Подвиг капитана Сабурова

 — Обратно идёшь?

 — Да, обратно.

 — Ну, желаю счастья.

 Григорович придвинулся ближе и пожал руку Сабурову и Филипчуку. На голове у него белела повязка.

 — Что это у тебя? — спросил Сабуров.

 — Ещё спрашиваешь! Рука-то у тебя, как кувалда. Разбил мне ухо.

 — Ну прости, — сказал Сабуров.

 — Ладно. Между прочим, немцы разволновались. Видишь, шарят по всему берегу. Туго вам придётся.

 Сабуров посмотрел вперёд. На обрыве то там, то тут вспыхивали автоматные очереди.

 — Придётся всю дорогу ползти, — тихо сказал он Филипчуку.

 — Хорошо, — ответил тот.

 — Да, на всякий случай, я пакет прямо за пазуху, вот сюда кладу, — сказал Сабуров. Он взял руку Филипчука и дал ему пощупать пакет. — Чувствуете, где?

 — Чувствую, — сказал Филипчук.

 — Ну, ладно, поползли.

 Для Сабурова, отличавшегося острой памятью, теперь берег был уже почти знаком. Он вспоминал одно за другим все бревна и нагромождения камней, за которыми можно было укрыться.

 Филипчук полз за ним. От времени до времени, когда пули ударялись особенно близко, Сабуров, поворачиваясь, спрашивал: «Ты здесь?» И Филипчук тихо отвечал: «Здесь». Посредине пути немцы стреляли особенно яростно... Пули шлёпались всё ближе, и Сабуров каждую минуту спрашивал Филипчука: «Ты здесь?» — «Здесь», — отвечал Филипчук.

 По расчётам Сабурова, они уже приблизились к передовому посту с той стороны, когда вокруг них сразу ударило несколько очередей.

 — Ты здесь? — спросил Сабуров.

 Филипчук молчал. Сабуров, не поднимаясь, прополз два шага обратно и нащупал тело Филипчука.

 — Ты здесь? — спросил он.

 — Здесь, — чуть слышно сказал Филипчук.

 

 — Что с тобой?

 Но Филипчук больше уже не отвечал. Сабуров ощупал его. В двух местах — на шее и на боку — под ватником было мокро от крови. Он прижался к губам Филипчука. Филипчук дышал. Сабуров подхватил его одной рукой подмышки и, подтягиваясь на другой руке и отталкиваясь ногами, пополз дальше. Так продолжалось ещё шагов тридцать. Сабуров почувствовал, что изнемогает от усталости. Он отпустил Филипчука и лёг рядом с ним.

 — Филипчук, а Филипчук? — прошептал он.

 Филипчук молчал.

 Сабуров опять прильнул к его губам, и ему показалось, что Филипчук не дышит. Он залез руками под ватник, под гимнастёрку и дотронулся до тела Филипчуяа. Тело заметно похолодело. Сабуров расстегнул карманы гимнастёрки Филипчука, вынул пачку документов, потом вытащил из кобуры наган, засунул его к себе в карман брюк и пополз. Ему не хотелось оставлять здесь тело Филипчука, но пакет, лежавший у него за пазухой, не позволял долго раздумывать.

 Когда он прополз ещё пятьдесят шагов и был уже в полном изнеможении, впереди послышался свистящий шопот: «Кто?»

 — Свои, — тоже шопотом ответил Сабуров, встал на онемевшие ноги и, не видя ничего перед собой, пошёл вперёд.

 Оказалось, что ему нужно было сделать всего три шага до выступа стены, где его ждали.

 — Командир роты где? — спросил он.

 — Здесь.

 — Там, шагах в пятидесяти, лежит командир, с которым я полз.

 — Раненый? — спросил командир роты.

 — Нет, убитый, — сказал Сабуров сердито, чувствуя за этими словами вопрос: вытаскивать или нет. — Убитый, но его всё равно надо вытащить. Понятно?

 — Понятно, товарищ капитан, — сказал командир роты.

 — Вы документы взяли с него?

 — Взял, — сказал Сабуров.

 — Ну, так что же, товарищ капитан? Ему всё равно.. . легче не будет. А двух человек мне посылать, — пропасть могут.

 — Я вам уже приказал вытащить, — сказал Сабуров.

 — Есть, товарищ капитан, — сказал командир роты, — но...

 — Что «но»?

 — В другое время я бы не сказал, а сейчас у меня каждый человек на счету.

 — Вот что: если не вытащите, — с неожиданным для себя бешенством сказал Сабуров, — я отнесу пакет к генералу, потом сюда вернусь, сам вытащу, а вас за невыполнение приказания расстреляю. Дайте мне провожатого, чтобы я скорее дошёл до штаба.

 Он повернулся и нетвёрдой походкой, вслед за автоматчиком, двинулся к блиндажу Проценко. Сейчас он почувствовал, что ещё секунда, и он мог бы ударить командира роты. Может быть, тот был по-своему прав и люди у него были на счету, но в том, чтобы вытащить тело убитого командира, было что-то такое важное и святое для армии, что, на взгляд Сабурова, оправдывало даже потери, если они были неизбежны.

 Когда Сабуров ввалился в блиндаж, у него потемнело в глазах, и он сразу сел на лавку. Потом открыл глаза, хотел встать, но Проценко, который был уже рядом, положил руку ему на плечо и посадил его обратно.

 — Водки выпьешь?

 — Нет, товарищ генерал, не могу, — устал я, свалюсь от неё. Если бы чаю...

 — А ну дайте ему скорее чаю! — крикнул Проценко. — Ремизов жив?

 — Жив, только ранен. Вот от него пакет. — Сабуров полез под ватник и вынул пакет.

 — Хорошо, — сказал Проценко, надевая очки.

 Сабуров, увидев, что Проценко читает донесение, подумал, что сейчас есть минута, чтобы отдохнуть. Едва успев об этом подумать, он привалился в угол, к стене, и только когда Проценко, неизвестно через сколько времени, тряхнул его за плечо, он понял, что заснул.

 — Проснулся? — спросил Проценко.

 Сабуров попытался встать.

 — Сиди, сиди.

 — Я долго спал?

 — Долго. Минут десять. Ремизов ранен, говоришь?

 — Ранен.

 — Куда?

 Сабуров сказал, куда ранен Ремизов и как он мучается. Как-и предвидел Ремизов, Проценко невольно рассмеялся.

 — Небось, ругается старик? — спросил он у Сабурова.

 — Ещё как.

 — Какое настроение у них?

 — По-моему, хорошее, — сказал Сабуров.

 — Он мне пишет, что может собраться с силами и со своей стороны по немцам ударить. Тоже с таким положением мириться не хочет, — и Проценко постучал пальцем по бумаге, которую он держал в руке. — Ты один пришёл оттуда?

 — Один.

 — Что же он тебе командира не дал для связи, чтобы его обратно послать можно было? Вот старый, старый, а тоже маху даёт.

 — Он дал мне командира, — сказал Сабуров, — его убили по дороге.

 Только теперь вспомнив, что у него документы и оружие Филипчука, Сабуров выложил всё на стол.

 — Так, — сказал Проценко и нахмурился. — Сильно по тебе стреляли?

 — Сильно.

 — Днём не пройти там?

 — Днём совсем не пройти, — сказал Сабуров.

 — Да... — опять протянул Проценко. Он, очевидно, хотел что-то сказать и не решился. — А мне завтрашней ночью штурм делать уже. Как же это его убили?

 — Кого?

 — Да вот его, — Проценко кивнул на лежавшие перед ним документы Филипчука.

 — Смертельно ранили, потом я его тащил, и он умер у меня на руках.

 — Да... — опять протянул Проценко.

 У Сабурова смыкались глаза от усталости. Он смутно чувствовал, что Проценко хочет послать его обратно к Ремизову, но не решается об этом сказать.

 — Слушай, Егор Петрович, — сказал Проценко сидевшему тут же начальнику штаба. — Давай садись, приказ пиши Ремизову. Но только там всё предусмотри, как решили, — и час точный, и ракету, всё.

 — Я уже пишу, — отрываясь от бумаг, сказал начальник штаба.

 Проценко повернулся к Сабурову, посмотрел на его усталое лицо и чуть ли не в пятый раз опять сказал:

 — Да... Ну, ты чего сидишь-то? Ты приляг пока. — Он выговорил это слово «пока» осторожно, почти робко. — Приляг пока. Ну-ну, приляг. Приказываю.

 Сабуров последним усилием вскинул ноги на скамейку и, приткнувшись лицом к холодной, мокрой стене блиндажа, мгновенно заснул. Последней блеснувшей у него мыслью была мысль о том, что, наверное, его всё-таки пошлют, ну и пусть посылают, только бы дали сейчас поспать полчаса, а там всё равно.

 Проценко, медленно прохаживаясь по блиндажу, диктовал начальнику штаба текст приказа. Иногда отрываясь, он взглядывал на Сабурова. Тот спал. Проценко снова диктовал и снова взглядывал на Сабурова.

 — Слушай, Егор Петрович, — прервав диктовку, вдруг сказал он. — А если Вострикова послать?

 — Можно Вострикова, — сказал начальник штаба. — Вы на словах ничего не будете передавать, только приказ?

 — Плохой приказ, если к нему надо ещё что-то на словах передавать.

 — Ну, если на словах не передавать, можно Вострикова.

 — Я бы его послал, — кивнул Проценко на Сабурова, — да трудно в третий раз за одну ночь нтти.

 — Итти труднее, а дойти легче, — сказал начальник штаба. — Он же на животе два раза полз, каждый бугорок, каждую ямку знает.

 — Да... — уже в который раз протянул Проценко. — Придётся. Должен быть там приказ.

 Он посмотрел на спящего Сабурова и задумался.

 — Да, вот что, — сказал он, — придумал.

 — Что придумали? — спросил начальник штаба.

 — Придумал, как точно узнать, что дошёл и донёс... Алексей Иванович! — растолкал он Сабурова.

 — Да, — поднялся Сабуров с той готовностью, с какой спохватываются неожиданно для себя заснувшие люди.

 — Вот приказ, возьми, — сказал Проценко. — Когда дойдёшь до Ремизова, то сделай так, чтобы, как только дойдёшь, дали нам сразу зелёную и красную ракету над Волгой. А если ракет у них нет, то чтобы в том же направлении в воздух одновременно три очереди из автоматов дали, трассирующими. Отсюда будет видно?

 — Да, — сказал Сабуров.