Помоги проекту - поделись книгой:
Инна торопливо спрятала в тумбочку недописанное письмо — и вслед: за подругой.
— Взвод, равняясь!.. Смирно!..
Девушки замерли.
— Поскольку майора Никифорову срочно вызвали в Москву, сейчас пойдем на полигон стрелять.
— Ур-а-а! — радостно шепчет Аня.
— Разговорчики в строю! — скользит в ее сторону взгляд взводной. — Вольно! Взять из пирамиды винтовки, — она смотрит на часы. — Через три минуты построение на улице. Разойдись!
Строп рассыпался. Нина побежала к пирамиде с оружием наперегонки с Аней. Ее винтовка — третья от края. Рука привычно касается вороненого ствола.
Взяв оружие, они спешат на улицу. Там их поджидает Мудрецова. Она смотрит на часы, на курсанток, выбегающих из казармы, и командует:
— Взво-о-од, становись!
И вот они шагают на стрельбище. Знакомая дорога. Сначала выходят к плотине, идут по насыпи. Под сапогами клубится пыль.
Из рощи, примыкавшей к пруду, доносятся громкие крики галок. Где-то вызванивает свою весеннюю песню жаворонок. Нина даже заслушалась и от этих с детства знакомых звуков сбилась с шага. Это не ускользнуло от острого взгляда Мудрецовой.
— Курсант Обуховская, не мечтать в строю!
У перелеска Мудрецова останавливает взвод. Здесь стрельбище снайперской школы.
Сначала взводная напоминает девушкам о правилах безопасности при обращении с оружием. На огневой рубеж курсантки выходят попарно. Нина стреляет вместе с Аней.
Мудрецова командует:
— Курсанты Обуховская и Носова, на огневой рубеж шагом марш!
Нина снимает с плена свою винтовку и шагает на линию огня.
В траншее, где она не раз лежала и целилась в мишень, знакомый запах глины. За бруствером виднеются розовые и белые макушки цветущего клевера, над которым с жужжанием кружится шмель. Оттуда вместе с легким ветерком плывет медвяный аромат.
— Показать мишень! — доносится сверху команда Мудрецовой.
Нина прижалась щекой к прикладу винтовки. Слева, из-за вершин сосен, прямо в глаза плещет жаркое солнце. Нина чуть-чуть отворачивается от него и с волнением ждет появления цели.
Палец замер на кончике спускового крючка. Она как будто срослась со своей винтовкой и ничего не замечает и не чувствует: все внимание ее там, где должен показаться мнимый враг.
На какую-то секунду вдруг появляется фигура на фанере. Нина плавно жмет на спуск, и плечо вздрагивает от выстрела.
— За «молоком» пошла! — доносится смеющийся голос Клавы Маринкиной.
«Неужели промазала?» — с беспокойством думает Нина и докладывает:
— Курсант Обуховская стрельбу закончила!
— К мишеням!
Она бежит с Аней наперегонки. В сердце тревога. Вот и мишень. Глаза ищут нулевую пробоину.
— Прямо в грудь! — счастливо улыбается Нина, увидев маленькое отверстие чуточку сбоку от центра.
— А у меня в голову!
— У тебя всегда здорово получается, — и Нина завистливо вздыхает.
— Не огорчайся, Нинок, еще научишься, — обняла ее Аня, и они неторопливо пошли назад…
Левушки стоят в полном боевом снаряжении. Среди них и Нина со своими неразлучными подругами. Они уезжают на фронт.
Строгие лица. Зачехленные винтовки. Золотом сверкают надраенные пряжки ремней.
Нина с волнением смотрит на развернутое полотнище Красного знамени, которым их наградил ЦК ВЛКСМ. У знамени командиры и преподаватели. Жадно ловит она каждое слово заведующего военным отделом ЦК комсомола Д. В. Постникова. Его рассказ о героической гибели комсомолки Зои Космодемьянской болью отдается в сердце Нины.
Под торжественные звуки оркестра он вручает именные снайперские винтовки Клаве Прядко и Шуре Шляховой. Этой чести они были удостоены за отличные показатели в боевой и политической подготовке, как лучшие выпускницы.
От имени отъезжающих на фронт девушек горячо говорит Клава Прядко:
— Партия доверила мне с винтовкой в руках защищать наше отечество. Дорогие товарищи, я буду беспощадна к врагам! Я обещаю, что на фронте первого немца убью пулей, которую беру с собою из школы.
Потом выступила Шура Шляхова. Она взволнованно бросает слова в притихшие ряды подруг по оружию:
— Дорогие товарищи курсанты и офицеры! Я благодарю командование за ту подготовку, которую мы получили в школе. Сегодня Центральный Комитет ВЛКСМ наградил меня именной снайперской винтовкой, и это меня ко многому обязывает. Я клянусь с честью защищать нашу Родину!
И вместе с нею девушки клялись не щадить своих жизней в боях с ненавистными оккупантами и возвратиться домом с победой.
Дорога, по которой несколько месяцев назад шли они в снайперскую школу, теперь уводила их на фронт. Но сейчас по ней шагали возмужавшие и повзрослевшие бойцы, мастера снайперского огня.
Шумная ватага местных ребятишек проводила колонну девушек до самой станции. Кое-где у калиток стояли женщины. Нина видела их добрые и печальные глаза. Казалось, на них смотрели их матери.
…Те же сосны у дороги, что встречали здесь девушек, сейчас провожали их. С высоты доносилась песни жаворонка. Ласковая тишина взгрустнувшего поселка провожала необычных бойцов, которых ждала нелегкая фронтовая судьба.
Глава 2
Необыкновенные солдаты
Обожжены войной
Все дороги-пути,
И не всем суждено
До победы дойти.
Дорога на фронт
В синеющую даль, на запад, мчится воинский эшелон. Зачехлены орудия, укрыты брезентом танки, охраняемые часовыми. В конце эшелона прицеплены две теплушки. В них едут на фронт девушки-снайперы.
Нина с подругами сидит у распахнутой настежь двери. Тесина, приспособленная вместо скамейки, пружинит, мягко покачивает девчат. Колеса беспрестанно выстукивают на стыках свою однообразную морзянку. Кажется, выговаривают одно и то же: «Е-дем… Е-дем… Е-дем».
Плывет раздолье цветущих лугов. Порой мелькнет извилистая синяя ленточка — речушка или темная круговина озерца. Взгляд притягивает далекая кромка горизонта. Там, в сиреневой дымке, проплывают одинокие деревеньки.
Иногда почти вплотную к железнодорожному полотну подступает густой лес. Деревья дробят солнце, бросая свои длинные тени ни эшелон.
Чем ближе к фронту, тем заметнее менялась местность. Вдоль железной дороги торчали пни. Деревья — клены, березы, тополя и сосны — были спилены. Неприютной выглядела пустая, покинутая людьми земля.
Нина задумалась. Вспомнилось, как на их улице от немецкой зажигательной бомбы вспыхнул дом. Вспомнились печальные лица жильцов, оставшихся без крова. Сердце охватила тяжелая грусть.
— Девочки, к вам можно втиснуться? — раздался за спиною голос Шуры Шлиховой.
Нина молча потеснилась.
— Вы что такие пасмурные? Давайте-ка лучше споем песню.
— А какую? — оживилась Аня.
— Нашу, комсомольскую.
Начали они вместе, одна — звонче, а другая — чуть-чуть мягче, нежнее.
Нина стала тихонько подпевать им. И вдруг песню подхватил весь вагон.
Надвигалось сумерки. Солнце купалось в розовом закате, тихо пламенело над дальним холмом… Внезапно в мелодию песни ворвался гул «мессершмитта». Самолет с воем пронесся над эшелоном. Пулеметные очереди с треском прошили дощатые стены.
Девушки в страхе попадали на пол.
Впопыхах Нина ударилась обо что-то твердое. Пальцы судорожно вцепились в чей-то сапог. Лицо прилипло к шершавому полу.
Вражеский истребитель давно исчез, по девушки все еще лежали кто где, напуганные, побледневшие.
— Подъем, девочки! Кажется, пронесло, — поднялась первой Шура Шляхова, отряхивая гимнастерку.
Только теперь Нина почувствовала поющую боль в плече.
— Вот и получили первое боевое крещение, — растирала она ладонью ушибленное место.
— Наверно, к фронту подъезжаем, — в раздумье проговорила Шура. — Скоро должны быть Великие Луки.
— Девочки, тише! Слышите, какой-то гул? — встрепенулась Аня, высовываясь наружу.
Все примолкли, и Нина уловила далекую канонаду. В груди зародился комочек тревоги.
Заскрежетали тормоза. Эшелон дрогнул и остановился.
— Наши соседи уже выгружаются, — подхватила свою винтовку и вещмешок с шинельной скаткою Нина и спрыгнула на мягкую насыпь. — А где же Великие Луки?! — оглядывалась она в недоумении вокруг.
— Был город и нет. Видишь, вон чернеет печная труба, в дальше — одни развалины, — показала направо Аня.
— Весь разрушили!
— Стройся! — прозвучала команда Никифоровой.
В сгустившихся сумерках девушки шагали среди развалин старого русского города. Все здесь сейчас дышало прифронтовой жизнью: где-то тарахтели грузовики, урчали тапки, доносились обрывки команд, из темноты куда-то шли солдаты…
В запасном полку
Девушки прибыли в запасной стрелковый полк. Несть о необычном пополнении моментально разнеслась по землянкам и блиндажам. Взглянуть на приехавших пришли отдыхающие бойцы.
— Смотри, да они и росточком-то с винтовку! — рассмеялся какой-то здоровяк младший сержант, уставившись на Аню.
— Братцы, воробьи припрыгали! — воскликнул другой.
— Шпингалеты, елки-палки! — говорил третий. — Куда вас гонят? Гильзы собирать?!
Эти слова тонули в дружном смехе бойцов.
— Тихо, братва! Майор ихний идет! — предупредил кто-то, и все примолкли.
Никифорова вернулась в сопровождении молоденького стройною лейтенанта с красной повязкой на рукаве. Он повел девушек в глубь леса, к землянкам, которые подполковник Чеботарев распорядился отдать им под временное жилье.
Когда Нина и Аня спустились вниз по ступенькам и оказались в просторной комнате, Обуховская воскликнула:
— Это же целый дом!
— Как наш класс в Вешняках… Инна, ты обратила внимание на лейтенанта? Симпатичный, правда?
Спустя несколько минут мишени девушек пошли по рукам бойцов. Нина подметила, как один из них, пожилой, с обветренным лицом, тыча в Анину мишень пальцем, с укоризной говорил рыжему ефрейтору:
— Гляди, Никола, вот это и «воробушки»! Все — в яблочко! А ты ржал, как колхозный жеребец.
— Ну, посмеялся, делов-то… — оправдывался тот.
— Молодцы! Утерли нам нос! — восхищались бойцы, разглядывая пробитые пулями листки.
Девушки были довольны: их, не обстрелянных еще, признала, можно сказать, старая гвардия.
Нина несла письмо, которое написала домой. Когда пересекала тропинку, выползавшую из леса на дорогу, послышался глухой топот копыт. Она остановилась. Приближался какой-то всадник. Отступив в сторону, присмотрелась.
«Да это же Степан…»
Лейтенант осадил разгоряченного копя в трех шагах от нее и соскочил на землю.
— Здравствуйте, Нина!
— Здравствуйте, товарищ лейтенант!
— Разрешите вас немножко проводить?..
Поделиться книгой: