Помоги проекту - поделись книгой:
Несколько человек из числа младших офицеров вспомнили о том, что при Дигане в последнее время неотступно находился некий маг. Возможно, этот маг все еще здесь — и он в состоянии раскрыть загадку.
Геммель действительно по-прежнему находился в армии Дигана. Выпустив огненные заряды и внеся хаос в ряды сподвижников Катурии, Геммель, как казалось, полностью обессилел. Чтобы прийти в себя, ему требовалось некоторое время, поэтому он отошел в тыл и устроился отдыхать возле котлов, в которых женщины, следующие за армией, варили для солдат похлебку. Сражение там или не сражение — а мужчин надо кормить. И те, кто вернется в лагерь после битвы, независимо от ее исхода, непременно потребует еды.
Геммель удобно устроился на земле и лениво смотрел в небо. Он уже задремывал, когда его грубо растолкали, вздернули на ноги и потребовали ответов.
— Что вам нужно? — Геммель щурился, рассматривая красные, взволнованные лица молодых офицеров.
— Что произошло с Диганом? Где наш полководец? Где принц? — требовали они ответа.
— Его здесь нет, — ответил Геммель.
— Мы видим, что его здесь нет! — Молодые люди начали сердиться. — Не морочь нам голову, колдун! Что ты сделал с нашим командующим?
— Ничего… Да ничего я с ним не делал! — возмутился Геммель. — Диган вполне в состоянии отвечать за свои поступки, что бы он там ни натворил.
— Что ты наговорил ему? — выкрикнул вне себя один из офицеров, постарше других, с черными усами и яркими темными глазами. — Каким враньем его оплел? Мы видели, как вы шепчетесь, как он уходит с тобой на какие-то таинственные прогулки. Ты заманил его в ловушку какой-то ложью!
— С чего вы взяли, мой господин, что мои речи, обращенные к правителю Дигану, были ложью? — Геммель зевнул, всем своим видом показывая, что разговор ему неинтересен.
Молодой офицер встряхнул мага за плечи так, что у того лязгнули зубы.
— Все, что делают маги, — ложь! — заявил офицер.
— Вы догадываетесь, конечно, о том, что сильно рискуете, обращаясь со мной подобным образом? — вкрадчиво предупредил Геммель.
— Мне кое-что известно о магах, — ответил молодой человек. — Ты израсходовал свои силы, запуская в наших противников огненные шары. В ближайшие полчаса ты не сможешь причинить мне никакого вреда.
Геммель опять демонстративно зевнул.
— Диган пронзил свое сердце, — сказал он наконец. — Он проник в столицу, поднялся на вершину дворцовой башни и там покончил с собой. Я не лгу. Это видели многие. Странно, что вам об этом ничего не известно.
Молодой офицер отшанулся.
— Погиб? — переспросил он немеющими губами. — Мертв?
— Да, Диган мертв, — жестко подтвердил Геммель. — И скоро вы обнаружите его тело. Вы либо войдете в город и подберете его на башне, либо же солдаты гарнизона перебросят его через стену, чтобы вы могли забрать его из рва…
— Невозможно! — заговорили другие. — Это невозможно! Но почему?.. Как?
— Да, он покончил с собой, — сказал маг, с удовольствием наблюдая за тем, какую реакцию вызывают его слова у слушателей.
— Почему?.. — Они почти плакали от горя.
— Потому что ему этого захотелось, — сказал маг просто, словно обращался к маленьким детям. Он усмехнулся: — Вы, конечно, считаете, это я его заставил? Заколдовал и послал на смерть?
Он засмеялся… И тотчас смех его прервался, когда кинжал, просвистев в воздухе, вонзился прямо ему в сердце. Один из приверженцев Дигана не выдержал оскорблений и, прежде чем его успели остановить, убил мага.
Геммель еще сумел выговорить:
— Вы все глупцы!..
А затем упал навзничь, дернулся несколько раз и затих. Кровь выползла из его рта, как змея.
Между тем у стен столицы началась настоящая бойня. Монстров становилось все больше: они выходили из подземелий, выползали из каких-то расщелин в земле и тотчас набрасывались на людей, грызли, рвали, валили на землю и вспарывали животы, впивались зубами в горло, ударом лап срывали кожу с головы, с шеи… Под ногами хлюпала кровь, грязь сделалась бурой и жидкой. В воздухе стоял удушливый запах смерти и какой-то особенной, острой вони, испускаемой возбужденными чудовищами. Среди роя дьявольских порождений носились обезумевшие кони, потерявшие своих седоков. Башнями высились над пехотой тяжеловооруженные всадники — они еще пытались отбиваться длинными мечами и копьями, но монстры лезли на лошадей, кусали животных за ноги, за крупы, царапали их шеи, и те, шалея от страха и боли, взвивались на дыбы и сбрасывали людей. Добить упавших было для чудищ делом нескольких мгновений.
Катурия наконец вступила в сражение сама. Стоя плечом к плечу с Уржугом и как будто не замечая его безобразия, эта прекрасная молодая женщина вынула меч из ножен. Еще минуту назад она выглядела почти безоружной. Ножны висели на ее боку, однако были пусты. Но Катурия нараспев произнесла короткое заклинание и потянула за невидимую рукоять — и вот уже длинный, светящийся багрово-золотым светом магический меч блещет в ее руке.
Таны отступили, чтобы перегруппироваться и снова атаковать. Теперь они бросили на Катурию конницу — отборных латников, которые еще оставались невредимыми. Глядя, как несокрушимая лавина несется со склона холма на поле перед стенами столицы, Катурия крепче впивалась пальцами в рукоять своего магического меча. Маленькие огоньки срывались с лезвия, как злые пчелы, готовые жалить недругов.
Сразу двое всадников разом наскочили на женщину-мага, и она разрубила их пополам, словно они были сделаны из бумаги. Но вслед за первыми, погибшими, явились новые и новые… Вокруг Катурии росла гора мертвых тел, сама же она оставалась неуязвимой. Уржуг, многократно раненый, весь залитый кровью, своей и чужой, отбивался из последних сил. Небо над головами обезумевших бойцов становилось все темнее, хотя солнце по-прежнему светило на западе. Люди постепенно переставали различать своих и чужих. Воздух стал таким тяжелым, что трудно было дышать.
Наконец общую сумятицу разрезал звук трубы. Странным образом его услышали все. Это был первый нормальный звук за долгое, долгое время… Удивительно, что он вообще сумел пробиться сквозь душную атмосферу и достичь слуха бойцов. Никто не знал, кто именно сыграл отступление, но воины обоих лагерей восприняли это как огромное облегчение, как знак того, что не все еще кончено и возможно сохранить жизнь — увидеть обычное небо, обычную реку, обычную землю, обычные человеческие лица, — не искаженные ни яростью, ни мутацией. Даже монстры, казалось, услышали голос трубы, прозвучавший, точно голос рассудка среди всеобщего безумия, охватившего мир.
Катурия подняла меч высоко над головой, и вокруг нее собрались союзники — люди. Мутанты, отгоняемые боевыми заклинаниями, которые твердила неустанно Катурия, скрежетали зубами, рвали на себе кожу когтями в бессильной ярости, но отходили все дальше и дальше, к столице.
Никто не знал, что в действительности произошло с магом Геммелем, которого зарезали верные союзники Дигана. Молодые офицеры вполне справедливо подозревали Геммеля в том, что именно его колдовство направило руку Дигана и заставило принца пронзить свое сердце. Но они явно недооценивали мага и уж точно совершили ошибку, полагая, что избавили от него мир, просто пронзив холодной сталью его бренное тело.
В общей суматохе никто не обратил внимания на то, что труп Геммеля, полежав некоторое время в неподвижности (как и полагается трупу), вдруг задергался, зашевелился и приподнялся, опираясь на локти.
— Пвоклятье! — шепелявя, пробормотал «труп Геммеля». — Да што ж это такое!
Он выплюнул изо рта сгусток крови и брезгливо обтер губы.
— Што шо мной? — повторил он, тряся головой.
Затем он сел и обвел глазами лагерь. Женщин больше не было — они разбежались. Огонь под котлами совершенно угас. Геммель встал и, ковыляя, направился к котлу. Он запустил руку в горячую похлебку почти по локоть, зачерпнул, вытащил горсть и облизал сперва ладонь, а потом и всю свою руку.
— Вкушно! — сообщил он.
И тут он наконец заметил перепуганную женщину — последнюю из оставшихся. У нее попросту не хватило сил, чтобы унести ноги, и теперь она широко раскрытыми от ужаса глазами следила за кошмарным искалеченным стариком, в которого превратился тот, кого она некоторое время вполне искренне считала мертвецом.
— Ты! — обратился к ней Геммель. — Ты кто такая?
— Человек, — ответила она, едва шевеля губами.
— А я — Фенний, — сообщил жуткий старикан. — Фенний — мое имя. Я ждесь потому, што… — Он задумался, но ничего не смог вспомнить, и перевел взгляд на город: — А там што проишходит?
— Битва…
— Кто ш кем? — деловито осведомился старик.
— Принц Диган против принцессы Катурии.
— А мы жа кого? Жа принца или жа принцешшу?
— За принца…
— Дувак! Он — дувак! — объявил тот, кто именовал себя Феннием. — Ты жнаешь, кто я?
— Фенний…
— Вот шлушай, пока я не жабыл. Когда-то я был магом, да. Геммель — меня звали. — Старик неожиданно перестал шепелявить. Кажется, постепенно он оправлялся после своего «воскрешения». — Я был очень могущественным. Гораздо более могущественным, чем кто-либо может себе представить. Но мне приходилось скрываться. В Империи, при прежнем положении дел, такому, как я, не поздоровилось бы. Особенно при Дахане Пятом. Да и потом… Но Нотон с братцем почти совершенно развалили Империю… Тут-то и настало для меня золотое время. Я долго ждал этого. Долго… Я знал, что Геммель вызовет ненависть людей, ненависть такую сильную, что они захотят его убить. О, я предвидел это, потому и создал своего рода запасную личность — Фенния. После смерти Геммеля я должен был вернуться к жизни вновь, уже другим человеком…
Он посмотрел на женщину, которая таращилась на него, не скрывая ужаса.
Затем старик еще разок зачерпнул из котла, не столько поел, сколько испачкался, и безмолвно заковылял вслед.
— Погоди! — окликнула его женщина. — Куда ты?
Старик повернулся к ней.
— Што? — прошамкал он.
— Куда ты идешь?
— Не жнаю… А кто я? — вопросил он и, не получив ответа, побрел дальше, скорбно покачивая на ходу головой.
Да, Геммель был весьма предусмотрителен. Многие годы работал он над тем, чтобы привести в мир Империи Вечности того, кто разрушит ее, того, кто будет представлять собой вечную угрозу ее слишком уж лучезарным обитателям. По мнению Геммеля, люди слишком уж беззаботно жили. За что они ни брались, все у них получалось лучше некуда, они никогда не болели и практически не ведали утрат. Это вело к обмельчанию человеческой натуры. Геммель считал, что такое развитие человечества ни к чему хорошему не приведет. В конце концов, это неуважение к богам! Разве для того даровали они людям Кристалл Вечности, чтобы те лишь накапливали богатства?
Была и еще одна причина, куда менее достойная, нежели забота о нравственном состоянии человечества. Дело в том, что Геммель был ущербным. Он родился болезненным ребенком. Такого никто и не упомнит, чтобы младенец постоянно плакал и покрывался красной сыпью от любой непривычной пищи. А кашель, донимавший его по ночам! Родители Геммеля всерьез считали, что боги карают их за какие-то неведомые проступки, и в конце концов отдали ребенка жрецам Ингерады. Те некоторое время пытались его вылечить, но потом отчаялись. Геммель хворал, и характер у него был плохим: мальчик чувствовал себя изгоем.
Он вырос с желанием создать могущественное темное существо, которое карало бы человечество и ни на миг не давало бы людям забыть об их собственной ничтожности.
Геммель мечтал создать Темного Властелина.
Он потратил годы на то, чтобы приблизиться к своей заветной цели. Он также принял меры на случай собственной гибели.
Теперь цель достигнута, но личность Геммеля утрачена навсегда. Слишком долгим оказалось ожидание. На пороге своего триумфа Геммель ушел навсегда. Остался лишь ковыляющий, кособокий старик, полубезумный Фенний, который не помнил о своей прошлой жизни ровным счетом ничего.
Последствия самоубийства Дигана оказались поистине глобальными. Боги не простили людям их предательства. Кристалл Вечности был разрушен. Земля вздрагивала под ногами у людей, а река Ильдигис неожиданно стала стремительно мелеть.
В почве образовался разлом, в который уходила вода. Дальше, к северу, где землетрясение порождало новые и новые разломы. А на высохшем дне погибшей реки остались лежать тела убитых, и среди них прыгала обезумевшая рыба.
Царственный город тоже было не узнать. Ни башен, ни стен больше не осталось. Страшный катаклизм заставил обрушиться величественные строения, которыми много столетий так гордилась Империя Света. В столице не нашлось бы сейчас ни одного целого дома. Казалось, все вокруг лежало в руинах, лишь некоторые башни продолжали возвышаться над развалинами.
Мстительная природа уже начала поглощать эти руины. Из недр земли выросли вьющиеся растения, которые жадно оплетали рассыпавшиеся камни. Глядя на обломки домов и наполовину разрушенные укрепленные дворцы знати, теперь уже невозможно было понять, сколько времени прошло после катаклизма: несколько часов или несколько лет. Тела погибших, повсюду лежавшие на улицах города, были еще теплыми, но все прочее имело такой вид, словно минули годы и годы…
Теперь Катурии было совершенно ясно, что битва проиграна. И проиграна она не только ею, но и Диганом. Победителя в этом сражении нет и не может быть, поскольку в ходе войны был уничтожен самый приз. Империя Света рухнула. И то обстоятельство, что понимали это лишь очень немногие участники катастрофы, не меняло дела. Скоро масштаб случившегося станет ясен абсолютно всем.
Нужно было уходить из проклятого, зараженного места, и уходить как можно скорее…
Остатки армии принцессы — одни лишь люди, монстров Катурия вынудила остаться, — собрались вокруг храма Ингерады. Все ждали, пока жрецы вынесут статую богини и священные сосуды для омовений (не говоря уж о длинных ритуальных одеждах, благовониях и краске, которой разрисовывали статую). Наконец весь этот драгоценный скарб был погружен на телегу, и процессия тронулась в путь.
Катурия медленно ехала впереди на лошади. Перед ней в седле сидел мальчик — Борок. Ребенок был напуган и молчал, прижимаясь к матери всем телом. Она придерживала его рукой. На душе у принцессы была пустота. Она не переставала удивляться этому. Раньше она всегда была поглощена каким-нибудь делом — интригами, сбором сведений, изучением магии… А сейчас у нее не осталось ничего, только этот ребенок, для которого она пыталась отвоевать престол.
Сейчас, в минуты поражения, Катурия искренне верила в то, что сражалась за трон для Борока.
Он прижался к ней лохматой головенкой, задремал.
«Дитя, — с отвращением подумала Катурия, глядя на макушку сына. — Ему требуются лишь ласка и заботы матери, лишь сытная еда и теплая одежда… Он никогда не поймет, что я лишила его всего этого ради грядущего величия».
Отчаявшиеся, оглушенные катастрофой люди уходили вслед за принцессой на юг.
Государство, основанное Катурией на островах южного моря, называлось отныне Империей Южных Островов. Именно «Империей» — поскольку оно считало себя истинным и законным наследником былой Империи Света. Подобное представление о себе определило и основную идеологию Юга: люди там весьма консервативны, крепко держатся традиций, и их лица, если можно так выразиться, обращены к прошлому. К невозвратному, навек утраченному прошлому.
В Старом Форте опять были солдаты, только на этот раз — люди Дигана. О судьбе принцессы Катурии толком ничего не было известно. Вроде бы, она спаслась вместе с сыном и уехала. Куда? Время покажет.
Воины готовились к долгому переходу на север. Горы казались бывшим соратникам покойного принца самым лучшим укрытием от гнева богов. Нет больше Кристалла Вечности, нет больше близкого присутствия благосклонных божеств… Жутко представить себе, каких еще благодеяний лишились люди? Что их ожидает?
Последствия сказались сразу. От ран, вроде бы, не слишком тяжелых, скончались за ночь десятки человек. У них началось воспаление, которое свело их в могилу буквально за часы. Раньше такое было невозможно.
Привычки беречься еще не выработалось, и опасность глядела незримыми глазами отовсюду. Много потерь еще понесут разбитые соратники Дигана прежде, чем достигнут гор и начнут там новую жизнь.
Из числа уцелевших великих танов избрали нового предводителя вместо Дигана. Через несколько дней они покинули укрепление. Но не все.
Часть людей осталась в Старом Форте. В основном это были те, кому не по душе пришелся выбор. По их просьбе, там же задержалась и одна из жриц Вереса. Люди не хотели окончательно лишиться божественного покровительства и не утратили надежды обрести связь с богами.
Статуя Вереса, его доспехи и оружие отправились на север вместе с великим таном и его союзниками.
Долгое время ничего не было известно о жрецах третьего бога — Котру, и лишь спустя несколько лет его большой храм в Туррисе, на юге, у самого моря, обрел известность как место, где всякий купец, всякий моряк, рыбак или путешественник может обрести покой, получить совет или иную помощь.
Столицу Империи Света покинули все, даже река, и исковерканная земля вокруг нее покрылась влагой. На месте прежнего русла Ильдигиса появилось болото, в глубине которого зарождались пузыри. Небо над городом потемнело, монстры, выползшие из подземелий или вернувшиеся с поля боя, пировали среди трупов на улицах мертвого города. Расколотый на сотни кусков Кристалл Вечности был погребен здесь, среди развалин и опустевших домов, и лишь немногие храбрецы сумели впоследствии завладеть одним или несколькими осколками.
А в самой высокой башне императорского дворца, немного покосившейся после катаклизма, но все еще величавой, влачил в ожидании своего часа почти бесплотный призрак с ярко пылающим в груди большим драгоценным камнем.
Осколок. Один из десятка. Большой, прекрасный, дарующий могущество — но все-таки осколок, ибо единое целое, которым некогда являлся Кристалл Вечности, погублено навсегда.
Разрушение цельности Кристалла привело к грандиознейшему катаклизму в истории людей. Прекрасный город, могущественная столица Империи Света, лежала теперь в руинах, уничтоженная этим взрывом.
В недоступных для человека сферах, среди астральных проекций, размышляя об этом, некая темная сущность преисполнялась злобной радости. Свершилось то, к чему столько лет стремился Безымянный и Забытый! Он вновь свободен и наслаждается безграничным пространством астрала.
Что ж, все начатое во времени — во времени и заканчивается. Тысячелетия минули с тех пор, как светлые сущности, которых люди именуют богами — Ингерадой, Вересом и Котру, — одолели тьму и заточили ее в прочнейшую из тюрем, в магический кристалл, обладающий способностью собирать в себе и хранить непобедимый свет. Божества вручили этот кристалл людям, и благая сила камня начала воздействовать на саму человеческую природу. Тысячелетиями мир людской процветал.
Поделиться книгой: