Помоги проекту - поделись книгой:
«Нынешние iPhone используют сенсорную технологию, которая была предложена вот в этом докладе, в 1977 году», – говорит Стамп, указывая на аккуратно подшитый документ.
Он построил рабочие прототипы, но не смог убедить институт профинансировать их дальнейшую разработку. «В ЦЕРН мне вежливо объяснили, что первые экраны работают прекрасно, так зачем же нам тратиться на исследование каких-то других? Я не стал настаивать». Однако же, по его словам, десятилетия спустя, «когда частным предприятиям понадобились сенсорные экраны на телефоны, люди, конечно же, обратились к старым технологиям и подумали: „Может, здесь и спрятан наш шанс?“ Индустрия выросла на основе прошлого опыта и создаёт сегодня то, что называется технологией iPhone».
Итак, тачскрин придумали в качестве помощника для создания музыки, повышения надежности авиасообщения и для управления сложными физическими приборами. У первых компьютеров, основанных на касании и получивших широкое распространение, не было хороших сенсорных экранов, однако они сыграли ключевую роль в развитии общей идеи прикладного использования компьютеров. Уильям Норрис, глава американского производителя суперкомпьютеров Control Data Corporation (CDC), боготворил их, так как верил, что сенсорные экраны – залог виртуального обучения.
Билл Бакстон называет Норриса «человеком невероятной прозорливости, которой никак не ожидаешь от семидесятых годов, если вспомнить, что из себя представляли компьютеры в те времена» – терминалы, используемые для исследований и бизнеса. «Работая в CDC, он видел потенциал сенсорных экранов». После массовых волнений в Детройте, прошедших в 1967 году, Норрис будто пробудился и заново посмотрел на жизнь, он дал себе зарок использовать свою компанию – и её технологии – для роста социального равенства. Он решил строить заводы в районах экономического упадка, обеспечивать детям рабочих места в садиках, консультировать, обучать и предлагать рабочие места тем, кто долгое время не может найти работу. Также Норрис задумался, каким образом можно познакомить как можно больше людей с компьютерами и как использовать технологии для поддержки образования. Ответом стал PLATO.
Программный алгоритм для автоматизированных операций преподавания (PLATO[20]) являл собой электронную образовательную систему, впервые разработанную в 1960 году. Мониторы терминалов светились характерным оранжевым светом первых плазменных дисплеев. К 1964 году PLATO IV был оборудован «касательным» экраном и тщательно продуманным программируемым интерфейсом, рассчитанным на электронные учебные курсы. Сам по себе экран PLATO IV не регистрировал прикосновения: с каждой стороны, по всем четырём краям у него располагались светочувствительные датчики, так что лучи покрывали всю поверхность, поэтому, когда вы касались определённой точки на экране, свет лучей на сетке обрывался, и компьютер мог понять, где находится ваш палец. Норрис полагал, что у этой системы большое будущее. Благодаря простому, основанному на касаниях, взаимодействию и лёгкой интерактивной навигации каждый, кто имел доступ к терминалу, мог освоить новые знания.
Норрис «вывел PLATO на рынок, но при этом разместил устройства в детсадах и школах штата. Не в каждом учреждении, но все же он ввёл в обиход компьютеры с сенсорными экранами более чем за пятнадцать лет до появления Macintosh, – говорит Бакстон, сравнивая прозорливость Норриса и Джобса. – Более того, парень написал все эти публичные манифесты о том, как компьютеры радикально изменят процесс обучения… Просто непостижимо! Он действительно вкладывал деньги в то, о чём говорил, что было нетипично для крупных корпораций тех времён».
По имеющимся данным, Норрис вложил в PLATO девятьсот миллионов долларов, и прошло почти два десятка лет, прежде чем программа начала приносить хоть какую-то прибыль. Однако система PLATO привела к появлению оживлённого онлайн-сообщества, которое во многом походило на WWW[21], которой ещё только предстояло появиться на свет. Сообщество могло похвастаться форумами, возможностями мультимедиа и электронной газетой – всё это управлялось с помощью «прикосновения» к плазменному дисплею; именно тогда широко распространилась идея осязаемого компьютера. Норрис продолжал продвигать PLATO на рынок, демонстрируя и восхваляя его возможности, до 1984 года, а затем для CDC наступили тяжёлые времена: доходы пошли на убыль, и совет директоров убедил Норриса поубавить пыл. Однако благодаря Норрису системы PLATO распространились по университетам и школам всей страны (особенно на Среднем Западе) и даже получили признание за границей. Хотя у PLATO и не было настоящего сенсорного экрана, сама идея того, что компьютер-помощник должен быть прост и понятен в обращении, осела в сознании человечества.
PLATO IV использовался вплоть до 2006 года: последний терминал отключили через месяц после того, как ушёл из жизни Уильям Норрис.
Говорят, что лучшие технологии появляются тогда, когда отпадает надобность в их предшественниках, однако история мультитача – история шлифования одного и того же подхода, и она рассказывает о том, как мысли, идеи и начинания находят форму в компьютерных командах. На протяжении 80-х и 90-х годов сенсорная технология продолжала развиваться прежде всего в научных, исследовательских и производственных средах. Motorola сделала сенсорный экран, который так и не вышел на рынки; то же самое с HP (Hewlett-Packard). Эксперименты с человеко-машинным интерфейсом принимали всё больший размах, возможности мультитача на экспериментальных устройствах вроде планшета Бакстона в Университете Торонто становились более изящными, точными и чувствительными.
Не хватало лишь инженера с личной заинтересованностью в технологии – человека, страдающего от постоянных болей в руках, – чтобы проторить дорожку к мультитачу, который наконец-то войдёт в широкий обиход. Если не брать в расчёт ещё пару удачных случаев, которые позволили технологии очутиться в стенах одной из крупнейших научно-производственных компаний мира.
К своей докторской диссертации в 1999 году, «Отслеживание руки, распознавание пальцев и манипуляции методом „цифра за цифрой“ на мультисенсорной поверхности», Уэйн Вестерман, выпускник-электротехник Делавэрского университета, написал очень личное посвящение.
Мать Уэйна страдала от постоянных болей в спине, и большую часть дня ей приходилось проводить в кровати. Однако она не сдавалась. Она, к примеру, приносила картошку в постель, чистила её лёжа, а затем возвращалась на кухню и ставила её вариться, чтобы приготовить семье ужин. Будучи председателем Американской ассоциации женщин-учёных, она проводила в гостиной собрания, лёжа на спине. Она была очень упорной и нашла способы выстроить свою жизнь вокруг терзающего её недуга. Её сын сделал то же самое. Если вдуматься, то без настойчивости и прыткого ума Уэйна – и Бесси – перед лицом неотступающей боли технология мультитач никогда не очутилась бы в iPhone.
Вклад Вестермана в iPhone скрыт от глаз общественности по большей части из-за политики неразглашения. Apple не одобрила бы моё интервью с Вестерманом. Тем не менее мне удалось поговорить с его сестрой, Эллен Хёрли, которая поделилась со мной семейной историей.
Рождённый в городе Канзас-Сити, штат Миссури, в 1973 году, Уэйн вырос в небольшом городке Веллингтон, который располагается почти в самом центре Америки. Сестра была старше его на десять лет. Родители, Бесси и Говард, относились к редкой для сельского социального пейзажа Веллингтона интеллигенции. Говарда даже уволили с его первой работы в старшей школе, когда он настаивал на введении в образовательную программу теории эволюции.
Уже в детские годы Уйэн проявил интерес к конструированию. «Они покупали ему какие только возможно наборы лего», – рассказывает Хёрли, а также с пяти лет начали учить его игре на фортепиано. Конструирование и фортепиано, по её словам, те самые вещи, которые разбудили и взрастили изобретательский дух мальчика. Они могли собрать электропоезд, который потом ездил по всей гостиной по выложенным под мебелью путям. «Родители думали: „Мальчишка – настоящий гений“, – говорит Хёрли. Уэйн и в самом деле отличался выдающимися способностями. – Когда ему было пять, он схватывал всё налету и соображал быстрее, чем некоторые мои сверстники, – припоминает она. – Он намного быстрее остальных понимал, что к чему. Родители читали ему классику и выписывали журнал Scientific American».
Бесси пришлось лечь на операцию, которая ознаменовала начало её упорной борьбы длиною в жизнь. «Это ещё один важный момент нашей семейной истории. Через год после операции на спине маму стали одолевать постоянные боли, и она уже не могла вести прежнюю жизнь, – рассказывает Хёрли. Эллен, которая к тому времени стала подростком, взяла „техническую сторону материнства“ на себя. – Мне в некотором роде пришлось растить Уэйна. Оберегать его от проблем».
Когда же Эллен уехала учиться в колледж, брат остался в одиночестве. Он не слишком ладил с другими детьми, а теперь ещё на него легли все домашние обязанности, которые раньше выполняла сестра. «В восемь лет ему приходилось заниматься готовкой, уборкой, стиркой». Лет с тринадцати Вестерман стал пытаться самостоятельно изобретать разные вещи из схем и запасных частей, сидя в школе, где работал отец. Папа купил ему образовательные наборы, обучающие детей работе со схемами и электричеством, а Уэйн помогал отцу чинить наборы, сломанные старшеклассниками.
Он окончил школу с отличием и уехал в Университет Пердью. Там у него и началось заболевание, от которого он страдал большую часть жизни – тендинит, воспаление ткани сухожилий в запястьях. Его руки начинали болеть, когда он часами печатал, сидя за компьютером. Но Уэйн не отчаивался, он попытался найти выход. Он взял специальные эргономические клавиатуры, сделанные компанией Kinesis, и приделал к ним бегунки, которые позволили его рукам ездить вперёд и назад, когда он печатал, отчего нагрузка и, соответственно, боль в руках уменьшались. Изобретение настолько помогло, что Уэйн решил, что его стоит запатентовать; однако люди в патентном бюро Канзас-Сити были иного мнения. Тогда непоколебимый Уэйн направился прямиком в офис Kinesis в Вашингтоне, где его разработка пришлась по душе руководству, но, увы, затраты на производство, по их подсчётам, оказались слишком велики.
Уэйн досрочно сдал выпускные экзамены в Пердью и последовал за своим любимым профессором, Нилом Галлахером, в Делавэрский университет. В то время его очень интересовал искусственный интеллект, и он поставил себе целью защитить докторскую под руководством выдающегося профессора, доктора Джона Элиаса. Однако чем глубже он постигал предмет, тем сложнее ему становилось сосредоточиться на какой-то отдельной области.
Тем временем заболевание от перенапряжения вернулось к Вестерману с удвоенной силой. Бывали дни, когда ему удавалось напечатать не больше одной страницы.
«Боль была такой, что я не мог нажать клавишу», – рассказывал он позже. (Вестерман дал несколько интервью, в основном до работы в Apple, и приводимые цитаты взяты именно из них). Под давлением необходимости он приступил к поискам альтернатив, которые могли бы заменить клавиатуру. «Я заметил, что мои руки совершенно не напрягаются, когда я ввожу данные с помощью оптических кнопок или ёмкостных сенсорных панелей».
Тогда Уэйн стал обдумывать пути создания более удобной рабочей поверхности. «Мы начали искать такой планшет, – рассказывал он, – но на рынке не было ничего подобного. Производители сенсорных планшетов того времени сказали доктору Элиасу, что их продукция не поддерживает множественное касание».
«Пришлось нам делать всё с нуля», – говорил Вестерман. Они бросили все силы на создание нового сенсорного устройства, и в итоге Уэйн совершенно ушел от исходной темы диссертации, посвященной искусственному интеллекту. Его охватило вдохновение, появилось несколько идей о том, как мог бы работать сенсорный планшет с мультитачем, совершенно не нагружающий руки. «Когда я играл на пианино, – говорил он, – мне казалось естественным и забавным использовать все десять пальцев, поэтому мне захотелось придумать такой же способ взаимодействия с компьютером, чтобы он был таким же плавным и походил на игру на музыкальном инструменте».
Вестерман и Элиас создали бесклавишный тачпад, основанный на распознавании жестов. Они использовали некоторые алгоритмы, которые разработали для ИИ-проекта, чтобы устройство могло распознать сложные комбинации касаний пальцами и несколько касаний одновременно. Сумей они в полной мере освоить эту технологию – планшет стал бы спасением для людей, чьи руки страдают от длительного перенапряжения, как у Уэйна, и, возможно, мир обретёт более простой и удобный способ ввода данных…
Однако кое-кто из коллег Вестермана и Элиаса считал затею слишком уж странной. Неужели кому-то понравится часами постукивать по плоской дощечке? Особенно если учесть факт, что клавиатуры уже не один десяток лет считались оптимальным механизмом ввода данных. «К нашим первым экспериментам с печатанием на ровной поверхности, созданной для стационарных компьютеров, отнеслись с большой долей скептицизма, – рассказывал Вестерман, – однако придуманные нами алгоритмы помогли сделать рабочую поверхность лёгкой, понятной и довольно-таки точной, несмотря на нехватку тактильной обратной связи».
Доктор Элиас, научный руководитель Вестермана, обладал достаточными навыками и опытом, необходимыми для превращения алгоритмических находок Уэйна в рабочее оборудование. Нил Галлахер, ставший заведующим кафедрой, обещал, что университет поможет найти средства на создание первых прототипов. Вдобавок Вестерман заручился поддержкой Национального научного фонда.
Сборка устройства, умеющего работать с тем, что впоследствии назовут мультитач, поглотила Вестермана, заставив позабыть о прежних исследованиях, и стала новой темой его диссертации. Его «новый метод интеграции ввода данных» умел распознавать как простой удар пальцем, так и несколько касаний.
Можно было свободно переключаться между набором на клавиатуре и взаимодействием несколькими пальцами в любой желаемой программе. Ничего не напоминает?
Нужна клавиатура – пользуетесь клавиатурой, не нужна – её нет.
Но основное внимание Уэйна сосредоточилось на комбинации касаний, которые смогли бы заменить мышь и клавиатуру. К примеру, разведение большого и указательного пальцев в разные стороны значило – нет, не увеличение, а команду «вырезать». Движение пальцами вправо выполняло команду «открыть», а то же самое движение в левую строну – «закрыть». Он создал целый глоссарий таких комбинаций, которые, как он считал, должны сделать человеко-машинный интерфейс более приятным и практичным.
Главным источником мотивации Вестермана по-прежнему оставалось совершенствование удобных для рук клавиатур; планшет не требовал множества однообразных движений и откликался на лёгкие прикосновения. Самое веское доказательство было описано в его диссертации объемом в триста с лишним страниц, которую он дописывал с помощью мультитача. «Каждый день я пользовался прототипом для подготовки данной работы, – писал он в заключительной главе, – и тем самым выяснил, что система [поверхности для множественного касания] полностью надёжна, более практична и намного менее травматична, чем привычное сочетание клавиатуры и мыши». Работа была опубликована в 1999 году. «Развитие интернета за последние годы ускорило проникновение компьютеров в наши повседневные дела и сказалось на образе жизни», – писал Вестерман. Этот буйный рост обратил недостатки клавиатуры в «калечащие заболевания», продолжал он, доказывая не хуже команды ИНСВ, что «традиционная механическая клавиатура при всех своих сильных сторонах совершенно несовместима с теми объёмами графических манипуляций, которых требует современное программное обеспечение». Поэтому, «заменив клавиатуру сенсорной поверхностью множественного касания и основываясь на распознавании движений руки… взаимодействие с компьютерами при помощи пальцев можно разительно преобразить». Как же он был прав.
Успех диссертации зарядил энергией как преподавателя, так и студента: Элиас с Вестерманом стали задумываться, а не стоит ли заняться созданием рыночного продукта. В 2001 году они запатентовали устройство, после чего под крылом Делавэрского университета открыли свою компанию, FingerWorks. Сам университет стал акционером образовавшегося предприятия. Ещё за годы до того, как «инкубаторы» и «акселераторы» стали модными словечками – кроме Стэнфорда и Массачусетского технологического института мало какие университеты занимались подобного рода поддержкой учёных-изобретателей.
В 2001 году FingerWorks выпустила устройство ввода данных iGesture NumPad, которое было размером с коврик для мыши. Вы проводите пальцами по панели, а датчики отслеживают ваши движения; распознавание жестов было уже встроено. Панель получила горячую поддержку и признание среди представителей творческих профессий, которые и сформировали основной костяк постоянных пользователей. Волна обсуждений поднялась такая, что газета New York Times осветила выход в свет второго продукта FingerWorks: это была мультитач-клавиатура TouchStream Mini ценой в 249 долларов, полноразмерная замена клавиатуре, состоящая из двух панелей под каждую руку.
«Доктор Вестерман и его соразработчик Джон Элиас, – вещала газета, – продают технологию собственного изобретения людям, чьи заболевания не позволяют пользоваться компьютером». Нюанс заключался в том, что у них вовсе не было отдела продаж.
Как бы то ни было, интерес к молодой компании медленно, но уверенно рос. На их сайте покупали всё больше и больше устройств, а их преданные пользователи оказались куда более влюблёнными в идею, чем казалось: они обозвали себя «фингер-фанатами» и создали форум с одноимённым названием. К этому времени FingerWorks продала примерно полторы тысячи панелей.
На рынке инвесторов в Филадельфии на них обратил внимание местный предприниматель Джефф Уайт, который только что продал свою биотехнологическую компанию. Он подошёл к стенду компании. «И я сказал: „Покажите, что у вас“, – рассказывал позже Уайт в интервью Technical.ly в Филадельфии. – Он опустил руку на свой ноутбук, провёл пальцами вправо – и я тут же всё понял… Я сразу же ухватил суть того, чем они занимались и насколько это революционный прорыв». Вестерман и Элиас сообщили, что ищут инвесторов.
«При всём уважении, – ответил им Уайт, – у вас нет команды менеджеров. И никакого бизнес-образования. Если сможете найти себе менеджеров, я помогу вам со всеми остальными денежными затратами». По словам Уайта, команда FingerWorks в общих чертах сказала ему следующее: «Что ж, ты ведь только что продал свою компанию, почему бы тебе не поуправлять нашей?» А он: «Сделайте меня соучредителем и дайте равную долю», и он станет работать так же, как они – не за зарплату. «Лучшее решение за всю мою жизнь», – говорил Уайт.
Он избрал самую простую стратегию. Уэйн страдал синдромом запястного канала, поэтому первоочередной его задачей являлась помощь людям с заболеваниями рук. «Уэйн поставил перед собой очень благородную и достойную восхищения цель, – рассказывал Уайт. – Я же хотел увидеть его разработку на самых разных системах и заработать на этом. Так что я сказал: „Согласны, если в течение года мы продадим компанию?“» Уайт организовал встречи с гигантами промышленности программной продукции того времени: IBM, Microsoft, NEC и, конечно же, Apple. Все они проявили интерес, но в конечном счёте дальше слов дело не пошло.
Тем временем FingerWorks продолжала свой плавный подъём; сообщество «фингер-фанатов» росло, и компания стала получать неиссякающий поток положительных отзывов. В начале 2005 года устройство iGesture получило приз в области «Лучшая инновация» на крупнейшей ежегодной выставке потребительской электроники – CES.
Но всё же в те дни руководство Apple сильно сомневалось в том, что им стоит иметь дело с FingerWorks, – до тех пор, пока команда ИНСВ не пришла в восторг от мультитача. Хотя, по словам сотрудника Apple, имевшего в те дни отношение к переговорам, даже тогда руководители Apple сделали FingerWorks смехотворное предложение с заниженной ценой, на которое изобретатели ответили отказом. Стиву Хотеллингу, главе отдела по вводу данных, пришлось лично звонить им и всё объяснять, и только тогда они нашли общий язык.
«Apple сильно заинтересовалась, – рассказывал Уайт. – Лицензионное соглашение очень быстро перетекло в сделку купли-продажи. На всё ушло примерно восемь месяцев».
Частью сделки стало соглашение, что Уэйн и Джон перейдут работать в штат Apple, и компания получит их патенты на мультитач, а Джефф Уайт, как соучредитель, получит немалый куш. Однако Уэйн имел некоторые замечания относительно продажи FingerWorks, как полагает его сестра. Уэйн очень верил в свою изначальную миссию: подарить пользователям компьютеров, страдающим постоянными болями в руках от перенапряжения, замену традиционным клавиатурам. Он до сих пор ощущает, что FingerWorks скрашивала его жизнь и что в каком-то смысле он предал хоть и малочисленное, но восторженное сообщество постоянных пользователей.
Как и следовало ожидать, когда в 2005 году отключился сайт FingerWorks, сообщество «фингер-фанатов» всполошилось не на шутку.
Одна из пользовательниц, Барбара, написала письмо лично Уэйну, а затем разместила на форуме его ответ.
«Только что получила (почти моментально) ответ на письмо, которое отправила Уэйну Вестерману. Я спросила у него: „Вы продали компанию и теперь всю вашу продукцию изымут из продажи и кто-то другой будет ею заниматься?“ Он мне ответил: „Мне бы хотелось, чтобы производство не прекращалось или закрытие прошло как можно более безболезненно, но если мы зажмём кулаки на удачу, то, может, базовая технология не канет в бездну:-)“».
Когда в 2007 году анонсировали iPhone, всё встало на свои места. Apple оформила патент на устройство с мультитач на имя Вестермана, а появившаяся технология на основе комбинации прикосновений и с мультитачем один в один напоминала то, что было у FingerWorks. Несколько дней спустя Вестерман обратил внимание на этот факт, когда давал делавэрской газете своё последнее публичное интервью: «Единственное по-настоящему существенное отличие в том, что iPhone – это дисплей с мультитачем, в то время как устройства FingerWorks представляли собой непрозрачную поверхность, – отметил он. – Действительно, можно заметить множество схожих моментов, но Apple вывела технологию на совершенно иной уровень, подключив дисплей». Снятые с продажи клавиатуры TouchStream сделались дефицитом и стали пользоваться большим спросом, особенно у людей с болями в руках. На форуме Geekhack один пользователь, Dstamatis, сообщил, что заплатил 1252 доллара за клавиатуру, которая когда-то стоила 339 долларов: «Я четыре года пользовался FingerWorks и не знал забот». Если раньше только преданные фанаты полагали, что у панелей FingerWorks нет серьёзных эргономических аналогов, способных заменить клавиатуру, то теперь, когда продукция FingerWorks ушла с рынка, на Apple обрушилось лавина упрёков и негодований. «В 2005 пришёл Стив Джобс, которому на всех наплевать, и выставил людей с хроническими заболеваниями рук за дверь, – писал Dstamatis. – Apple забрала с рынка жизненно важный медицинский товар».
На рынке так больше и не показалось сколько-нибудь значимого продукта, который помог бы пользователям, страдающим от хронических болей в руках, а iPhone и iPad могли предложить лишь крупицы того взаимодействия, которое предлагали интерфейсы FingerWorks. Apple взяла глоссарий FingerWorks и упростила его до языка, понятного даже детям (помните, как Брайан Хуппи из Apple упоминал, что их база данных с жестами управления похожа на «экзотический инструмент»), что сделало его чрезвычайно популярным. Всё же, если бы FingerWorks остались сами по себе, смогли бы они научить нас всех новому, более богатому языку взаимодействия? Жизни тысячи клиентов FingerWorks разительно изменились в лучшую сторону. Работавшая в Apple команда ИНСВ вообще могла бы даже не посмотреть в сторону мультитача, если бы Тина Хуанг не пользовалась планшетом FingerWorks, чтобы облегчить боль в запястьях. Опять же, технологией мультитач, которую Уэйн помог внедрить в iPhone, сегодня пользуются миллиарды людей, так как по факту она же является языком операционной системы Android, планшетов и навигаторов по всему миру. (Хотя стоит отметить, что iPhone заключает в себе несколько специальных функций для людей со слабым слухом и зрением).
Мать Уэйна умерла в 2009 году от рака. Его отец скончался годом позже. Ни у кого из них не было iPhone – отец Уэйна отказывался пользоваться сотовыми телефонами из принципа, – однако они очень гордились успехами сына. Не только они, весь Веллингтон. Эллен Хёрли рассказывает, что там, в маленьком городке, Уэйна почитают как местного героя.
Подобно своей матери Уэйн нашёл талантливый способ выстроить свою жизнь вокруг постоянной боли. В процессе он помог людям превратить сенсорный экран, восприимчивый к касаниям, в центральную дверь, ведущую в компьютерный мир; он же написал первый словарь для языка жестов, на котором мы все сегодня разговариваем.
И это возвращает нас к горячим заверениям Джобса, что именно Apple придумала мультитач. Есть ли у его притязаний хоть какая-то основа?
Они не изобретали ни ёмкостного экрана, ни мультитач, это точно, – говорит Бакстон, – однако они «создали произведение искусства, здесь спору нет».
Вне сомнений, именно Apple вывела как ёмкостные сенсорные экраны, так и мультитач на передовые позиции индустрии.
Apple ухватилась за инновации последней половины века, купила одного из главных изобретателей и поставила жирный штамп собственного производства. Всё же остаётся один неясный вопрос: почему понадобилось так много времени, чтобы касание получило всеобщее признание и стало базовым способом взаимодействия с компьютерами: ведь всё уже было придумано десятки лет назад? «Так всегда: новые вещи, идеи приживаются очень долго, – поясняет Бакстон. – На самом деле мультитачу ещё повезло – он вошёл в обиход намного быстрее, чем мышка».
Бакстон называет данный феномен «длинным носом новаторской идеи»: теория гласит, что любое изобретение должно промариноваться пару десятков лет, прежде чем сформируется подходящая среда обитания и разовьются технологии, которые сделают изобретение полезным и желанным. Общество признало компьютерную мышь, только когда появилась Windows 95. До тех пор большинство людей пользовались лишь клавиатурой, чтобы печатать в DOS, или, что более вероятно, вообще ничем не пользовались.
«iPhone совершил огромный рывок в плане того, что стал первым действительно успешным цифровым устройством, которое во всех смыслах обладает аналоговым интерфейсом», – говорит Бакстон. Его посещает поэтическая муза, когда он описывает, каким образом мультитач преобразует интуитивные движения в действия: «Раньше ты всего лишь стучал, нажимал, лихорадочно тыкал и тому подобное – никакой тебе лёгкости, плавности, нежности, естественности, ничто не оживало, ничто не вдохновляло. Ни ласкового касания, ни заботливого поглаживания, ни свободного взмаха. Просто тычок. Ты машине тук-тук-тук, а она тебе – тык-бык-мык. Будто едешь по колдобинам, а не скользишь по спокойной реке».
Apple подарила мультитачу плавность, но она не изобретала его. И вот почему важно это понять: у разных сообществ, команд, множества изобретателей одна общая история. Именно так формируется ядро всеми признанных технологий – в нашем случае с помощью расширяющих границы музыкальных экспериментов; находчивых инженеров-новаторов, искавших способы улучшить работу; идейных, одержимых просвещением руководителей; и изобретательных учёных, желавших преодолеть свои недуги.
«Что меня больше всего беспокоит во всём этом синдроме Эдисона и Стива Джобса… Есть ещё множество таких личностей, и эти двое – лишь два примечательных примера. Что тревожит меня, так это то, что мифами об Эдисоне, о неповторимом гениальном разработчике, о великом изобретателе, о Стиве Джобсе, о Билле Гейтсе или ком-то там другом пичкают молодых людей, которые учатся на разработчиков и изобретают что-то своё, – говорит Бакстон. – Им не рассказывают, их не учат, что есть ещё и коллектив, есть и команда, и целая история».
И снова мы в ЦЕРН. Бент Стамп привёл поразительные детальные доводы в пользу того, что его изобретения проложили путь iPhone. Доклад о сенсорном экране был опубликован в 1973 году, а годом позже датская фирма начала производить на основе его схем сенсорные экраны. Один американский журнал осветил эту тему, и тут же полились сотни информационных запросов от крупнейших в те дни компаний электробытовой техники. «Я летал в Англию, летал в Японию, летал по всему миру и устанавливал устройства, связанные с разработками ЦЕРН», – рассказывает Стамп. Кажется вполне правдоподобным, что новаторские экраны Стампа влились в общий кровоток сенсорных экранов, и никто не обратил на самого Стампа особого внимания и не выдал ему никакого вознаграждения. С другой стороны, со стремительно развивающимися технологиями почти никогда наверняка не скажешь, кто был первым, кто вторым, кто конкурентом, а кто основателем.
После экскурсии Стамп приглашает меня в гости. Когда мы выходим из ЦЕРН, по тротуару мимо нас проходит молодой человек, с головой погружённый в телефон. Стамп смеётся и со вздохом качает головой, как бы говоря: «И всё ради вот этого?»
Возможно, именно так: всё ради вот этого. Одна из самых неприятных вещей в жизни, положенной на служение новаторским задумкам – настоящим новаторским идеям, а не модным терминам, которые придумывают маркетологи, – заключается в том, что сложно предугадать заранее, в каком виде изобретения войдут – и войдут ли – в людскую жизнь. Может так оказаться, что инновация станет частью плотной паутины, где каждой индивидуальной ниточки уже не различить, и пополнит собой общий поток идей, «витающих в воздухе». Джонсон, Термен, Норрис, Муг, Стамп, Бакстон, Вестерман, а также целые группы людей, помогавших им, – кто сможет сейчас сказать, каким получился бы интерфейс iPhone, если бы не вклад каждого из этих людей? Несомненно, требуется совершенно иной набор навыков, чтобы не только вживить технологию в продукт, который захочет приобрести каждый, но и вывести его на рынок, наладить производство и поставки – тут Apple справились лучше всех.
Однако представьте себе, каково наблюдать расцвет смартфонов и планшетов, наблюдать, как мир с раскрытыми объятиями принимает ёмкостные сенсорные экраны, наблюдать, как директор-миллиардер выходит на сцену и заявляет, что их изобрела его компания, – всё это через тридцать лет после того, как ты разработал и доказал пригодность всего концепта. Представьте, каково наблюдать за всем с балкона двухкомнатной квартирки на третьем этаже, которую вы снимаете на свою пенсию в пригороде Женевы, и иметь под рукой доказательства, что именно ваша ДНК заключена в том самом устройстве, и понимать, что никому нет до этого дела. Боюсь, именно такой опыт пережило большинство крупных разработчиков, изобретателей, новаторов, чей коллективный труд очутился внутри продуктов, подобных iPhone.
Нам сложно охватить взглядом и в полной мере постигнуть технологии, изделия и даже произведения искусства, так как они чрезвычайно многогранны и порой над ними трудилось не одно поколение, нам сложно осознать, сколько попыток и усилий потребовалось для их создания. Наш мозг путается и теряется в ветвистой системе, сложенной из множества историй. Мы верим в моменты гениального озарения и любим миллионеров, потому что можем их понять, а вот слегка помешанных первопроходцев и неоднозначные концовки мы всегда стараемся обходить стороной.
ii: Работа над прототипом
Джони Айв наконец решил, что подходящий момент наступил. Может, Джобс находился в необычайно прекрасном расположении духа, когда в очередной раз заглянул в студию промдизайна. Может, Айв ощутил, что демоверсии, над которыми трудились разработчики и шаманы пользовательского интерфейса – приближение экрана и перемещение карт, – настолько хороши, насколько позволял хлипкий, собранный из разных частей макет. Как бы то ни было, однажды летом 2003 года Айв привёл Джобса в здание пользовательского тестирования, где находилась его дизайнерская студия, и рассказал ему про тайный проект ИНСВ, тут же наглядно продемонстрировав всю мощь и потенциал мультитача.
Его совершенно не зацепило, – рассказывал Айв. – Идея показалась ему никчёмной. А я стоял и чувствовал себя дураком, так как знал, что идея просто грандиозная.
«Тогда я сказал: „Вот представь, к примеру, обратную сторону цифровой камеры. Там крохотный экран и куча кнопочек – ну и зачем они, если на их месте может быть сплошной дисплей?“ Это первое, что мне пришло на ум, когда я стал подбирать в голове доходчивый пример».
«Но Стив оставался непроницаем», – сказал Айв.
В защиту Джобса можно сказать, что тогда перед ним лежало непонятное хитроумное приспособление размером с целый стол с проектором, светившим на белый лист бумаги. Главу Apple интересовали готовые к продаже устройства, а не научные проекты.
По словам Айва, следующие несколько дней Джобс пребывал в раздумьях и в итоге изменил своё мнение. Вскоре проект даже стал ему нравиться. Позже – как мы увидим в последней главе – он публично заявит, что разработка принадлежит Apple. Он пойдёт даже дальше и расскажет журналисту Уолту Моссбергу, что идея оснастить планшет мультитачем родилась именно в его голове. «Расскажу тебе один секрет, – говорил Джобс. – Я первым начал работу над этим планшетом. У меня уже давно вертелась в голове идея, что пора отказаться от клавиатур и начать печатать прямо на стеклянных дисплеях, которые могли бы поддерживать несколько касаний». Однако же на деле Джобс не знал о существовании проекта до тех пор, пока Джони не повёл его на демонстрацию прототипа. Даже тогда он не сразу принял задумку.
«Когда он увидел первый прототип, – рассказывает Стрикон, – он, помнится, сказал примерно следующее: „Это годится только на то, чтобы читать почту, когда сидишь в туалете“, – или что-то про то, что он хочет устройство, с которого можно читать почту в туалете. Понять его можно было двояко». Так или иначе, команда получила техническое задание: Стив хотел стекляшку, с которой можно читать почту.
Однажды, когда группа ИНСВ сидела и работала в студии промдизайна, к ним ворвался Грег Кристи. Он регулярно обсуждал с Джобсом разработку мультитач и только что вернулся с одной из таких встреч. «Какие последние вести от Стива?» – спросил кто-то.
«Первое, что всем следует усвоить, – отозвался Кристи, – мультитач придумал Стив. Так что идите и исправьте все ваши записи». После чего он ухмыльнулся.
Все только покачали головами и рассмеялись – типичный Стив Джобс. Даже сегодня, припоминая тот случай с Моссбергом, Хуппи весело смеётся. «Стив говорил: „Так всё и было, я пошёл к моим инженерам и сказал: «Хочу устройство, которое будет делать вот это, это и ещё это»“ – чушь собачья, ничего такого он никогда не просил». Никто не слышал от Стива ни слова о мультитаче, пока он не познакомился проектом ИНСВ. «Насколько знаю, Джони показал ему демо-версию мультитача, и идея начала оседать у него в мозгу… У Стива всегда так: он приходит и – вуаля – это уже его идея. И ни у кого не возникает даже мысли переубеждать его». Хуппи смеётся. В его словах не слышно горечи; таково положение вещей, если ты работаешь в Apple под знаменем Джобса. «И ничего страшного в этом нет».
После одобрения Джобса проект получил огласку и, что неудивительно, всколыхнул интерес внутри компании. «Наши собрания стали намного масштабнее», – рассказывает Хуппи. Проекту дали зелёный свет на реализацию в конечном продукте различных подходов, идей и стремлений ИНСВ. Попытке превратить прототип в рабочую версию – в то время планировали выпустить планшет – дали кодовое название Q79. Работа над проектом продолжалась в строжайшей изоляции.
И до конечного результата было ещё очень далеко.
Во-первых, в основе прототипа всё ещё лежал пластиковый планшет FingerWorks. «Итак, внимание, следующий вопрос: как нам сделать то же самое, но на прозрачном экране? – вспоминает Хуппи. – Ни ответов, ни идей, как такое вообще возможно реализовать, у нас не было».
Дело в том, что панель FingerWorks была наполнена чипами. «На каждом кусочке пять на пять миллиметров располагался электрод, идущий к чипу, и таким образом всё устройство состояло из множества чипов», – рассказывает Хуппи. Для плоского чёрного непрозрачного устройства – самое то, ведь их легко можно спрятать, но что можно сделать со стеклом, под которым находится экран? Хуппи не имел ни малейшего понятия.
Поэтому Джош Стрикон взялся за книги и начал изучать литературу о сенсорных технологиях, горы статей и опубликованных экспериментов и придумывать возможные альтернативы. Исследования в Apple не всегда были простым делом; после возвращения в компанию Стив Джобс закрыл библиотеку, в которой разработчики и дизайнеры обычно получали доступ к архивным материалам. Но упорства Стрикону занимать не приходилось: «Должен был существовать лучший способ».
Вскоре он смог похвастаться хорошими новостями. Ему показалось, что он наткнулся на решение, позволяющее им подружить стекло и мультитач, не используя при этом огромное количество чипов.
«Я нашёл разработку Sony под названием SmartSkin», – рассказывает Стрикон. Медленно, но верно Sony становились главным конкурентом Apple: из-за iPod они теряли долю на рынке в сфере портативных музыкальных плееров. Sony также исследовали ёмкостные сенсорные экраны. «В этом исследовании Sony была идея о том, что можно добиться мультитача при помощи строк и столбцов», – говорит Стрикон. Это означает, что сетка электродов, размещённая на экране, способна к сенсорному распознаванию.
Джош Стрикон считает это открытие поворотным моментом во всей истории проекта. По его словам, в документе описывался «намного более элегантный способ» создания мультитача. Правда, на прозрачной поверхности его ещё не применяли. Так что, следуя наброскам «умной оболочки» от Sony, он своими руками по кусочкам собрал мультисенсорный экран. «Я сделал тот первый пиксель с помощью кусочка стекла и медного плоского проводника. Это и дало толчок всему остальному процессу», – говорит он, ни капли не беспокоясь о том, что метод был позаимствован у конкурентов. «Я пришёл из той исследовательской области, где ты прежде всего изучаешь то, что уже изобретено до тебя». Такой подход, а также перспектива создать новый продукт на основе исследований другой компании привели юридический отдел Apple в ужас. «Как только работа с мультитачем пошла на лад, юристы пришли и сказали нам прекратить любые исследования подобного рода, – рассказывает Стрикон, с недовольным видом вспоминая ту сцену. – Мне не понятно, как вообще можно придумать что-то новое, если не понимаешь, как работает что-то старое, открытое ещё до тебя?»
Так или иначе, его пиксель стал веским доказательством того, что для мультитача не обязательно оснащать всё устройство чипами. Команде по вводу данных предстояло теперь расширить этот единственный пиксель до размеров планшетной панели. Поэтому ребята отправились по магазинам.
«Мы покупали всё подряд… что-то брали из „Радиолавки“, что-то ещё откуда-то, и потом колдовали над стеклянной поверхностью, – рассказывает Хуппи. – У нас было небольшое стекло с парой впечатанных туда медных электродов, и мы неплохо повозились, сделали целую макетную плату». Макетные платы – то, что инженеры используют для сборки прототипов электронного устройства; сперва платы выглядели как обычные разделочные деревянные доски самых разных вариаций, на которых радиолюбители паяли провода, со временем платы стали частью стандартного инженерного инструментария, используемого в экспериментах.
Технологию касания ещё никогда не разрабатывали подобным образом. Команда сделала три макетные платы – огромные, размером со стол для покера, массивы с вывернутыми наружу внутренностями, – чтобы убедиться, что прототип действительно сможет распознать взаимодействия. Сегодня остался всего лишь один из известных прототипов, свидетельство ранних этапов развития iPhone, и он хранится в офисе Apple. Мне показали редкое фото этой первой макетной платы: она выглядела, как обычная рабочая доска с чипами, похожая на зелёную микшерную консоль с вмонтированным экраном, окружённым застывшим морем электросхем.
Чтобы точнее понять, как рука пользователя взаимодействует с сенсорным экраном, Стрикон разработал программу, которая создавала визуальное отображение ладони и пальцев, дотрагивающихся до сенсоров в реальном времени. «Чем-то походило на матрицу игольчатых контактов, в которую суёшь свою руку», – говорит Хуппи, и она «создаёт 3D-изображение руки по ту сторону». Они назвали программу визуализатором мультитача. «Это буквально самое перовое, что мы разместили на экране», – рассказывает Стрикон. По словам Хуппи, её до сих пор используют в Apple, чтобы отслеживать датчики касания.
Стрикон также воспользовался случаем и поэкспериментировал с музыкальными возможностями нового оборудования, он написал программу, которая превратила сенсорный планшет в рабочий терменвокс. Движением руки влево или вправо регулировалась частота, а движением вверх и вниз – звук. На прародителе iPhone можно было играть, как на русском протосинтезаторе, и только потом у него появилось множество других функций. «Забавно было повозиться с подобными глупостями», – вспоминает Хуппи.
Перспективы казались многообещающими и бередили душу: мультитач был способен не только оснастить новое поколение планшетов, с которыми пользователи могли взаимодействовать напрямую (хотя одно только это уже было интересно, практично и удобно), он ещё мог работать на всех сенсорных панелях и устройствах ввода для обычных компьютеров. Телефоны тогда всё ещё оставались в стороне.
Команда аппаратного обеспечения собирала рабочий сенсорный экран. Джобс ходил воодушевлённый. Промдизайн перебирал идеи форм-фактора. А планшету требовался чип, который активировал бы программное обеспечение датчиков касания, разработанное Стриконом.
Команде ещё не приходилось иметь дела с заказными чипами, только у их начальника, Стива Хотеллинга, имелся подобный опыт, и он помог с осуществлением затеи. «Он просто сказал: „Да без проблем, мы просто предложим разумную цену там, где изготавливаются чипы… примерно миллион баксов; месяцев через восемь будет у нас чип“», – рассказывает Хуппи.
Поделиться книгой: