Земля не своя - 2. Часть 3 «Рейд» [СИ]

Презанятнейшее это, блин, зрелище: стайка здешних полуручных дельфинов, толкающая к берегу надувную «утопленницу» Памелу. Ууу, гадина! Что она их, своими прелестями, что-ли, завлекла? Помнится, писали в новостях, что какая-то немка по имени Инге Поль соблазняет дельфинов и занимается с ними любовью. Может, и эта такая же? Ууу, развратница!

И вот они уже рядом, у рифа. Дети в восторге прыгают к ним. С тревогой осматриваюсь, нет ли поблизости опасных хищников. Но нет, дельфины чуткие, они бы заметили и забеспокоились. Одни дельфины осторожничают, не приближаются близко к детям, но есть и такие, которые позволяют до себя дотронуться. Нет удержу восторгу!

Вот же преследует меня это мистическое чудовище! Что же сделать с Памелой? Мысли от досады несутся вскачь. Сжечь! Сжечь на яростном огне, раз она не тонет!

Внезапно дельфинов как подменили. Они вдруг стали нервно метаться, одни помчались в открытое море, другие закрутились возле рифа, стараясь нам что-то сообщить.

— Ну-ка все живо на берег!

Дети уже надрессированы на быстрое выполнение команд, ибо тут по другому нельзя, выскакивают на риф, куклу, заразу, не забывают с собой прихватить, блин. Пока они лезут вверх, сам стою с автоматом на изготовку.

И вот вдалеке, вижу, приподнимается из воды некий бурый бугор, большой глаз внимательно обводит окрестности нечеловечески серьёзным взглядом. Молодцы дельфины, на большом расстоянии замечают.

Всё, идём домой. Надо ещё важное дело сделать: в школе удалось разжиться рассадой помидоров, надо сажать. Важный пищевой продукт, положено часто есть такие вещи, как помидоры и киви, так-как в них много полезных веществ, постоянно нужных организму. Киви пока нету, значит, займёмся помидорами. Грядка уже сформирована, теперь надо проливать её марганцовкой перед посадкой. Это для обеззараживания почвы и минеральной подкормки будущих растений.

За сырьём для марганцовки, пиролюзитом, ездил сам на карьер на своей «шишиге» и потом отвёз в электролитический цех в Береговой. Общественное мероприятие. Соседи проплатили, а я съездил, на всех привёз. Пытался подобную инициативу и раньше, в Москве, проявлять, но не находил поддержки. А ведь можно было на оптовке закупать продукты и распределять потом между соседями по себестоимости или с минимальной наценкой. При желании, наладив и развив такую систему, можно даже на выборы идти беспроигрышно. При наличии честных выборов, конечно.

Переехал по «своему» мосту через Амазонку. Дальше в сторону гор, к карьеру. Когда-то здесь было мелководное море. До того, как Амазонка натащила свои гигантские по площади наносы, создавшие равнину, на которой теперь наша страна. Реки, стекая с гор и размыв древние месторождения, тащили в своих водах соединения марганца в виде взвеси (коллоидные растворы). Оказываясь на прибрежном мелководье, взвеси, встречаясь с солями морской воды, укрупнялись (коагуляция) и выпадали в осадок. И вот теперь мы их раскапываем. Рудные слои мощностью в несколько десятков сантиметров перемежаются слоями других осадочных пород.

В современной России марганец, столь нужный в больших количествах промышленности, стал дефицитным, месторождения остались за границей. Самое большое в мире месторождение, Никопольский бассейн, теперь принадлежит Украине.

Пиролюзит, смешанный тут и с другими видами руды, выгребают из карьеров и везут на фабрику, делать батарейки и многое другое. Например, дополнительные гопкалитовые патроны к противогазам, защищающие от угарного газа. И, конечно, много марганца понадобится восстанавливаемой металлургии.

Рядом с карьерами обогатительный комбинат. Собственно, там и набирал сырья. Поглядел заодно, что там и как. Всё оборудование под открытым небом, лишь на сезон дождей кое-где собирают навесы. Поневоле, глядя на это, вспоминается «библия» Паршева «Почему Россия не Америка». Северные страны не могут конкурировать с южными в условиях свободного рынка, ибо их промышленная продукция окажется со слишком дорогой себестоимостью. Завод, фабрика на юге, это лишь навес от дождя, на севере приходится строить капитальные здания, утеплять их, делать отопление, всякие тепловые завесы и пушки. Рабочему на юге можно меньше платить, при этом он всё равно будет лучше жить, чем северный. Ему надо банально меньше еды, не нужна тёплая одежда и обувь, не нужно тёплое жильё. Капиталист не вложит свой капитал в производство в северной стране, если можно сделать это в южной. В случае с Россией добавляются ещё и проблемы с транспортной логистикой, слишком большие расстояния и проблемы климата.

На комбинате куски чёрной руды, прежде чем попасть для просеивания на сито (грохот), проходят аж через три дробилки. Сначала через щековую, крушащую породу сжатием плит-щёк. Потом дробилка среднего дробления, ворчащая прочным конусом в бункере. И дальше через центробежно-ударную, в которой камни сыпятся на вращающийся ускоритель, швыряющий их о другие такие же камни.

Грохот сортирует получившиеся камешки, крупные отправляет на повторное дробление, а трёхмиллиметровые идут в магнитный сепаратор, отделяющий магнитящийся металл от «отвальных хвостов».

Хорошо, что сохранилось не пострадавшее во время войны производство алюминия, совместное с бразильцами. Шихту (порошок), содержащую алюминий и прокалённый пиролюзит, поджигают и таким образом восстанавливают марганец алюминотермическим методом.

Значительная часть добытого пока не идёт в дело, а складируется в надежде на скорое полноценное восстановление нашей чёрной металлургии. Надо будет в первую очередь много рельсовой стали, для которой так нужна добавка марганца. Старые, довоенные рельсы, снимаемые со ставших не главными направлений и укладываемые на новые пути, кончаются. Надо делать новые и тянуть дороги к новоосваиваемым районам. И алюминиевая промышленность тоже будет помогать в прокладке этих путей. Термитная смесь, запасённая для войны как всепрожигающее оружие, здесь будет использована для сварки рельсов, для получения из них бесстыковых плетей, «бархатного пути». Алюминотермитная сварка рельсов хорошо проработана и не требует сложного оборудования. Из-за отсутствия стыковых соединений экономится несколько тонн металла на километр пути, уменьшается сопротивление движению поездов, износ.

Жаль только, что нельзя сделать сплошной путь, совсем без регулирующих стыков, так как его в таком случае покорёжит при перепаде температур. Из отдельных стандартных рельсов свариваются «плети» в несколько сотен метров длиной.

Не только на рельсы нужен металл с добавкой марганца, он нужен на траки гусениц и многое другое. Сталь Гатфильда хорошо наклёпывается при ударах, чем больше она ударяется, тем прочнее становится. В тюрьмах было принято делать «садистские» решётки из такой стали, чем больше её стараются перепилить, тем она становится крепче, в конце-концов прочней пилы.

Ну а нам пока нужна марганцовка для томатов.

Помнится, в прошлой жизни наловчился засаливать помидоры в банке с цветами бархатцами. Вкус оригинальный, хоть и достаточно тонкий, не для огрубевшего языка. Главное, никаких других пряностей, кроме соли и сахара не добавлять. И выглядит шикарно, эффектно уложенные по краям банки цветы отлично, подарочно смотрятся. Вкус, правда, не столько сами соцветия дают, сколько зелёная часть растения.

Вяленые томаты тоже здорово, и хранятся долго. А уж готовить их на здешнем солнце проще простого. Главное, сочетание специй правильно подобрать, на свой вкус.

Под эти воспоминания наш Бомбардье долетает, куда положено, и приводняется. Пока летели, вникали ещё в детали операции, получали дополнительное снаряжение, к той снаряге и бк, что выдали раньше, на учениях.

Дали четыре английские гранаты, причём лишь две из них одинаковые. Граната Миллса, оборонительная, похожая на Ф-1 своим корпусом, но менее технологичная в производстве. Оружие-долгожитель, самая массовая граната Первой Мировой войны, изготовлялась в Англии до 1972 года, пока её не заменили на L-2. В конце двадцатого века таких гранат было ещё полно на складах разных стран. В отличии от Ф-1, запал вставляется снизу, и, пройдя сквозь всю гранату, фиксируется сверху предохранительной скобой, которая, в свою очередь, фиксируется чекой. С небольшими изменениями использовалась и как винтовочная.

В 1952 году появилась новая система маркировки, и название каждой гранаты стало начинаться с «L».

L2A2 дали парочку. По происхождению это американская M26, принятая на вооружении во многих странах. Овальный корпус собран из двух половинок, внутри для создания осколков витки проволоки диаметром 2,4 мм с насечкой через 3,2 мм.

Новая Е105 в цилиндрическом корпусе. У неё 2000 готовых стальных осколков и электромеханческий запал с батарейкой.

Среди того, что надавали, не только изготовленные в Великобритании вещи. Для питания дали российские рационы, картонные коробки в водонепроницаемых пакетах маскировочной окраски. Видно, купили дёшево в современной земной России, эти ИРПы и в коммерческой продаже не дороги, легко найти в Интернете, и их пищевая ценность выигрышна относительно магазинных цен. Внутри на удивление много всего вкусного, правда, консервные банки по старинке, в современных зарубежных вместо металлических банок мягкие пакеты.

Вообще, сейчас можно много неплохих вещей купить недорого с армейских складов. От военных кроссовок до лыж. Лыжи собрался было купить такие незадолго до того, как сюда попал, да так и не собрался, эх. Ностальгия по зиме начала появляться, хоть и не был особенным фанатом зимних видов спорта. А лыжи те очень нравились, с хорошо выдержанными размерами и весом, в меру широкие, не беговые, чтоб по целине ходить, вдали от толпы, как я люблю. Крепления универсальные, на любую обувь, с забавной металлической пружиной, охватывающей каблук. В носах дырочки, это чтобы делать можно было сани-волокуши и всякие-другие штуки, иногда за привязанные верёвки лыжи руками подтягивают вверх, это когда по всякому бурелому лезть приходится, или даже резинку затылком натягивают. Посередине на нижней поверхности насечки, их на многих моделях лыж делают, чтоб назад отдачей меньше откатывались. Правда, помогают эти насечки на лыжах часто плохо, известный способ помочь — наматывать верёвку, что легко регулировать по-потребности. Эти современные лыжи уже совсем не те, что были в армии раньше, они хоть и деревянные внутри, но сверху полностью покрыты пластиком.

Волнения практически нет, всё спланировано грамотно. Опять грузимся в наши надувные лодки. Опять инструктаж, повтор. Мы тут не одни. Здесь место встречи нескольких транспортных средств. И судов, и гидросамолётов.

Не все корабли приплыли сюда прямо сейчас. В староземной Германии в 2017 году стали вводить во флоте концепцию «двух экипажей». Корабль находится на дежурстве в выделенном для этого секторе постоянно, а экипажи сменяют на нём, не загоняя в порт. Для своих четырёх новейших фрегатов типа «Баден-Вюртемберг» немцы формируют восемь экипажей, которые даже не закреплены за одним конкретным кораблём. Предполагается несение ими службы на корабле по 120 суток. Вот и у нас англичане перенимают эту схему, и тут, в предположительно опасном пиратском районе теперь постоянно находится один из стерегущих кораблей. Лишь в период зимних штормов он будет укрываться в какой-нибудь дружественной бухте поблизости.

И мы понеслись! Загоризонтная высадка десанта. На нескольких наших передовых укреплённых каркасом надувнушках экипажи десанта из РА. Расходимся веером от места рандеву, каждая лодка к своему объекту атаки. Вскоре я без ПНВ (а ПНВ лишь у рулевых) вижу только фосфоресцирующие буруны от соседних бортов, постепенно и они теряются из виду. Мы идём в паре со следующей за нами ещё одной лодкой. Звук движка тихий, специальная конструкция, выхлоп в воду.

Земной шар (и здешний шар тоже) имеет естественный изгиб, поэтому береговые радары не могут заметить то, что находится за этим самым изгибом. То есть, наши большие посудины и гидросамолёты. Наши лодки малозаметные. Во всяком случае, надеюсь на это, как и на то, что планировщики операции всё учли и правильно просчитали.

Приблизившись во тьме к берегу, выключаем топливные движки и включаем электромоторы. Звук становится ещё тише, а буруны из-за снижения скорости ниже, малозаметней. Вскоре и эти двигатели выключаем. Садимся на вёсла. Слышу тихий рокот низких валов прибоя, гладящих прибрежный риф. Глянув через плечо, вижу и белые с фиолетовым мерцанием планктона барашки мелких волн.

Этот риф прикрывает нас от взоров с берега, ежели кому-нибудь захочется понаблюдать. На самом рифе нет постов, его мы просмотрели при подходе в тепловизионную камеру. Правда, можно и замаскироваться так, что тепло человеческого тела не будет выделяться на общем фоне, но надеюсь, что здешние работорговцы не настолько насторожены.

Нам предстоит перелезть через этот риф, чтобы добраться до цели атаки нашей группы. Мы крайние с фланга, поэтому полезем по прямой, а вторая лодка сначала пойдёт под прикрытием рифа к центру, к своему объекту. На риф взбирается наблюдатель с приборами. Всё спокойно, всё идёт по плану. Переползаем риф по-пластунски, через удобную, маскирующую расселину в полметра глубиной. Соскальзываем в воду со стороны берега. Лодка останется с той стороны, а мы натягиваем ласты. Гидрокостюмы обеспечивают положительную плавучесть, гермомешки с оружием тоже не тянут на дно. Бултыхаем так потихоньку, стараясь не плеснуть громко. Неуютно так. Неуютно, потому что вдалеке сбоку на фоне неба просматривается смертельно опасная для нас вышка. Это там установлена автоматическая пушка, простреливающая бухту, вход в бухту, небо над бухтой и морской простор на подходе к бухте. И местность, прилегающую к бухте.

Ежели у сидящих там есть хорошие ночные приборы (а они наверняка у них есть) и они посмотрят внимательно сюда, вдаль, нам крышка. Для такого риска и нужна англичанам плывущая, аки дерьмо в ластах, русская пехота.

К счастью, всё проходит незаметно для врага. Берег, приближаясь, постепенно скрывает обшитую железом вышку. Соседняя группа, пошедшая вдоль рифа, ударит позже по этой вышке, это и будет сигналом к общей атаке. Всё рассчитано по времени, действуем в режиме радиомолчания, ибо известно, что у шизанутого принца налажен режим сканирования радиочастот.

Мы пока взбираемся на берег и маскируемся. Основная задача нашей группы — нейтрализовать находящуюся тут небольшую казарму. А потом отбивать возможную атаку из расположенного дальше населённого пункта, выросшего возле принцевой резиденции. Ждём рассвета и удара по вышке.

Ночную оптику мне не выдали, а свою я не потащил сюда, так как моя с фонарями инфракрасной подсветки, и это меня могло бы превратить в добровольную мишень. Казарму, нашу цель, мне пока не видно, но я и так знаю, что она в 200 метрах отсюда. Это выкрашенный в цвета окружающей местности бывший морской контейнер, с добавленной ещё сверху крышей для меньшего нагревания на дневном солнце. Но наверное он всё равно сильно нагревается, и те, кого там заставляют находиться, мучаются. Что-ж, мы их избавим от мучений. Английский чёрный юмор.

Наблюдение в темноте ведут те, у кого есть ПНВ, а я пока могу расслабиться. Стараюсь не взвинчивать себя напряжением, а наоборот, успокоиться. В таких случаях помогают воспоминания. Вот еду недавно на «шишиге», возвращаюсь домой. Въехал уже на участок, чувствую, что-то не то. Дети не вышли встречать, заслышав звук машины. Сердце ёкнуло. Дальше, гляжу, из окна будки торчит длиннющий ствол моей винтовки. Дети сели в оборону. Ну, хорошо хоть меня не подстрелили. Начинаю расспрашивать, что да как.

Узнаю страшную историю. Посреди ночи, прямо на крыше домика, где спало всё семейство, внезапно раздалось адски-громкое скрежетание, как-будто какой-нибудь маньяк орудовал неисправной бензопилой. Ну, мне всё сразу становится ясно, что это за скрежетание. Встречался, знаю. Но спавшие в домике с таким раньше не сталкивались. Началась паника. Младшие дети заревели. Рекс залаял, котик повис на занавеске, хомяк воткнулся головою в вату в клетке, как страус в песок. Старшие дети вооружились, кто чем мог, и заняли оборону на остаток ночи. Жуткое скрежетание раздавалось вокруг, по участку, то тут, то там.

Всё понятно. Пилюкан завёлся, кузнечик-переросток. Надо принимать какие-то меры. Хоть он и безопасный, но жить с таким соседом не выйдет, спать не даст.

Объясняю детям, что к чему, успокаиваю. Лезу в будку с хламом, там где-то есть купленная про запас рыболовная сеть. Буду ловить.

Устроил ловушку и, хоть и не с первой попытки, поймал. Самка его, которую он привлекал своим скрежетом, удрала. Держу его в руках, замотанного в сеть. Глаза то разгораются мерцанием, то гаснут. Рекс норовит голову откусить, кот спину выгибает. А самка вокруг перепархивает, переживает. Дети что-то захлюпали.

— Не убивай его пожалуйста.

Во, блин. Я и сам не хочу, а что делать? Посадили пока его в ящик.

На следующий день в городе полез в интернет. Стал искать информацию о этом существе по тэгу «пилюкан». Ничего не находится. Эх, это слово ведь казак Женя придумал, его мало кто слышал! Стал по-другому искать. Нахожу рекламный слоган «Переделай адского кузнечика в романтического сверчка!» Что там такое? Ветеринарная клиника профессора Швондера. «Купируем хвостик вашему щеночку», «Оттачаем яички вашему котику», «Перекуём скрежетало вашему кузнечику». То, что надо.

Из краткого описания вида узнаю, что адским скрежетом кузнечик привлекает самку. И всё время бьётся за территорию, на которой обосновался, с другими самцами. Поэтому, если его просто убить, то опустевший участок просто займёт кто-то другой. И так будет продолжаться вечно. А если ему удалить скрежетало совсем, то он, как свойственно многим примитивным животным, отрастит новое. Поэтому и было найдено оригинальное решение проблемы ночного кошмара: хирургическая операция, уменьшающая звук и придающая звучание согласно пожеланию заказчика. Опытные ветеринары достигли значительных успехов, кому рокерские рифы делают, кому «Спартак чемпион». А кому и «Подмосковные вечера» налаживают. И вот теперь у нас на крыше будто кто-то тихонечко пиликает на скрипочке. Романтично, расслабляет, заснуть помогает.

Вдруг, глядя в сторону контейнера-казармы, вижу вспышку. Это часовой на посту вздумал закурить. Огонь зажигалки высвечивает его ладонь и небритое мурло. Хороши тут постовые, курящие на посту. Впрочем, это много — где так, когда долго всё спокойно. Произошедшее радует. Значит, нас не ждут.

Хорошо, что я успел успокоиться и расслабиться, а то сейчас дёрнулся бы нервно, мог бы нашуметь. А на душе становится муторно. Ведь мне скоро надо будет этого человека убивать. И других, впервые в жизни. Стараюсь опять отвлечься мыслями.

Сделал дома стол для пинг-понга. Гоняю детей, чтоб развивали быстроту и ловкость. Говорю им играть в боевых стойках, в пол-оборота, чтоб лучше маневрировать приучались. Котёнок тоже играет, скачет на столе, добавляя элемент внезапности. Ну и Рекс подключился, раскусил дефицитный шарик.

Но вот уже светлеет. Сбоку от нас, на фланге, начинает вставать солнце. Как только оно станет достаточно ярким, начнётся огневая атака, а потом с той стороны, по-возможности, начнётся зачистка, так, чтобы наступать в нашу сторону, по солнцу, слепящему врагов. Мы же должны находиться всё время тут, уничтожив казарму и отрезая путь подкреплениям из местного городка.

Уже совсем светло. Хорошо вижу часового, опёршегося спиной на стену казармы. Сам стал «к стенке». Английский чёрный юмор. Стараюсь сбросить нарастающее напряжение.

В нашей группе шесть человек. Командир, снайпер, гранатомётчик с помощником. И я, пулемётчик с приданным мне бойцом-помощником. Мой РПД отлично подходит для предполагаемых сегодня задач. Не нужна большая дальность стрельбы, как у пулемётов под винтовочный патрон, а отличную плотность огня создам легко, быстро маневрируя огнём, со своими 100-патронными «банками».

И вот, наконец, утреннюю тишину разрывает несущийся сбоку грохот. Взгляд невольно дёргается туда, мельком вижу взлетевший над бронированной железом вышкой столб взрыва. Это соседняя группа врезала из ПТРК, выпустив ракету со специально адаптированной к заданию боевой частью. Возвращаем взгляды нашей группы куда положено и лупим из нескольких стволов по часовому. Действую, как автомат, психика не сбойнула. Вот только после руки начинают подводить, но уже не критично, пулемётчику пока нет больше работы. Пока нет.

Пули наших очередей, прошив часового, отрикошетили от железной стенки и отбросили убитого вперёд, швырнув труп оземь нелепой ватной куклой. И вслед за выстрелами «давит на уши» грохот проверенного поколениями РПГ-7. Правда, боевая часть гранаты у него сейчас не стандартная, а тоже, как и в случае с ПТРК, подготовленная англичанами под этот конкретный выстрел по казарме. Вдобавок в контейнере ещё что-то детонирует, двойной взрыв, контейнер слегка раздувает, он становится округлый, створки воротин распахиваются настежь, одна совсем отлетает. Двое наших помощников, мой и гранатомётчика, временно переквалифицируются в обычных стрелков и бегут проводить контрольную зачистку. Подбежав, кидают внутрь по гранате, потом врываются сами с автоматами наизготовку. Как положено, постреливают там по трупам одиночными.

На нашем участке временное затишье. Вдали стрельба и взрывы продолжаются. Вскоре к их грохоту добавляется нарастающий рёв мощных моторов. Это несутся из-за горизонта катера на воздушных подушках с основными силами. Попозже появляются и другие, не такие быстроходные, доставленные грузовым судном и спущенные со шлюп-балок. У англичан тут есть и национальной, земной постройки LCVP Mk 5, относительно современный, построенный в 1996 году фирмой Vosper Thornycroft. Алюминиевый, с водомётами «катер Хиггинса», как называют суда такого типа конструкции, с откидывающеёся вперёд рампой для высадки, в честь их создателя американца Эндрю Хиггинса. Перевозит со скоростью под 50 км\ч 35 морпехов, прикрытых сверху сдвижной конструкцией из жёстких П-образных частей.

Тяжёлые средства береговой обороны уже нейтрализованы, уничтожены или захвачены в трофеи, и катера беспрепятственно влетают в гавань. Влезают носами на берег, с них сыплют солдаты и съезжает трёхосный «Саладин», флагман здешней английской дорожной бронетехники. У него в башне английская трёхдюймовая пушка, которая может стрелять и с закрытых позиций, для чего машина снабжена соответствующим оборудованием. У нас в Советской Армии почему-то не было колёсных броневиков с пушками среднего калибра, а вот в Британии сделали. Причём модель не новая, выпускалась с 1958 по 1972 год.

Начинается зачистка. Сначала обрабатывается порт. Стандартный штурм: сначала гранаты в помещения, потом врываешься сам и добиваешь, очереди по подозрительным углам. Бойцы в бронежилетах, от вражьей пули вряд-ли защитит, а вот от своих срикошетивших и от осколков — вполне. В подобных случаях не только обычные гранаты кидают, но и всяческие другие подготовленные заряды, бывает, даже элементы активной танковой брони, когда они попадают под руки.

Обеими воюющими сторонами задействованы противодроновые глушилки, поэтому тут не полетаешь. У принца глушилки были включены постоянно, чтоб его внезапно не бомбили, а мы включили, перестраховываясь, так-как враг может выключить свои и внезапно запустить беспилотники.

Наши наблюдатели из укрытий разглядывают в привычные уже в нашей армии ручные перископы врага, высматривают противотанкистов с РПГ, если их нет — дают команду, и из-за угла выскакивает броневик, разносит почти в упор вражескую оборону. Иногда, чтобы не зацепить своих, бьёт не осколочно-фугасным, а картечным снарядом, который есть в штатном боекомплекте и содержит 780 картечин. А ещё у него с двух сторон «букеты» дымовых гранатомётов, так их иной раз снаряжают осколочными гранатами.

У врага тоже есть бронетехника. Вот только она мечется, как возбуждённое стадо в загоне. Поселение обнесено здоровенным дувалом, ради защиты не только от нападения врагов, а даже больше от внезапной миграции какого-нибудь стада рогачей или ещё каких-нибудь местных животных. Дальше от строений вокруг гавани, вглубь континента, начинается обнесённое большим дувалом основное поселение, выросшее вокруг временной резиденции буйного принца, строящийся принцев дворец, караван-сараи для рабов и прочее. И принцевы броневики оказались внутри как бы заперты. Со стороны порта в заборе широкий проём, но он сразу был взят под надёжный контроль бойцами с ПТРК и РПГ. И пара или тройка высунувшихся из-за строений бронемашин уже горит, предупреждая других своим чадящим дымом.

Враг постепенно приходит в себя от внезапного нападения и пытается контратаковать наших ребят, ударить во фланг ведущим зачистку порта. Но дувал и этому мешает. Он выше человеческого роста и не имеет изнутри ступенек для стрельбы поверх него, бойниц с этой стороны тоже нет. Воротный проём надёжно простреливается нашими, там не сунешься, не понявшие этого вовремя уже валяются мёртвые. Влезающих на крыши строений и высовывающихся в окна немногочисленных вторых этажей успешно сбивают снайперы и пулемётчики. Из-за дувала бросают ручные гранаты, но расстояние слишком велико для того, чтобы надёжно поражать кого-то из атакующих осколками. Заметив, откуда вылетает граната, наш АГС даёт очередь по возвышающейся над дувалом стене дома и незадачливые метатели сами получают осколочные ранения.

До контролируемого нами участка война докатывается в последнюю очередь. Вначале становятся слышны из-за дувала приближающиеся крики «алла», «аллах акбар» и автоматные очереди в воздух. Это приближающийся наспех собранный отряд демонстрирует свою боевую неустрашимость вместо того, чтобы сближаться с врагом скрытно. Из-за толстого дувала показываются пытающиеся перелезть на нашу сторону. Естественно, мы им врезаем. Завывания и стрельба в воздух продолжаются, над забором часто показываются руки с автоматами, ведущие неприцельный огонь. Но не такие-уж там отморозки, какими они хотят выглядеть в чужих глазах. На верную смерть никто не хочет выскочить из-за надёжного укрытия. Ситуация тут на какое-то время стабилизируется.

В гавани, где совсем нет морского волнения, на боевую позицию стал катер с миномётной батареей на борту. Начав получать данные от наводчиков, он открывает огонь, насколько это позволяет минимальная дальность стрельбы. Это окончательно переламывает ход сражения в районе порта. Хотя у врага тоже есть миномёты, они бездействуют, так как в неразберихе внезапного нападения наводка и корректировка огня не налажены. Рассчёты не знают, куда стрелять, боятся ударить по своим.

У нас в усиление вражеского задувального отряда прибыл M2 «Брэдли», закупленный когда-то саудовцами в США.

Над забором замаячила верхушка башни с торчащими антеннами. Правда, использовать свой 25-мм Бушмастер, к нашему счастью, не получается, низковат броневичёк относительно дувала. Вообще, обильно утыканная стволами машина. Кроме спаренного пулемёта, по бортам десантного отделения в шаровых установках ещё несколько М231 FPW (от Firing Port Weapon — амбразурное оружие), созданных на базе М16. При создании БМП вначале предполагалось использование для стрельбы через амбразуру обычного оружия пехотинца. Но М16 оказалась слишком длинной, неудобной, ёе не всегда даже можно было вставить в амбразуру в тесноте десантного отделения. Более того, у М16 оказалась очень высокой частота самопроизвольных выстрелов из-за цепляния деталями, предохранительный механизм признали не подходящим оружию экипажей боевых машин. Стреляные гильзы, разлетаясь, мешали и наносили ожоги, на них спотыкались солдаты.

Поэтому сделали автоматы, уже не являвшиеся личным оружием бойца, а постоянно находившиеся в комплекте БМП. Без приклада, жёстко закрепляемые и с утяжелённым стволом, что даёт лучшие характеристики стрельбы. Гильзоуловитель и система отвода пороховых газов уменьшает дискомфорт стрельбы, и герметичность машины не уменьшена.

Прицелиться из автоматической пушки броневику не удаётся. Но вот у него поднимается вбок от башни установка с противотанковыми Тоу и начинает выцеливать кого-то, не нас, а вдалеке, видно, какой-нибудь катер на море.

Наш гранатомётчик Саня, призрев опасности, геройски взбирается на плечи своего помощника, заняв таким образом подходящую по высоте позицию, лупит по торчащей башне из РПГ. Грохот, люки башни распахиваются, и из них начинает подыматься всё усиливающийся дым.

К нашему участку уже давно подошёл ещё один небольшой катер огневой поддержки. Он должен прикрыть огнём наш маленький плацдарм, если понадобится. И вскоре этот катер пригодился.

Сопротивление в порту сломлено, и оставшиеся защитники решают сбежать. Уж сами они побежали, или отступают по приказу командира, не знаю. Но бегут они по обширному пустырю прямо на нас, не зная о нашем местонахождении, и их немало. Стрелять им вслед пока некому, атакующие ещё не вышли на рубеж последних зданий порта, а катера с моря не видят из-за высокого берега. Но командир нашей группы корректирует огонь, и защищающий нас катерок, имеющий в составе, помимо прочего вооружения, пару автоматических гранатомётов, начинает угощать побеждённых внезапным десертом. Мы тоже подключаемся к добиванию.

Вскоре тут всё кончено. Из-за строений показываются наши бойцы, следует команда прекратить огонь.

Направление атаки меняется. Теперь нашим ребятам приходится лезть в городок за дувалом. Яркое солнце теперь не помощник. Увеличиваются наши потери. Русские солдаты гибнут за английские трофеи. «Кому война, кому мать родна».

Мы по-прежнему прикрываем от возможных контратак. И, как выясняется, не зря. Дождались своего. Выйдя из городка там, где нам не видно, вражеский отряд обогнул угол дувала и движется на нас, разворачиваясь во фронт. Здорово, что мы хорошо маскированы. Когда началась общая стрельба, мы стали по очереди отрывать себе индивидуальные ячейки в крутом берегу, в податливом, к счастью, грунте. Раньше, ночью, нельзя было, выдали б себя лязгом лопаты о случайный камень. И, благодаря промежуткам относительного покоя, смогли более-менее нормально укрепиться. Отрыли ячейки, с трёх сторон прикрытые и с открытой к морю стороной, землю сбрасывали вниз, так, что она не демаскирует, по фронту незаметно. У одних окопчики для стрельбы с колена, а кое-кто и полного профиля успел отрыть.

Враг не знает, где мы. В неразберихе боя повезло, ихнему командиру не доложили, что тут наша оборона, хоть мы уже и обнаруживали себя стрелковым огнём. Думают, что мы значительно дальше, на несколько сотен метров, у крайних строений порта. Они мешкают, командиры выстраивают их в боевой порядок, и это короткое промедление даёт возможность нашему командиру наладить связь с миномётчиками.

По пространству между дувалом и крутым берегом движется к нам вражеская «армада». Мы глядим на них из своих окопчиков через стандартные в нашей армии носимые перископы. Едут две боевые «тачанки» с установленными на них пулемётом и безоткаткой, между ними ещё один броневик из уцелевших до сих пор двухосный Ошкош M-ATV.

Позади почти вплотную цепь пехоты и ещё полуорганизованная толпа человек в тридцать лезет из-за поворота дувала.

Миномётчики не подвели. Мины ложатся там, где надо. Самый опасный артогонь для не защищённой пехоты, это миномётный. Мины не зарываются глубоко в землю, как снаряды, от которых в результате осколки уходят конусным снопом в небо, а выкашивают свои жертвы почти настильно.

Ну и с «нашего» катера АГСы тоже подключились. В мясорубке одни враги сразу залегли, другие мечутся прямо по ним, пытаясь убежать по открытой местности или перелезть под огнём дувал, чем свою участь, скорей, усугубляют. Многие бросаются к берегу и скатываются к урезу воды, ну тут по ним с катера лупят изо всех стволов прямой наводки. После этого наш снайпер высовывается из ячейки через её заднюю, открытую часть и наводит под берегом окончательный покой.

Водитель одной из «тачанок», «Тойёты» с установленным в кузове «Браунингом», в агонии вывернул машину прям под колёса Ошкоша, и тот, подмяв её, в «Тойёте» завяз. Наш Саня, гранатомётчик, такой случай обездвиживания главного врага не упускает. Опять геройски подставляясь под вражеский огонь, он подымается из ячейки над грунтом, на виду у всех, и уничтожает единственный здесь броневик. Вот только военная фортуна от него на этот раз, увы, отвернулась. Пуля бьёт его в грудь.

Саню стаскивают вниз, под берег, и начинают перевязывать. Сердце не задето, пробито лёгкое. Надо следить за пневмоторраксом, чтоб не задохнулся. Вызвали санитара на надувной моторке, чтоб он отвёз раненого на медкатер, ждущий своих пациентов в гавани.

Миномётный огонь переносится на другие важные цели, а мы высовываемся и начинаем палить, пришивая к земле недобитков. Находятся такие, кто стреляет нам в ответ, но везёт, больше у нас нет ни раненых, ни убитых. Сопротивление вскоре подавляется.

На нашем участке до конца боя больше активности не было. Никто больше не атакует, даже поверх дувала больше не стреляют. Сидим в своих ячейках, наблюдаем в перископы и слушаем, как стрельба и завывания становятся всё реже.

Наконец, к нам приходят ещё люди в подкрепление, мы вылезаем из своих укрытий и идём производить контроль в место недавней мясорубки. Подходим, прикрывая друг друга. Каждому лежащему по пуле. Попадаются и живые, раненые или просто залёгшие. Потом, после контроля врагов, начинается сбор трофеев. Всё положено сдать англичанам.

А трофеи у англичан богатые. Эта операция потом станет легендой, когда через запрет на разглашение станет проходить ещё и приукрашенная информация. Едут на берег «тачанки» и несколько брошенных в панике экипажами броневиков. Прочие машины, набитые оружием и всяким другим добром.

Тащут казну принца, дорогую роскошь из его дворца, да и самого принца волокут, взятого в плен. Уж не знаю, что с ним будут англичане делать, менять на выкуп или ещё как-то использовать.

Много освобождённых негров. Их решено отсюда вывезти сначала в Кейптаун. Там будут сортировать, кого куда. Кто домой вернётся, кого-то придётся пристраивать. Некоторые не верят в бескорыстие белых людей, боятся, что их просто в другое рабство забирают. Решают самостоятельно идти отсюда домой. Нехорошее решение. Или съедят их в ночной саванне, или снова захватит в рабство опомнившиеся местное «мирное» население.

Есть много сдавшихся в плен вражеских бойцов и просто обычных местных жителей, много женщин и детей. Никакое обвинение им предъявить, в общем-то, невозможно. Поэтому их постепенно освобождают. Местные быстро адаптируются к ситуации. Базарные торгаши спешат предложить богатым и глупым белым людям свои товары. Ещё-бы они не глупцы, платят за то, что могли просто отнять.

Некоторые уже требуют вернуть им их собственность. «Это не принцевы негры, а наши домашние рабы» — утверждают они.

Нашу лодку, с которой высаживались ночью, мы уже сдали англичанам. Будем уходить из гавани на большом катере до гидросамолёта. Прикрываем англичан, они уходят первыми, со своим обильным нажитым добром. Грузят его на свои корабли и на захваченные в гавани. Захвачено несколько посудин, от относительно больших, в том числе принцева яхта, до маленьких. Вот, например, испанский патрульный 50-узловый Родман R33 XI, поставляемый в СА. А рядом новый российский «Сагарис» на подводных крыльях, развивающий 120 км\ч. Полностью закрытый VIP-салон, двери по бокам открываются верх, как на культовом «Мерседесе». Мы же охраняем их отход и выкладываем на берегу, под погрузку, несколько наших трупов. Лежат и раненые, хорошо, хоть не стонут под обезболивающим.

Гляжу на лежащие рядком трупы, возникает малодушная мысль: «Радует, что я их при жизни не знал. А то сейчас переживал бы».

Большинство англичан уже уплыли. Здесь пока ещё остаётся выбивающийся из графика ихний морской спецназ. Боевые пловцы секретно закладывают мощные заряды в защищающий гавань риф. Потом, когда настанет сезон штормов, их инициирует какой-нибудь местный внедрённый агент, риф исчезнет, дальше мощные валы волн разнесут в щепки те корабли, которым ещё только предстоит тут укрыться, и пиратскому гнезду придёт окончательный конец. Да и сам берег тут из мягкого грунта, море быстро сожрёт его, будет местная экологическая катастрофа, обломки домов скоро очутятся на дне моря.

Наконец, и последние англичане отбывают восвояси. Начинаем и мы постепенно свёртываться, охраняя всё же друг-друга на всякий случай, как положено. Товарищи зовут меня куда-то.

— Беги быстрей сюда, пока время есть.

Подбегаю. Ага! Ребята всё-таки «прихватили кое-что на ходу». И, похоже, немало. На берегу кучками лежат не доставшиеся англичанам трофеи. Меня разворачивают спиной к ним и лицом к морю.

— Это кому?

Вопрошающий стоит у меня за спиной и указывает пальцем на какую либо кучку вещей. Я, не видя, говорю, кому она достанется.

— Командиру!