Помоги проекту - поделись книгой:
Не так давно, может, года три-четыре назад, я приобрел библиотеку одной рукодельницы, причем своим увлечением она зарабатывала на жизнь, что необычно для подавляющего большинства принадлежащих к этому роду дилетантов. Когда-то она была педагогом и внесла серьезный вклад в академические исследования в своей области, а ее собрание литературы оказалось превосходным. Выкупив книги, я собрался уходить и тут заметил у двери старое, потрепанное кресло. Это был примечательный экземпляр кустарной мебели, и хозяйка, очевидно, собиралась заново обить его. Я не удержался от комментария об этом необычном артефакте, а пару лет спустя она наведалась в магазин и подарила мне это кресло. До новой обивки руки у нее так и не дошли, и она решила, что пора подарить ему новый дом. Я был тронут ее щедростью и с радостью принял подарок, прекрасно осознавая, что теперь он стал моей проблемой. Правда, проблема эта была быстро решена: вскоре к нам приехала съемочная группа, разыскивающая старые предметы мебели, которые можно было бы продать на аукционе в многосерийном телешоу под названием «Дорожное приключение: продаем антиквариат» (Antiques Road Trip). Ведущий предложил мне за кресло 20 фунтов. Поскольку я не заплатил за него ни гроша, я согласился. Несколько месяцев спустя я получил от него электронное письмо, в котором он сообщил, что кресло появится в следующей серии шоу. На аукционе за него выручили 200 фунтов. Вскоре после этого я случайно встретился с женщиной, которая подарила мне это кресло. Она смотрела ту передачу. Я ожидал, что она начнет безбожно ругаться, но женщина отреагировала исключительно добродушно и философски, сказав мне, что такова судьба старой мебели – переходить от одного хозяина к другому, и, если повезет, найдется человек, который оценит ее по достоинству и позаботится о ней.
4. Homo qui desidet. Праздношатающийся
Если рядом с вами маячит незнакомец, у вас есть довольно веские причины беспокоиться, но если при этом он не выказывает никакого желания с вами общаться, то, безусловно, можно считать, что вам повезло. Однако в случае, когда присутствию этого человека нет никакого очевидного объяснения, то вполне разумно предположить, что явился он с недобрыми намерениями. Если вы поймали себя на этой мысли, то вы почти наверняка правы. Для некоторых людей естественным состоянием является активность, другие же по умолчанию пребывают в режиме полного и перманентного ничегонеделания. Праздношатающийся относится ко второй категории и чрезвычайно действует на нервы. Некоторая апатичность в представителях этого типа без труда сочетается со стремлением создать видимость, будто они заняты неким крайне важным делом, хотя совершенно очевидно, что это не так. Самое невыносимое их качество – это способность вызывать в вас непреходящее ощущение, будто они собираются о чем-то вас спросить, и в результате вы вынуждены постоянно держаться поблизости в ожидании, что это вот-вот произойдет – но происходит это крайне редко. Однако стоит вам отойти, чтобы убрать на полку какую-нибудь книгу, как они тут же обращаются к вам с вопросом – который, впрочем, не будет иметь ни малейшего отношения к книгам: они скорее поинтересуются, который час, или где поблизости можно вкусно пообедать, или (в случае самых настойчивых и надоедливых праздношатающихся) во сколько отправляется последний автобус до Ньютон-Стюарта. Иногда они не просто впустую тратят свое и ваше время, а притворяются, будто им нечем заняться, хотя на самом деле вполне очевидно, что у них есть конкретная цель, которую они пытаются скрыть. Именно это и характерно для представителей первого рассматриваемого здесь вида.
Вид: Homo qui opera erotica legit. Любитель эротики
Как правило (хотя и не всегда), ими оказываются мужчины, обычно в летах. Не думаю, что они стали бы позволять себе непотребства в моем магазине, но все же одеваются они именно так, как мог бы выглядеть типичный эксгибиционист или извращенец: длинное пальто, поднятый воротник, шляпа и, в некоторых случаях, темные очки. И борода – обязательно борода. К этой категории также относятся хихикающие подростки, хотя они, как правило, не слишком стараются скрыть свой восторг, наткнувшись на книгу с изображениями людей в откровенных позах, демонстрирующих неестественную гибкость, или, что еще лучше, обнаружив японские иллюстрации сюнга с гениталиями непропорционально гигантского размера. Что касается мужчин почтительного возраста, то они проявляют куда большую скрытность и часто заглядывают в соседний «железнодорожный» отдел, расположенный в глубине магазина и скрытый от глаз. Мы тратим немало времени на то, чтобы вернуть оказавшиеся там книги обратно на стеллаж с эротической литературой. Известны случаи, когда, пытаясь скрыть свои истинные намерения, любители эротики даже меняли суперобложки на книгах одинакового формата, чтобы другие покупатели думали, будто их интересуют «Подвижные составы перевозчиков магистральной железнодорожной линии Великобритании и легкорельсовый транспорт», а вовсе не «Энциклопедия эротики “Исполин”» (здесь важно отметить, что «Исполин» (Mammoth) – это название издательства, а не что-нибудь пошлое). Практикующие это занятие покупатели обычно достаточно совестливы и не забывают менять обложки снова, закончив изучение интересующей их темы, но это относится не ко всем.
Несколько лет назад в магазин в панике забежала женщина – она хотела купить мужу подарок в честь его скорого выхода на пенсию. Когда она сказала мне, что тот всю жизнь интересовался промышленной архитектурой Викторианской эпохи, я повел ее в железнодорожный отдел, где, к своему величайшему восторгу, она отыскала экземпляр книги «Большая западная железнодорожная ветка Термини» Пола Карау, которая рассказывает о железнодорожных станциях. Ее воодушевление сменилось яростью, когда два дня спустя она вернулась в магазин и рассказала, как ошеломлен был ее муж, обнаружив, что под суперобложкой на самом деле скрывалось «Иллюстрированное руководство по секс-терапии» Хелен Каплан. С трудом представляю себе последовавший за поздравлением разговор и ее попытки объяснить, откуда взялся такой подарок, но, судя по лавине ругательств, которую она на меня обрушила, можно предположить, что все прошло не слишком удачно.
В хихикающих подростках есть нечто очаровательное – бродя по магазину, можно услышать, как они силятся поскорей запихнуть книги обратно на полку и разбегаются в стороны, услышав приближающиеся шаги. Их родители, как и все мы, в свое время тоже грешили подобными шалостями, поэтому неудивительно, что они закрывают глаза на любопытство своих отпрысков, но дети (особенно подростки) пугаются при мысли о том, что их могут застукать за курением, просмотром порнографии или иным проявлением признаков взросления. Они очень хорошо знают, как обмануть взрослых и заставить их думать, будто их читательские интересы более благородны, и, едва услышав поблизости голоса родителей, они стрелой вылетают из отдела эротики и весьма убедительно прикрываются книгами о средневековой истории шотландской церкви, железнодорожных ветках Глостершира с составами на паровой тяге или работами Уинстона Черчилля, написанными до Второй мировой войны. Именно этим темам и посвящены книги, которые они обречены получать в качестве рождественских подарков от родителей до скончания века.
Последняя группа любителей эротики достойна особого упоминания – это девушки. В отличие от остальных они не убегают и не пытаются скрыть тематику выбранного ими материала, а с вполне довольным видом стоят и листают книги из отдела эротики столь же открыто, как если бы в руках у них было полное собрание сочинений Томаса Карлейля. Именно так и должно быть. Нет ничего постыдного в том, чтобы читать эротическую литературу, и то обстоятельство, что немолодые мужчины и мальчики-подростки стремятся скрыть свой интерес к данному предмету, скорее отражает суть определенных социальных норм, а не содержание упомянутых изданий. Хотя, если в магазин и заходят женщины, интересующиеся книгами из отдела эротики, обычно они просматривают их со смесью любопытства и разочарования на лице.
Ко мне в магазин иногда заглядывает один любитель эротики. Входя, он всегда притворяется, будто его интересуют антикварные издания, но вскоре он непременно забредает в раздел эротической литературы. На голове у него шляпа с широкими полями наподобие той, что носил Данди по прозвищу Крокодил, но я сильно сомневаюсь, что он хотя бы раз видел живого крокодила. Иногда мне хочется думать, что все же видел. В последнее время он повадился приносить нам на продажу целые коробки эротической литературы из его собственной библиотеки, объясняя это тем, что «его дочери не желают все это разгребать, когда его не станет». В некоторой степени я, конечно, сочувствую его дочерям, но все же не стоит забывать о разнице между эротикой и порнографией. Различить эту грань порой весьма непросто (неудивительно, что у таких сайтов, как eBay или Amazon, возникают определенные сложности), но в данном случае я готов вступиться за своего клиента, который собирал самую обыкновенную эротику. В последней коробке, которую он нам принес, оказалось сокращенное и иллюстрированное издание «Фанни Хилл» Джона Клеланда, напечатанное около 1780 года. Это была красивая книжица, довольно небольшая, при этом в намерения издателя явно не входило сделать ее внешний вид отражением внутреннего содержания. Внутри оказалось полдюжины раскрашенных от руки гравюр-иллюстраций. Несмотря на их весьма откровенный для того времени характер, на фоне нынешних представлений о том, что приемлемо, а что нет, они кажутся до смешного наивными – эротичности в них не больше, чем в рекламе киндер-сюрприза. Не помню, сколько я заплатил ему за пару-тройку принесенных коробок – наверное, фунтов двести. Две недели спустя в магазин пришел еще один букинист и, заметив сокращенное издание Клеланда, тут же его ухватил. Было очевидно, что у него на примете есть покупатель, который будет рад его приобрести, поскольку он даже не стал торговаться, услышав, что я прошу за книгу 150 фунтов. Я часто задаюсь вопросом, где в результате оказываются подобные издания, но я ни в коем случае не осуждаю покупателей за их интерес.
Вид: Cunctatio imprudens. Убивающий время
В моих предыдущих книгах я уже упоминал этот вид, как и многие другие. Эти люди приходят в магазин с одной-единственной целью: убить время, пока они томятся в ожидании заказанного в аптеке лекарства или автомобиля, который они только что сдали в мастерскую. Заняться им нечем, но и уехать они не могут, поэтому и решают провести часок в книжном магазине, где можно по меньшей мере укрыться от дождя, а то и почитать что-нибудь интересное, чтобы скоротать время. Не то чтобы они когда-нибудь хоть что-то покупали. Почти всегда на их месте оказываются местные жители, и в этом есть один минус: им вечно хочется потратить ваше время на сплетни о других местных жителях. Если они ждут лекарство, то разговор, как правило, вертится вокруг медицинских недугов, от которых страдают люди, стоящие в очереди в аптеку перед ними. В девяти случаях из десяти дело заканчивается обсуждением того, кто того и гляди умрет или кто уже отправился к праотцам.
Моя мать обожает подобные беседы. Недавно она заглянула в магазин, как раз когда к нам наведался электрик Ронни. За несколько недель до этого я отправил ему сообщение о том, что мне надо кое-что починить в доме, а он ответил, что приболел. Спустя какое-то время он пришел в магазин, чтобы обсудить, что требуется сделать, но вскоре увлекся пространным рассказом о природе своего недуга, поведал о болях в груди, затрудненном дыхании и целом спектре всевозможных физиологических проблем. И вдруг в дверях появилась моя мать, решившая к нам заглянуть. Услышав слова «тройное коронарное шунтирование», она тут же встрепенулась и заставила Ронни начать рассказ сначала и детально описать все до единого симптомы его заболевания.
Однако вернемся к бесцельно праздношатающимся: самыми злостными представителями этого вида, безусловно, являются фермеры, и в первую очередь неженатые мужчины. Эти горемычные создания ведут весьма уединенный образ жизни и часто проводят время где-нибудь на открытых всем ветрам и дождям холмах, изо дня в день засовывая руку по локоть в задний проход крупного рогатого скота, который им посчастливилось разводить, поэтому общение с людьми они ценят превыше золота. Для некоторых это большая редкость. Еще одно следствие их уединенности – избыток времени для размышлений, поэтому обычно у них имеется богатый запас мнений, но нет возможности ими поделиться. Книжный магазин – идеальное место для того, чтобы это сделать. Мой друг Сэнди – замечательный человек, который владеет несколькими полями к югу от Уигтауна, но, когда я вижу, что он направляется к моему магазину, становится ясно: сегодняшнее утро не задалось.
Вид: Coniunx vexata. Утомленный супруг
Представители этого вида могут быть любого пола. Я не перестаю поражаться людям, которым бывает скучно в книжном магазине. Такое возможно лишь в том случае, если человек не умеет читать, а таких среди взрослых очень мало. И с какой бы неохотой я ни цитировал создателя «Игры престолов» Джорджа Мартина, сложно спорить с его наблюдением о том, что «читатель проживает тысячу жизней, прежде чем умрет, а человек, который никогда не читает, проживает всего одну». И все же утомленных супругов распознать проще простого: переступив порог магазина, они первым делом усаживаются в самое удобное кресло и не покидают его до тех пор, пока их муж или жена не закончит листать книги или не осознает, что терпение томящегося в ожидании супруга не бесконечно и вот-вот лопнет. Смартфон – сомнительное благо, но со времен его изобретения утомленный супруг, по крайней мере, может убить время за какой-нибудь игрой, пока его вторая половинка утоляет свой литературный голод. Признаки того, что утомленный супруг вот-вот скажет, что с него довольно, заметить просто: сложенные на груди руки, глубокие вздохи, частые посматривания на часы. Возможно, несправедливо причислять их к праздношатающимся, но они явно приходят в магазин не за тем, чтобы купить книгу, так что, я полагаю, эта классификация вполне приемлема. Утомленный супруг часто приходит с собакой, обеспечивая себе идеальный предлог для того, чтобы цепляться к своей второй половинке, сетуя на то, что питомцу скучно. В большинстве случаев любитель литературы больше беспокоится о мохнатом любимце, чем о супруге, и капитулирует спустя пятнадцать законных минут, которые даруются ему не так часто.
Вид: Homo qui librum suum edidit. Самостоятельно публикующийся автор
Причина, по которой я решил отнести этот вид покупателей к категории праздношатающихся, заключается в том, что от них невозможно избавиться, не согласившись сперва выполнить их требования. Меньше всего мне сейчас хочется принижать тех, кто, как и я, пишет книги. Я не раз сталкивался с критикой в отношении своих литературных опусов и могу подтвердить, что не слишком приятно слышать, как совершенно незнакомый человек делает о вас далеко идущие выводы. Да и, кроме того, бытовавшее некогда мнение о том, что самостоятельно издающий свои книги человек страдает манией величия, давно изжило себя, причем история знает случаи, когда подобным способом был проложен путь в литературу таким гигантам, как Марсель Пруст, который опубликовал «В сторону Свана», первый том романа «В поисках утраченного времени», за счет личных связей. Даже Беатрис Поттер опубликовала «Сказку о Кролике Питере» своими силами. Но, несмотря на то что публикация в частном порядке распахнула двери в литературный мир некоторым весьма уважаемым мастерам слова, она также открыла шлюзы, через которые в него ринулось огромное количество литературных карликов, многие из которых, не имея за спиной мощной поддержки в виде маркетинга, рекламы и торговых сетей, в отличие от крупных издателей, были вынуждены взять на себя все вышеперечисленные роли. Именно это заставляет их ходить по книжным магазинам, до потери сознания мучая книготорговцев, которые на самом деле не хотят продавать «самиздат», но в конце концов неохотно, на свой страх и риск, соглашаются купить три экземпляра – хотя бы для того, чтобы выпроводить энтузиаста за дверь. Вооружившись неограниченными временными ресурсами и суровой настойчивостью вышедшего на пенсию человека, такой писатель ведет войну на изнурение противника – он мгновенно найдет способ обойти вашу оборонительную линию Мажино. Его книги – это почти без исключения мемуары, посвященные профессиональной карьере, или написанные для внуков рассказы.
Может сложиться впечатление, что ничто не доставляет этим людям большего удовольствия, чем возможность отнять у книготорговца несколько часов, их даже не пугает вероятность получить небольшой удар по самолюбию, если их книгу все же вежливо отвергнут. Такое случается довольно редко – стратегия изнурения обычно помогает одержать победу в войне. Они всегда приносят с собой квитанционную книжку с копировальной бумагой, и, ставя в ней подпись, вы чувствуете себя так, будто размахиваете белым флагом, виновато прощаясь с аннексированной Судетской областью. Вот запись из моего дневника от 2 марта 2020 года:
В половине пятого вечера я покинул уютную гостиную наверху, где отвечал на электронные письма, и спустился в магазин, чтобы проверить, все ли дела в порядке у Джиллиан по кличке Рыжая Угроза. По пути к прилавку я увидел, что с ней разговаривает стоящая ко мне спиной женщина с длинными светлыми волосами, забранными в хвост. Чутье подсказывало, что лучше вернуться наверх и предоставить Джиллиан в одиночку разбираться с покупательницей, разговор с которой явно затягивался. Само присутствие этой женщины вызывало неуловимое раздражение, но по собственной глупости я все же подошел к прилавку – скорее из любопытства, чем из рыцарских побуждений. Едва я подошел ближе, как Джиллиан тут же ухватилась за представившуюся возможность сбежать. Не припомню, чтобы она когда-нибудь передвигалась с такой скоростью – самому Усэйну Болту пришлось бы изрядно постараться, чтобы за ней угнаться. Итак, мне ничего не оставалось, кроме как выкручиваться в одиночку. Первое, что я заметил, это был странный трансатлантический акцент у гостьи, а еще она зачем-то с ходу сообщила мне, что некогда работала в одном известном банке – словно новость о ее принадлежности к компании, которая чуть не развалилась в 2008 году и была окружена ореолом некомпетентности и жажды наживы, должна была убедить меня, что ей можно доверять. На протяжении следующих двадцати минут она не замолкала ни на мгновение, не позволяя мне вставить ни единого слова. Даже теперь я не могу с полной уверенностью сказать, о чем именно она говорила. Кажется, что-то об ордене тамплиеров, каких-то феях и монахах. Все это было почти полной бессмыслицей, и, хотя она без конца повторяла фразу «если в двух словах», повествование ее казалось чрезвычайно длинным и совершенно невразумительным. Без десяти минут пять я заметил, что от Джиллиан не укрылось отчаяние, которое я испытывал, не в силах отделаться от этой невообразимой зануды, которая, как в конце концов выяснилось, написала книгу (вроде бы) и, похоже, рассчитывала, что нам известен секрет, который поможет ей найти издателя. Как же я обрадовался, когда Джиллиан начала щелкать выключателями и хлопать дверьми. Не думаю, что кому-либо из нас двоих удалось скрыть облегчение, которое мы испытали, когда Аманда (ее имя неизгладимо отпечаталось в моей памяти – отчасти благодаря нескольким визиткам, которые она оставила перед уходом) наконец поняла намек и удалилась. Как только она исчезла, мы с Джиллиан обменялись многозначительными взглядами – иметь дело с нарциссами всегда нелегко. По словам Джиллиан, прежде чем я спустился в магазин, Аманда около получаса не давала ей отойти от прилавка, при этом не прошло и минуты с начала их разговора, как гостья четырежды упомянула название банка, где когда-то работала, а также принялась весьма пространно вещать о том, как много стран она объездила. Была и в Австралии, и в Новой Зеландии, и в Израиле, и в Сомали, и в ЮАР…
Когда речь идет о писателях, которые самостоятельно издают свои книги и пытаются их рекламировать, вишенка на торте – это рассказы о том, что «иллюстрации к книге нарисовала внучка» или что «друзьям понравилось». Большинство книготорговцев в такой ситуации первым делом скажут «пойду, позову начальство», а после отыщут сотрудника, занимающего самую низкооплачиваемую должность, чтобы взвалить на него незавидную задачу объяснять посетителю, что мы не хотим покупать экземпляры его книги. В моем же случае и начальник, и сотрудник, занимающий самую низкооплачиваемую должность, – это, к сожалению, один и тот же человек: я сам. Такие люди также имеют привычку незаметно прокрадываться в магазин и оставлять экземпляры своих жутких творений на самом видном месте, когда продавец отвернется. Отклики почти всегда приходят от близких родственников или напуганных соседей, которые рискуют начать спор о том, на чьем участке стоит забор, если от всей души не поддержат автора какого-нибудь «Рассказа об удивительных приключениях кошки в саду».
Единственное исключение среди всей этой жуткой когорты под названием «самостоятельно публикующиеся авторы» – это местные краеведы. Жгучий интерес, который эти люди питают к истории, сопоставим лишь с их скромностью. Обычно они тихо заходят в магазин и спустя какое-то время с видом аристократического смущения все же сообщают вам, что они уже несколько лет изучают историю находящейся неподалеку базы Королевских военно-воздушных сил или имена, высеченные на могильных камнях местных кладбищ, и еле слышно интересуются, не хотим ли мы выставить на продажу их книгу, на что в ответ слышат энергичное «хотим!». Благодаря их исследованиям и усердной работе на свет появляются труды, за которые последующие поколения будут им благодарны. Часто выясняется, что автор беседовал с людьми, которые ныне мертвы, и записывал их слова, так что, если бы не он, важнейшая историческая информация оказалась бы утеряна. Более того, эти книги продаются – да, возможно, в не слишком больших количествах, но книга о происхождении названий полей в местных фермерских хозяйствах тиражом 500 экземпляров разойдется как горячие пирожки, едва появившись на полках. Людей интересуют подобные вещи – надо признать, лишь в границах определенной географической области, и все же труды таких авторов бесценны.
5. Senex cum barba. Бородатый пенсионер
Этот тип включает в себя представителей обоих полов, хотя мужчины все же преобладают. Практически все они путешествуют по стране в автофургоне или доме на колесах, словно полчище престарелой саранчи, и имеют привычку жаловаться на все и вся, ничего при этом не покупая. Максимальная скорость, с которой они обычно перемещаются, – 70 км/ч (столь же неспешно предпочитают передвигаться и фермеры, разъезжающие по проселочным дорогам, доверху завалив кузов своего пикапа овечьими тушами), из-за чего все остальные водители вечно опаздывают. Судя по всему, такова скорость, гарантирующая минимальный расход топлива и максимальное раздражение людей, которые пытаются добраться до работы вовремя. Водителям домов на колесах обычно нет дела до других участников дорожного движения, потому что сами они уже вышли на пенсию (и в ус не дуют), и, если только им не потребуется экстренный разряд дефибриллятора, они не способны понять, «куда все так спешат». Особенное удовольствие они испытывают, когда останавливаются на ночевку в каком-нибудь живописном месте, а наутро опорожняют свой химический биотуалет прямо у обочины, после чего вновь отправляются в путь и уже спустя десять минут в самый час пик предаются излюбленному занятию – создают километровые пробки. Бородатый пенсионер никогда не преминет припарковать свой огромный уродливый фургон под названием «Следопыт» (или, скажем, «Хищник» – они часто дают имена своим домам на колесах) прямо перед витриной вашего магазина, чтобы не пришлось далеко ходить и можно было сразу зайти внутрь, причем чем дольше фургон будет загораживать вашу вывеску от взглядов прохожих, пока его владелец бродит по магазину, ничего при этом не покупая, тем лучше.
У одной моей знакомой – назовем ее Джен, ведь ее действительно так зовут (спасибо Рикки Фултону[12] за эту нестареющую шутку, произнесенную устами Преподобного Джолли), – есть дом на колесах, полуинтегрированный Autotrail, и ездит она так медленно, что даже дрейфующий ледник смог бы ее обогнать. Не раз бывало, что на проселочных дорогах ей сигналили плетущиеся позади водители зерноуборочных комбайнов. Я уверен, что за последние десять лет основной причиной опозданий на работу была именно Джен и ее фургон – не считая разве что эпидемии коронавируса. Однако по ее просьбе я все же отмечу, что в ее фургоне нет химического туалета – надо полагать, она справляет нужду, выйдя в поле.
Здесь самое время упомянуть о том, что мои родители – тоже пенсионеры, хотя ни один из них бороды не носит. Однако одна характерная черта все же объединяет их с представителями этого типа: напряженные отношения с современными технологиями. Однажды моя сестра попробовала научить отца пользоваться планшетом для поиска информации в интернете. Когда она уехала, он решил применить новоприобретенные знания и поискать дешевый способ починить стояк в доме. С очаровательной невинностью он открыл Google и набрал в поисковой строке слова «как поправить стояк». Нам понадобилось несколько месяцев, чтобы убедить его дать интернету еще один шанс.
Вид: Vestimentis strictis amictus. Облаченный в лайкру
Среди представителей рассматриваемого типа эта порода людей занимает особое место, ведь мало того, что внушающая ужас лайкра обтягивает все анатомические особенности тела, оставляя небольшой простор для фантазии, – так еще и облаченный в лайкру пенсионер умудряется передвигаться с черепашьей скоростью, в то время как остальные участники дорожного движения вынуждены тащиться позади его фургона, к кузову которого хозяин непременно привязывает велосипеды с одной-единственной целью: довести до белого каления всех водителей, не имеющих возможности его обогнать. Прежде чем отправиться на велопрогулку, облаченный в лайкру бородатый пенсионер покидает место ночевки и перегоняет трейлер на ближайшую бесплатную стоянку, собираясь оставить там свой гигантский драндулет, заняв как минимум четыре, а если очень постараться, то и целых пять парковочных мест. После того как эта выигрышная позиция успешно занята, все участники происходящего принимаются с шумом и гамом надевать шлемы, затягивать лямки, возиться с сумками, закрепляя их на велосипедных багажниках, проверять шнурки и прочее. Этот процесс неизбежно предполагает наклоны и другие телодвижения, максимально испытывающие эластичность лайкры, прежде чем наконец все усядутся на велосипеды и отправятся в путь. Длина велосипедного маршрута никогда не превышает восьми километров, но преодолевается эта дистанция не меньше чем за пять часов.
Практически неосуществимый физический подвиг – езда на велосипеде со средней скоростью полтора километра в час – становится посильным благодаря передышке в книжном магазине. Во время остановки двое затянутых в лайкру пенсионеров (как правило, супругов) направляются прямиком к стенду с брошюрами Картографической службы Великобритании и, расположившись в самой неподходящей части магазина (по возможности перегородив дверь или проход), начинают разворачивать все попавшиеся под руку карты, чтобы спланировать маршруты до конца недели, а затем как попало сворачивают их, почти наверняка порвав по меньшей мере в трех местах. После этого карты возвращаются обратно на витрину (но не на ту полку, где лежали изначально), и одетая в лайкру парочка покидает магазин, не сказав сотрудникам ни слова. Затем в очередной раз осуществляется обязательный ритуал – проверка лямок, шнурков и прочего, после чего неизменно следует ссора, во время которой у всех на глазах оба супруга негодующе выбрасывают вперед руки, тыкая пальцами во всех направлениях, прежде чем вновь отправиться в путь. Выбор маршрута делается исключительно в пользу самого плотного транспортного потока, а также с учетом отсутствия любой возможности пойти на обгон, что заставляет несчастных водителей волочиться сзади. В результате образуются радующие глаз пробки, видимые даже из космоса и подчас упоминаемые в местных новостях. Вернувшись к своему дому на колесах, они вновь заводят мотор «Молниеносного мстителя» и ползут дальше в поисках удобного места для ночевки – желательно там, где можно будет загородить кому-нибудь чудесный вид и где журчит чистый родник, куда они на следующее утро смогут вылить токсичное содержимое своего химического туалета.
Вид: Bracas rubras gerens. Любитель красных брюк[13]
В очередной раз подтверждая полную несостоятельность своей классификации, основанной на системе Карла Линнея, я вынужден признать, что представители этого вида на самом деле не отращивают бороды. Пенсионеры в красных брюках почти всегда чисто выбриты. Причина обычно заключается в том, что они служили в армии и имеют звание офицера или же несли иную службу, где растительность на лице неприемлема. Нет такого правила, которое бы гласило, что вышеупомянутые брюки непременно должны быть сшиты из вельвета, но в большинстве случаев это именно так. Хорошо, если при этом сидят они так себе, а лучше всего, если они на несколько сантиметров короче, чем нужно, так что из-под них выглядывают недавно начищенные броги. Всем представителям мужской половины этой породы людей известно негласное правило: они должны либо накопить значительное количество лишнего веса, либо иметь стройное телосложение. Все они старше пятидесяти пяти, и у всех есть дети, которые либо трудятся на фондовой бирже, либо повыходили замуж за брокеров.
В этих людях нет и толики беспечности или неопределенности. Они не приходят в магазин просто так. Они точно знают, чего хотят (обычно это издания, посвященные военной или семейной истории, охоте или геральдике), и подходят к поиску требуемой книги с настораживающей целеустремленностью. Отыскав то, что им нужно, они никогда не станут проверять, сколько это стоит, и даже бровью не поведут, услышав цену, пусть даже она окажется заоблачной. За исключением своих сослуживцев, представители этого вида никогда сознательно не знакомились с теми, кто не принадлежит к числу их товарищей в красных брюках, и потому они обращаются друг к другу так, будто все остальные вокруг тоже относятся к их виду. Это не раз служило причиной весьма неловких ситуаций в моем магазине, ведь лишь небольшой процент моих клиентов можно отнести к категории любителей красных брюк. Это ненасытные хищники, и, хотя у них имеется смутное представление о том, кто такие вегетарианцы (девушка моего племянника – одна из них), в большинстве случаев они ограничиваются знанием о том, что Гитлер не ел мяса, «и поглядите, что из этого вышло!». Большинство любителей красных брюк мужского пола твердо убеждены, что веган – это один из спутников Юпитера. Невозможно представить себе полноценного представителя этого вида хотя бы без одного лабрадора, желательно черного окраса, которого назвали в честь какой-нибудь исторической личности или предмета, имеющего отношение к вооруженным силам. Скажем, Панцер[14] – идеальная кличка. А еще лучше – Маузер. Вообще-то, если задуматься, немцы монополизировали этот рынок. Ведь никто же не станет называть собаку Гатлинг[15] или Ли-Энфилд[16], верно? Хотя, возможно, Уинстон[17] или Монти[18] сойдет.
Что касается женской половины, то она делится на две разновидности: дикие и домашние. И первые, и вторые в высшей степени устрашающи. Как правило, ни те ни другие не носят красных брюк, но все они, без сомнения, придерживаются определенных правил при выборе одежды. Я не слишком хорошо разбираюсь в этом вопросе и не знаю, кто именно шьет такие костюмы, но кто бы это ни был, он наверняка сколотил неплохое состояние, поскольку требования к гардеробу среди представительниц этого вида, похоже, должны соблюдаться неукоснительно. Установленная форма одежды включает в себя зеленый жилет в клетку, пошитый из самого плотного твида на свете. Глядя на этот предмет одежды, можно смело предположить, что, если протащить его через бурелом, не повредишь ни единого шва – настолько он прочен. В комплекте с ним непременно идет куртка Barbour[19] с восковой пропиткой. Практически любая представительница дикой разновидности данного вида носит рейтузы, в большинстве случаев связанные собственноручно из пряжи, спряденной из шерсти давно вымершего млекопитающего, чучело которого вот уже несколько столетий висит на стене ее родового поместья. Штаны эти такие грубые, что с их помощью можно было бы сделать пилинг носорогу. Все предметы ее гардероба имеют расцветку, выбор которой можно объяснить лишь одной причиной – на ней не видно грязи, которая всегда тонким слоем покрывает вещи их обладательницы. Прическу она выбирает практичную и стрижет свои волосы сама. Одна-единственная черта объединяет ее с гадателями на картах таро – вся ее одежда покрыта волосами, правда, в данном случае это, как правило, шерсть сразу нескольких питомцев и домашней скотины. Никакая погода, какой бы паршивой она ни была, не помешает ей выгулять собак, которых она пинком вышвырнет за порог, если они выкажут малейшую неохоту идти на прогулку. Она любит пострелять, умеет ездить верхом и с радостью готова освежевать кролика или ощипать фазана, что отражается на ее литературных предпочтениях. Зайдя в магазин, она уверенно шагает к прилавку с таким видом, что, глядя на нее, тут же хочется спрятаться, и лающим голосом выкрикивает слова «собаки», «готовка» или «охота». Под словом «собаки» она обычно имеет в виду книги о натаскивании охотничьих псов. «Готовка», как правило, предполагает исключительно книги о приготовлении блюд из дичи. А под «охотой» подразумеваются книги, опубликованные до наложения запрета на охоту.
Домашние представительницы данного вида обычно имеют более хрупкое телосложение и заботятся о своей внешности, хоть это и не слишком заметно. К парикмахеру они ходят в Лондоне, потому что «провинциальная стрижка видна за километр». К лошади они и близко не подойдут, но любят скачки, а их одежда пошита из гораздо менее грубых материалов, чем та, которую носят представительницы дикой ветви того же вида. Обычно они неплохо ладят друг с другом, несмотря на огромную разницу характеров. Причина тому одна – обе они принадлежат к числу любителей красных брюк. Домашней разновидности и в голову не придет выгуливать собаку, а приходя в книжный магазин и мечтательно бродя по залам, такая особь пробежится глазами по полке с изданиями Bloomsbury (в первую очередь – с книгами Вирджинии Вулф) и вскользь осведомится, нет ли в наличии сочинений сестер Митфорд. Она была бы счастлива, увидев своих внуков за чтением книг Беатрис Поттер или Хелен Баннерман, однако они упорно читают «этого жуткого Дэвида Уолльямса». И тем не менее я благодарен ей за то, что она поддерживает товарооборот в моем отделе детской литературы, покупая для внуков нежеланные подарки.
Обладатели красных брюк относятся к сотрудникам книжного магазина с чрезвычайной вежливостью, которая обескураживающим образом граничит с полнейшим пренебрежением. Это, вероятно, самая обезоруживающая категория покупателей, с которыми можно повстречаться, работая в книжном магазине: они наполняют вас умиротворяющей теплотой и одновременно – неудержимой яростью.
Вид: Qui in parvam domum moverunt. Пенсионер, переезжающий в дом поскромнее
Представителей этого вида не встретишь в магазине, где продаются новые книги, а вот в букинистические лавки они заглядывают ежедневно – в попытке убедить тамошних продавцов в том, что принесенный ими экземпляр «Энциклопедии устройства автомобиля» Reader’s Digest стоит целое состояние или что их каталог цен на антиквариат за 1978 год от Джудит Миллер – настоящая веха в истории английской литературы. Поскольку недвижимость в этом районе Шотландии сравнительно недорогая, многие переезжают сюда после выхода на пенсию, продав собственность в других уголках страны, где цены выше. Это влечет за собой определенные проблемы, в том числе создает дополнительную нагрузку на систему здравоохранения и провоцирует нехватку жилья для молодых, но также обеспечивает и некоторые преимущества: наш книжный фестиваль во многом полагается на помощь волонтеров, чьи ряды охотно пополняются за счет пенсионеров, которые владеют весьма полезными навыками. Завершившие профессиональную карьеру юристы и бухгалтеры всегда нарасхват. В большинстве случаев пенсионеры переезжают в дома поскромнее и вынуждены отказаться от части своих вещей. Неудивительно, что, избавляясь от лишних книг, они хотят оставить себе те, что нравятся им больше всего, а все то, что им не нужно или не по душе, они стараются сбагрить нам. Время от времени попадается что-нибудь интересное, но поразительно, насколько часто оптимистично настроенные посетители приносят «Гид по лучшим пабам» за 1988 год, непереплетенные экземпляры журнала National Geographic, Библию в переводе Американского библейского общества, а также ежегодники вроде «Книги дружбы» (Friendship Book) Фрэнсиса Гея или журнала «Друг народа» (People’s Friend), полагая, что мы отвалим огромные деньги за эти публикации, которые в большинстве своем не стоят ровным счетом ни гроша.
Распознать представителей данного вида довольно просто, ведь они, как правило, не только переезжают в дома поменьше, но и пересаживаются в автомобиль поскромнее, поменяв свой старый «фольксваген» на более компактное транспортное средство. Если вы увидели, как бородатый пенсионер достает из багажника своего новенького красного «ниссана микра» набитый книгами ящик из-под бананов и направляется в вашу сторону, велика вероятность, что в течение последующих тридцати секунд вы услышите слово «переезд». Есть что-то воодушевляющее и одновременно трагическое в этих людях: они счастливы, потому что вышли на пенсию, имеют много свободного времени, хорошо обеспечены и смогли переехать туда, где им, очевидно, очень нравится. Но трагичность заключается в том, что они вынуждены избавляться от вещей, которые когда-то много для них значили. Их дети покинули отчий дом, а сами они отныне, выражаясь словами моей матери, которые она неустанно повторяет с тех пор, как ей исполнилось семьдесят пять, «ходят по минному полю», и там, куда они переехали, им наверняка суждено и умереть.
Вид: Avarus. Скряга
И вновь речь пойдет о тех, кто обитает исключительно в магазинах, торгующих подержанными книгами, и о существовании которых продавец новых изданий даже не подозревает. Будем надеяться, никогда и не узнает. Скряги не просто скупы – они
У меня есть пара покупателей, которые принадлежат к этой категории, но каким-то чудом они умудряются избегать характерных для представителей данного вида конфликтных ситуаций. Они глубоко женаты, так что, едва переступив порог магазина, они тут же разделяются и стараются не встречаться друг с другом на протяжении как минимум часа, пока оба увлеченно шарят по полкам. Но когда супруги подходят к прилавку, выясняется, что каждый из них откопал по меньшей мере пять разных книг, которые покоились там с 1970 года и никому в голову не приходило заменить на них ценники. Каждая из этих книг должна стоить фунтов двадцать, но по причине моей лени, а также потому, что в магазине насчитывается не меньше сотни тысяч разных изданий, на них до сих пор приклеены ценники «1 фунт». Понятия не имею, как им удается выловить именно эти книги, но делают они это с таким усердием (словно трюфельные свиньи), что я начинаю подумывать, не предложить ли им работу. Им обоим уже за шестьдесят. У мужа очень редкие усы вроде тех, что носил Джордж Оруэлл в те дни, когда некому было ему подсказать, что их стоит сбрить. А вот у жены усы гораздо пышнее – будь у меня при себе гребешок, я бы не удержался и перегнулся через прилавок, чтобы причесать их и смахнуть крошки, оставшиеся от вчерашнего завтрака, пока она неохотно открывает свой пыльный кошелек и роется в нем в поисках пары грошей, чтобы расплатиться за покупку. Они не торгуются, зная, что уже оказались в выигрыше, но все же я не испытываю особой радости, пробивая их покупки, ведь все мы знаем, что они сорвали неплохой куш.
6. Viator non tacitus. Не слишком молчаливый странник
Писатель Цзян И, родившийся в 1903 году в китайском городе Цзюцзян, известен как автор и иллюстратор чудесной книжной серии, созданной под псевдонимом «Молчаливый странник». Первой вышла книга «Молчаливый странник в Лондоне» (The Silent Traveller in London) (если быть точным, ей предшествовало издание «Молчаливый странник: китайский художник в Озерном краю» (The Silent Traveller: A Chinese Artist in Lakeland), но именно книга о Лондоне задала тон всей последующей серии). Читателям импонировал своеобразный взгляд на мир, свойственный Цзян И. Он умел трактовать обыденные вещи с «добродушным любопытством», остро осознавая, что даже самые что ни на есть будничные дела, от стирки белья до выгула собаки, могут стать предметом приковывающего внимание восхищения для чужака, лишенного привычных для местных жителей культурных ориентиров. Похоже, Роберт Бёрнс в очередной раз оказался прозорливее своих современников. Еще за 160 лет до того, как Цзян И опубликовал «Молчаливого странника в Эдинбурге» (The Silent Traveller in Edinburgh. Methuen, 1948), Бёрнс написал стихотворение «Вши, которую я увидел в церкви на шляпке одной леди», в которой есть такие строки:
Когда к нам в продажу поступают книги Цзян И, я часто задаюсь вопросом, читал ли он Бёрнса и было ли ему известно, что на сочинение этого стихотворения поэта вдохновил один случай, произошедший с ним во время службы в пропахшей сыростью шотландской церкви: он сидел позади одной уважаемой прихожанки, которая, видимо, не подозревала, что у нее в прическе завелись вши. Надеюсь, Цзян И об этом знал, но, так или иначе, взгляд постороннего человека определенно обнажает всю странность наших привычек. Цзян И всегда был безмолвным наблюдателем. Посетители, с которыми вам предстоит познакомиться в этой главе, совсем на него не похожи. Ему нравилось оставаться незамеченным, в то время как другие представители данного типа готовы пойти на многое, лишь бы привлечь к себе побольше внимания. Не думаю, что они всегда делают это сознательно – возможно, это нечто вовсе от них не зависящее, своего рода нервный тик, но поведение их всегда чрезвычайно раздражает.
Вид: Stridens. Странник свистящий
К сожалению, этот вид не имеет ничего общего с художником, увековечившим на холсте образ своей матери[21], и объединяет мужчин (к нему относятся исключительно мужчины), которые пребывают в блаженном неведении относительно того, что их привычка иногда чрезвычайно досаждает окружающим, особенно если никакой мелодии в их свисте нет (а это всегда именно так). Они даже не подозревают о том, насколько сильно людей отталкивает их свист. Я склонен думать, что это явление характерно именно для книжных магазинов – нечасто услышишь, чтобы кто-нибудь свистел в поезде или в супермаркете. Да и вообще где бы то ни было. Чаще всего свист объясняется непроизвольным стремлением компенсировать нехватку коммуникативных навыков. Такие люди вовсе не планируют покупать книги – они бесцельно бродят по магазину, по какой-то причине решив, что свист сделает этот процесс гораздо более приятным как для них, так и для остальных посетителей. Должно быть, они делают это неосознанно и виной всему нервы, но, черт побери, я бы предпочел, чтобы они перестали. Даже самый испепеляющий взгляд не способен оказать ни малейшего эффекта на их исполнение – что бы они там ни насвистывали. Время от времени удается уловить несколько нот, складывающихся в мелодию, которая может показаться знакомой, и тогда думаешь: «А, так это Восьмая симфония Малера» или «Ну конечно, тема из фильмов о Джеймсе Бонде!». Но уже на следующей ноте понимаешь, что ошибся и духовое соло свистуна не имеет ничего общего с музыкой. Подозреваю, что, если подвергнуть его выступление акустическому анализу, может оказаться, что производимые им звуковые секвенции имеют некоторое сходство с математической величиной π, то есть с числом, последовательности цифр в котором никогда не повторяются. Вполне вероятно, что, насвистывая свои нудные, доводящие до белого каления соло, представители данного вида могли непредумышленно произвести на свет творения, за которые гений музыкального авангарда Джон Кейдж с радостью отдал бы многое.
Вид: Sternuens. Странник шмыгающий
Из всех категорий, упомянутых в этой книге, представителей именно этого вида больше всего хочется схватить за плечи и встряхнуть. Я не понимаю (и никогда не пойму), почему некоторые люди, простудившись, предпочитают шмыгать каждые три секунды, вместо того чтобы высморкаться. На удивление, многие представители данного вида любят носить анораки. Предполагаю, что живут они в палатке в саду у дома родителей. Их интересы весьма разнообразны, и одинаково часто можно увидеть, как они капают соплями на страницы романа Агаты Кристи или же на экземпляры книги Томаса Хэйеса «Чем чревато пренебрежение кашлем и распространенными симптомами простуды»[22], опубликованной в 1786 году в Дублине. Странник шмыгающий пребывает в блаженном неведении о том, что его (и снова речь идет в основном о мужчинах) беспрестанные шумные попытки вдохнуть через нос неприятны и досадны для окружающих, поэтому он будет ходить по магазину или встанет у одного из стеллажей и примется листать книги, хлюпая и шмыгая каждые три секунды. Промежутки между вздохами он отмеряет с поразительной точностью. Очень сложно не поддаться соблазну и не сунуть в его безвольную липкую руку одноразовый бумажный платок, но горький опыт подсказывает, что это все равно не даст ровным счетом никакого результата. Однажды в поезде по пути из Дамфриса в Карлайл я предложил страдавшему насморком мужчине, что сидел позади меня, купить упаковку бумажных платков, на что тот ответил взглядом, преисполненным такой враждебности и негодования, будто я предположил, что его родители – кровные родственники. Хотя, подозреваю, что это предположение вполне могло оказаться правдой.
Вид: Susurrans. Странник напевающий
Простительно было бы предположить, что этот вид практически ничем не отличается от странника свистящего, однако это не так. Между ними есть несколько фундаментальных различий, главное из которых заключается в том, что певуну, как правило, хватает совести хотя бы попытаться воспроизвести какую-либо узнаваемую мелодию. В то время как свистун издает ряд совершенно случайных звуков и способен затмить даже самый непредсказуемый генератор случайных чисел, странник напевающий гордится своей способностью попадать в ноты. Честно признаться, мелодию они обычно выбирают отвратительную (скажем, песню какого-нибудь бойз-бенда или Клиффа Ричарда), но все же в ней можно распознать знакомую последовательность звуков. Однако от этого их привычка не становится менее надоедливой.
Иногда представителям обоих вышеупомянутых видов случается оказаться в магазине в одно и то же время. Хотелось бы оптимистично предположить, что две эти силы нейтрализуют друг друга, но горькая практика показывает, что происходит обратное: две слабые, слегка действующие на нервы звуковые волны, объединяясь, образуют единое, ужасающее, беспощадное акустическое цунами.
Вид: Crepans. Странник зловонный
Особи данного вида способны действовать неслышно – и чаще всего так и бывает. Хотя человеку, который позволяет себе портить воздух так, чтобы окружающие его слышали, свойственно какое-то особое благородство. По крайней мере, складывается впечатление, что у него есть мужество признать грехи, в которых повинна его прямая кишка. Обычно представители этого вида достаточно благовоспитанны, чтобы отыскать в магазине тихий, безлюдный уголок, и совершить свое злодеяние именно там, но бывают случаи, когда (уж не знаю, то ли по необходимости, то ли из вредности) они начинают газовую атаку прямо на кассе. Довольно часто, пока я хожу по магазину, раскладывая книги по стеллажам, мне случается наткнуться на облако свежих выхлопных газов. Обычно, пусть и не всегда, вычислить виновника не составляет труда. Если вы видите, как один из покупателей торопливо уходит прочь, можно с уверенностью предположить, что именно он несет ответственность за произошедшее.
Не так давно, стоя за прилавком и проверяя ценники на книгах, которые я недавно выкупил у одного человека неподалеку от портового городка Герван, я вдруг почувствовал, как в воздухе явственно запахло сероводородом. В магазине в тот момент был всего один покупатель – пожилой мужчина в свободных бежевых брюках, натянутых до самой груди, и паре коричневых кроксов. Он неторопливо пошел прочь от меня с простодушной улыбкой на лице. Мы оба знали, что он повинен в случившемся, но, судя по его ухмылке, подозреваю, что его переполняла гордость, а не напускное сожаление. В глубине души мне даже захотелось выразить ему уважение за подобную дерзость.
Вид: Reprobans. Странник недовольный
Быть может, из всех перечисленных в этой книге категорий людей странника недовольного меньше всего хочется увидеть в магазине. Несносность покупателя, принадлежащего к любому другому виду, можно смело умножать на два, если окажется, что наряду со всеми остальными недостатками он к тому же любит выражать недовольство. Едва представитель данного вида покинул чрево матери, на лице у него уже отразилось неодобрение и возмущение. Если бы в момент рождения он умел говорить, то, безо всяких сомнений, сказал бы пару ласковых и принимающему роды врачу, и медсестрам, и акушерке, и санитаркам. А заодно архитектору и строителям роддома. Странник недовольный в чем угодно найдет недостатки, свое негодование он демонстрирует, без конца качая головой и неодобрительно цокая языком. Это своего рода брачный зов, вот только вряд ли хоть одно живое существо в здравом уме на него откликнется. Подобно некоторым видам, принадлежащим к типу Эксперт, странник недовольный намеренно ищет повод для разочарования. Он не испытывает ни малейшего желания рассказывать друзьям (также принадлежащим к данному виду) о хорошем качестве сервиса, приятном ужине или чистой уборной. Совсем наоборот. Если бы не длинный список поводов для причитаний, этот любитель побрюзжать не смог бы отыскать темы для разговора. Я предпочитаю думать, что как владелец книжного магазина оказываю одолжение представителям данного вида, сообщая им, что у нас в наличии нет книги, которую они ищут (даже если таковая имеется), или умышленно игнорируя их просьбу помочь, пока они в третий раз не гавкнут «извините!» с таким возмущением, что их можно услышать даже на другой стороне улицы. Цены также служат благодатной почвой для их негодования. По их мнению, любая, даже самая дешевая, книга – «сущая обдираловка». Что касается политических предпочтений, они разделяют взгляды консерваторов и убеждены, что Daily Mail[23] слишком отклонилась влево.
Не будет преувеличением сказать, что есть лишь один способ удовлетворить такого посетителя – нужно его разочаровать. Это не только невероятно просто, но и чрезвычайно весело. В редких случаях, когда одному из них случается заглянуть в магазин, чтобы продать ненужные книги (среди них нечасто попадаются заядлые читатели), он ни за что не согласится на предложение книготорговца, каким бы щедрым оно ни было, и уйдет, хлопнув дверью и яростно бросив напоследок: «Уж лучше я отдам их на благотворительность, чем соглашусь на такие условия!» Эта емкая фраза отлично передает всю суть странника недовольного: этот человек настолько твердо убежден в том, что все на свете сговорились против него, что он скорее не получит ни гроша за свое никому не нужное собрание сочинений Джеффри Арчера, чем согласится на те двадцать фунтов, которые книготорговец предлагает ему, между нами говоря, исключительно из чувства излишней жалости.
7. Parentum historiae studiosus. Семейный историк
Я глубоко убежден, что, поскольку все мы произошли от общего предка, генеалогия – предмет не слишком занимательный, да и не слишком важный. Допустим, ваш прапрадед получил шальную пулю в зад в битве при Ипре – и что с того? Вот если бы он изобрел лекарство от лептоспироза или доказал Великую теорему Ферма, тогда история позаботилась бы о том, чтобы ему было отведено в ней достойное место. Однако в большинстве своем мы проживаем довольно непримечательную жизнь, и, хотя приятно думать, что наши прародители вершили великие дела, на самом деле это далеко не всегда так. Семейное древо – вовсе не повод испытывать чувство гордости. У человека, посадившего настоящее дерево, оснований на то куда больше.
Судя по моему опыту работы в магазине, люди, изучающие собственную родословную, обычно преследуют цель что-то доказать – как правило, что-нибудь пустяковое. Но ведь десять поколений – это триста лет. За три века кто-нибудь да успел завести роман с дворецким или с горничной. Кто-нибудь да нагадил в ваш генофонд, какой бы кристально чистой ни казалась вам ваша родословная.
Вид: Homines mundi novi. Американцы
Их предки четыре поколения назад переехали из шотландской глубинки в американскую, но, несмотря на этот досадный факт, они по-прежнему умудряются считать себя шотландцами. Или того хуже – «скоттами». Наведавшись в магазин, они часто озвучивают свой вопрос с оттенком властного превосходства в голосе: «Где у вас находится собрание книг о клане?..» (далее следует некая шотландская фамилия). Будто бы тысячи книг написаны об их подвергшемся испытаниям роде, члены которого на протяжении десятков поколений отчаянно боролись за выживание, питаясь закопанными подгнившими тушками олушей на архипелаге Сент-Килда или на другом скалистом утесе, затерянном в море вдали от шотландского побережья. Должен отметить, подобные истории весьма захватывающи – я даже готов признать, что искренне потрясен мыслью о том, как кому-то вообще удавалось существовать на этом испещренном острыми скалами участке суши, непонятно как возникшем посреди Атлантики, будто какое-то жестокое божество швырнуло его туда с одной-единственной целью – подвергнуть мучениям его обитателей. И все же, если бы с ним была связана история моего собственного семейства, полагаю, я бы с большой охотой пустил корни на новой земле вместо того, чтобы цепляться за истощенную почву прошлого.
Примечательно, что огромное множество посетителей родом вовсе не с островов Сент-Килда: их предки принадлежали к числу маргиналов, столкнувшихся с необходимостью отправиться за океан после огораживаний, проводившихся как в нагорной, так и в низинной Шотландии (мой друг Эндрю Касселл написал превосходную книгу о «расчистках» в низинной части страны, которые часто обходят вниманием). Я почти уверен: единственное, что ищет такой посетитель, так это доказательства того, что на самом деле он – вождь своего клана, а значит, поросшие мхом руины в графстве Аргайл принадлежат ему по праву рождения, хотя в действительности совершенно очевидно, что его прапрапрапрадед был вовсе не лэрдом[24], а скорее его слугой, подметавшим в уборной. И все же так трогательно, что эти люди чувствуют столь тесную связь с землей, на которой пять поколений назад родились их предки. С землей, хозяева которой относились к их прадедам с таким пренебрежением, что, когда перед ними встал выбор – оставаться на насиженных местах или же решиться на смертельно опасное путешествие через Атлантику и отправиться навстречу неизвестности, они предпочли последнее.
…и это единственный вид
Сегодня, полежав в ванне и тщательно поразмыслив, я пришел к выводу, что никому, кроме американцев, нет особого дела до семейных родословных. Не могу с уверенностью сказать почему. Время от времени австралийцу или туристу из Новой Зеландии случается задать какой-нибудь туманный вопрос, но в целом этой темой, похоже, одержимы лишь американцы. Я действительно не знаю, в чем здесь дело. Ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы считать себя коренным американцем, хотя, возможно, в стране эмигрантов сложно выделиться из толпы иначе, кроме как ухватиться за клочок некогда покинутой земли, пусть даже покинул ее не ты сам, а твои предки, жившие несколько поколений назад. Будучи сыном ирландки и англичанина, я и сам ощущаю нехватку четкой национальной принадлежности и, возможно, именно по этой причине с преувеличенной настойчивостью называю родиной страну, где родился, – Шотландию. Гораздо проще ответить на вопрос «Откуда ты?» одним коротким словом, чем вдаваться в пространные (и скучные) подробности собственной генеалогии. Возможно, всем было бы легче, если бы в ответ на этот вопрос все говорили: «Из Восточно-Африканской рифтовой долины».
Бонус
Судя по всему, Линней куда больше преуспел в составлении своей классификации, чем я, ведь моя получилась на удивление невразумительной. Сначала я намеревался упомянуть нижеописанный тип чуть раньше, но, как это часто бывает, когда я берусь за дело, в процесс предсказуемо вмешался фактор неорганизованности, и теперь я вынужден с грехом пополам вклинивать эту заключительную главу, пытаясь выдать ее за приятный бонус. Возможно, следовало дать этой книге название «Восемь типов людей, которых можно встретить в книжном магазине», но тут я опоздал: пресс-релиз уже опубликован, так что вам предстоит прочесть главу, которую я состряпал в последнюю минуту. Приношу свои извинения и надеюсь, что вы не осудите меня за это.
8. Operarii. Сотрудники
Из всех упомянутых в этой книге типов единственные, кто всегда без исключения находится в магазине, – это сотрудники. Именно они являют собой лицо магазина; это фронтовики, пехотинцы в нашем ратном деле, и на их долю выпадает больше всего невзгод. У любого из нас есть сфера интересов, в которой мы разбираемся лучше других, но покупатели склонны полагать, что если человек работает в книжном магазине, он должен знать ровно столько же, сколько и они, по интересующему их вопросу – скажем, о биографии Уильяма Мейкписа Теккерея. Вряд ли хоть один здравомыслящий человек будет ожидать, что восемнадцатилетняя студентка медуниверситета, на полставки подрабатывающая в книжном на углу, знает, что жена Теккерея, страдавшая депрессией, пыталась покончить с собой, спрыгнув с парома по пути с острова Англси в Дун-Лэаре, но попытка не удалась, потому что ее юбка на кринолине надулась как воздушный шар, не дав ей пойти на дно Ирландского моря, тем временем экипаж успел развернуть корабль и спасти ее. И все же эксперт по биографии Теккерея с превеликим удовольствием изобличит невежество сотрудницы, хоть и знает гораздо меньше, чем она, скажем, об эндокринных функциях островков Лангерганса в поджелудочной железе.
Следует уточнить, что представителей первых трех разновидностей данного типа главным образом можно повстречать в магазинах, где продаются новые книги. Как это ни прискорбно, мир подержанных изданий в основном населяют владельцы и управляющие букинистических магазинов, которые, за редким исключением, не нанимают сотрудников, будучи не в состоянии позволить себе подобную роскошь. Студент Хьюго, пожалуй, уникальный случай, ведь он, подобно Колоссу Родосскому, стоит сразу на обоих берегах букинистической торговли – к счастью, он (частично) одет и воздерживается от попыток справить нужду в Эгейское море.
Вид: Discipulus Hugo. Студент Хьюго
Студент Хьюго – это двоюродный брат тети отца владельца магазина (или еще кто-нибудь в этом роде), который учится на последнем курсе университета. Его родители гораздо больше преуспели в жизни, чем их держащий книжную лавку родственник и его семья, но в большом семействе обязательно найдется какой-нибудь садист (заскучавший родитель или злопамятная крестная), решивший, что лето, проведенное за работой в книжном магазине, преподаст Хьюго ценный урок. Вероятно, урок этот заключается в том, что работа в книжном магазине – чрезвычайно плохая идея. Никто из семьи владельца книжного магазина в точности не знает, кто такой Хьюго, но все же их объединяет некая родственная связь, окончательно прояснить которую при личном знакомстве с этим субъектом книготорговец будет не слишком-то счастлив. Хьюго то и дело ухмыляется, думает, что Тулуз-Лотрек – это французский футбольный клуб, и является старшим сыном типичного любителя красных брюк. Проработав в книжном полгода (за это время он так и не сможет расположить к себе хоть кого-нибудь из сотрудников магазина и продемонстрирует полную бесполезность, не сумев помочь ни одному покупателю), он быстро получит повышение, устроившись в лондонскую страховую корпорацию Lloyd’s – исключительно благодаря солидным связям двоюродной бабушки. Оказавшись там, он проведет остаток профессиональной карьеры, распоряжаясь чужими деньгами и лениво принимая чудовищно некомпетентные финансовые решения, за что будет получать щедрое вознаграждение. В университете он заканчивает образование в рамках курса изучения жизнедеятельности куропаток, который он выбрал, последовав совету дядюшки выбрать специальность, требующую наименьших временных затрат, но, по счастливой и очень предсказуемой случайности, именно она предусматривала самый низкий вступительный балл. Впрочем, студент Хьюго весьма учтив, да к тому же добр и великодушен. Если вы хотите услышать самое что ни на есть достоверное описание студента Хьюго, нет ничего лучше, чем обратиться к непревзойденной серии радиопередач Маркуса Бригстока под названием «Джайлз Уэмбли-Хогг отправляется в путь» (Giles Wemmbley-Hogg Goes Off)[25].
Вид: Discipula Maria. Студентка Мэри
Студентка Мэри тоже подрабатывает в магазине в перерывах между университетскими лекциями, разница лишь в том, что ее мотивирует нехватка денег и страсть к литературе. В отличие от студента Хьюго она способна ответить практически на любой вопрос покупателя. Интерес, который студентка Мэри питает к печатному слову, побудил ее принять опрометчивое решение и задаться целью получить магистерскую степень по литературе, сделав особый упор на теме «Влияние, которое оказывает гибель мужских персонажей на героев-женщин в произведениях Уильяма Фолкнера, написанных в период с 1929 по 1936 г.» или еще что-нибудь в этом роде. Можно не сомневаться, что ее академические успехи никогда не обеспечат ей высоких доходов. В то время как светлый разум Хьюго редко омрачается даже маленьким перистым облачком оригинальных мыслей, что лишает его способности вникнуть в смысл такого понятия, как некомпетентность (несмотря на то что оснований для этого более чем достаточно), студентку Мэри окружает густой туман сомнений и неуверенности в себе. В итоге, несмотря на ее выдающиеся интеллектуальные способности, она часто прячется в тени Хьюго, дни напролет проводит в подсобке, разбирая коробки с книгами и избегая общения с клиентами любыми возможными способами, в то время как Хьюго стоит у прилавка, докучая недоумевающим гостям рассказами о снижении численности куропаток в национальном парке Дартмур. Несмотря на застенчивость, студентка Мэри все же приносит пользу, но будет готова поделиться своими знаниями лишь в том случае, если посетитель несколько раз попросит ее об этом, и даже тогда в ее голосе будет слышаться кроткое смущение.
Вид: Stultus cum barba. Хипстер
Эти отталкивающие создания обладают одним-единственным положительным качеством: они считают, что книги – это круто, так же как винил, твид и бороды. Разумеется, последнее справедливо, но скорее потому, что носить бороду было круто всегда, а не потому, что она внезапно стала неотъемлемым атрибутом псевдооригинального образа человека, желающего подчеркнуть свою инаковость и противопоставить себя массовой культуре. Больше я ничего не готов поставить хипстерам в заслугу, ведь в остальном они жутко раздражают. Субкультура, к которой они примкнули, настолько популярна, что на их фоне даже готы кажутся невероятно уникальными личностями. В обществе хипстера распознать нетрудно: часто можно увидеть его в кафе за чтением Бодлера (старой книги в потрепанной бумажной обложке, которая помогает своему обладателю поддерживать иллюзию, будто он принадлежит к числу бедных интеллектуалов). Он смотрит на страницы сквозь стекла очков в толстой оправе, выпущенных Национальной службой здравоохранения Великобритании в 1970 году, которые он приобрел за 200 фунтов на Кэмденском рынке у какого-то барыги, который заверил его, что именно в этих очках композитор Том Лерер исполнял песню «Элементы» в Копенгагене в 1967 году. Но хипстер никогда не переворачивает страницу, ведь на самом деле книгу он не читает. Точнее будет сказать, что книга, как и борода, очки и курительная трубка, служит для создания образа.
Работая в книжном магазине, хипстер олицетворяет собой полную противоположность студентке Мэри: его задача – быть на виду, но выглядеть отстраненным, ничем не помогать посетителям и досадовать на любую попытку отвлечь его от жизненно важной задачи изображать напускную меланхолию, уставившись в пространство поверх открытой книги и поглаживая бороду. Если кто-то из покупателей решается прервать этот процесс, следует четырехсекундная пауза, после чего хипстер оборачивается (слегка наклонив голову), бросает на покупателя насмешливый взгляд поверх очков Тома Лерера и издает высокомерное «Хммм?». Все эти действия предпринимаются с расчетом на то, что покупателю станет слишком уж неловко и он тут же извинится и ретируется, предоставив хипстеру возможность напоследок стрельнуть в него неодобрительным взглядом, основанным на предположении о том, что покупатель хотя бы раз за последние десять лет ел мясо.
Вид: Venditor librorum antiquorum. Торговец подержанными изданиями
Древний, буквально разваливающийся на куски, нередко пьяный или страдающий от похмелья, торговец подержанными изданиями работает сам на себя по одной простой причине – у него нет выбора. Никто в здравом уме никогда не даст работу человеку, полностью лишенному хотя бы зачаточных навыков общения, – даже изгой-неандерталец в его компании покажется Джеем Гэтсби. Ряд общих черт объединяет его с хипстером, но причиной тому скорее случайность, чем осознанное намерение. Он носит твид (потому что в нем тепло, а не потому, что это модно). Он курит трубку (потому что он курильщик, а не потому, что это модно). Он любит бумажные книги (потому что те не зависят от интернета, а не потому, что это модно) и выказывает полнейшее презрение к своим покупателям (потому что это неизбежное следствие многолетней работы на букинистическом поприще, а не потому, что это модно). Он так давно в этой профессии, что давно позабыл, что его туда привело. Быть может, его первая работа была связана с книгами (в те далекие дни, когда на продаже старых изданий можно было достойно зарабатывать), и вскоре он так привык к пыльной атмосфере книжного и обществу добродушного немолодого работодателя, что, когда тот предложил продать ему свой магазин, он поспешил воспользоваться этой возможностью. Никто точно не знает, как все было. Сью Таунсенд в своей потрясающей книге «Адриан Моул: годы прострации» описывает как раз такого персонажа – Бернанда Хопкинса (правда, он – один из сотрудников магазина, а благодушного владельца в книге зовут мистер Карлтон-Хейес):
Бернард Хопкинс – дьявол от книготорговли. Когда он пытается устроиться на работу в «Уотерстоунз», его имя проносится как сигнал тревоги по их компьютерной сети. Одно время в «Бордерз» в помещении для персонала висела фотография Хопкинса с подписью: «Этого человека на работу не брать». Но в том, что касается антиквариата, ему нет равных. К старинным книгам он испытывает почтение и не продаст их безответственному клиенту – в этом смысле он похож на женщин из организации «Защитим кошек», которые требуют, чтобы у тебя была докторская степень по уходу за кошачьими, а иначе ты не достоин приютить бездомного котенка[26].
Можно сказать, что Бернард Хопкинс – это собирательный образ букиниста, который вобрал в себя черты всех книготорговцев, которых мне доводилось встречать в жизни, а неохота, с которой он общается с покупателями, никак не связана с желанием выглядеть круто. Если бы у него когда-нибудь возникло такое желание, он бы ни за что на свете не стал торговать подержанными книгами. Скорее, это качество объясняется утратой вкуса к жизни. Когда-то он с энтузиазмом отвечал на вопросы клиентов, но, отвечая (среди прочего) на одни и те же двенадцать вопросов изо дня в день семь дней в неделю на протяжении сорока лет, он волей-неволей превратился в злобную развалину. Вот они, те самые двенадцать вопросов:
1. Вы получаете книги даром?
2. Сколько у вас книг?
3. Вы читали их все?
4. Вы можете порекомендовать мне, какую книгу купить жене?
5. Вы можете порекомендовать мне, какую книгу купить мужу?
6. Какая самая старая книга в магазине?
7. Какая самая дорогая книга в магазине?
8. Почему эта книга стоит 6 фунтов, ведь на момент издания она стоила всего 2 шиллинга?
9. Вы действительно просите 3 фунта за эту старую книжонку?
10. Я получу оптовую скидку, если возьму две книги?
11. Можно я зайду с собакой? Она очень добрая.
12. Хотите купить эти книги?
Вид: Dominus. Управляющий
Одетому с иголочки, опрятному, пунктуальному, пышущему энтузиазмом и вооруженному ничем не мотивированной уверенностью в том, что покупатель всегда прав, управляющему на самом деле не место в букинистической лавке. Именно поэтому их можно увидеть только в магазинах, торгующих новыми изданиями, да и то лишь в тех, что принадлежат крупным розничным сетям. Мне на ум приходит один-единственный, исключительный пример человека, которому не свойственно подобное экстраординарное поведение, – о нем мне рассказала знакомая, которая в студенческие годы работала в книжном магазине в Эдинбурге. Она выполняла обязанности продавца-консультанта, ответственного по этажу, и как раз трудилась над украшением витрины к Рождеству, когда некая пожилая дама, явно жительница Морнингсайда[27], увешанная жемчугом и одетая в ансамбль из джемпера и кардигана одного цвета, отвлекла ее настойчивой просьбой помочь отыскать новый экземпляр «Графа Монте-Кристо». Моя подруга потратила двадцать минут на безуспешные попытки объяснить даме, что приобрести интересующую ее книгу невозможно, ибо книга больше не издается, и она никак не сможет отыскать для нее то, что она ищет, что она занята и что, возможно, ей смогут помочь другие сотрудники, но покупательница продолжала надменно настаивать на своем. Терпение моей подруги, которая в остальном отличается невероятной выдержкой, лопнуло, и она заявила покупательнице: «А не пойти ли вам к черту?!» Та пришла в ужас и потребовала, чтобы ей дали поговорить с управляющим. Моя дрожащая от возмущения подруга повела ее на верхний этаж, готовясь к худшему. Двери лифта открылись, и она бросила нервный взгляд на управляющего, который разбирался с потерянными заказами и выяснял, почему нескольких сотрудников нет на рабочих местах, и поэтому пребывал не в лучшем расположении духа. Моя знакомая представила посетительницу и, ничуточки не сомневаясь в том, что больше никогда не будет работать в этом магазине, сообщила управляющему, что та желает с ним поговорить. Увешанная жемчугом дама в кардигане, гордо выпрямив спину, произнесла: «Эта милочка, одна из ваших сотрудниц, только что послала меня к черту!» Подняв рассеянный взгляд, управляющий безукоризненно вежливым тоном поинтересовался: «Так почему же вы до сих пор к нему не отправились?»
Послесловие. Cliens perfectus. Идеальный покупатель
К сожалению, еще немного – и навсегда уйдет в прошлое так называемый идеальный покупатель: человек, считающий, что день, проведенный в магазине подержанной книги, прошел не зря. Человек, понимающий, что по цене одной пачки бумаги или чашки кофе он сможет с головой окунуться в миры, рожденные воображением Генри Райдера Хаггарда, Джордж Элиот или Джейн Остин, – в миры, для создания которых потребовался ум гениев и в которые можно погрузиться, позабыв на целую неделю обо всех тревогах и волнениях. Теперь таких людей почти не осталось, а их место заняло поколение Amazon, для которых нет ничего захватывающего в погоне за редкой книгой и которые полагают, что пачка бумаги не может стоить дороже пенни.
Когда я приобрел книжный магазин, предыдущий владелец сказал мне, что события цикличны и что за двадцать лет до того, как я принял у него эстафету, было много ненасытных коллекционеров, собиравших первые издания произведений самых знаменитых писателей того времени – Джона Бойнтона Пристли, Джорджа Бернарда Шоу, Элеанор Хибберт, Арнольда Беннетта. По его словам, эти книголюбы были идеальными покупателями, но все же он предостерег меня, сказав, что на протяжении всего времени, пока он вел дела в магазине, их число неуклонно снижалось, а книги, которые он когда-то мог быстро и без хлопот продать за двадцать фунтов, теперь пылятся на полках и никому не нужны даже за четыре. И все же суть цикличности заключается в том, что по мере того, как одно поколение умирает, на его место в идеале приходит новое. И всегда находятся авторы, бросающие вызов эпохе, которая пытается вогнать их в рамки: книги Джона Бакена, Роберта Льюиса Стивенсона, Яна Флеминга и даже Райдера Хаггарда, насколько я могу судить, до сих пор неплохо продаются. Сложно предугадать, какие великие имена современной литературы однажды перестанут отвечать вкусам коллекционеров, а какие выдержат испытание временем. Разумеется, редкие издания всех этих писателей до сих пор пробуждают интерес энтузиастов, но таких людей все меньше и встречаются они все реже. Кто знает, что случится через двести лет: обретут ли Хилари Мэнтел, Иэн Макьюэн, Джулиан Барнс и другие гиганты современности литературное бессмертие или же окажутся на грани забвения? Невозможно предсказать, насколько сурово время распорядится судьбой каждого из нас. Станут ли Джоан Роулинг или Маргарет Этвуд новой Джейн Остин или навсегда останутся лишь упоминанием в сноске на страницах какого-нибудь литературного журнала? Будут ли последующие поколения читать удивительные эпические романы Донны Тартт с таким же почтением, как произведения Толстого, Гомера или Харди? Кто знает, будут ли проницательные наблюдения гениального Алана Беннетта об обществе столь же актуальны, если взглянуть на них глазами читателя, которому предстоит жить через сто лет?
Вид: Homo qui libros litterarios colligit. Коллекционер художественных произведений
За много лет было опубликовано столько художественной литературы, что около двух тысяч романов, имеющихся у нас в наличии, – это лишь малая толика существующего многообразия. В продаже очень редко оказывается именно та книга, которую ищет коллекционер художественных произведений. И все же, если таковая находится, восторг покупателя не передать словами. В большинстве случаев оказывается, что за этой книгой он охотился немало лет. Обычно такие книголюбы не пользуются онлайн-поисковиками и отличаются упрямой настойчивостью, присущей представителю старшего поколения, у которых не было доступа к глобальной Сети. Как правило, они ищут либо что-то редкое, либо какое-нибудь конкретное издание и никогда не пытаются выбить скидку.
Вид: Homo qui libros de via ferrata colligit. Коллекционер книг о железнодорожном транспорте
Этот вид, как и некоторые другие, я уже расхваливал в своих предыдущих книгах. Коллекционер книг о железнодорожном транспорте не похож на представителей прочих видов, а его интерес к данной сфере столь же пылок, сколь непритязателен его вкус в одежде. Для него любая книга о подвижных составах на паровой тяге Северо-Восточной лондонской железной дороги или коллекционных номерных табличках викторианских поездов Лондона, Брайтона и железной дороги Южного побережья – настоящий Святой Грааль из мира литературы. Если окажется, что у вас в продаже есть то, что ему нужно, вас ждут поистине королевские почести.
Вид: Homines normales. Обычные люди
Представители этого вида встречаются так редко, что «обычные» – это, пожалуй, не самый точный эпитет. Они не всегда знают, что именно ищут, и потому легко могли бы пополнить ораву любителей тратить чужое время, которые бродят по магазину с вялым любопытством, но их отличает одно важное свойство: они знают, что ищут что-то для себя, и в то же время в достаточной мере лишены предрассудков, чтобы не цепляться за название конкретной книги. Они всегда уходят из магазина с покупкой. А самое располагающее их качество заключается в том, что, как и любой другой идеальный покупатель, они с радостью заплатят запрошенную цену, не заставляя вас у всех на глазах вступать во взаимно унизительный спор.
Вид: De scientia scripta fanaticus. Поклонник научной фантастики
Сомневаюсь, найдется ли хоть один книготорговец, который станет отрицать свою безусловную любовь к ценителям научной фантастики. (То же относится и к коллекционерам графических романов.) Свой вклад в «фантастический» жанр внесли многие гиганты мировой литературы: Дорис Лессинг, Джеймс Баллард, Джордж Герберт Уэллс, Мэри Шелли, Иэн Бэнкс, Урсула Ле Гуин, Джордж Оруэлл, Олдос Хаксли, Филлис Дороти Джеймс – все они попробовали себя в этом литературном направлении, как и Дуглас Адамс, и это лишь те имена, что приходят на ум первыми. В подростковом возрасте я запоем читал научно-фантастические романы Гарри Гаррисона из серии «Стальная крыса» и роман Курта Воннегута «Колыбель для кошки», в котором рассказывается о производимом государством химическом оружии под названием «лёд-девять», которое превращает всех (и вся), кто до него дотронется, в лёд. Эта история кажется мне на удивление пророческой теперь, когда я набираю эти строки, а большая часть населения планеты сидит на карантине, спасаясь от вируса.
За годы работы мне доводилось не раз приобретать коллекции научно-фантастических произведений, и они всегда разлетались как горячие пирожки, стоило лишь пустить слух о том, что они появились на книжных полках. Коллекционеры друг с другом знакомы, и, как только я рассказываю одному из них, что выкупил чью-то библиотеку, они тут же стайками слетаются в магазин. Помимо покупателей книг Азимова и Брэдбери, эта категория включает коллекционеров, интересующихся иллюстрированными изданиями. Необычайно кричащими и экстравагантно иллюстрированными обложками, как правило, отличается научная фантастика в мягком переплете (в большинстве случаев первые издания таких книг выходят именно в мягком переплете). У меня есть все основания полагать, что обычно (а то и всегда) издатели таких книг настаивают на том, чтобы иллюстраторы по меньшей мере в течение недели ежедневно принимали лошадиные дозы галлюциногенов, прежде чем прикоснуться кистью к бумаге.
Поклонников научной фантастики распознать проще простого. Назвать их социальными изгоями было бы несправедливо. Они находят свое место в социуме, но всегда делают это исключительно на собственных условиях и в комфортной, знакомой для них среде. Они принадлежат к определенному сообществу единомышленников и считают себя его частью подобно тому, как любители красных брюк имеют обыкновение везде искать своих. Для меня как книготорговца радость в работе с поклонниками научной фантастики заключается в том, что их невозможно разочаровать. Если у вас в наличии есть книги Филипа Дика или любое издание с иллюстрациями Джозефа Мугнайни, они будут в восторге. Разумеется, свои предпочтения в одежде у них тоже имеются. Обычно это футболка (черная) с ретропринтом на тему «Звездных войн» или сериала «Доктор Кто». Фанат фантастики никогда не бывает один, что очень мило: они всегда приходят вдвоем – как правило, это очаровательная, пусть и немного надоедливая, влюбленная парочка. Одеты они всегда одинаково. Каким-то образом им оказывается по плечу, казалось бы, неосуществимый подвиг – быть менее и одновременно более крутыми, чем хипстеры.
Фанат графических романов по большому счету сделан из того же теста, вот только одежду он носит хоть и черную, но не столь непроглядного оттенка. За последние годы графический роман выбрался из грязи, в которую его втоптали литературные критики, и теперь заслуженно щурится в ослепительном сиянии звезд. В 2018 году комикс Ника Дрнасо «Сабрина» вошел в лонг-лист Букеровской премии. «Маус» Арта Шпигельмана и «Песочный человек» Нила Геймана заслуживают равного, если не большего, признания, будучи выдающимися произведениями современной литературы. По внешнему виду поклонник графических романов похож на любителя фантастики, но по характеру гораздо более серьезен. Покупая книги, я редко натыкаюсь на графические романы, но когда это случается, то в руках у меня обычно оказывается крупная партия. А когда в магазин приходят интересующиеся ими покупатели, они, как правило, скупают все что есть.
Поделиться книгой: