Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 2

— Петербург напоминает мне Париж, — проговорила Жанна, гуляя под руку с Мари по набережной Невы. — Но в Париже более узкие улочки.

— Это немудрено, — понимающе ответила госпожа Бирх. — Столица Франции гораздо старше Петербурга. — Она с нежностью посмотрела на Жанну. — Я так рада, что вам у нас нравится! Значит, вы не поедете дальше в поисках лучшего места.

— Этого мне не нужно, — призналась графиня. — И почему вы решили, что я могу уехать?

Мари пожала плечами.

— Не обижайтесь, дорогая, но в вас есть какая-то тайна.

— Правда? — Жанна принуждённо рассмеялась. — Почему же вы сделали такой вывод?

— Видите ли, после Французской революции к нам хлынул поток эмигрантов из Франции, — начала Мари. — По большей части это были знатные люди. Они пожелали, чтобы их сразу представили императорской чете. А вы сторонитесь государей…

— Мне по горло хватило светской жизни во Франции и в Англии, — пояснила Жанна, заметив, что вышло не очень убедительно. — Ну объясните мне, моя милая, что хорошего в свете? Жеманные напудренные дамы и их любовники, которых они даже не пытаются скрыть, разврат, сплетни, вечная озабоченность одеться лучше всех, переманить к себе лучшую модистку, парикмахера. Да, было время, когда такая жизнь меня забавляла. Теперь же она кажется мне пустой и никчёмной. Я уже немолода и заслужила покой.

— Но тем не менее вы не отказались от посещений по пятницам? — возразила Казелет. Графиня развела руками.

— Сама не знаю почему, — призналась она и впервые почувствовала, что совершила ошибку. Возможно, и эти пятницы когда-нибудь выйдут ей боком. Нужно найти предлог, но не сейчас, а потом, чтобы закрыть свой салон. Однако этот предлог должен быть довольно веским. Светское общество не понимает и не прощает капризов. Придётся поработать головой. Чем скорее она найдёт способ объяснить, почему закрывает салон, тем будет лучше для неё самой.

* * *

Шло время, а Жанна так ничего и не придумала. Каждую пятницу к ней с удовольствием спешили светские львицы по главе с Валицким, приводя всё новых и новых людей. Разумеется, на их угощение требовались большие деньги, и однажды Жанна с ужасом увидела, что её кошелёк опустел. Впрочем, это и неудивительно. Помимо пятничных встреч, она тратила деньги на платья, дорогие кушанья и украшения. Теперь ей ничего не оставалось, кроме продажи нескольких бриллиантов. Но как и кому их можно продать в Петербурге? Кому не страшно довериться? Довериться, ни слова не сказав о том, как бриллианты оказались у неё?

Сидя у оплывающей свечи, Жанна перечисляла всех своих знакомых и решила остановиться на Мари Казелет. Всё же дама — приближённая императрицы. Если она поверит Жанне, то поможет реализовать драгоценности без малейшего шума. Госпожа Бирх казалась ей самой порядочной особой их тех, с кем она уже успела познакомиться в Петербурге. Нет, лучшей кандидатуры не сыщешь. Приняв окончательное решение, Жанна отправилась к приятельнице на следующее утро. Мари была уже одета и собиралась во дворец. Она очень удивилась, увидев госпожу де Гаше. Жанна редко делала визиты и всегда предупреждала о них письмом. Такой визит показался Казелет более чем странным.

— О, моя дорогая! — Госпожа Бирх расцеловала Жанну в обе щёки, оставив на лице гостьи следы белой пудры. — Что вас привело в такую рань? Наверное, случилось непредвиденное?

— Ничего такого, — отвечала Жанна, стараясь говорить как можно спокойнее, и добавила со смехом: — Если бы на моём месте был мужчина, он бы потерпел до пятницы.

Нарисованные брови Казелет прыгнули вверх от любопытства.

— И в чём же дело?

— Вчера в ювелирном я увидела премиленький браслет, который идеально подойдёт к моему платью, — уверенно начала де Ла Мотт. — Он довольно дорогой, а управляющий моими имениями в Англии ещё не прислал мне денег. Тем не менее я не могу ждать. — Она притворно застонала. — Мне ничего так не хотелось, как этот браслет!

Госпожа Бирх немного помрачнела. Она не ожидала, что её новая подруга будет просить взаймы. Как истинная англичанка, она не любила давать в долг.

— Я могла бы помочь вам, — проронила она неуверенно, — но не в этот раз. К сожалению, мои финансы…

— О, нет, — оборвала её Жанна, — мне ничего не нужно! У меня есть две драгоценности, доставшиеся от матери, которые я уже давно не ношу и никогда не буду носить. Это два старых бриллиантовых кольца. Может быть, вы мне подскажете, кто купит их у меня в самое короткое время?

Лицо Казелет разгладилось.

— Милая вы моя! — Она обняла расстроенную графиню. — Вы обратились по адресу. Я знаю такого человека. Возможно, уже сегодня вы уйдёте от него с деньгами. На ваше счастье, он знаком и вам. Это граф Валицкий. Он коллекционирует бриллианты.

— Граф Валицкий?! — Жанна открыла рот.

— Именно он, — кивнула подруга. — Если кольца при вас, можете отправляться к нему прямо сейчас. Если Михаил сам не купит бриллианты, он посоветует, кто это сможет сделать.

— Благодарю вас. — Графиня низко поклонилась госпоже Бирх.

— Желаю успеха, — ответила хозяйка.

Вскоре кучер вёз Жанну к замку графа Валицкого.

Глава 49

Михаил Валицкий слыл самым богатым человеком в Петербурге. И неудивительно. Он швырял деньгами направо и налево, его особняк на Большой Морской улице был обставлен с необычайной роскошью. Если Михаил устраивал званые ужины и обеды, у него собирался весь Петербург. Он никогда не жаловался на нехватку денег. Про него шептались: «Миллионщик!», но никто понятия не имел ни о его происхождении, ни о том, откуда взялось его богатство.

Если бы Жанна узнала о нём, то поняла бы: этот человек с ней одной крови и обращаться нужно именно к нему и ни к кому больше. Валицкий был такой же мошенник и аферист, как графиня де Гаше. Он, как и она, происходил из знатного, но обедневшего польско-литовского рода и носил фамилию Мицкевич. По традиции бедные шляхтичи отдавали детей на воспитание знатным родственникам. Дядя приложил все усилия, чтобы племянничек усвоил хорошие манеры, потом снабдил его лошадьми, дал немного денег и пару рекомендательных писем и отправил в Варшаву. Он надеялся, что молодой шляхтич продолжит совершенствование в военном деле, однако ошибся. Михаила как магнитом притягивали карточные столы. Столица Польши не уступала Монте-Карло: карточных заведений здесь было навалом. Ну а шулеров водилось видимо-невидимо, да таких, что равных им не находилось в Европе. Молодой Михаил дал себе слово в совершенстве овладеть этой наукой. Он часами просиживал за карточными столами и, если не играл сам, внимательно наблюдал за другими. Как губка Мицкевич впитывал в себя все повадки и уловки карточных мошенников и потом применял их в игре. Иногда ему везло, и он выигрывал, но чаще всего проигрывался в пух и прах.

И вот, в одну прекрасную ночь, когда Михаил в одночасье лишился всего, даже одежды, и его хотели наказать, за молодого человека внезапно вступился львовский князь Франциск Сапега. Этот богатый человек славился непредсказуемым характером. Он мог казнить и помиловать в зависимости от настроения. Чем ему понравился молодой шулер, осталось загадкой. Тем не менее он заплатил его долги и стал возить за собой. Зачем? Эти вопросы волновали общество, но Сапега никогда не отвечал на них. Кому какое дело? У богатых свои причуды. Однажды князю приспичило поехать в Париж и попытать счастья за карточным столом в столице Франции. Михаил, оказавшийся в городе своей мечты, первое время забыл о картах. Он блуждал по улицам Парижа, вглядывался в лица парижан, копировал их походку, манеры. Хорошо пошитый, но немодный костюм казался ему верхом безвкусия. Он решил заработать, чтобы шикарно одеться. В конечном итоге встречают по одёжке. Сапега, словно читая мысли молодого воспитанника, познакомил его со знатными людьми. А с менее знатными Мицкевич познакомился сам. Сомнительные карточные притоны нравились ему больше. Здесь оттачивали свои приёмы самые известные шулеры Европы. Здесь решил попытать счастья и Михаил — и не ошибся. Однажды он выиграл у человека, который вступил в игру под честное слово, сразу объявив, что денег у него нет. Михаил оказался единственным, кто согласился метнуть банк. Проигравший оценил благородство своего соперника и после окончания игры повёл его к себе в дом, чтобы расплатиться. Особняк незнакомца поразил своими размерами и шикарной обстановкой. Незнакомец представился: «Князь Эстергази к вашим услугам». Мицкевич уже слышал об этом венгерском аристократе и чуть не лишился чувств, узнав, кто перед ним. Отдав долг побледневшему шляхтичу, венгр улыбнулся и проговорил:

— Я умею ценить добро. Завтра я поведу тебя к таким особам, о которых все говорят с придыханием.

Такими особами оказались Жюли де Полиньяк и сама королева Мария-Антуанетта. С этих пор Мицкевич часто сидел с ними за одним карточным столом и всегда подыгрывал королеве, что не могло ей не нравиться. В Париже он заработал столько денег, сколько никогда не держал в руках. Теперь, как посоветовали его покровители, следовало обзавестись аристократическим именем. Это Михаилу ничего не стоило. У литовского воеводы Валицкого он купил фамилию и принадлежность к роду, а у одного итальянского графа — титул. Документы в этом отношении были безупречны. Да и кого они интересуют, если человек богат и вращается в кругах сильных мира сего?

Прожив немного во Франции, граф укатил в Россию. Слава шулера последовала за ним, однако ни один картёжник не мог ни в чём его обвинить. Вероятно, шулерские приёмы Михаила были настолько отточены, что разоблачить его мог только более искусный мошенник.

Однако Валицкий промышлял не только карточной игрой. Лишь самые надёжные люди знали: источник его основных доходов заключался в операциях с бриллиантами. Он имел огромную коллекцию, стоившую баснословные деньги. С утра до ночи к нему шли ювелиры и несли на продажу драгоценные изделия. В его кабинете совершались сделки на огромные суммы.

Когда графиня де Ла Мотт оказалась перед особняком Валицкого, её охватил ужас. Стоит ли довериться графу? Вдруг по какой-то нелепой случайности он узнает камни? В страхе она повернула, чтобы уйти, но вдруг услышала знакомый приятный голос:

— Уж не ко мне ли вы, графиня?

Красавец Михаил, одетый для верховой езды, спускался со ступенек дома. Жанна сначала кивнула, потом отрицательно замотала головой. Граф расхохотался:

— Ну, не нужно быть пугливой, точно молоденькая девушка! Я вижу, у вас ко мне дело, и готов оказать всяческое содействие. — Он потянул её за руку в белой перчатке. — Пойдёмте, я вас не съем.

Очутившись в уютной гостиной с мебелью в стиле Людовика XIV, графиня немного успокоилась. Что ни говори, а выхода у неё не было. Либо Валицкий поможет ей, либо придётся продавать дом со всей обстановкой и вместе с Элизой считать копейки. Этого она никак не могла допустить.

Михаил плюхнулся на софу и жестом предложил даме сесть в кресло.

— Я вас слушаю.

— Я… мне… — Жанна наконец совладала с собой и произнесла как можно твёрже: — Мне посоветовали вас как человека, любящего и ценящего драгоценности, в частности бриллианты. Сейчас я нуждаюсь в деньгах и хотела бы продать парочку.

Серые глаза графа засветились интересом, полная нижняя губа задёргалась.

— Бриллианты, вы говорите? Тогда вы попали по адресу! Выкладывайте их на стол, коли не шутите.

Поколебавшись, Жанна достала коробочку и протянула ему. Михаил открыл её и с видом знатока вытащил один камень, который под лучами солнца заиграл всеми цветами радуги.

— Недурно, — проговорил граф, доставая лупу и тщательно осматривая камень. — Но, дорогая, зачем вы сами выковыривали его из оправы? Повреждения едва заметны, но всё же… Давайте осмотрим второй. То же самое! Что ж, камни чистой воды. Разумеется, я беру их у вас.

Жанна с волнением ожидала, что Михаил спросит у неё об их происхождении. Однако Валицкому приходилось иметь дело с более криминальными камнями, поэтому он отодвинул коробочку и открыл портмоне, вытащив солидную пачку денег.

— Возьмите, дорогая графиня! Этого хватит надолго, но не на всю оставшуюся жизнь. Однако я уверен, вы не пропадёте. Что-то подсказывает: эти камушки у вас не последние, у них есть родные братья. Дайте обещание, моя дорогая: когда вам приспичит отделаться от других, вы опять придёте ко мне. Даёте?

— Даю, — прошептала графиня. Ей не верилось, что столь неприятное для неё дело так быстро закончилось.

— Вот и отлично! — Михаил встал. — Ну а теперь не смею вас задерживать. Я приглашён на прогулку Алексеем Охотниковым и не намерен опаздывать.

Он галантно поцеловал руку дамы и проводил её до экипажа. Несмотря на возраст и полноту, Жанна как на крыльях влетела в карету. Что за диковинная страна Россия! У неё здесь всё получается, всё идёт как по маслу, и никто не лезет к ней в душу! Да, её близкая подруга Мари почувствовала, что в приезжей графине скрывается какая-то тайна. Однако она и не подумала обратить на это чьё-либо внимание. Кстати, нужно на всякий случай сказать ей, чтобы не вздумала беседовать о ней с императрицей. Осторожность прежде всего.

Когда экипаж тронулся, женщина достала деньги, данные ей Валицким, и внимательно пересчитала. Их было довольно много. Да, на всю оставшуюся жизнь не хватит, но лет десять можно провести в достатке и покое. А потом… потом ещё десять лет или столько, сколько ей отвёл Бог или Дьявол. Сейчас Жанна уже не знала, кто ей покровительствует.

Часть 3

Двадцать лет спустя

Глава 50

— Боже мой, вы прелестно говорите по-русски! — смеясь, сказала Мари Казелет, держа Жанну под руку. Женщины медленно шествовали по Невскому проспекту, обе изрядно постаревшие, но с молодым блеском в глазах. — Впрочем, удивляться нечему. Прошло уже более двадцати лет, как вы сделались русской подданной и упорно стали учить язык. Скажите, с чем это связано? С Наполеоном? С модой на родной язык в России? Или с вашей великой тайной?

Графиня де Гаше улыбнулась.

— Считайте как хотите, моя дорогая. Только ещё раз повторяю вам, нет никакой тайны. А если бы и была, вы, как моя единственная близкая подруга, узнали бы о ней первая. И потом, разве мало французских эмигрантов последовало моему примеру? Правда, не всем было разрешено получить русское подданство. Мне кажется, вы посодействовали, дорогая подруга!

— Не буду скрывать, я говорила с Елизаветой Алексеевной, — призналась госпожа Бирх. — Она интересовалась вами и сетовала, что вы никогда не бываете при её дворе.

— И вы объяснили ей причину, — констатировала Жанна.

— Мне пришлось, — подтвердила подруга. — Но почему вы отказываетесь, чтобы я представила вас императрице?

Елизавета Алексеевна очень хорошо относится ко мне. Мои друзья — её друзья, во всяком случае она всегда так утверждала. Кстати, о вас ей рассказывали наши общие знакомые. Императрице известно о наших пятницах. Вы были бы обласканы при дворе.

Некогда красивое лицо Жанны, теперь сморщенное, с желтоватым оттенком, выразило недовольство.

— Я же сказала, что хочу вести уединённый образ жизни! — резко ответила она. — Вы правы, гости посещают меня только по пятницам, и только избранные. Признаюсь, никогда в жизни мне не было так спокойно и хорошо. И я ничего не хочу менять, понимаете?

Мари пожала плечами.

— Конечно, это ваше дело. Но всё же странно… — Она собиралась ещё что-то добавить, но рядом с ними остановилась карета, и румяный граф Валицкий, ничуть не изменившийся за два десятка лет, выпрыгнул из неё словно юноша.

— Рад видеть вас! — Он поочерёдно поцеловал руки дамам. — Сегодня в театре дают «Бригадира». Не желаете пойти развеяться?

— Я с удовольствием! — отозвалась Казелет и взглянула на Жанну. Та потупилась.

— Вы прекрасно знаете, граф, что я скажу «нет», — отозвалась она хмуро. Ещё никогда в жизни ей так сильно не хотелось побывать в театре. Однако появления на публике де Ла Мотт по-прежнему считала опасными. Граф не удивился её отказу, и она была ему благодарна.

— Ну что ж, на нет и суда нет. — Он повернулся к Мари. — Я знаю, императорская чета тоже придёт. Вы сядете к ним в ложу?

— Да, — кивнула Мари. — Но это не помешает нам увидеться в антракте и переброситься парой словечек.

— Верно, до встречи. — Валицкий отвесил традиционный поклон и исчез. Госпожа Бирх снова взяла графиню под руку.

— И всё же…

— Давайте не будем об этом. — Жанна остановилась у кондитерской. — Что, если нам с вами выпить чая с пирожными? Вы не возражаете?

Госпожа Бирх поняла, что подруга хочет переменить тему. Что ж, пирожные с кремом или марципаны — неплохая замена тягостному разговору.

— Я не возражаю, — ответила она. Они вошли в небольшое заведение, и улыбчивый швейцарец выложил перед ними весь ассортимент. Чего тут только не было! Дамы, забыв обо всём на свете, разглядывали чудеса кондитерского искусства, а когда наконец определились с выбором, уселись за столик возле заведения.

— Мари, вы действительно считаете себя моей подругой? — поинтересовалась Жанна, сделав глоток ароматного чая. Госпожа Бирх замерла с поднесённой ко рту ложкой, на которой красовался кусочек лакомого пирожного.

— Да, но почему вы спрашиваете?

— До сих пор, как я поняла, вы никогда не рассказывали обо мне императрице, — сказала де Ла Мотт. — Прошу вас и впредь никогда не упоминать моего имени.

Мари нервно заморгала.

— Ну почему вы так настойчивы? — спросила она. — У вас есть причины?

— Если вы настоящая подруга, то просто сделаете то, о чём я вас прошу, — резко бросила Жанна. Госпожа Бирх смягчилась.

— Вы же знаете, как я вас люблю! — жалобно ответила она. Графиня немного расслабилась.

— Знаю, моя дорогая. Ближе вас у меня нет никого на свете.

Мари улыбнулась и посмотрела на огромные часы, висевшие на фасаде кондитерской.

— Боже, меня ждёт Елизавета Алексеевна! — Она быстро поднялась и поправила широкие юбки. — Правду говорят, ради сладкого женщина готова продаться Дьяволу. Милочка, не сочтите за труд расплатиться. — Она придала лицу слезливое выражение. — Я всё вам возмещу!

— Можете не беспокоиться.

Графиня проводила подругу насмешливым взглядом. Она знала, что Казелет никогда не вернёт ей деньги. Мари была жадна, как большинство англичанок, и почти не скрывала это. Впрочем, жадность можно было простить. Помимо этого недостатка, женщина имела много достоинств. Она умела хранить тайны, и сама Елизавета Алексеевна доверяла ей секреты своего будуара. Правда, хитрая Жанна порой умела выведать у подруги то, что её интересовало, да так умело, что Мари ничего не замечала. В сущности, Жанну заботил один вопрос: чем отличается чета государей из России от четы из Франции? Есть ли у Елизаветы Алексеевны, доброту, ум и красоту которой здесь прославляют так же, как некогда в далёком Париже превозносили такие же достоинства Марии-Антуанетты, любовники и любовницы или она верна своему красавцу мужу Александру Первому?

Ответ на этот вопрос был получен довольно быстро, ещё в 1807 году. Несколько месяцев Мари Казелет не посещала свою подругу де Гаше по пятницам, ссылаясь на дела при императрице, но потом, придя к ней как-то в гости, проговорилась, что вчера хоронили Алексея Охотникова. Молодого красавца-кавалергарда кто-то пырнул ножом в спину после выхода из театра. Рана оказалась смертельной, и, несмотря на все усилия врачей, несчастный скончался, промучившись три месяца. Жанна, выслушав это признание, была удивлена. Допустим, какого-то кавалергарда ранили. При чём тут императрица, которая так отреагировала на это ранение, что ни на минуту не отпускала от себя госпожу Бирх? Ответ напрашивался сам собой. Охотников был не кем иным, как любовником Елизаветы Алексеевны. И его смерть была выгодна одному человеку — императору. Его руки уже обагрились кровью, когда он вступал на престол… Что ж, одним убийством больше — одним меньше…

Обо всём этом Жанна написала в своём дневнике. По её мнению, русская императорская чета практически ничем не уступала французской. Правда, во время Отечественной войны говорили, что Елизавета Алексеевна отказалась от блеска и внешних почестей, занявшись благотворительностью. Государство выделяло ей на расходы миллион, но она оставляла для себя только двести тысяч, из которых научилась выкраивать на туалеты четвертую часть, а остальное отдавала нуждающимся. Когда супруг собрался в поход, она захотела следовать за ним, но не выдержала всех трудностей полевой жизни. Впрочем, домой императрица тоже не вернулась и всё это время находилась от мужа на некотором расстоянии.

По мнению Жанны, перечисленные факты не особо говорили в её пользу. Кто знает, как повела бы себя Мария-Антуанетта, если бы Франция вела войну? Кроме того, она очень достойно ушла из жизни. Нет, эти пары стоили друг друга, как, наверное, все императорские пары.

Жаль только, что в России никто не закажет ей мемуары.

Глава 51

Императрица Елизавета Алексеевна, увидев румяную от мороза госпожу Бирх, всплеснула руками и изобразила недовольство:

— Ну где же вы пропадаете, моя дорогая? Вам известно, как мне порой бывает плохо!

Мари кинула шубу на софу и склонилась в реверансе.

— Извините, ваше величество, мы заболтались с графиней де Гаше, и я думала, что успею к вам вовремя. Но что с вами случилось? У вас болезненный и расстроенный вид.

Говоря так, Мари не лукавила. Елизавета Алексеевна ещё недавно по праву считалась одной из красивейших женщин мира. Даже опальный поэт Александр Пушкин, который терпеть не мог своего государя, с восхищением отзывался о красоте его жены. Один саксонский дипломат, побеседовав с Елизаветой, влюбился по уши и писал в своём дневнике: «Словом, императрица, кажется, одна из красивейших женщин в мире». Мало кто не восхищался её густыми белокурыми волосами, большими голубыми глазами, правильным греческим носом, чудным овалом лица, величественной фигурой. Сама Мари, часто беседовавшая с императрицей, находила, что готова смотреть на неё не отрываясь.

К сожалению, это время прошло. Елизавета начала блёкнуть после смерти Алексея Охотникова. Сначала с округлых щёк исчез румянец, они пожелтели и впали, черты лица заострились, прекрасные волосы поредели. Красота императрицы увядала с каждым годом, и теперь она выглядела старше своих сорока пяти лет.