Холодное солнце Эллана

Георгий Шатаев

Холодное солнце Эллана

Когда зазвенят надмогильные плиты,

И золотом вспыхнут цветы на камнях,

Отверзнутся в скалах сокрытые скиты,

Утонут поля в погребальных огнях.

(Из прорицания Гвеледит)

День первый

Ночной зимний лес дышал тяжело и тревожно. Легкая поземка змеилась меж узловатых корней, подгнившего валежника и присыпанного снегом папоротника. Небо над лесом было настолько чистым, что Хвост Белой Кобылы[1] казался плохо зажившим шрамом на усыпанной звездами коже небосвода. Полная Луна, пугающе огромная и близкая, выглядывала из-за вековых сосен, словно ревнивое око одноглазого великана.

Путник остановился, полной грудью вдохнул прохладный воздух с запахом талого снега и сосновой смолы, закинул голову и посмотрел ввысь. Звезды подсказывали, что тропа ведет на запад. Насколько можно было разглядеть в полумраке лунной ночи, начиналась она на каменистой поляне в глухом лесу. Странное место. Кому и зачем понадобилось забредать так далеко вглубь леса, где, кроме поросших мхом валунов, ничего и не было? И сколько еще брести ему по этой едва заметной тропе, петляющей по склону заросшего соснами холма?

"Надеюсь, Силлим – или как там его звали на самом деле – не соврал насчет поселка", оглянувшись назад, подумал путник. Меньше всего ему хотелось бы оказаться на холодном северном острове одному, без единой человеческой души вокруг.

* * *

Вчерашнее утро застало его в Порт-Клейсе, небольшом рыбацком городке, откуда можно было добраться до Имралтина. Чтобы не вызывать лишних вопросов, он представлялся Иваром. Ему очень нужно было попасть на Имралтин, однако за те деньги, что у него оставались, никто не соглашался брать к себе на борт бродягу в иноземной одежде. Уже под вечер мальчишка-разносчик свел его с Силлимом, хмурым купцом с гневливыми серо-голубыми глазами навыкате. Поняв, что большей платы ему не выторговать, Силлим согласился взять Ивара на свой карв[2] и доставить его на Имралтин за пять серебрянных торкелей.[3]

Ивар быстро смекнул, что за "купцы" были Силлим и его диковатые приятели. Обычные контрабандисты, коих в здешних краях водилось немало. Всю дорогу они резались между собой в тафл[4] на деньги. Ивару была знакома эта игра: наставник Бельтион еще в юности обучил его премудростям костяных фигурок. Видя, что мореходы играют из рук вон плохо, Ивар решил попытать счастья и отыграть хотя бы часть отданного за проезд золота. Поначалу удача была на его стороне – пока он не сел играть с Силлимом. Ивару не составило особого труда заметить, что пучеглазый капитан откровенно жульничает. Тогда он тоже решил применить парочку не самых честных приемов. Чего уж греха таить, был у него некоторый опыт в этом деле. Но Ивар словно забыл, с кем сел играть. Едва начав проигрывать, Силлим просто-напросто смахнул фигуры с доски и принялся громко кричать, обвиняя Ивара в нечестной игре. Потом приказал отобрать у него выигрыш и ссадить на берег. Они тогда как раз проплывали мимо этого островка. Судя по всему, Силлим опасался, что рассерженный чужестранец может рассказать лишнего про их груз портовой страже Имралтина. Поэтому пучеглазый контрабандист подвел свой карв к обрывистому берегу, спустил на воду легкий кожаный коракл[5] и высадил туда возмущенного Ивара с одним из своих людей. Напоследок Силлим крикнул, что в глубине острова должен быть какой-то поселок. Так Ивар оказался на этом неприветливом скалистом островке, без денег, еды и надежды добраться до Имралтина.

* * *

Еще раз оглянувшись назад, он продолжил свой путь. Южный ветер, предвестник близкой весны, стих окончательно, лишь легкое поскрипывание подтаявшего снега эхом разносилось в безмолвном лесу. "О воды Сильверайна, таящие ключи от древних врат Самайна,[6] затерянных в ночи" – отчего-то всплыл в памяти обрывок старой баллады, рассказанной ему когда-то наставником Бельтионом. Что это были за "древние врата", Ивар не знал. Быть может, о том мог бы поведать седовласый Бельтион, но он остался далеко на юге, за многие тысячи миль отсюда.

Неожиданно потянуло горьким запахом горелого дерева. Сквозь темные сосны Ивар разглядел прилепившуюся к опушке леса хижину, а рядом с ней – несколько дымящихся курганов высотой с человеческий рост. Углежоги. Ивар вспомнил рассказы о коварных угольщиках, водивших дружбу с волками и науськивавших их на людей. "Быть может, это всё и досужие россказни, но вряд ли стоит беспокоить под утро уставших углежогов. И уж, тем более, хульдр, сторожащих их печи и поддерживающих в них тлеющий огонь". Едва ли найдется человек, способный противостоять чарам хульдры – даже невзирая на уродливый коровий хвост, который она стыдливо прячет под длинной, до пят, юбкой. Лишь углежоги знают, как подчинить себе лесную деву, не ссорясь с ней и не позволяя увести себя в горы. Ну а хульдры, конечно же, помогают угольщикам не бескорыстно, а в обмен на еду, что те оставляют им под деревьями, возле углежогных поленниц и ям.

Сумрачный лес закончился, теперь тропинка бежала по неглубокой лощине между полузаснеженных холмов. Сзади, за спиной Ивара, небо над лесом понемногу начинало светлеть. Занимался новый день.

Вдалеке, милях в трех, показался обнесенный частоколом поселок, стоявший на невысоком холме. Ивар облегченно выдохнул и ускорил шаги. Между ним и поселком протянулись поля с озимыми, присыпанные снегом и изрезанные невысокими каменными изгородями. "Надеюсь, здесь найдется какая-нибудь работа для меня. Скорее бы накопить на дорогу до Имралтина и…"

– Да что ты говоришь?! – внезапно прозвенел откуда-то сбоку, как будто из-под земли, возмущенный детский голос. – Может, мне тебя еще и тащить на себе?

Ивар понял, что голос раздавался из неглубокого оврага сбоку от тропинки. Через пару секунд из низины показалась рыжеволосая голова девочки лет десяти, а следом – и сама ее обладательница, одетая в серую курточку с красным капюшоном и сапожки из телячьей кожи.

Девочка тоже заметила чужака и озадаченно уставилась на него. В ее взгляде не было ни испуга, ни удивления; скорее, в нем сквозила легкая досада. Вслед за девочкой, тяжело сопя, из оврага поднялся растрепанный мальчишка примерно тех же лет. Одет он был в серый тулупчик, а за спиной тащил высокую корзину, наполненную хворостом. Мальчишка тоже остановился и настороженно уставился на незнакомца. В его серых глазах, неприветливо взиравших из-под густой копны соломенных волос, явственно читалось недоверие.

– И вам доброго дня, – нарушил молчание Ивар. – Могу я поинтересоваться, очаровательные дети, все ли в вашем поселке столь милы и дружелюбны?

Дети посмотрели на него с таким видом, как будто с ними заговорило дерево. Потом мальчик все-таки собрался с духом, насупился и важно произнес:

– А тебе что за забота?

– А мне то за забота, что я бы хотел остаться в вашем поселке на какое-то время. Но для начала – могу я поинтересоваться, как называется ваше славное селение?

– Почему ты разговариваешь так по-дурацки? – Без обиняков спросил мальчик. – Ты колдун?

– Я думаю, нет, – ответил Ивар. – По крайней мере, до сего дня у меня не было поводов так думать.

– А кто ты? – вступила в разговор девочка. – Почему у тебя такой смешной язык?

Только сейчас он обратил внимание, что выговор детей слегка отличается от привычного ему. "И что им ответить? Такой простой вопрос: "кто ты?" – но разве бывают в жизни вопросы сложнее? Рассказать им правду? Или сочинить что-нибудь на ходу?…"

– Если ты и вправду не знаешь, как называется наш поселок – то как ты оказался здесь, на Эллане? – рассудительно заметила девочка.

– Эллан – так называется ваш остров? – спросил у нее Ивар.

– Ну разумеется! Это наш остров, Эллан. Ты что, не знаешь, где находишься?

– На самом деле, не очень…

– Но хотя бы имя свое ты помнишь? – спросила девочка.

– Да. Ивар, к вашим услугам. Кстати, а с кем, в свою очередь, имею честь?

– Что?! – едва ли не хором переспросили дети.

– У вас у самих есть имена? – переиначил свой вопрос Ивар.

– Я – Аскур, – представился мальчик. – А это – моя сестра Витра.

– Рад знакомству, – Ивар церемонно поклонился.

– Угу, – угукнул Аскур. – И откуда же ты идешь?

– Вон оттуда, – махнул рукой Ивар в сторону леса.

– С капища? – удивился Аскур.

– Я не знаю, – пожал плечами Ивар. – Я не видел там никакого капища.

– Это тропа ведет к Каменному Узору в глубине леса, его нельзя не заметить, – настаивал Аскур.

– Я помню поляну в лесу, там, кажется, были какие-то камни, но вроде это обычные валуны. К тому же, под деревьями было темно, и я не сильно вглядывался.

– Зачем тебе понадобился Каменный Узор? – недоверчиво спросил Аскур. – Обычно туда ходит только наш филид по своим делам. Ну и иногда парни с девушками перед помолвкой, чтобы посоветоваться с камнями.

– Посоветоваться с камнями? – переспросил Ивар.

– Ну да, – ответила Витра. – В вашем селении разве не делают так?

– Как именно?

– Вообще, никто не знает, сколько камней в Узоре. Люди говорят, что со временем одни камни появляются, другие исчезают. Когда парень и девушка собираются жить вместе, они приходят в урочную ночь к Каменному Узору и начинают обходить его с разных сторон, пересчитывая камни. Потом встречаются в центре Узора и говорят друг другу, сколько насчитали. Если ответы отличаются друг от друга несильно, значит, камни благоволят женитьбе. Если больше, чем на три – то вряд ли их семья будет крепкой. А если больше, чем на пять – то лучше даже и не искушать судьбу.

– И кто-то уже пытался искушать ее подобным образом?

– Говорят, в старые времена Ллеу Светлый и Блодьювед "Цветочек" не послушались камней. Потом Блодьювед изменила Ллеу с Гронвом Пебиром, а Ллеу за это превратил ее в ночную сову. Так говорят.

– Очень интересно. Нет, я не помню, чтобы в наших краях были такие каменные ордалии. Но что касается вашего острова – Эллан, так ведь?

– Да, – подтвердил Аскур. – Вообще, поскольку ты не из нашего поселка, ты либо из Крейга – что вряд ли: я знаю там почти всех. Ну или же ты приплыл на кнорре с Имралтина – он как раз вчера заходил к нам в Оллтре.

– Так называется ваш поселок?

– Да. Оллтре, – кивнул Аскур.

– А Крейг – это где? – уточнил Ивар.

– Крейг – это другой поселок на нашем острове, на западной стороне. Он поменьше Оллтре, там в основном живут рыбаки, китобои, лесорубы и несколько пастухов-овцеводов.

– Оллтре, стало быть, больше Крейга?

– Раза в два. В Оллтре дворов тридцать будет, а в Крейге – едва ли вполовину того.

– Тридцать дворов – это человек сто, выходит?

– Больше, около полутора сотен. А в Крейге – десятков семь.

– А сам остров большой?

– По сравнению с Имралтином – маленький. Хотя на Имралтине я пока не был, но люди рассказывали, – ответил Аскур. – А наш – миль двадцать всего, если с одного края до другого.

– А занимаетесь вы здесь чем?

– Да обычными делами, – ответил Аскур. – Многие ходят в море за рыбой. Кто-то сажает зерно, овощи и всякие травы. С десяток человек пасут овец, стригут шерсть и мотают пряжу. Есть несколько пасечников, знахарка Маллт и другие. У нас даже есть свой филид, кузнец, мельник и солевар.

– Филид – это что-то вроде древвида? – предположил Ивар.

– Наверное. Я в этом не очень разбираюсь. Филид – значит "далеко видящий, многое понимающий". Нашего филида зовут атре Дерог. Он знает все законы, умеет разговаривать с богами, учит детей и может заговорить боль. На сегодня он задал нам к вечеру два стиха из Далиана.

– Это, если я правильно понял, какой-то поэт?

– "Какой-то"?! – возмущенно фыркнула Витра. – Это Далиан Имралтинский, самый великий среди поэтов.

– Ну хорошо, хорошо, – улыбнулся Ивар. – Извини, если обидел твоего Далиана. – Немного помолчав, он спросил:

– А число сегодня какое, вы не знаете?

– В смысле "число"? – в недоумении переспросили дети.

– Ну, число месяца – какое сегодня?

– Ты что, слепой? Разумеется, первое, – удивленно ответила Витра.

– Почему "слепой" и почему "разумеется"?

– Ты разве не видел полную Луну только что?

– Видел.

– Тогда почему спрашиваешь?

Ивар замялся.

– Я правильно понимаю, что у вас лунный календарь? – наконец, предположил он.

– Ну а какой же еще? – слегка опешив, ответила Витра. Аскур промолчал, однако, судя по его насторожившемуся взгляду, мальчик, видимо, начал подозревать в Иваре умалишенного.

– Ну хорошо, то есть полнолуние – это первый день любого месяца, я правильно понял?

Взгляд Аскура немного потеплел. Видимо, этот чужестранец не настолько глуп, каким кажется на первый взгляд.

– Да, – подтвердил Аскур.

– А месяц сейчас какой?

– Сегодня начался анагант.

– Что значит "анагант"?

– Это значит "тот, в котором не путешествуют, никуда не ходят, сидят дома". Он считается неудачливым, потому что в нем двадцать девять ночей.

"Обнадеживающее" начало", усмехнулся про себя Ивар.

Между тем, уже почти рассвело. Над поселком поднимались первые столбики дыма. Внезапно Ивар почувствовал, что совсем продрог стоять в открытом поле под порывами влажного ветра.

– Как думаете, найдется для меня работа в вашем поселке? – поеживаясь, спросил он детей.

– Не знаю, – ответил Аскур. – В самом поселке сейчас заняться особо нечем, разве что рыбакам нужны будут дополнительные руки.

– Ну что ж, пойду попытаю удачу.

– Подожди, мы сейчас дособираем корзину и тоже пойдем, – ответила Витра.

Вскоре Ивар в сопровождении детей шагал по тропе, ведущей к поселку на холме.

* * *

Перед входом в поселок дорога изгибалась так, чтобы идущие с западной стороны заходили в него под правую руку. Дети объяснили Ивару, что повернуть налево при входе в дом или селение считается дурным знаком.

Что больше всего поразило Ивара при первом знакомстве с поселком – это количество детей и котов. При этом взрослых практически не было видно. Дети же были повсюду: копошились на огородах, бегали друг за другом, громко кричали и просто стояли посреди улицы. Разумеется, с появлением Ивара все их внимание переключилось на чужака. Скоро вокруг него уже образовалась целая ватага гомонящих детей.

Стены большинства домов в поселке представляли из себя невысокие, примерно по грудь, окружности, сложенные из серых каменных пластин толщиной с кулак. На эти каменные кольца опирались конусообразные крыши, покрытые где тесом, где потемневшей соломой. По центру крыш торчали квадратные трубы, сложенные из небольших камней. Входные двери из струганных досок были довольно низкими, в рост пятнадцатилетнего подростка. Между домами белели присыпанные снегом огороды, разделенные между собой изгородями из толстых почерневших прутьев.