Помоги проекту - поделись книгой:
Необходимо было ускорить вопрос об ограждении территории, так как хлопоты музея, фактически не являющегося хозяином заповедника, продвигались крайне медленно. Вопрос об организации заповедника и его ограждении был неразрывно связан и с возможностью обозрения музея широкой публикой, так как для этого требовалось приведение территории заповедника в надлежащий вид. Дальнейшее существование музея имени Андрея Рублёва, имеющего все данные для того, чтобы стать крупнейшим культурно-просветительским центром РСФСР, вне системы Министерства культуры СССР было невозможно. Только в этой системе музей смог бы рассчитывать на всемерную поддержку его деятельности.
Практически организация музея имени Андрея Рублёва началась с мая 1949 года, т. е. с момента назначения первых сотрудников. Первого июля того же 1949-го года Комитет по делам архитектуры при Совете Министров СССР, которому было поручено выполнение Постановления был ликвидирован. Постановлением Совмина СССР за № 3298 от 30 июля 1949 года музей был передан в Управление по делам архитектуры РСФСР. Однако Управление не принимало музей в свою систему вопреки Постановлению в течение шести месяцев – до 31.12.1949 года. Еще Комитет по делам архитектуры при Совмине СССР приказом от 11 июля 1949 года утвердил Положение о музее имени А. Рублёва. Третий пункт Положения гласил: «Музей является научно-просветительским и исследовательским учреждением». Потому основными задачами в этой области становились:
а) выявление, изучение творчества выдающегося иконописца, его сподвижников, а также других мастеров в подлинниках и в копиях произведений монументальной живописи;
б) популяризация творчества русских мастеров-иконописцев эпохи Андрея Рублёва путем устройства постоянных и временных выставок в помещении музея и вне его, а также путем лекционной работы;
в) популяризация древнерусского зодчества и монументальной росписи, путем издания брошюр, трудов, каталогов и т. п.;
г) изучение, сбор и публикация исторических, графических бытовых и других материалов древнерусской монументальной живописи.
Научная деятельность музея начиналась с двух докладов, посвященных творчеству А. Рублёва. Темой первого: «К вопросу об отражении черт национального характера в творчестве Андрея Рублёва и мастеров его круга», подчеркивалась связь творчества великого иконописца с национальной традицией. Второй доклад: «О связи искусства Андрея Рублёва и мастеров его круга с искусством и культурой Киева и Владимира», был посвящен проблеме преемственности и наследию греко-византийского и древнерусского искусства.
Важнейшей сферой деятельности музея было сотрудничество с различными учреждениями культуры. В послевоенную эпоху, когда еще были очень ощутимы утраты прошедших десятилетий социалистической ломки и Великой Отечественной войны, это было особенно важно. Ведущие сотрудники музея постоянно оказывали помощь различным организациям по проблемам, связанным с древнерусским искусством. Так, музей принимал участие в работах по реставрации живописи в Успенском соборе, в храме Положения риз Пресвятой Богородицы в Московском Кремле, в соборе Святой Троицы в Сергиевом Посаде. Музей одновременно проводил консультации, составлял справки и делал рецензии в работе над «Большой советской энциклопедией», в публикациях журнала «Огонек», издательства «Искусство». Необходимо отметить важность популяризации целей и задач музея в работе со студией научно-популярных фильмов при сьемках фильмов: «Иван Грозный», «Борис Годунов», «Андрей Рублёв». Правда, снимались они в условиях разной внутриполитической ситуации в стране.
Музей широко представлял собрание своих фотографий. Студенты Государственного университета им. Ломоносова, сотрудники Государственной Третьяковской галереи, Государственной центральной художественной реставрационной мастерской, Русского музея, Эрмитажа, Пушкинского дома в Санкт-Петербурге, сотрудники Ярославского областного художественного музея, Софийского музея и музея-заповедника в Киеве стали благодарными посетителями этих фотовыставок. Музей также выполнял важные задания по обследованию артефактов отдела охраны памятников Управления по делам архитектуры. Сотрудники МиАР выезжали в Пучеж и Юрьевец.
Штат музея первоначально был утвержден в 5,5 единиц: заведующий музеем, научный сотрудник, хранитель музея, комендант, половина ставки бухгалтера и уборщица. В 1951 году штатная единица уборщицы была сокращена Управлением по делам архитектуры на половину, хотя обслуживание и охрана помещения собора требовали наоборот увеличения штата. Согласно Положению музей не располагал еще, предназначенным для него, зданием белокаменного собора, занятого в то время (т. е. в 1949–1950 гг.). Музейная территория располагалась буквально в углу трапезной палаты, находящейся в распоряжении Центральной проектно-реставрационной мастерской. У музея отсутствовала какая-либо возможность хранить подлинные экспонаты, художественные фотографии большого формата снятые с произведений А. Рублёва и мастеров его круга. В то же время они были необходимы и для будущей передвижной выставки.
Большое значение в жизни молодого музея имела и выставочная работа. Одной из первых значимых выставок, стало мероприятие такого рода, организованное сотрудниками в 1954 году. Здесь было представлено 12 цветных документальных копий с древних фресок XI–XV веков, 13 гипсовых слепков с белокаменной резьбы Владимиро-Суздальских храмов XII–XIII веков и 250 фото с фресок станковой живописи и миниатюр. Девять копий были представлены для выставки музеем русской архитектуры СССР и высшим художественно-промышленным училищем (бывшим Строгановским).
Кроме того, 116 фотографий были сделаны с фресок, станковой живописи и миниатюр, выполненных А. Рублёвым и его «с
Выставку посетил и президент Академии художеств СССР Алексей Михайлович Герасимов, который приветствовал начинания музея, и выразил пожелание, чтобы музей был передан в ведение Министерства культуры СССР, в системе которого он смог бы «получить более благоприятные условия для своего развития». Было отмечено, что выставка из копий и фотографии делалась с целью широкой популяризации творчества Андрея Рублёва и других мастеров древнерусского монументального искусства не только в Москве, но и в других городах. Она также «могла послужить основой для изданий альбомов, посвященных творчеству Рублёва».
Итак, к середине 1950-х годов музей имени Андрея Рублёва определился в поисках профиля. Для большинства специалистов стало ясно, что это должен быть в основе своей музей средневекового русского искусства. Архитектурный ансамбль – памятники бывшего Спасо-Андроникова монастыря и другие памятники средневековой русской культуры, собираемые и сохраняемые в музее, должны были дополнять, акцентировать «озвучивать», «очерчивать», помогать реализовывать основной профиль. В этот же период деятельности сотрудники музея предприняли и отчасти успешно реализовали первые шаги в сфере научной и выставочной деятельности.
Именно в этот период времени в защиту идеи по организации музея средневекового русского иконописного искусства подали голоса выдающиеся специалисты в области истории отечественной культуры: И.Э. Грабарь, В.Н. Лазарев, М.В. Алпатов, Б.А. Рыбаков, Б.П. Михайлов, а немногим позже Н.Н. Воронин, М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин, Д.С. Лихачев и другие. Эти виднейшие представители отечественной науки и культуры в течение 1950-х годов внесли свою непосредственную лепту в дело становления первого отечественного музея древнерусского искусства, обращаясь с письмами в самые высокие инстанции, где излагались просьбы о придании музею указанного статуса.
Вследствие того, что музей древнерусского искусства имени Андрея Рублёва находился в системе Управления по делам архитектуры при Совете Министров РСФСР и не подходил к нему по своему профилю, постоянно возникало взаимное непонимание и недооценка значения создаваемого музея. Так, в мае 1951 года заместитель начальника Управления по делам архитектуры отказался подписать письмо председателю Комитета по делам культурно-просветительских учреждений при Совмине РСФСР с просьбой передать в музей имени Андрея Рублёва из краеведческих музеев древнерусских городов произведения древнерусского искусства, которые никогда не могли быть использованы в их экспозиции. Вместо того, чтобы помочь музею отреставрировать и привести в порядок здание белокаменного собора, управление не только не оказало нужного содействия, но Приказом за № 151 от 2 сентября 1951 года разместило в помещении музея отделы Охраны памятников и Главную инспекцию государственного архитектурного контроля РСФСР. Так оно заняло две большие комнаты, невероятно стеснив музей вместе с его коллекциями. Музею тогда принадлежала всего одна комната в двадцать квадратных метров. В дальнейшем управление, сделав перегородку, заняло юго-западный угол пристройки под свой архив, а в здание собора перевезло оборудование телефонной станции для будущего здания Управления и старый инвентарь. Инспекцией по государственной охране памятников архитектуры города Москвы было составлено несколько актов, требующих немедленного приостановления дальнейших попыток приспособить здание для целей не соответствующих назначению его, как памятника и как музея. Хотя первое было предусмотрено Постановлением Совмина СССР от 10 декабря 1947 года. Затем 18 ноября 1951 года в Совет Министров СССР от Совета Министров РСФСР за подписью председателя Черноусова поступило предложение: «Считая нецелесообразным дальнейшее существование музея им. Андрея Рублёва, так как не имеется реальных условий для его открытия, просим разрешить передать помещение музея республиканской специальной научно-реставрационной мастерской Управления по делам архитектуры РСФСР, а музей «упразднить». Ранее, в августе 1950 года распоряжением зам. начальника Управления по делам архитектуры В.Д. Голли была сделана попытка разместить республиканскую реставрационную мастерскую в северном приделе белокаменного собора. Совет Министров передал дело на рассмотрение в ЦК КПСС, где этот вопрос был рассмотрен у М.А. Суслова, после чего вопрос о ликвидации музея больше не возникал.
В этом аспекте очень любопытны архивные документы, отражающие напряженную ситуацию, сложившуюся вокруг проблемы развития музея к весне 1952 года. Так, член-корреспондент АН СССР В. Н. Лазарев, обращаясь с письмом в институт истории искусств Академии наук 26 марта 1952 года, писал: «В настоящее время в СССР не имеется такого музея, где бы были собраны воедино различные виды искусства Древней Руси. Обозрение закрытых фондов музеев… крайне затруднено, а порою они совершенно недоступны. В силу этого создаваемый музей им. А. Рублёва должен будет обогатить представления не только специалистов, но и широких народных масс о древнерусской художественной культуре».
Метко определил место нарождающегося музея древнерусского искусства в ряду других ведущих музеев страны в своем письме от 29 марта 1952 года будущий академик, профессор Б.А. Рыбаков: «В музее необходимо сосредоточить и экспонировать материалы по всем (Подчеркнуто в тексте мной. –
События 1952 года стали определяющими для статуса и профиля музея Андрея Рублёва. В документах музейного архива сохранились материалы, отразившие накал страстей, разгоревшихся на заседании в Управлении по делам архитектуры при Совмине РСФСР 27 марта 1952 года по вопросу о профиле и судьбе музея. Именно здесь во всей полноте проявились две концепции этого формирующегося учреждения. За развертывание музея-заповедника историко-архитектурного профиля в той или иной форме в основном выступили работники советского аппарата в сфере культуры и управления по делам архитектуры, мало представлявшие себе перспективы музея древнерусского иконописного искусства. В их числе видим начальника Управления РСФСР по делам архитектуры Совмина РСФСР Серегина, председателя Совмина РСФСР Д.П. Проферансова, зам. начальника по делам архитектуры В.Д. Голли, видных работников культуры Мневу, Григорова и др. Основополагающие корневые формы отечественной культуры, выражаемые иконописным искусством, еще не были поняты и признаны этими чиновниками. Дискуссию открыл начальник управления по делам архитектуры РСФСР Серегин, который отметил: «…практика существования таких заповедников показала, что две организации не могут быть в одном заповеднике. Например, Коломенское – архитектурно-исторический заповедник и в то же время музей, где расположен экспозиционный материал. В Новодевичьем – та же картина. Мы хотели бы, может быть по тому же принципу организовать и историко-архитектурный заповедник Андроньева монастыря, …при котором будет музей, как один из его элементов»[28].
Его поддержал В.Д. Голли: «Сам музей будет архитектурным памятником. Для показа вещей, которые были созданы во времена Рублёва и его учеников, можно дать модели: например – собор с фресками»[29].
Но сотрудники музея и ведущие специалисты истории отечественной культуры: Д.И. Арсенишвили, Н.А. Дёмина, В.Н. Лазарев, М.В. Алпатов под руководством И.Э. Грабаря отстояли свои позиции в этом остром и судьбоносном споре.
«Древнерусское искусство является синтетическим, и в этом его сила. Это, вообще, был синтетический период в развитии мирового искусства, когда не было специализации. Вышивки, например, делались по рисункам художников, по их образцам. У того же Рублёва и фрески, и иконы, все было рядом одно с другим. Это касается и архитектуры», – убеждал доктор искусствоведческих наук М.В. Алпатов, как бы перекликаясь с высказываниями отца П.А. Флоренского середины 1920-х годов о церковном действе как синтезе искусств[30].
«Все высказались единодушно в том отношении, что недопустимо, что великий русский народ для своего художественного наследия до сих пор не имеет музея истории его искусства. Все республики, входящие в состав Советского Союза создают сейчас свои музеи и один только великорусский народ – первый в нашем Союзе – его не имеет», – резюмировал И.Э. Грабарь[31].
Вскоре дело о положении музея Андрея Рублёва Совет Министров передал в ЦК КПСС на рассмотрение члена Президиума Верховного Совета СССР М.А. Суслова. На этом заседании выступил Д.И. Арсенишвили, который смог убедить этого видного государственного деятеля в необходимости сохранения музея и развития его профиля в указанном направлении. После этого вопрос о ликвидации музея уже больше не поднимался, а концепция строительства музея была в общих чертах утверждена[32]. Это был переломный момент в истории музея.
Ближайшие годы в работе музея были очень плодотворны: успешно комплектовалось музейное собрание икон и других памятников, закладывались основы научной работы, зимой-весной 1954 года была создана и начала успешно функционировать первая передвижная выставка, организованная сотрудниками музея и Московским союзом художников. Выставка была размещена в белокаменном Спасском соборе. Здесь были представлены свыше ста воспроизведений, фотокопий фресок и икон, принадлежавших кисти Андрея Рублёва, иконописцам его эпохи и представителям его школы – Даниилу Чёрному, Прохору с Городца и др. Выставка получила невероятный положительный резонанс в прессе и заслуженный отзыв в научных кругах. «Совершенно правильно видеть и подчеркивать в русской живописи XI–XV вв. черты русской национальной жизни. С воспроизведений и фотографий на нас глядят типично русские лица. Это портреты русских людей XI–XV вв. Многие из них кажутся… портретами, точно снятыми с определенных людей. Выставку необходимо расширить и сохранить, как имевшую громадное значение для истории русской культуры, в особенности для работы со студентами и аспирантами-историками», – писал в отзыве о выставке известный профессор-историк М.Н. Тихомиров и аспирант истфака МГУ Сергеев[33]. Музей приобрел всероссийскую известность.
Передвижная выставка 1954 года принесла огромную популярность музею имени Андрея Рублёва. Однако экспозиционная работа музея не могла быть полноценно развернута на столь малой территории, какой стала площадь Спасского собора. Поэтому к 1950-м годам относятся лишь первые попытки выставочной работы музея.
Период второй половины 1950-х годов принес новые проблемы в деле становления музея. Как отмечалось в газете «Советская Россия» от 11 октября 1956 года, недруги музея от открытого сопротивления перешли к скрытому, пытаясь парализовать работу музея, проводя многочисленные «проверки» по системе отдела культуры Госконтроля СССР, а затем и Госстроя РСФСР. Экспозиционная, научная, реставрационная работа музея тормозилась теперь отсутствием нормальных помещений, в то время, как основная часть памятников ансамбля находилась в руках других организаций. Секретарь президиума Союза художников СССР Юон, защищая музей, писал по этому поводу председателю Совмина РСФСР М.С. Яснову: «…положение музея остается крайне тяжелым. Министерство культуры РСФСР до сих пор продолжает бездействовать под предлогом “опасности создания музея икон”. Моссовет вопреки постановлению союзного правительства об организации заповедника имени Андрея Рублёва, вместо того, чтобы организовать управление Заповедника, передало все здания и территории ЦНРМ (центральным научным реставрационным мастерским) под конторские помещения и деловой двор. Тем самым, узаконив то безобразное положение, в котором находится заповедник Рублёва»[34].
На территории заповедника в зданиях ансамбля по-прежнему продолжало жить несколько десятков московских семей. Руководство музея прикладывало все усилия для наведения порядка на территории заповедника и передачи памятников монастырского ансамбля в ведение музея. Но очередная «проверка» Управления культуры Мосгорисполкома в январе 1959 года нашла положение дел неудовлетворительным. Директор МиАР Д.И. Арсенишвили был уволен по статье в связи с несоответствием должности и дискредитирован. Но имя этого человека со временем стало легендарным для большинства музейных сотрудников новых поколений, приходящих на работу в музей Андрея Рублёва. Давид Ильич, как библейский царь Давид, подготовил основание, составил чертежи и создал все условия для постройки храма, свидетельствующего о многовековой истории православного иконописного искусства, храма, которого ему так и не удалось увидеть во всей красоте и полноте. Вполне понятно, что директор музея, поставленный руководством страны, «разоблаченным» на XX съезде КПСС, не устраивал новое советское руководство. Начиналась «хрущевская оттепель», осложнившая взаимоотношения между советским государством и Русской православной церковью. В новой идеологической обстановке началась борьба за «преодоление религиозных пережитков капитализма» в сознании советских людей. В печати усилились нападки на церковь и православную культуру, составной частью которой является и средневековое русское иконописное искусство. «Опасность создания музея икон» во всей полноте встала перед проводниками «оттепели». Все это в очередной раз доказывало, что вопрос об отношении к историко-культурному и православному наследию России всегда находился на острие государственной политики и трактовался в связи с изменением идеологического курса или нового политического руководства СССР.
Однако опыт работы, приобретенный сотрудниками музея Рублёва более чем за десятилетний период, поддержка музея виднейшими представителями отечественной науки и культуры и, наконец, элементы советской гласности давали себя знать.
В фонде музейного архива сохранилось несколько любопытных писем, выражающих отношение различных слоёв общества к организации музея. Представляет интерес письмо, адресованное главе советского государства Н.С. Хрущеву, от лица известного общественного деятеля – большевика старой, ленинской гвардии, работавшего в системе советского просвещения и образования:
«Первому секретарю ЦК КПСС товарищу Н.С. Хрущёву.
Глубокоуважаемый и дорогой Никита Сергеевич.
Тяжёлая болезнь, заставившая меня лечь в больницу, мешает мне написать Вам обстоятельное письмо по вопросу, который волнует меня и не может не волновать нашу советскую общественность, по вопросу о судьбах находящегося в Москве музея древнерусской живописи им. Андрея Рублёва.
Этот музей был основан по постановлению Совета Министров СССР от 10 декабря 1947 г.
Прошло восемь лет после постановления Совета Министров СССР. Пять сотрудников, составляющих весь штат музея (в том числе и технические сотрудники) проделали за это время огромную работу, получившую признание деятелей советской науки и искусства и поддержку широких слоёв трудящихся.
До сих пор музей не открыт для постоянного обозрения. До сих пор музею не предоставлено помещение Андроникова монастыря, где жил и умер Андрей Рублёв. До сих пор недоброжелатели музея из архитектурного управления, куда входит музей, делают все попытки ликвидировать его и всячески третируют его самоотверженных сотрудников.
В 1960 году исполняется шестисотлетие со времени рождения Рублёва. Трудящиеся Советского Союза и всё передовое человечество отдадут новую дань уважения памяти гениального художника-гуманиста.
Напомню, что ещё в 1918 г. среди бурь и тревог гражданской войны, среди невзгод хозяйственной разрухи Владимир Ильич вспоминал об Андрее Рублёве и имя его включил в список великих деятелей науки и искусства, которым освобождённый пролетариат должен воздвигнуть памятники /ленинский декрет о монументальной пропаганде от 30.VII 1918 г./.
Но невеждам и бюрократам из архитектурного управления нет никакого дела до замечательного русского человека – А. Рублёва, ни до декрета В.И. Ленина, ни до постановления Совета Министров от 10 декабря 1947 г., подписанного Сталиным.
Им нужен Андроников монастырь для их ведомственных целей. Вот и весь резон.
Прошу, дорогой Никита Сергеевич, среди всех огромных Ваших партийных и государственных дел, найти время, чтобы вмешаться в этот вопрос…
С коммунистическим приветом
Даже такой глава государства, каким был Н. Хрущёв, не мог оставить незамеченной просьбу столь уважаемого, старого члена большевистской партии. Музей приобретал всё большую известность и пользовался значительной поддержкой советской общественности.
А вот что писали по этому поводу рабочие, проживающие на территории музея-заповедника, обращаясь к главе государства в 1958 году:
«Секретарю ЦК КПСС товарищу Хрущёву Н.С.
Мы рабочие завода “Серп и молот”, пенсионеры (бывшие рабочие того же завода) и рабочие других заводов, проживаем с семьями в городе Москве, в кельях бывшего Андроникова монастыря…
С тех пор, как заповедник был передан Академии строительства и архитектуры СССР положение его ухудшилось. На территории заповедника чинятся безобразия. В освобождаемых помещениях укрываются подозрительные лица, которые хулигански себя ведут…
Нам, как русским людям, бывает очень стыдно, когда в заповедник имени великого русского живописца Андрея Рублёва приезжают американские, английские, французские и др. туристы. Их в музей им. Андрея Рублёва не пускают, и они осматривают монастырь, который напоминает мусорную свалку. Обыкновенные дворы в нашем районе выглядят гораздо лучше, чем заповедник.
Владимир Ильич Ленин завещал нам чтить имя великого русского художника, а состояние территории, где он жил, работал и был похоронен, показывает не уважение к великому предку, а пренебрежительное отношение к нему…»[36].
Уже в 1959 году был создан Всесоюзный юбилейный комитет – советская общественность готовилась встретить 600-летнюю годовщину со дня рождения Андрея Рублёва. Это дало серьезный толчок к развертыванию экспозиционной музейной работы. К этому времени созрели и материальные условия для подобных мероприятий.
К началу 1960-х годов показатели работы музея, опыт его сотрудников, позволили ведущим отечественным ученым и специалистам генерировать, и открыто высказать концепцию развития музея Андрея Рублёва на самом высоком уровне. 19 февраля 1959 года большой круг ученых вновь обратился с письмом к первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву. В преамбуле письма была высказана эта концепция.
«Этот музей-заповедник должен стать
Таким образом, здесь была высказана идея, отражающая новый виток в деле изучения и пропаганды отечественного искусства не только в СССР, но и во всем мире. Но признание международного статуса музея как центра, в принципе, становилось возможным лишь через признание отечественного иконописного искусства составной частью мировой православной культуры, мирового культурного наследия Вселенской Христианской церкви.
Далее в письме отмечались сложности, связанные с расширением штата музея, передачей ему памятников архитектурного ансамбля. Были высказаны просьбы о содействии музею в деле подготовки к 600-летию со дня рождения Андрея Рублёва в сентябре 1960 года. Под письмом подписались 14 человек, среди которых были: действительный член Академии художеств СССР М.В. Алпатов, академик В.В. Виноградов, доктор исторических наук Н.Н. Воронин, академик Б.А. Рыбаков, доктор искусствоведческих наук В.И. Смирнов, академик М.Н. Тихомиров, доктор исторических наук Л.В. Черепнин и другие. Идея создания центра изучения древнерусского искусства надолго пережила своих родоначальников и более двух десятилетий являлась стимулом творческой активности руководства и сотрудников МиАР. В конце 1980-х – начале 1990-х годов она лишь частично нашла отражение в присвоении музею статуса Центрального музея древнерусского искусства и культуры имени Андрея Рублёва.
Глава 3
«Запечатленный ангел». Рост и развитие музея; формирование его фондов, сотрудничество специалистов МиАР с работниками провинциальных музеев, реставрация и спасение памятников искусства и зодчества
Преамбулой настоящей главы могут стать строки бессмертного произведения русского писателя и публициста второй половины XIX века Н.С. Лескова «Запечатл
«А чиновники тем временем зажгли свечи и ну иконы печатать (Сургучом. –
– Ага! Вы, мошенники, хотели её скрыть, чтоб она на болт не попала; ну так она же на него не попадёт, я её вот как! – да, накопивши сургучную палку, прямо как ткнёт кипящею смолою с огнём в самый ангельский лик!
Милостивые государи, вы на меня не посетуйте, что я и пробовать не могу описать вам, что тут произошло, когда барин излил кипящую смоляную струю на лик ангела и ещё, жестокий человек, поднял икону, чтобы похвастать, как нашёл досадить нам. Помню только, что пресветлый лик этот божественный был красен и запечатлен, а из-под печати олифа, которая под огневой смолой самую малость сверху растаяла, струила вниз двумя потоками, как кровь в слезе растворённая…»
Ни одна идея или концепция не в состоянии была выжить без практической реализации ее в жизни музея. Только опираясь на научный и исследовательский опыт работы музейных сотрудников можно было говорить о перспективах его развития. И в этом плане главной опорой Д.И. Арсенишвили стали единственные научные сотрудники музея Рублёва Н.А. Дёмина и И.А. Васильева, остававшиеся в этом составе на протяжении всего периода 1950-х годов. Почти неизвестные, или известные очень малому кругу специалистов, архивные документы по обследованию провинциальных музеев разных регионов России, выявлению редких, ценных и ценнейших памятников искусства и культуры, хранят уникальные свидетельства их открытия, реставрации и предъявления общественности. Эти документы представлены ниже в актах обследования и ряде других подобных материалов и справок.
Материалы музейного архива подтверждают объем работ, намеченный его руководством в начальный момент организации: «Музей считает своей первоочередной задачей немедленно приступить к собиранию памятников древнерусского искусства, находящихся в древних городах в краеведческих музеях и в памятниках архитектуры. Большинство собираемых музеем памятников должно будет подвергаться реставрации (укрепление и снятие позднейших слоев записей). Поскольку в области реставрации древнерусской живописи советская реставрационная наука достигла особенно больших результатов, то музей предполагает организовать показ ее достижений. Так как до настоящего времени не было специального музея древнерусского искусства, то для достойного увековечения имени великого русского художника Андрея Рублёва в музее его имени должны быть представлены все виды искусства Древней Руси: станковая живопись, фрагменты и копии монументальной живописи, книги, украшенные миниатюрами, заставками, буквами, скульптура, литьё, ювелирное искусство в своем развитии с XI по XVIII век. В процессе создания подобной экспозиции музей будет устраивать систематические выставки по разным вопросам древнерусского искусства. Большое значение должна была бы иметь выставка фрагментов древних фресок, копий с их фотографий, так как никаких материалов, собранных воедино для того, чтобы создавалось представление о древнерусской монументальной живописи, не имеется»[37].
Основой для будущего собрания музея должны были стать подлинные произведения древнерусского искусства, находившиеся в церквях и собраниях краеведческих музеев древних городов, не используемых в их экспозициях и часто хранящихся в недолжных условиях. В то время музей располагал сведениями из 11 краеведческих музеев, получаемых при содействии отдела управления музеями при Комитете по делам культурно-просветительских учреждений Совмина РСФСР. Сотрудничество с местными краеведческими музеями поддерживалось и благодаря сообщениям отделов по делам архитектуры девяти древнерусских городов. Так, например областным Ярославским музеем были проведены акты обследований музеев области. Научные сотрудники стали выезжать в командировки на периферию, а по итогам делали сообщения.
Первоначально характер научно-исследовательской работы сотрудников сводился к научно-экспедиционной и поисковой работе по обследованию провинциальных музеев Европейской России и выявлению в их фондах наиболее ценных памятников. Именно по такому пути начала развиваться научная работа в МиАР. Здесь потребовались весь опыт и знания его сотрудников. Материалы музейного архива свидетельствуют о том, что первая экспедиция была совершена уже в октябре 1950 года в музеи Рязани. В историко-художественном и краеведческом музеях Рязани тогда было выявлено 409 икон, 75 из которых относились к эпохе до XVIII века. Для передачи в МиАР из них было отобрано 17 произведений. В материалах архива сохранились их фотокопии. Так постепенно стал осуществляться план Д.И. Арсенишвили по формированию иконописного собрания музея, предложенный им еще в начале 1950 года. Затем в июне-июле 1951 года последовала командировка Н.А. Дёминой в Ярославль, где она совместно с сотрудниками Ярославского художественного музея обследовала 1225 экспонатов и сверила их с каталогами музея. 1952 год был также отмечен очередной командировкой в провинцию.
Но подлинный «прорыв» в работе по обследованию и выявлению материалов, которые затем передавались в МиАР, пришелся на 1953–1955 годы, как раз на тот период, когда концептуальная проблема развития музея была уже решена. Только в 1953 году И.А. Васильевой были обследованы псковские, новгородские, Иосифо-Волоколамский музеи. Н.А. Дёмина обследовала музей Ростова Великого. Ими были проведены совместные командировки по обследованию фондов в музеях Переславля-Залесского и Ярославля. В следующем 1954 году научными сотрудниками МиАР были обследованы фонды музеев Владимира, Суздаля, Вологды и ряда музеев Русского Севера.
В провинциальных музеях специалисты МиАР оказывали высококвалифицированную помощь в создании каталогов, организации и улучшении условий хранения памятников, оказывали консультации по вопросам истории средневекового русского искусства и реставрации памятников. Зачастую в МиАР отбирались и передавались памятники иконописи и монументального искусства, требующие незамедлительной реставрации. Из запасников фондов важнейших региональных музеев России были задействованы для научной и экспозиционно-выставочной работы, а порой и спасены от гибели сотни памятников русской иконописи XV–XVIII веков. МиАР постоянно оказывал помощь различным организациям. Консультациями его научных сотрудников пользовались при реставрации иконописи и фресок Успенского собора и храма Ризоположения Богородицы Московского Кремля, Троицкого собора Сергиевой лавры[38].
Итак, музей вступил в период первых научных командировок (первая половина 1950-х годов), ознакомления с фондами региональных краеведческих музеев, состоянием памятников, определения потенциальных источников комплектования. Одной из главных форм организационной и одновременно творческой работы стали командировки научных сотрудников МиАР в региональные музеи историко-краеведческого и историко-художественного профиля. В фонде МиАР сохранились материалы первых командировок, подробно описанные в актах и отчётах. Многие из них воспроизведены со всеми особенностями терминологии и стилистики того времени.
Командировка в Рязань. С целью выявления памятников древнерусского искусства (древних икон), имеющих историческое значение для пополнения коллекции музея имени Андрея Рублёва в 1950 году Н.А. Дёмина осмотрела отдел иконописного собрания в Рязанском областном художественном музее, а также разобрала его фонды. В хранилище краеведческого музея были собраны иконы, находившиеся ранее в храмах Рязани и Рязанской губернии. Там хранилось более 400 произведений. Большая часть икон была исполнена на дереве, а остальная являлась шитьём, резьбой по кости, а также живописью на холсте. Семьдесят пять экземпляров относились к XV, XVI и XVII векам и представляли собой научно-историческую, а некоторые из них и художественную ценность. Общее состояние хранения икон в краеведческом музее было плохим. В маленькой комнате памятники были сложены и свалены в два яруса. Помещения не отапливались, были сырыми. Водопровод, размещенный рядом, заливал пол на несколько сантиметров, что ещё больше увеличивало влажность воздуха в сыром помещении. В библиотеке музея, где хранились книги, перешедшие туда из бывшего архиерейского собрания, ранее случился пожар и, по словам сотрудников, «часть рукописей XVI века сгорела»[39].
Командировка в Ярославль. В плане музея на 1951 год значились поездки в древнерусские города с целью ознакомления с фондами их музеев, из которых в дальнейшем должен был формироваться фонд музея имени Андрея Рублёва. Ярославль стал одним из первых городов, определённых к обследованию. Ещё в 1944–1945 годах Комитет по охране памятников предложил Н.А. Дёминой разобрать фонды Ярославского краеведческого музея, т. к. оттуда поступали неблагоприятные сведения о хранении памятников древнерусской живописи. В те годы Дёминой поехать не удалось. Но в Ярославль выезжали специалисты – Лужецкая и химик-реставратор Чеварзин.
Когда в июне 1951 года стало известно, что для пересмотра и укрепления древнерусской живописи, в связи с переводом её фондов в новое помещение, Ярославский художественный музей вызывает реставраторов из Государственных центральных художественно-реставрационных мастерских, то в МиАР решено было присоединиться к ним. Для разбора огромного фонда не требовалось затрачивать специальные средства. Ярославский областной художественный музей, узнав о желании музея имени Андрея Рублёва командировать специалиста для совместной работы с реставраторами, немедленно отозвался запросом от имени Областного Комитета по делам искусств. Там выражалась просьба направить научного сотрудника для систематизации и разбора фонда древнерусской живописи. В годы Великой Отечественной войны древнерусская живопись находилась в краеведческом музее. «Заботясь» о памятниках, их не вывезли на восток страны, как другие произведения искусства. Для сохранности
С 1945 года иконы лишь пересчитывались сотрудниками музея «поштучно и, весьма, приблизительно». Директора В.И. Кожевникову подобное положение вещей, естественно, весьма волновало. Она принялась решительно и настойчиво готовить новое помещение для хранения памятников искусства. Озаботилась делом укрепления разрушающихся икон и составлением описей, в которых были отражены их основные признаки: название (иконография), дата, размер, состояние памятника, его художественное и историческое значение. Совпадение интересов МиАР и Ярославского художественного музея, не имеющего специалистов по древнерусскому искусству и крайне нуждающегося в систематизации своего собрания, создало благоприятные условия для совместной работы.
В конце июня Н.А. Дёмина, В.В. Филатов (заведующий Отделом реставрации древнерусской живописи ГЦХРМ), А.М. Казанская (реставратор древнерусской живописи) и Н.А. Ямушев (реставратор новой живописи из числа сотрудников ГЦХРМ) выехали из Москвы. С 27 июня они начали обследование состояния фондов. Экспозиция музея была свернута, вследствие ремонта. Обследовалось 1225 экспонатов древнерусской живописи. Установили, что во временном хранилище, размещенном в храме Николы-Надеина, где находилась основная часть коллекции, состояние памятников было очень плачевным. Николо-Надеинский храм за исключением галерей, оказался заполненным штабелями икон, запыленных и загрязненных голубиным помётом. Все стены церкви и галереи высотой на уровне примерно 2,5 м оказались заделанными плотными фанерными щитами. Эти щиты не содействовали сохранности стенной живописи, т. к. мешали просыханию стен весной. Правда интереснейшие фрески, выполненные в 1640 году и принадлежавшие кисти костромских, ярославских и московских мастеров, сохранились хорошо. Иконы, сложенные в большие, тяжелые штабеля, без учета художественной ценности произведений, были прислонены к щитам, загораживающим стены. «Загрязнённость памятников была ужасная, почти не одну вещь нельзя было рассмотреть, не протерев её ватой с подсолнечным маслом, если только это допускало её сохранность», – отмечала впоследствии Н.А. Дёмина[40].
Некоторые иконы настолько пострадали, что осыпались при малейшем к ним прикосновении. Но таких было не очень много. Большинство удавалось благополучно положить на стол и тут же укрепить настолько, чтобы они смогли перенести перевозку в другое помещение. Лишь небольшая часть икон не требовала укрепления. Но были отобраны самые поврежденные. Укрепление производилось реставратором А.М. Казанской при помощи заливания и пропитывания иконы жидким клеем (столярным) с добавлением спирта и борной кислоты, а затем заклейкой поверхности папирусной бумагой. Как правило, производилось только предварительное укрепление, после которого потребовалось более основательное. Разбор икон по категориям и составление списков с указанием их иконографии, даты, размера, наиболее интересных надписей производили Дёмина, Филатов и Казанская. В ходе работы было отобрано восемь произведений первой категории. Это были памятники «большой художественной и исторической ценности». Их было необходимо «раскрыть» от позднейших наслоений и записей в целях пополнения экспозиции Ярославского музея. Для перевозки икон музей выделял своих технических сотрудников.
В процессе просмотра фондов была произведена систематизация произведений: определена их художественная ценность, сюжет изображения, датировка, установлен размер и по возможности прочтены надписи, датирующие произведения. В результате разборки фонда древнерусской живописи областного художественного Ярославского музея была составлена полная и довольно подробная опись всех памятников, за исключением фресок Варваринской церкви. Последние нельзя было просмотреть по той же причине, что и тяжелые иконы (т. е. из-за недостатка рабочих рук).
Было выявлено 83 памятника, которые причислены к первой категории. Ко второй категории причислили 224, к третьей 874 произведения живописи. К списанию определили 44 экземпляра. Они не имели художественной ценности. В процессе просмотра фондов, было обнаружено, что 457 произведений нуждаются в укреплении левкаса и красочного слоя. Памятники делились на 4 категории: 1) исключительно ценные в художественном отношении и подлежащие раскрытию в первую очередь; 2) ценные в художественном, историческом и иконографическом отношении, подлежащие особому хранению вместе с первой категорией; 3) памятники, имеющие музейное значение и подлежащие музейному хранению. Среди них имелись целые иконостасы XVII–XVIII веков, типичные для ярославской школы живописи; 4) артефакты, подлежащие списанию, «ввиду их окончательного разрушения или не имеющие музейного значения». Всего за 2 недели работы были составлены списки 1150 памятников живописи. Большие по размеру иконы, числом не более 30, должен был просмотреть специалист Филатов, так как не было рабочих рук, чтобы сдвинуть их с места.
Было осмотрено также помещение в здании музея, предназначенное для размещения фондов. В нём велись работы по устройству стеллажей. Ввиду сырости стен стеллажи устраивались на почтительном расстоянии от них. Часть памятников фонда, преимущественно раскрытых, хранились в здании самого музея, в относительно удовлетворительных условиях. В фондах музея имелось большое количество произведений монументальной живописи, снятой со стен местных храмов XVII века и большое количество произведений прикладного искусства – деревянной резьбы и скульптуры XVII–XIX веков. При разборе икон Николо-Надеинского храма оказалось, что раскрытые первоклассные памятники находились вместе с памятниками, не имеющими никакого значения. Среди них нашлись даже произведения XVI века, которые предназначались к списанию только потому, что были в состоянии близком к окончательному разрушению. Но всё же, благодаря высокому профессионализму и стараниям специалиста А.М. Казанской, и они были укреплены и спасены.
«В свободное от работы время нами был проведен осмотр нескольких памятников архитектуры и живописи, в частности, были осмотрены бывшие церкви, как памятники искусства XVII века. Местами наблюдалось недопустимое запустение и безобразие особенно уникальных памятников мирового значения в церкви Иоанна Предтечи в Толчкове и Иоанна Златоуста в Коровниках. Крыши там протекают, настенная живопись разрушается, штукатурка отваливается вместе с живописью. Стекла, как правило, во всех архитектурных памятниках отсутствуют и ввиду этого там свободно гнездятся галки и голуби. Замечательные стенные росписи загажены птицами, отчего гибнут, на полу кучи помёта. В церкви Иоанна предтечи в Толчкове в северо-восточном углу свалка железного лома. В церкви Иоанна Златоуста в Коровниках отмечено сильное шелушение всего красочного слоя. Из-за отсутствия стекол живопись вся покрыта налетом цементного порошка, которым засыпан весь район, прилегающий к цементному заводу. В церкви Михаила Архангела и в церкви Спаса на Городу иконостасы и составляющие их произведения станковой живописи и резьбы по дереву были сожжены в период Отечественной войны, т. е. употреблены в качестве дров. В таких памятниках, как в церкви Иоанна Предтечи в Толчкове и в церкви Иоанна Златоуста в Коровниках часть произведений станковой живописи неизвестно кем расхищена, на их месте зияют пустые места. Часть замечательных произведений искусства сорваны с мест и валяются в разных местах помещения. Все памятники конца XVII – начала XVIII века в Ярославле являются памятниками высокого для своего времени искусства, с большими реалистическими тенденциями. Искусство это было связано с народом и отображало его вкусы гораздо больше, чем искусство XVI века (курсив автора). Живопись, сохранившихся памятников, вместе с грунтом, почти во всех памятниках архитектуры шелушится, осыпается и утрачивается. Среди этих памятников древнерусского искусства гибнут первоклассные произведения.
Десятого июля Филатов и Арсенишвили беседовали с заведующим отделом агитации и пропаганды областного Комитета Е.И. Васильевым о недопустимых беспорядках в деле сохранения произведений древнерусского изобразительного искусства. 12 июля Филатовым, Васильевым и представителем от отдела архитектуры по охране памятников было осмотрены три памятника архитектуры и живописи, с целью показа Васильеву какие художественные и культурные ценности хранятся в Ярославле, и в каком недопустимо запущенном состоянии они находятся. Также ему была показана наиболее интересная икона Сергия Радонежского конца XVII века с изображением жития святого, связанного с его служением Московскому государству … в ходе борьбы против татарского ига. На фоне изображения Сергия дано большое количество исторических событий. Цикл клейм жития завершается большим клеймом с изображением истории Куликовской битвы. Интересно, что это самое раннее изображение Куликовской битвы является иллюстрацией к «Синопсису» («Краткое описание от различных летописцев о начале славянского народа, написанное по летописным данным и первым источникам, до нас не дошедшим»). «Синопсис» был издан в Киеве в 1676 году, причем при издании говорилось, что издаётся он потому, что «всякий человек, не знающий своего рода, почитается глупым, а потому и считается, для русских людей, необходимым знание своей истории».
Следует отметить в фонде музея одну расчищенную икону начала XVII века – «Успение Богоматери». Ещё в фондах музея оказались две большие иконы Строгановской школы начала XVII века – «О тебе радуется» и другая икона, представляющая сложную композицию «Воскресения и Сошествия во ад». Известно, что Строгановы торговали в Ярославле и естественно их иконы попадали туда.
Тридцать первого июня нам удалось побывать в церкви Ильи Пророка с фресками 1680–1681 гг. Она находится в лучшем состоянии, чем все остальные виденные нами храмы. Была осмотрена церковь Спаса на Городу с фресками 1693 года. Иконостас в этой церкви был уничтожен во время войны. Следующая осмотренная нами церковь была Архангела Михаила, в которой иконостас был также уничтожен во время войны. Фрески святых ворот в Спасском монастыре очень сильно утрачены, всё кругом в состоянии крайнего разрушения. Спасский собор с фресками XVI века поражает своей запущенностью, фрески покрыты плесенью. Осмотр памятников был закончен церковью Богоявления (напротив Спасского монастыря) с фресками 1692–1693 гг.
Пятого июля осмотрели церковь Иоанна Предтечи в Толчкове и храм иконы Фёдоровской Богоматери. Девятого осмотрели церковь Рождества и опять Толчковский храм. В церкви Рождества фрески 1692 года. Особенно наше внимание привлекла фреска на западной стене – «Всякое дыхание да хвалит Господа», трогательная по выразительности изображения различных зверей и птиц.
Своды храма в Толчкове протекали благодаря повреждениям в крыше, фрески осыпались, были исполосованы потоками птичьего помёта, разъедающего живопись. Чудесная фреска «Троица Ветхозаветная» по-видимому, была обречена на гибель. Алтарь весь в плесени. Станковая живопись находилась в полнейшей беспризорности. Большая икона Богоматери, была прислонена к стене лицевой стороной, которая сплошь покрыта галочьим помётом, мелкие иконы были разбросаны по углам.
Значение в истории русской культуры художественного наследия Ярославля XVII–XVIII веков очень велико, но почему же этим наследием так пренебрегают?!
В дальнейшем в музей им. Андрея Рублёва без большого ущерба для Ярославского музея можно было бы передать фрески из Варваринской церкви.
Всё вышеизложенное имело место только от недостатка в специалистах, от полного неведения тех, кому поручалось хранение древнерусской живописи в музее, ценности хранимого. Об этом приходится говорить, так как это стало общим явлением для провинциальных музеев и не их вина, что это отсутствие специалистов губит подчас ценнейшие памятники»[41].
Командировка в Волоколамск. Вероятнее всего летом 1953 года специалист МиАР И.А. Васильева посетила краеведческий музей Иосифо-Волоколамского монастыря, расположенного в 25 верстах от города Волоколамска. На территории монастыря кроме музея располагались детский дом и школа. Музей занимал здание трапезной палаты, где размещались небольшие фонды. Здесь были собраны жалкие остатки некогда большой коллекции музея, разграбленного в период Великой Отечественной войны и немецкой оккупации 1941 года. Единственную ценность фонда представляли книги в количестве 2269 экземпляров в хороших переплётах, посвящённые богословским вопросам. Для МиАР они представляли бесспорный интерес как справочники. В фондах имелось 11 произведений станковой древнерусской живописи. Большинство из них являлось памятниками XVIII века. Но так как они все находились «под записью», требовалась серьезная и внимательная их систематизация.
Так как все произведения станковой древнерусской живописи были выделены музеем в обменный фонд, как непрофильные, необходимо было возбудить ходатайство о передаче их в Москву – в музей имени Андрея Рублёва.
Успенский собор некогда принадлежал местному музею. Но в момент осмотра это здание было заброшено. Ключи от дверей находились в детском доме. Собор использовался как помещение для сушки белья. Воспитанники проникали в здание собора, варварски ломали всё. Было сорвано паникадило, в центральном алтаре разломана деревянная резьба, окна выбиты, западная стена имела пролом. «Хулиганства были безмерны». Воспитанники сожгли деревянные резные крыльца, лестницы и навесы в башнях, выламывали и сбрасывали кирпичи с Германовой башни, разбирали стены и т. п.
«Столь варварские разрушения, грозящие гибелью иконам, находящимся в местном ряду иконостаса Успенского собора, заставили Васильеву, директора музея Бояр О.П., сторожа музея и сотрудника ЦРУ Управления по делам архитектуры при Совете Министров РСФСР тов. Тихонова Р.А. перенести весь местный ряд в трапезную палату и поставить к восточной стене. В местный ряд входят иконы записанные в начале ХVI века, сподвижниками Дионисия. Также в местный ряд входят иконы конца ХVII – нач. ХVШ вв. и деревянная резьба. Всего вынесено из собора 8 произведений станковой живописи», – сообщала Васильева[42].
Состояние памятников искусства было крайне тяжелым. Почти все имели осыпи красочного слоя и левкаса. Особенно пострадала богородичная икона «Одигитрия», на лике которой утраты красочного слоя были очень сильны. Помещение трапезной палаты, куда были поставлены памятники, не имело стёкол. Хулиганы бросали туда камни. Необходимо было как можно скорее возбудить ходатайство о передаче этих ценнейших произведений русской культуры в музей им. Андрея Рублёва.
По материалам музейного архива известно, что в 1953 году в фондохранилище Иосифо-Волоколамского музея-монастыря были выявлены и отобраны для передачи в МиАР памятники конца XV века. Это были богородичные иконы «Успение Богородицы» и «Одигитрия», ранее находившиеся в Успенском соборе Иосифо-Волоколамского монастыря. По предположению научных сотрудников памятники эти были написаны мастерами, принадлежавшими к кругу Дионисия. Был также отобран ряд икон, ранее находившихся в трапезной палате монастыря. Среди них была «Троица» XVI века, принадлежавшая кисти мастера Паисия.
Из
«Бывший Иосифо-Волоколамский монастырь является одним из видающихся архитектурных ансамблей ХV – ХVII веков. В данный период весь этот архитектурный комплекс находится в полной беспризорности, что привело к аварийному состоянию ряда памятников.
В наиболее тяжелом положении находится Воскресенская или Южная башня, разрушение которой произошло во время Отечественной войны. Шатер ее по обеим сторонам гуртов имеет сквозные трещины на всю высоту шатра. В результате этого он потерял свою монолитность и работают у него лишь отдельные грани. На нее вредно действует вибрация двигателя электростанции, помещенной в Безымянной башне, которая также разрушается. Наиболее совершенная в архитектурном отношении Северная или Кузнечная башня находится в остроаварийном состоянии из-за неравномерной осадки фундаментов, вызванных оползнями в сторону озера и болот. В ней происходит расслоение цоколей. Она подвергается хулиганскому разрушению воспитанниками детских домов и учащимися школы. B ней устроен пролом в стене на месте нижнего боя. Сделаны выбойки в кладке стены для проникновения в верхние ярусы башни. Германова башня, пострадавшая более других во время войны, сейчас катастрофически разрушается как учащимися, так и воспитанниками детских домов. Уничтожены кирпичные парапеты 2-х ярусов башни, на месте окон сделаны проломы, служащие для прохода жителей через территорию монастыря. Отсутствуют покрытия ходовой части стены почти по всему периметру.
В северной части крепостной стены пострадали фундаменты от высоких грунтовых вод, требуется их укрепление.
В Успенском соборе, в нижней части, в абсидах, где сохранились белокаменные детали, устроен склад горючего. Забелены фрагменты фресковой живописи, открытые … в 1943 году. В куполах Успенского собора разводятся костры. Был сильный пожар в куполе придела северной части собора, устроенный воспитанниками детских домов. Они обивают замки с дверей Успенского собора, проникают в собор через проломы решеток, обламывают детали резного иконостаса ХVII века. Ими весной 1953 года проломана стена собора.
В верхней части Безымянной башни часто происходят пожары. Над трапезной палатой повреждена кровля в ендовах, в результате чего вся вода попадает в пазухи свода и, не имея оттуда выхода, промачивает стены, которые сильно преют и разрушаются.
Всё это требует в первую очередь произвести покрытие всех кровель и установить охрану памятников архитектуры Иосифо-Волоколамского монастыря. Здесь необходимо поставить пост на 2 сторожей и 1 коменданта.
Также необходимо обязать воспитателей детских домов и местной школы проводить работу с учащимися и пресекать их хулиганские действия».
«В Иосифо-Волоколамском монастыре находятся произведения станковой и монументальной древнерусской живописи. В Успенском соборе сохранились фрагменты фресковой росписи в абсидной части в нижнем этаже собора. В 1948 году художником-реставратором И.А. Барановым были произведены предварительные расчистки. В акте обследования Баранов отметил, что им обнаружена фресковая живопись периода первоначальной росписи храма. Сейчас это помещение побелено, а раскрытые фрагменты недоступны для осмотра. Это помещение самовольно используется детским домом под склад горючего. Из произведений станковой живописи в иконостасе Успенского собора имеются произведения ХVI – ХVII вв. в количестве трех экземпляров Они сняты из местного ряда иконостаса и перенесены в церковь Богоявления, где расположены фонды Краеведческого музея. Здесь находятся 11 икон ХVI – ХVII вв. Итого 19 произведений древнерусского искусства находятся в Иосифо-Волоколамском монастыре. Состояние этих произведений таково, что необходима немедленная работа по укреплению живописных произведений.
В краеведческом музее эти экспонаты числятся как непрофильные и, следовательно, никаких охранных мероприятий из-за отсутствия средств не предпринимается…
В фондах музея находится около 3000 книг ХVII – ХVIII вв. церковного характера, изделия прикладного мастерства.
Поделиться книгой: