Мифы и легенды Китая

Вам также может показаться, что и Суйжэнь с Ючао скорее напоминают людей, нежели божеств. В этом и заключается изюминка китайской мифологии: за культурой, созданной людьми, неизменно угадываются человеческие фигуры.

Гунгун ударяется о гору Бучжоу

Война – самая ненавистная вещь на свете. Разве не очевидно, что люди жаждут мирной жизни? Но для того чтобы поведать вам историю становления мира, мы должны начать с рассказа об одной войне между отцом и сыном.

Из последующих легенд вы узнаете, что эпоха людского благоденствия закончилась войной между Хуан-ди (Сю-аньюанем) и Янь-ди (Шэньнуном). В результате этого противостояния Хуан-ди объединил под своей властью небесный и земной миры и вместе с четырьмя соправителями, утвердившимися в разных частях света, – Фуси, Шэньнуном, Шао-хао и Чжуань-сюем – стал верховным императором Вселенной. После этого люди вновь зажили мирной жизнью, поэтому, когда разразилась очередная война, они были потрясены. Этот конфликт затеял бог воды Гунгун, и начался он внезапно и невообразимо.

Чи Ю с войском вторгается в страну Юйго (эпоха Мин)

Во время войны между Хуан-ди и Янь-ди, когда огненный бог Чжужун, праправнук Янь-ди и отец Гунгуна, отступил под натиском прилива, вызванного Юем и Сюаньмином – сыном и внуком Хуан-ди, богами Восточного и Северного морей, – именно Гунгун проявил инициативу на поле битвы, обернув наводнение против армии Хуан-ди и утопив ее. Выходит, хоть в итоге Хуан-ди и одолел Янь-ди, он все-таки проиграл Гунгуну.

Изображение Шэньнуна

Это была единственная слава, которую род Шэньнуна стяжал в том сражении. Добрый и честный Янь-ди, потерпев поражение от собственного младшего брата Хуан-ди, довольствовался властью над одним только Югом – какое малодушие! Гунгун не признал господства Хуан-ди, но и Янь-ди казался ему бесхребетным. Поэтому он вознамерился отомстить, возвеличить свой род и самому стать верховным императором Вселенной. Но для того чтобы свергнуть Хуан-ди, он должен был занять трон небесного императора Юга и возглавить свой клан.

Силен был Гунгун: в его руках была власть над всеми водами земными. Лишь три десятых земли занимала суша, а вода – семь десятых, и океаны были гораздо шире окруженной ими суши. Поэтому Гунгун не без оснований полагал, что обладает большим могуществом, чем небесный император. Мстительность и жадность – причина всех грехов, и даже боги оказываются подвержены ими. Алчность ослепила Гунгуна: теперь ему было мало повелевать водой, он хотел управлять всем миром.

Чжужун сражается с Чи Ю

Наконец, Гунгун больше не мог сдерживать свою жажду власти и, собрав воедино мощь всех рек, озер и морей, бросил вызов власти Янь-ди.

Гунгун явился во дворец Шэньнуна. Небесный император был на несколько поколений старше Гунгуна, но властолюбие настолько затмило его разум, что он совсем забыл о своем происхождении. Гунгун нагло заявил:

– Послушай-ка, дедушка: я буду верховным императором Вселенной, воздам по заслугам Сюаньюаню и покрою наш род славой.

Шэньнун давно уже знал о дурных замыслах Гунгуна, но ведь тот все-таки был его потомком, поэтому он ответил мягким укором:

– Дитя мое, верховный император Вселенной – мой брат Хуан-ди, и я повинуюсь его приказам. Оставь свои пустые фантазии.

– Почему это они пустые? Из-за твоей слабости наш род утратил свои позиции в мире богов, и ты не можешь вернуть ему былое величие. Так что предоставь сделать это мне, – надменно сказал Гунгун.

Такого нахальства от прапраправнука Шэньнун стерпеть не мог.

– Замолчи! Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?

– Да так, что океаны, над которыми я владычествую, обширнее земель, которыми ты правишь.

Чжужун. Художник Цзян Инхао (эпоха Мин)

– Власть небесного императора основана на его добродетели и преданности человечеству. Без добродетели ты не сможешь повелевать царством людей и уж тем более не сумеешь управиться с царством божеств.

– Я знаю, что ты добродетелен и что ты облагодетельствовал человечество. Но если ты не подчинишься мне, то, как и в прежние времена, мир захлестнет наводнение. Оно расколет землю, сотрясет небо, и все сущее утонет, – безрассудно выпалил Гунгун. – Уж тогда придется тебе пойти поучиться у Нюйвы, как спасать людей!

Шэньнун вышел из себя и крикнул богу огня Чжужуну, стоявшему подле него:

– Чжужун! И ты еще ждешь моего приказа?

До чего горестно: ведь Чжужун был отцом Гунгуна. Со времен битвы при Баньцюане обитал он в небесных чертогах, снедаемый стыдом и унижением, – и лишь Гунгун, покрывший себя почетом, был его гордостью. Он и вообразить не мог, что родной сын станет таким отвратительным. Теперь, услышав упрек небесного императора и не найдя слов, он выскочил вперед и кинулся на Гунгуна с кулаками. Гунгун, чья сила на небесах была невелика, еле унес ноги.

Чжужун. Художник Чэнь Хоинь, провинция Сычуань (эпоха Цин)

Страшное дело: из-за непомерных амбиций Гунгуна и среди богов, и среди людей развелось множество пороков. Обман, мошенничество, воровство, грабежи, заговоры, угрозы, клятвопреступления, жадность, вражда – все мыслимые злодейства и пороки охватили мир, словно эпидемия, добравшись до каждого уголка. Но так в мире появилась и справедливость – для того, чтобы препятствовать разгулу зла.

Гнев небесного владыки не заставил Гунгуна одуматься, а, напротив, побудил его действовать. Война началась.

Соединив волны четырех подвластных ему морей, Гунгун, вздыбив гигантские валы до неба, обрушил их на сушу; затем он перекрыл русла Хуанхэ и Янцзы, и бурные реки вышли из берегов. Волны затопили множество плодородных пашен, погубили бессчетное число живых существ. Преследуемые потопом, люди бежали куда глаза глядят, и плач не стихал по всей земле. Вид гибнущего человечества был душераздирающим.

Взоры четырех небесных владык, да и многих других божеств, были обращены на Шэньнуна: ведь не только Фуси, но и прочие из них состояли в родстве с Гунгуном. К тому же, что важнее, Гунгун был прямым потомком Шэньнуна, и лишь Шэньнуну было под силу утихомирить его бунт. Шэньнун, узрев злодеяния Гунгуна, прекрасно осознал свой долг.

– Чжужун, возьмись за оружие во имя чести нашей семьи! – повелел Шэньнун. – Не прощай Гунгуна только потому, что он твой сын.

– О владыка, из-за содеянного им мне стыдно даже в глаза смотреть остальным божествам! Разве могу я простить его? – отвечал Чжужун. – Я зарублю его, как жертвенного барана!

Чжужун запряг двух драконов, вскочил на язык пламени, вылетел из небесных врат и, прорвав толщу облаков, с ревом спикировал на Гунгуна, занятого своими черными делами. За спиной его бушевал яростный огонь, затмевавший свет солнца, будто лес знамен. Устремившись вниз, обрушилось пламя на свирепые волны.

Воздух раскалился, земля забурлила. То была схватка огня и воды, борьба справедливости и зла, битва отца и сына, подобной которой не было и уже не будет в истории.

Гунгун стоял посреди водной стихии и, вздымая волны высотой в тысячу чжанов[3], швырял их к облакам, тщетно пытаясь сбить Чжужуна и его драконов в океан. Чжужун в ярости взмахнул огромной рукой, и огненный сполох в десять тысяч чжанов полетел в Гунгуна, испепеляя все на своем пути. Злые волны не задержали его и с шипением испарились, легкой дымкой поднявшись к небу. Доспехи Гунгуна вспыхнули, от острой боли он не мог продолжать бой и одним рывком скрылся под водой. Волны, больше не подгоняемые волшебством бога воды, разом отхлынули, обнажив дно вместе со спрятавшимся там Гунгуном.

Жалкий и подавленный Гунгун озирался, стоя на болотистой земле, оставшейся после спада воды. Все произошло так внезапно, что он даже не успел ни о чем подумать. Фактически в ту секунду, когда он возжелал мирового господства, его судьба была решена. Он увидел отца, спускавшегося с небес на драконах, и огонь за его плечами. Чувствуя жар пламени, Гунгун ожидал смерти – но не чувствовал ни малейшего раскаяния, лишь позор от поражения. Он не смел встретиться с отцом взглядом и не знал, какого труда тому стоило обуздать драконов, возбужденных и раззадоренных одержанной победой.

Гунгун яростно врезается в гору Бучжоу

Чжужун занес руку, чтобы умертвить Гунгуна, однако медлил: все-таки тот когда-то был его гордостью. Душа его металась, раздираемая одновременно любовью и ненавистью к сыну. «Сынок, беги! – кричало его сердце. – Небесные боги наблюдают за нами, я не могу пощадить тебя!»

Гунгун наконец оправился от потрясения. Издав громкий вопль, он подпрыгнул и остервенело помчался на северо-запад. Гунгун слышал, как за спиной, преследуя его, со свистом рассекают воздух драконы.

Как горько ему было проиграть, как стыдно бежать, как ненавидел он весь мир! И, пожираемый отчаянием, врезался Гунгун в гору Бучжоу, которая служила опорой небосводу.

С оглушительным треском гора переломилась!

И мир, к ужасу и изумлению божеств, преобразился до неузнаваемости: сломанный небесный столп не рухнул окончательно и продолжал кое-как поддерживать небо, а камни, осыпавшиеся от столкновения, приподняли землю с северо-запада. Так небо склонилось к северо-западу, а земля накренилась на юго-восток; солнце, луна и звезды стали двигаться с востока на запад, а Хуанхэ и Янцзы потекли с запада на восток.

Среди божеств не нашлось никого, кто смог бы, подобно Нюйве, починить небесный столп, и с тех пор мир и остался таким.

А что же Гунгун? Отчаянный поступок, который он предпринял в стремлении покончить с собой, наоборот, позволил ему остаться в живых. В суматохе, которая охватила царство богов после произошедших метаморфоз, все забыли про него. Отец же тем более не желал ему смерти и, воспользовавшись неразберихой, отпустил Гунгуна с миром.

На этом сотворение мира богами в китайской мифологии завершилось, Вселенная больше не претерпевала никаких трансформаций. Однако нас здесь больше волнует война между отцом и сыном. Древняя китайская натурфилософия учила концепции пяти стихий – усин, их сочетанию и взаимному соотношению. Согласно ей, огонь и воздух относятся к светлому началу ян, а вода и земля – к темному началу инь. Вода гасит огонь, но сильный жар испаряет воду, и за мифом о противостоянии бога огня и бога воды стоит эта простая по своей сути идея. Конфликт отцов и детей – один из главных мотивов в мифологии любого народа. В греческих мифах отец Зевса, опасаясь, что собственные дети убьют его, проглатывал их живьем – и лишь Зевс, спасенный матерью, избежал этой участи. Повзрослев, Зевс развернул ожесточенную войну против отца, сверг его и стал верховным властителем Вселенной. В этом смысле финал сказания о Гунгуне выглядит более человечным.

За трагедией смертельной схватки между отцами и сыновьями, по-видимому, кроется история оспаривания и присвоения материальных благ в первобытном родовом обществе. Не правда ли, сопоставление китайской и западной мифологии наводит на раздумья из области истории и философии?

Истории о божествах

Священные горы и царство богов

Луна и богиня Сиванму (эпоха Вэй – Цзинь)

На бескрайних небесных просторах раскинулся привольно необъятный мир божеств и духов. Величие и суматоха, веселье и страдания, непорочность и безобразие, долг и распущенность – все это, так же как воздух и вода, наполняет эти просторы, однако в умах людей они обладают беспримерной святостью. Хоть небеса и слишком высоки, чтобы можно было заглянуть туда, люди все же знали, за что отвечает то или иное божество, – поскольку в жизни они часто обращались к разным богам за помощью в делах.

Храм Сюаньюаня – или Хуан-ди, Желтого императора (родоначальника китайской нации)

Установленный на небесах порядок совершенен, ведь всякое божество выполняет свои обязанности. Нет такого занятия, для которого не нашлось бы бога-покровителя, – и нет такого божества, которое не покровительствовало бы какому-нибудь делу; а попытка нарушить это устройство была бы равносильна объявлению войны.

Скульптура Хуан-ди

Давайте же посмотрим, чем заняты боги.

И небесная высь, и земная твердь поделены богами на центр и четыре стороны света, и каждая сторона управляется своим верховным божеством. Хуан-ди правит центром мира, и земли его простираются на двенадцать тысяч ли. Он повелитель Вселенной, державный владыка. Помогает ему земное божество Хоу-ту, правитель столицы мрака. Хоу-ту – потомок божественного земледельца Шэньнуна, сын водяного духа Гунгуна. Поистине любопытная связь: Хуан-ди и Шэньнун – единокровные братья, и Хоу-ту на целое поколение младше Хуан-ди, но Хуан-ди доверил потомку своего брата разделить бразды правления.

Изображение Шао-хао

Веревочная мерка в руках у Хоу-ту символизирует правильность и точность, ведь он отвечает за смену времен года. Охраняет центр земли желтый дракон, а едва Хуан-ди нужно отправиться в путь, как зверь тотчас взмывает ввысь.

Владения великого первопредка Фуси тянутся на двенадцать тысяч ли к Востоку, а помогает ему древесный дух Гоуман. Гоуман – сын верховного бога Запада Шао-хао, он отвечает за приход весны, а потому считается и божеством самой жизни. Как и Хоу-ту, он должен быть точен в соблюдении законов мироздания, что и символизирует циркуль в его руках. Страж Востока – зеленый дракон, верхом на котором Фуси неизменно отправляется путешествовать.

Огненный император Шэньнун – повелитель Юга, и удел его также охватывает двенадцать тысяч ли. Его подручный – бог огня Чжужун. Он праправнук Шэньнуна, и помощь предку – предмет его особой гордости, а его преданность известна всем среди богов. Чжужун обеспечивает наступление лета, и коромысло весов в его руках свидетельствует о точности и правильности. Хранительница Юга – жар-птица Чжу-цюэ. Ее благородное и изящное оперение источает ослепительный блеск – и всюду, где бы птица ни появилась, она притягивает к себе восхищенные взгляды.

Небесный властитель Шао-хао правит двенадцатью тысячами ли на Западе. Шао-хао – потомок Хуан-ди, и судьба его необычайна и поразительна. В помощники себе он избрал собственного сына Жу-шоу. Жушоу – дух стихии металла, от него зависит наступление осени. Кроме того, в его ведении кары и наказания среди небожителей, а потому от него ожидают еще большей справедливости и беспристрастности. В руках он держит плотницкий угольник, что символизирует строгость и решительность в соблюдении законов. Страж-зверь Запада – белый тигр Бай-ху, которого за свирепость и бесстрашие сами боги почитают как духа войны.

Бог Чжуань-сюй царствует над двенадцатью тысячами ли на Севере. Он правнук Хуан-ди и пользуется у прадеда большой любовью – настолько, что тот однажды даже на некоторое время поручил ему управлять всей Вселенной. Помогают Чжуань-сюю духи воды и божество северных морей Сюаньмин. Особенно удивительно то, что Сюаньмин – дядя Чжуань-сюя: он так ценит способности своего племянника, что охотно согласился подчиняться ему. Чжуань-сюй приближает приход зимы, а точность и своевременность его работы символизирует гирька от весов у него в руках. Зверь-охранитель Севера – Сюань-У, черная черепаха со змеиным хвостом.

Яснее ли вам теперь, насколько непоколебим порядок в мире богов и духов? Семейство Хуан-ди многочисленно и могущественно, все стороны света управляются его родичами-богами и их сподвижниками-духами – найдется ли в мире хоть кто-нибудь, способный поколебать их власть? Хуан-ди не только занял центр обители богов, но и сделал своей резиденцией величайшую на земле гору Куньлунь.

Эта священная гора прекрасна и непостижима. В поперечнике она насчитывает восемь сотен ли, а в высоту вздымается на десять тысяч жэней (жэнь – примерно восемь чи[4]. – Примеч. авт.). Горные уступы и кряжи наслаиваются друг на друга, поднимаясь прямо в поднебесье. В самой горе обустроен императорский дворец Хуан-ди, состоящий из девяти ярусов. Кольцеобразные ярусы вырастают один из другого, они величественны и преисполнены грозной силы.

По каждому из склонов горы Куньлунь тянутся девять дорог, ведущих к девяти воротам. Каждые ворота охраняет разумный сказочный зверь, напоминающий тигра, но с девятью человеческими головами. Также на каждом склоне выкопано по девять волшебных колодцев. Всякий колодец окружен нефритовой оградой, а рядом стоят сосуды, которые можно наполнить эликсиром бессмертия. По всей горе растут редкие цветы и диковинные травы, летают необычайные птицы и бродят небывалые животные. Растет здесь груша-бессемянка шатан – похожа на обычную, но с желтыми цветами, красными плодами, на вкус как слива без косточек. Тот, кто съест ее, в воде не утонет. Встречается тут и трава под названием хуан, напоминающая подсолнечник, но по вкусу как лук. Тот, кто попробует ее, избавится от тоски, ощутит легкость и веселье. В местных лесах водится птица циньюань — с виду как пчела, но величиной с утку. Стоит ей ужалить животное, как оно тут же погибает, стоит укусить растение – оно немедленно увядает. Еще чудовищнее – жестокий зверь тулоу: он похож на барана с четырьмя рогами, но способен съесть человека.

На самой вершине горы произрастает чудесный съедобный злак мухэ размером с дерево: в высоту он достигает четырех чжанов, а чтобы обхватить его, нужно пять человек. К западу от мухэ растут жемчужные, яшмовые и самоцветные деревья, древа бессмертия. К востоку – груши со сладчайшими плодами и деревья из белого нефрита. С южной стороны высятся коралловые деревья, с северной – деревья из зеленого нефрита. Среди драгоценных деревьев и чудесных цветов любят порхать фениксы и волшебные птицы луаньняо: им нравятся здешние сладкие плоды и шарики нефрита.

Особое благоговение божеств и мечты людей приковывает к себе небесное озеро Тяньчи. Воды его бурно устремляются из загробного мира на поверхность и, трижды обойдя озеро по кругу, вновь возвращаются к истоку. Божества именуют воду из Тяньчи водой бессмертия: испив ее, можно обрести вечную молодость.

Управляющий горой Куньлунь – злобный с виду дух Лу-у. Лицо у него человеческое, но тело тигриное, с девятью хвостами. Несомненно, столь уродливое существо Хуан-ди поставил охранять гору специально, чтобы устрашить незваных гостей, – точно так же, как заведовать своим гардеробом он назначил самого привлекательного из богов. Это божество по имени Чуньняо обликом напоминает изящного и прелестного феникса.

Лу-у. Художник Цзян Инхао (эпоха Мин)