастырь сожалеет о действиях некоторых членов общины и надеется, что произошедшее поставит на этом точку. Мне поручено добиваться от вас обязательства не мстить Ордену в обмен на обязательство не чинить вам препятствий в ваших действиях. Что, кстати, вы на это скажете?

— Орден считает эти предложения равновесными? У меня есть сомнения, и я хотел бы обсудить это со своей семьей, прежде чем принимать решение. — Я, что называется, лепил горбатого. — Да и почему я должен мстить Ордену? Не кажется ли вам, что кто-то путает почтенную организацию и свою личную шкуру?

Гостья одобрительно кивнула.

— Именно. Значительная часть сестер ничего не знала о действиях некоторых. И теперь, независимо от отношения к вам как к элю, не понимает, почему должна отвечать за чужие грехи.

На этот раз кивнул я.

— Ага. Те, кто меня ненавидит, но не убивал, не хотят сейчас отвечать за остальных. Они хотят сначала попробовать, а потом уже отвечать.

— Зачем вы так, Илия? Часть сестер вообще воспринимает вас как посланца богов. Они готовы сами умирать ради ваших непонятных целей.

— Не надо за меня умирать! — морщась, прервал я.

Сестра Ир не обратила никакого внимания на мой возглас.

— Речь не о том. Часть из нас не хочет, чтобы вы соглашались на эту сделку. И хочет, чтобы вы об этом знали. — Монашка внимательно смотрела на меня.

— Думаю, что я вас прекрасно понял. Сделка в любом случае не состоялась бы без моей семьи. Вы же это понимаете? Так что можете передать, что я вас услышал и пока не готов обсуждать первоначальное предложение. Такой ответ вас устроит?

Монашка откинулась на скамье, чем-то недовольная. Немного подумала — я ее не торопил — и вновь наклонилась, чтобы продолжить, когда позади раздался какой-то шум. Мы обернулись.

Среди эскорта посланницы обнаружился незнакомый мужчина в одежде моряка. Длинная посмотрела в нашу сторону, ее взгляд оцарапал мое лицо злобой, что-то сказала своей напарнице и быстро зашагала к нам.

— Что-то случилось, — объявила очевидное моя собеседница и вышла из беседки.

Я тоже поднялся, но остался позади, рассматривая неясную суету и спешку в свите посланницы. Длинная что-то объясняла сестре Ир, но расслышать из-за ветра ее слова было невозможно — монашка знала, что делала, когда предложила использовать для переговоров на первый взгляд довольно неуютное место. Наконец, Ир кивнула, всмотрелась куда-то в море, потом вернулась в беседку.

— Я очень сожалею, эль Илия, что вынуждена прервать нашу встречу. В любом случае, надеюсь, вы поняли главное, что я собиралась вам сообщить. — Она оглянулась на Длинную, по-прежнему стоявшую неподалеку. — Пожалуйста, не принимайте поспешных решений. Надеюсь, что мы сможем уладить любое недопонимание через переговоры.