Помоги проекту - поделись книгой:
— Увы, эмоции и детей и у взрослых одинаковы, вот только взрослые научились их лучше скрывать. Таня, мне странно другое — к тебе не поступает никаких предложений. Мне кажется, что увольнение Людмилы смешало все планы замысливших недоброе, и теперь они затаятся на очень долгое время.
— И?
— Ты можешь за это время прийти в себя. Ты можешь больше не брать тело у Светланы…
— Я не уверена, что она справится с обязанностями. К тому же — Наталья пока ещё не объявилась с предложением, от которого я не смогу отказаться.
— Ты понимаешь, что отнимаешь жизнь у Светланы?
— Я плачу ей за это и обучаю. И вообще — хватит бурчать, а то на меня уже люди оглядываются, — говорит Татьяна, когда они идут по холлу первого этажа.
— Эх, какая же ты всё-таки. Вот у других духов-хранителей подопечные как подопечные, а у меня…
Татьяна решает не обращать внимание на нытье Андрюши. Она выходит из здания и обходит пару колоссов. Солнце пригревает по-летнему жарко, над асфальтом парит дымка. Разномастные машины проезжают мимо, обдают бензиновыми выхлопами. Татьяна давно уже заметила, что солнечная Москва пахнет бензином, а дождливая — мокрой глиной. Через десять минут возле неё останавливается черный «Мерседес».
— Сергей, а можно задать не очень удобный вопрос? — спрашивает Татьяна, когда садится в машину.
— Смотря какой, — Сергей подбирается и становится похож на боксера в глухой обороне.
— В больнице вы говорили, что считаете себя виноватым перед Татьяной… Это очень сильная вина?
Сергей на несколько секунд застывает. Перед глазами вновь проносится тот скандал, когда он повел себя как идиот, когда не поверил Татьяне, когда позволил уйти…
— Татьяна, перестань! Ты же режешь его по живому! У него эта рана ещё долго не затянется, перестань на неё сыпать соль! — вскидывается с заднего сидения Андрюша.
Татьяна видит его в зеркало заднего вида и ангел-хранитель очень недоволен.
Пауза затягивается.
— Действительно, это не очень удобный вопрос. Сначала я подумал остановить машину, чтобы высадить вас. Но, вы так ухаживали за Татьяной… да и другая медсестра призналась, что вы ей отдали все деньги, которые я вам заплатил. За прошедшее время вы стали для нас с Татьяной почти что членом семьи. Добрым другом, если можно так сказать. И сейчас, на работе, я вижу, как вы стараетесь освоить непривычную профессию и могу сказать, что у вас это очень хорошо получается. Поэтому я не удивлен, что Татьяна смогла разглядеть в вас потенциал и попросила устроить на работу. Она всегда хорошо разбиралась в людях. Светлана, вы очень светлый человек… а моя вина действительно требует выхода. Я не мог довериться даже своему психологу, а вот вам… Мне почему-то хочется рассказать.
Татьяна подмигивает Андрюше, мол, знай наших. Хранитель скрещивает руки на груди и отворачивается к окну, смотрит на сверкающую Москву-реку, пока они проезжают по Пресненской набережной.
Татьяна тоже помнит тот скандал. Возможно, это первый их крупный скандал за всю супружескую жизнь. Да, иногда ругались, порой даже молчали сутками, но потом приходили к согласию и всегда мирились. Теперь же Сергей мучается оттого, что считает себя виноватым в состоянии жены. Мучается, даже не предполагая, что та находится рядом и он может с ней поговорить.
И она не признается, ибо «если он обнимет Светлану, убежденный в том, что внутри Татьяна, а Татьяна обнимет его, то произойдет выплеск ментальной силы такой мощности, что может убить их обоих». Тут уже никакой Андрюша не поможет. А ведь на ней ещё груз ответственности за Светлану.
— Извините за моё грубое поведение, я ляпнула, не подумав. Спасибо за добрые слова, очень приятно. Я тоже к вам двоим привыкла и считаю вас очень хорошей парой. Несмотря ни на что. (с заднего сиденья доносится фырканье) Если вам трудно говорить, то не надо. Я повела себя крайне нетактично.
— Всё в порядке, это у вас играет женское любопытство. В дальнейшем, надеюсь, вы научитесь его сдерживать. Всё началось пару месяцев назад, когда у неё появилась какая-то тайна. Я до сих пор не разобрался с этой тайной, да мне и не хочется. Хочу узнать всё от неё. Хотя, мог бы подключить службы, и они бы всё раскопали. За деньги сейчас можно узнать практически всё, даже имя убийцы Джона Кеннеди. Но нет, я один раз уже ей не поверил, и не хочу обострять дальше.
Татьяна прерывисто вздыхает. В зеркале заднего вида появляется хмурый взгляд Андрюши.
— Однажды я услышал, как она говорила по телефону с каким-то Евгением. Они договаривались о встрече. Я подумал в тот момент, что это один из бизнес-партнеров, но Татьяна слегка смутилась, когда я спросил о нем. Смутилась и перевела тему разговора. Я подумал тогда, что должны быть у жены маленькие секретики даже от мужа. Косметология, парикмахерская, эпиляция-депиляция. Я знаю, что Татьяна очень любит меня, как и я её, поэтому ни за что бы не изменила…
Татьяна чувствует, как в груди нарастает теплый шар нежности, ему мало места в груди, и он стремится вверх, старательно подгоняя влагу к глазам. Она старательно старается моргать, старается не допустить того, чтобы капельки слез вышли наружу.
Сергей смотрит на дорогу, смотрит на идущий впереди «Ситроен», а сам вновь переживает произошедшее. Но на этот раз почему-то ему становится легче. Словно он надолго задержал воздух в груди, а теперь потихоньку выпускает его наружу.
— Потом я начал замечать, как при моем приближении начали замолкать сослуживцы. Они поглядывали на меня с сочувствием. Вот уж чего терпеть не могу, так это сочувствия, — Сергей ударяет по рулевому колесу ладонью, Татьяна вздрагивает. — Извините, накопилось.
— Ничего-ничего, я понимаю, — кивает Татьяна и гладит Сергея по плечу.
Теперь пришла очередь Сергея вздрагивать. Он недоуменно смотрит на руку Татьяны, а та тут же её убирает.
— Да ты в своем уме?! Что ты делаешь? Немедленно проси его остановиться и беги из машины! — доносится сзади злой голос.
— Ой, извините. Я всегда так делаю маме, когда она волнуется.
— На миг мне показалось… Ладно, не важно. Так вот, дальше я начал замечать, как Татьяна начала исчезать на несколько часов. Я звоню ей на рабочий телефон, чтобы позвать на обед, а она не отвечает. Звоню на мобильный, она говорит, что отъехала на встречу, хотя ни о какой встрече раньше не говорила. Нет, я не из тех, кто следит за своей женой и приставляет детективов. Но это начало меня настораживать.
— А меня настораживает то, что ты начинаешь принимать позу Татьяны в машине. А ну сядь, как положено девушке и секретарше! — доносится голос сзади.
Татьяна тут же выпрямляется на сиденье и убирает руку с обшивки, на которую едва не облокотилась. Так она делала, то есть облокачивалась и упирала руку в щеку, когда ехала с мужем, а тот рассказывал что-либо интересное. Так она делала раньше. Сейчас же так делать нельзя.
— Потом начали доходить слухи, что Татьяну видели в кафе с каким-то мужчиной. Они сидели над бумагами, поэтому я не очень сильно расстраивался. Но она как-то старалась перевести тему, когда я спрашивал её об этом странном собеседнике. Точкой кипения стал тот злополучный вечер. Мы приехали на нашу дачу в «Жуковке». Она вышла позвонить и вернулась радостная, довольная. Не знаю, что послужило началом скандала, то ли мой провал с выгодной сделкой, то ли что-то ещё… Я вспылил, когда она снова начала ускользать от неприятной темы. Она сперва пыталась успокоить меня, но я всё больше раздражался. Такое состояние ещё называется «попала вожжа под хвост». Я готов удавить себя прошлого за этот скандал. Если бы можно было вернуть всё обратно…
— Слава Всевышнему, почти приехали! Татьяна, нас с тобой ждет очень серьезный разговор! — доносится сзади, но Татьяна не отвечает.
Татьяна уже жалеет, что спросила. Она не может сдерживать слезы и те текут двумя влажными дорожками. У неё ещё хватает сил на то, чтобы не обнять Сергея, но силы эти заканчиваются. Она тоже благодарит Всевышнего за то, что они подъезжают к больнице.
— Устав слушать мои глупые попреки, она выскочила из дома и уехала. Её «Бентли» попала в аварию на МКАДе… На большой скорости влетела в цементовоз, который стоял в пробке. Это чудо, что она до сих пор жива. Какой же я был тогда идиот… Я вас расстроил?
Сергей замолкает и сворачивает на больничную парковку. Татьяна вытирает глаза платочком и чуть улыбается. Ох, какая же она дура, ведь хотела сделать как лучше, а получилось… А получилось как всегда! Да-а-а, не умела никогда делать сюрпризов, нечего было и начинать. И в то же время тот цементовоз… Она помнит, как давила на педаль тормоза, а та проваливалась в пустоту…
— У вас всё будет хорошо. Татьяна обязательно выздоровеет. Я думаю, что это всё неудачное стечение обстоятельств.
Сергей кивает.
— Да уж, всего лишь стечение обстоятельств. Вот мы и приехали, Светлана. Спасибо за то, что выслушали. Мне стало гораздо легче.
— Я рада вам помочь, Сергей Павлович. Искренне верю, что Татьяна поправится.
— Я тоже в это верю. Хорошо, Светлана. После семи вечера я смогу вас забрать и подвезти домой.
— Нет! Ни в коем случае! — слышится с заднего сиденья.
— Да, спасибо. Я буду ждать вашего звонка, — Татьяна выходит и идет к боковому входу. Там, в тени лип есть скамеечка, где можно присесть и на время покинуть тело Светланы.
Андрюша следует рядом и набирает воздуха, чтобы начать гневную отповедь по поводу поведения своей подопечной.
— Знаю, ты сейчас будешь ругаться. Но ты слышал сам, что ему стало легче. А это стоит твоего часового нудежа. Поверь мне — это стоит того, — Татьяна слабо улыбается мужчине в красной тоге.
Тот лишь вздыхает и машет рукой. Пытается в этот жест вложить как можно больше чувств и эмоций, вроде как ты неисправима и пытаться переделать тебя — мартышкин труд.
Татьяна кивает, то-то, знай наших. Она садится на свободную скамеечку, почти скрытую от посторонних глаз. Глаза девушки закрываются и со стороны кажется, что она погружается в дремоту.
Обычно это происходило позже. Поэтому Светлана не ожидает появления в гостиной Татьяны и Андрея. От звука открываемой двери она вздрагивает и роняет на пол фотографию в рамке. Стекло дзинькает и разбивается. Из рамки на паркет выпадает фотография Сергея. Светлана смущенно смотрит на вошедших.
— Извините, — лепечет Светлана.
— Мда, похоже, что пришло время для серьезного разговора, — констатирует Андрюша.
Татьяна проходит к камину, под её взглядом фотография вновь заходит в рамку, стекло соединяется и становится целым. Она поднимает с пола целехонькую рамку. На каминной полке стоит её фотография, рядом же встает и фотография Сергея.
— Присаживайся, Свет, нам нужно о многом поговорить, — Татьяна показывает на другое кресло.
Андрюша предупредительно выходит из комнаты.
Глава 13
— Июль продолжает нас радовать погожими деньками. С пришедшей жарой Москва пустеет. Многие люди берут отпуска, уезжают на курорты или в отдаленные уголки России. Это прекрасное время, чтобы выйти из душных кабинетов, цехов и складских помещений. Отправиться поближе к воде и природе, вспомнить о красоте деревьев, которую не удалось передать ни одному художнику. Мы тоже решили не отставать от всеобщего увлечения побыть хотя бы чуть-чуть на природе и ведем свой репортаж из парка Кузьминки. За нашими спинами прекрасные лозунги: «Вдохновляйся! Твори! Познавай! Созидай!» — щебечет с экрана ведущая.
Сергей пьет кофе и посмеивается про себя:
— Действительно, хорошие лозунги. Ещё бы пригодились кому, а то люди скользнут по ним взглядом и снова утыкаются в телефоны.
От звуков собственного голоса ему становится не по себе. Вот и приходит та стадия одиночества, когда начинаешь разговаривать сам с собой. Может, завести котенка и назвать его Уилсоном? В честь мяча из фильма «Изгой». А что? Зато будет с кем поговорить, а по вечерам его радостно будет встречать мохнатая морда. Да, именно мохнатая, потому что всяческих бритых сфинксов он терпеть не может. Страшные они какие-то.
Может, намекнуть кому-нибудь, чтобы на субботнем пикнике, который он организует в честь дня рождения, ему подарили котенка?
День рождения был вчера, коллеги и друзья поздравили, а телефон раскалился от звонков. Но это был рабочий день, поэтому все празднование он перенес на субботу. Это уже вошло в традицию, что поздравляют в будний день, а празднуют в выходной. Так удобнее и надежнее. У перебравших будет шанс отоспаться, а у тех, кому не хватило, будет шанс «догнаться» без мысли о том, что завтра нужно выходить на работу.
Сергей всё также приезжает к Татьяне, и доктор постоянно твердит, что дело идет к поправке. Говорит, что Татьяна борется за жизнь и борется успешно. Говорит, что ожоги и рубцы легко устраняются с помощью пластической хирургии, а успехи в трансплантологии сейчас потрясают воображение. Он говорит, а Сергею хочется верить. Он задерживается у Татьяны до тех пор, пока медсестра Марина не начинает его выгонять чуть ли не с кулаками. Сергей пытается передать жене хотя бы часть своих жизненных сил.
Работа движется отлично, секретарь Светлана полностью вошла в курс дела. Порой Сергей ловит себя на мысли, что она уже работала с таким объемом информации и знает гораздо больше, чем обычный пользователь компьютера. И всегда веселая, понимающая юмор. Если бы у него была сестренка, то он хотел бы, чтобы она была похожа на Светлану.
Однако, нужно ехать. Деньги вертятся и приносят другие деньги, но нужно задать им правильное направление. Тогда они принесут ещё больше.
Водитель Максим вышел из отпуска загоревшим и прибавившим в весе. Он неиссякаемый источник анекдотов и забавных историй. Возможно, за это Сергей его и взял. Теперь Максим терпеливо ждет внизу, пока начальник изволит спуститься.
— Сергей Павлович, сегодня прекрасное утро чтобы добавить мне зарплату, — Максим улыбается во все тридцать два зуба.
— Или наоборот, чуть снизить в пользу голодающего директора концера, — привычно отвечает Сергей.
Традиция приветствия соблюдена, и машина трогается в путь. Максим трещит без умолку, рассказывает о вчерашних похождениях в спортбаре, где их команда выиграла и по этому случаю пиво лилось рекой. Правда, сегодня ни следа вчерашнего на лице, так что можно предположить, что пиво лилось тоненькой струйкой.
Сергей слушает вполуха, лишь иногда прерывается на ответы по телефону. В руках планшет, на котором графики, графики, графики. Он едет на работу и не знает, что вчера к Светлане подошла Наталья.
После увольнения Людмилы, Наталья редко обращалась к Светлане. В основном делала вид, что они знакомы лишь по работе. Но вчера она подошла с очаровательной улыбкой, хотя глаза, зеркало души, были ледяными, змеиными.
— Светочка, что-то мы давно не собирались на чаепитие? Может, заскочишь в перерыв?
— Ой, у меня столько дел, Наталья Кирилловна, столько дел, — мило улыбнулась Соколова.
— Иди, не кочевряжься. Ты явно им нужна, так что не противься, — тут же встрял Андрюша.
— Жаль, а то у меня французские круассаны пропадают. Ещё утром лежали на прилавке булочной Парижа, — Наталья собралась уходить, когда Татьяна решила её окликнуть.
— Ого, прямым рейсом из Франции?
— Да, сегодня Жан Булисьо прилетел, чтобы поздравить нашего шефа. Он такой милый картавящий толстячок, я просто таю от его общества. У нас дружеские отношения и он постоянно привозит именно круассаны из Далойо. Таких ты не встретишь нигде. Отказавшись, ты многое теряешь, — Татьяна вновь улыбнулась холодной улыбкой.
— Ну-у, только если на одну чашечку, — кивнула Татьяна.
— Вот и чудесно. Именинник у себя?
— Да, с телефона не слезает.
— Понятно. Когда у человека много денег, то у него много и друзей. Настоящие же друзья познаются только в горе. И обычно это один-два человека. Ну ладно, не будем о грустном. Приходи в два, я как раз чайник поставлю.
Сергей едет на работу и не знает, как вчера прошло чаепитие у Светланы-Татьяны и Натальи. Он знает, что в компании идут подкопы под него. Знает, что многие копья нацелены в спину и люди лишь ждут того момента, когда он оступится. Мир бизнеса жесток, но чтобы так…
— Вот, чуточку откуси, а теперь запей чаем. Чувствуешь кусочек неба на языке? — Наталья угощает Татьяну хрустящими круассанами.
Действительно, вкус восхитителен. Не кусочек неба, конечно, но мягкость волокон под корочкой заставляет Татьяну прищуриться от удовольствия. Чай тоже выше всяких похвал. Отдающий луговыми травами и немного ванилью. Или этот оттенок идет от круассана?
В кабинете главного бухгалтера стоят два шкафа с папками, они мрачными охранниками взирают на пришедшего секретаря. На письменном столе несколько фотографий в рамках. Татьяна замечает снимок, на котором Наталья целилась из лука в далекую мишень. На другом снимке главный бухгалтер обнималась с Людмилой. Наталья ловит её взгляд и грустно усмехается.
— Людмила скучает по работе. Она устроилась в другом месте, но скучает по коллективу. Тебе привет передавала.
— Вы с ней…
— Пусть это будет нашей маленькой тайной, — загадочно улыбается Наталья.
— Но как же она с Сергеем Павловичем?
— А что она с Сергеем Павловичем? А с Сергеем Павловичем она ничего. Да, хотела немного пошантажировать, но просчиталась и поплатилась за это. А ведь я её предупреждала. Ой, ты угощайся, угощайся. У тебя вот тут крошка прилипла, — Наталья тянется пальцем к губам девушки.
— Не надо. Я не такая, — Татьяна опасливо отодвигается, как сделала бы на её месте Светлана.
— Я знаю. Я многое о тебе знаю, Светочка. И ни в коем случае не зову в наше небольшое сообщество. Просто приятно поболтать иногда с красивой девушкой. Не подумай ничего такого, но после ухода Людмилы мне совершенно не с кем перекинуться словечком. Да, девчонки из бухгалтерии всегда готовы поговорить, но в их разговоре чувствуется фальшь и страх, а ты не такая.
— Вы о всех собираете информацию?
— Приходится — работа такая, всегда и всё учитывать. Ну что, будем дружить? — Наталья щурится, отчего становится похожей на Лису Патрикеевну из детских мультфильмов.
— Я только «за», — улыбается Татьяна.
— Вот и хорошо. Возьми ещё парочку круассанов с собой и сделай маленькое одолжение…
— Какое?
— Передай, пожалуйста, вот эти печенюшки Сергею Павловичу. Он любит их. Как раз для него и просила Жана привезти. Всё-таки у нашего руководителя день рождения, пусть побалует себя немного, — Наталья вытаскивает из шкафа цветастую коробку, на которой изображены серо-коричневые диски с вкраплениями шоколада.
Татьяна знала, как Сергей был без ума от овсяных печений, она сама умела печь их не плохо, но вряд ли смогла бы сравниться с французскими поварами. На коробке лежит записка, где очень знакомым почерком,
— Основной подарок я отдам ему в субботу, а сегодня пусть полакомится. Можешь и сама уцепить парочку, — подмигивает Наталья. — Только ему не говори.
Поделиться книгой: