Замок в облаках

– Нет, – ответила я и рассердилась на себя, потому что мои слова прозвучали с сожалением.

Ну да, парень и правда был невероятно хорош собой. И пахло от него приятно. И общаться с ним мне очень нравилось. Но больше-то ничего не было! И причины так странно себя вести – тоже.

– Кто-то идёт по лестнице! – шепнул Тристан и, прежде чем я смогла в этом убедиться, затащил меня в нишу, к строгой даме с жемчужным ожерельем, и задёрнул за нами портьеру.

Очевидно, не я одна странно реагировала на самые обыкновенные вещи.

Одной портьеры оказалось недостаточно, чтобы полностью скрыть наше присутствие, и я быстро задёрнула вторую, после чего мы оба приникли к щели между портьерами, пристально наблюдая за лестницей.

По ней целеустремлённо и легко поднимался мужчина в костюме. Я сразу же узнала его, когда он миновал нашу нишу и направился на четвёртый этаж. Это был неприметный тип из номера 117, которого месье Роше счёл телохранителем семейства Смирновых. Что ему понадобилось на четвёртом этаже? Панорамный люкс располагался на втором этаже в южном крыле. Выше четвёртого этажа не вела ни одна лестница, не поднимались гостиничные лифты, здесь располагались номера 401–405, детская игровая и комнаты, в которых проживали служащие-мужчины. Здесь же находились двери, ведущие на первый и второй чердачные этажи. Наверху послышался звук закрывающейся двери и мягкий щелчок дверного замка. Если не ошибаюсь, это была дверь в общежитие персонала. Всё это показалось мне очень странным.

Я обернулась к Тристану и испугалась: он стоял вплотную ко мне. Из-за задёрнутых портьер в наше убежище свет почти не проникал.

– Ты можешь мне объяснить, почему мы прячемся? – спросила я вполголоса.

– Почему бы и нет? Мне нравится прятаться! – Он ухмыльнулся и протянул руку, чтобы отдёрнуть портьеры. – Ты, как я понимаю, тайный агент ФБР, а я – гостиничный вор, скрываться – наша профессия. Кто это был?

Человек, только что прошедший мимо нас, зарегистрировался как Александер Хубер, но это совсем не значило, что, к примеру, его оружие записано именно на это имя. Если у него вообще было разрешение на него. Что ему понадобилось в общежитии для персонала? Неужели в обязанности телохранителя входит проверка каждого отдельно взятого служащего? И почему лицо Тристана снова оказалось так близко с моим?

– У тебя веснушки, – заметил он.

Под его пристальным взглядом я вдруг вспомнила, что всё ещё не почистила зубы. Я отвернулась и вышла из ниши.

– Прошу прощения, но, пока ведётся расследование, я не имею права разглашать его подробностей. Кроме того, мне пора идти, иначе… э-э-э… я провалю задание.

– Жаль, – ответил Тристан.

Его лицо внезапно посерьёзнело. Надо сказать, это ему тоже очень шло. Я в нерешительности уставилась на него.

В конце коридора послышался звук открываемой двери, и, прежде чем я успела опомниться, я опять стояла в нише рядом с Тристаном и задёргивала портьеру.

Тристан тихо рассмеялся:

– Отличные рефлексы, агент… Как бишь тебя звать?

– Тсс! – прошипела я.

Вот чёрт! Неужели я теперь до скончания века буду прыгать в нишу и прятаться при малейшем звуке? Что со мной происходит?!

– Если температура воды в бассейне ниже двадцати пяти градусов, ноги моей в нём не будет! – Не узнать этот голос было невозможно. Он принадлежал Элле Барнбрук, которая вчера ныла, что ей приходится жить в люксе имени Термена.

– Зато это настоящая ледниковая вода, и чем она холоднее, тем больше калорий ты сжигаешь во время плавания! – ответил другой голос, обладательницей которого, как я определила, была её кузина Гретхен. Девицы неотвратимо приближались к нам, не беспокоясь о том, чтобы говорить потише. – Может быть, я даже потрачу достаточно калорий, чтобы съесть один из тех божественных круассанов, которые подают за завтраком. Боже мой, почему я уже который час думаю только о еде!

– Твои биоритмы сбились из-за перелёта, – предположила Элла. – Если заснуть в пять часов пополудни, к полуночи как раз успеешь выспаться. – Теперь они дошли до нашей ниши, и я задержала дыхание, чтобы не выдать себя.

– Кажется, я сейчас чихну, – прошептал Тристан.

Я обескураженно уставилась на него, но, скорее всего, он просто шутил. В полутьме сверкнула его улыбка.

Элла тем временем продолжала:

– И потом, ты думала не только о еде, но и о Бене, признайся!

Гретхен захихикала. На обеих сестрицах были белые гостиничные халаты и белые же махровые купальные тапочки. Их длинные светлые волосы были забраны в хвосты.

– Боже мой, он такой душка! А я-то боялась, что помру со скуки на этих каникулах.

Они остановились возле одного из лифтов.

– То есть ты уже решила, что Бена забираешь себе? – Элла упёрла руки в бока. – А про меня ты не забыла, сестричка?

Гретхен снова захихикала. Вообще-то, строго говоря, она и не переставала хихикать.

– Ты тоже можешь попытать счастья, я ничего не имею против. Так будет ещё интереснее.

Послышался серебристый звон, решётчатые двери лифта с лязгом распахнулись.

– Ну ладно, – сказала Элла, когда они заходили в лифт. – Побеждает сильнейший. Главное, чтобы он не достался Эми.

– Ну, на этот счёт я бы не волновалась, – ответила Гретхен. – Ни один парень на планете не выберет Эми, если к его услугам Гретхен и Элла.

И в этот момент Тристан действительно чихнул, и довольно громко, как мне показалось. Я сердито воззрилась на него, но, по-видимому, Элла и Гретхен ничего не услышали. Тем не менее секунды до тех пор, пока двери лифта не закрылись, тянулись мучительно медленно.

Я торопливо распахнула портьеры и вышла в коридор.

– Ты нарочно чихнул, – укоризненно сказала я.

– Извини. – Тристан смущённо улыбнулся. – Похоже, я и правда чуть не провалил твоё задание. Что там в голове у этих американских девочек-чирлидеров?[11] Не говори, я сам догадаюсь. Злые сёстры Золушки руководят международным синдикатом по продаже наркотиков? Там внизу, в бассейне, у них назначена встреча с итальянским мафиози? Не пора ли тебе поспешить за ними, чтобы захватить всю компанию на месте преступления?

Я вздохнула. Наша игра больше меня не забавляла.

Наоборот, мне казалось, что я веду себя как идиотка.

Пятиминутка чудачеств закончилась.

– Мне нужно идти, – строго произнесла я.

– Пожалуйста, скажи мне хотя бы, как тебя зовут. Своё настоящее имя можешь не говорить. Так ты всё-таки имеешь отношение к Франции? – Стоя со скрещёнными руками в нише возле портрета строгой дамы с жемчужным ожерельем, Тристан выглядел так, будто сам только что сошёл с какого-нибудь высокохудожественного полотна.

– Ну ладно. – Пришло время взглянуть на жизнь трезво. – Меня зовут Фанни Функе, я прохожу здесь годовую практику. В настоящее время я работаю воспитательницей, развлекаю детей.

Если Тристан и разочаровался, он этого не показал.

– Как жаль, что я уже вышел из детского возраста.

– А сколько тебе лет? – вырвалось у меня. Я уже успела отойти на пару шагов. Правда, шагала при этом задом наперёд, не поворачиваясь к Тристану спиной.

– Девятнадцать, ты правильно угадала. А тебе? Естественно, я имею в виду возраст девушки, под именем которой ты ведёшь расследование.

– Семнадцать. Приятно было познакомиться. – Я наконец-то повернулась к Тристану спиной. Осталось только начать переставлять ноги и отправиться по своим делам. Ну же! Это ведь проще простого! – Желаю приятного пребывания в «Шато Жанвье», – бросила я через плечо.

Поднимаясь по лестнице между лифтами, я спиной чувствовала взгляд Тристана. Или, во всяком случае, внушила себе, что чувствую его. Почему-то – бог его знает почему! – мне вспомнилось, что Делия всегда говорила, что у меня мальчишеская походка. Возле двери, ведущей в комнаты женского персонала отеля, я обернулась, но ниша была уже пуста, и о Тристане больше ничто не напоминало.

Я недоумённо моргнула. Возможно, я просто выдумала весь наш разговор? Возможно, выдумала вообще всё, что произошло в последний час? Возможно, на самом деле я всё ещё лежала в постели и сегодняшнее утро мне просто приснилось? Я не чувствовала во рту вкуса рыбы, отель вовсе не находился на волосок от банкротства, не было никакого чемодана с деньгами неизвестного происхождения и я не выставляла себя полной дурой перед самым симпатичным представителем мужского населения планеты.

Дверь отворилась изнутри, и дверная ручка со всей силы саданула меня по спине. Нет, идею о том, что всё это мне снилось, однозначно можно было исключить.

– Ой, извини, я не хотела! – Мимо меня, виновато улыбнувшись, проскользнула одна из приглашённых на праздники поварих.

– Это я виновата, – ответила я, заходя внутрь.

И ведь ещё не было даже семи утра! С ума сойти, сколько всего Бог подаёт тому, кто рано встаёт.

8

Я изумлённо воззрилась на месье Роше:

– Вы знали об этом?

Дело в том, что весь день я мучительно думала, как рассказать ему о подслушанной мной беседе братьев Монфор, а теперь, когда наконец набралась храбрости сделать это, он ничуть не удивился. Не расстроился и даже не пришёл в ужас. Он просто спокойно и внимательно выслушал мою сбивчивую речь до конца, да ещё и выглядел при этом так, будто это ему было жалко меня, а не наоборот. А я-то волновалась, как он отреагирует на ужасную новость, и отчаянно соображала, как его утешить! Ведь это был его отель. Для него, Павла, старого Штукки, Анни Мозерши – да что там говорить! – даже для фрейлейн Мюллер и всех остальных Замок в облаках давно стал родным домом. Поэтому я ожидала от месье Роше более… э-э-э… эмоциональной реакции.

– Я, конечно, всего лишь консьерж, но даже я заметил, что количество гостей уменьшается, следовательно, отель не приносит прибыли, – спокойно продолжал месье Роше. – Расходы на содержание персонала, коммунальные услуги и эксплуатацию здания уже давно превышают гостиничные доходы, и даже кредитов, которых набрали братья Монфор, недостаточно, чтобы покрыть их. Идея привлечь инвестора витает в воздухе уже несколько лет. – Он поправил очки. – И эта идея вполне разумна, если, конечно, удастся найти правильного инвестора.

– Да, но ведь Буркхардт совершенно неправильный инвестор! Он собирается устроить в библиотеке салон для игры в гольф, что совершенно бессмысленно при отсутствии поля для гольфа возле отеля. Кроме того, Монфоры упоминали о канатных дорогах и крытых парковках. – Я была так возмущена, что даже не пыталась говорить тише. Однако Бен, поглощённый беседой с британским актёром, который запоздал и прибыл в отель только сегодня (и которого я бы ни за что не узнала, если бы мне его не показали), кажется, всё равно меня не слышал. Я бы многое отдала за возможность спросить его, в курсе ли он наполеоновских планов своего отца и что он сам о них думает, однако до сих пор мне не представился подходящий случай. Кроме того, если начистоту, я даже не знала, как подступиться к этому не самому простому разговору.

Сегодня в обед я наткнулась на Бена в прачечной, куда заглянула, чтобы занести Павлу кусок яблочного пирога с корицей в обмен на кошачью шапочку Грейси, которая благодаря стараниям Павла выглядела как новая.

Поджав ноги, Бен восседал на тихонько гудевшей Старой Берте и ел бутерброд с маслом – непринуждённая и располагающая картина. Павел распевал арию баса из Рождественской оратории Баха, и я, на минутку поддавшись праздничному настроению, подпела ему, взяв на себя партию соло на трубе. В грохоте стиральных машин не стесняться было легко и просто. Мои попытки изобразить голосом трубу, несомненно, позабавили Бена, и он, недолго думая, устроил из Старой Берты огромный барабан.

Несколько минут мы радостно распевали во всё горло, трубили и барабанили, потом Бен вдруг вскочил на ноги, пробормотал извинения и унёсся прочь. По-видимому, должность пожизненного практиканта не предусматривала обеденного перерыва.

– «Спешите, ах, спешите, пастыри, в веселье!..» – пропел Павел ему в спину.

– Планы по перестройке отеля действительно выглядят устрашающе. – Голос месье Роше отвлёк меня от мыслей о Бене и импровизированном концерте в прачечной. – Но ведь пока это всего лишь планы. – Он примирительно улыбнулся мне.

Я понятия не имела, откуда у него такая безграничная уверенность в том, что всё будет хорошо.

– В конце семидесятых годов прошлого века на нашей горе, где стоит отель, уже собирались строить горнолыжный комплекс и канатную дорогу. Однако потом инициаторы проекта передумали.

– Но Роман Монфор, судя по всему, твёрдо решил продать отель как можно скорее, и ему наплевать, что здесь устроит Буркхардт. – Я всё-таки немного понизила голос: – Он упоминал о чемодане денег сомнительного происхождения…

Похоже, это тоже не удивило месье Роше.

– Судя по всему, утилизация мусора – отрасль весьма мутная, но и весьма прибыльная. – Он отхлебнул капучино.

В кухне мне удалось организовать нам по чашке кофе, хотя вообще-то время послеобеденного кофе с тортом уже миновало. Мне просто ужасно не хотелось заявиться в ложу консьержа с пустыми руками, раз уж мне выпало стать вестницей плохих новостей.

Моё дежурство в детской игровой закончилось в полпятого вечера, и, если не считать того, что после него я вычесала из волос полтонны блёсток, прошло оно в высшей степени мирно и без происшествий. Вероятно, этим мы были обязаны прежде всего отсутствию Дона Буркхардта-младшего. «Оленёнок», к счастью, так и не появился в игровой и не показался даже во время экскурсии по отелю, которую мы проводили для наших самодельных единорогов.

Втайне я надеялась, что его родители наконец-то съехали из отеля и прихватили его с собой, – скатертью дорога! – но потом выяснилось, что Дон всего лишь подцепил желудочный грипп. Любому другому постояльцу я бы искренне сопереживала. Однако по отношению к Дону я испытывала чувство глубокого удовлетворения – так ему и надо!

– Кстати, господин Буркхардт не впервые проворачивает дела с чемоданами денег неизвестного происхождения, – поведал мне месье Роше после того, как мы некоторое время молча пили кофе.

– Правда? – прошептала я.

Консьерж кивнул.

– Однако, насколько я знаю, до сих пор речь шла о мусоросжигательных заводах, компаниях по переработке отходов, мусорохранилищах и могильниках радиоактивных отходов в различных уголках Европы. Гостиничное же дело – совершенно другая отрасль. Очевидно, Буркхардт хочет попробовать себя в новом качестве.

Замок в облаках – игрушка в руках сумасшедшего миллионера! Если Буркхардт и правда собирался заняться гостиничным бизнесом, предпочитая к тому же современные интерьеры, зачем ему понадобился именно этот отель – с его многочисленными старомодными укромными уголками, нишами, эркерами, башенками и завитушками? Почему он не мог использовать в качестве подопытного кролика отель попроще?

– Руди Рох… э-э-э… то есть младший из братьев Монфор, сказал, что Буркхардт собирается сделать из наших тридцати пяти номеров сто.

– Ну, теоретически это возможно, если использовать помещения под крышей, пустующие большую часть года. Правда, тогда персоналу придётся жить где-то ещё…

– Но это же полный кошмар! – вырвалось у меня, вероятно, слишком громко, потому что Бен бросил на меня взгляд со стойки регистрации и вопросительно приподнял брови.

Я быстро улыбнулась. Бедный Бен… Если я всё правильно поняла, его пожизненная практика в отеле должна была закончиться в обозримом будущем. «Он любит это место», – вспомнились мне слова его дяди – Рудольфа. Я тоже любила отель, хотя работала здесь только с сентября. Какие же чувства должен был испытывать к «Шато Жанвье» человек, практически выросший в нём?..

– Кстати, вот семейство Смирновых из панорамного люкса. – Месье Роше кивнул в сторону приближавшейся к нам супружеской пары с ребёнком.

Вчера вечером я не видела, как они прибыли, поэтому уставилась на них с особенным любопытством, незаметно отодвинув наши чашки из-под капучино за вертушку с открытками и отступив на несколько шагов, чтобы не привлекать внимания. Мадам Смирновой было едва за тридцать, а может быть, и меньше. Она оказалась привлекательной женщиной с миндалевидными глазами, ухоженным лицом без единой морщинки и блестящими каштановыми волосами, уложенными в сложную причёску и ниспадавшими на меховой воротник её приталенного жакета. На ногах у неё были туфли на головокружительно высоких каблуках, однако она передвигалась на них так уверенно, как если бы шла босиком. Широкими шагами, словно красуясь на подиуме, она пересекла фойе, одной рукой отбрасывая волосы назад, а другой элегантно покачивая сумочкой. У неё был тёмно-красный маникюр в тон помаде. Только когда она поставила на стойку сумочку, я заметила, что в ней сидит собачка, – вероятно, самая маленькая из тех, каких мне довелось видеть. Она выглядела точь-в-точь как плюшевая игрушка: белая, пушистая, с чёрными глазками-бусинками. Даже тявкала она как-то ненатурально, как собачка из мультфильма.

– Создалась ужасающая ситуация! – заговорила её хозяйка по-английски с сильным акцентом. – Мой муж утверждает, что при отеле нет ни бутика, ни магазина, ни парфюмерного салона. Это правда?

– Да, мадам, это правда, – подтвердил месье Роше. – Однако мы делаем всё, что в наших силах, чтобы в кратчайший срок раздобыть для гостей всё, что им потребуется. Что я могу для вас сделать?

– «Клайв Кристиан»! – Мадам Смирнова драматически заломила руки. – Без него я не смогу жить.

Это, конечно, очень печально. Но, ради всего святого, что такое или кто такой Клайв Кристиан? Кажется, месье Роше этот вопрос тоже поставил в тупик.

– Пардон? – в лёгком замешательстве переспросил он.

Вслед за супругой к стойке консьержа приблизился господин Смирнов. Он был значительно старше жены, может около пятидесяти лет, может, чуть больше или меньше, и, в противоположность ей, был одет очень просто: в серый свитер и свободные брюки. Он тоже был худощав и привлекателен, но совсем в другом роде, чем супруга. Смирнов был меланхоличен, весьма длиннонос и лыс. У него на плечах восседала девочка трёх-четырёх лет. Положив обе ручки на папину лысину, она молча смотрела на нас широко распахнутыми глазами. На ней был костюмчик, повторявший наряд её матери (включая меховой воротник), но пошитый на детскую фигурку и не сильно приталенный. Кудрявые русые волосы девочки ниспадали ей на плечи.

– Он не понимает меня! – возмущённо сказала мадам Смирнова, обращаясь к мужу, и добавила несколько слов по-русски, тоже звучавших весьма негодующе.

Её муж приветливо улыбнулся месье Роше:

– Извините нас, пожалуйста! Она только что уронила в ванной флакон с духами и очень расстроилась. – Его английский был гораздо лучше, чем у жены.

– Это ужасно! – воскликнула молодая женщина. – Я же вам говорю: «Клайв Кристиан» – номер один. Если не подушусь ими, я чувствую себя голой. Как быстро вы сможете доставить духи?

Месье Роше открыл было рот, чтобы ответить, однако Смирнов опередил его:

– Стелла, они не смогут доставить их сюда, – мягко, но непреклонно сказал он. – Сейчас выходные, завтра сочельник, на улице метель. Ты сама видела, сколько отсюда до ближайшего города, а чтобы купить твои духи, вероятно, потребуется ехать в Женеву. Ты же не хочешь причинять людям подобное беспокойство, правда? Поэтому ты воспользуешься какими-нибудь другими духами, которые взяла с собой.

Мадам Смирнова мрачно воззрилась на него. Она обиженно отчеканила что-то на своём родном языке – помимо русских слов в её отповеди мелькнуло слово «Шанель», – а затем развернулась на каблуках.