Опьянение

— Иди сюда. Раньше тебе это помогало.

Эми не шевелилась и затравлено смотрела на изуродованное лицо мужчины. Ворон придвинулся ближе и рукой притянул к себе. Она смогла ощутить его тепло и запах. Пыль. Жженая резина. Терпкие тяжелые сигары. И легкий аромат сушеных яблок, которым была пронизана кухня, уже успел прилипнуть.

— Я не трахаю детей, глупая девчонка.

Не зная почему, Эми ему поверила и доверчиво спрятала лицо в свитере. Этой ночью впервые за несколько дней она спала без сновидений.

* * *

Прошел год. Что-то неуловимо изменилось. На его теле появились рисунки. Много рисунков. Лицо, шея, руки. Эми замечала, что они меняются, и чем больше становилось рисунков, тем более отстраненным и нервным становился хозяин. Да, она сама не заметила, как начала называть его хозяином, так же, как и Марфа. Потому что это действительно было так. Он был хозяином дома и всего, что в нем находилось. Отпечатки его личности были повсюду. Темные тона. Тяжелые портьеры. Ковровые дорожки цвета крови.

Если в кухне и жилых комнатах еще чувствовалась женская рука, то настоящей мужской вотчиной был кабинет. Стол, заваленный книгами с множеством мелких закладок и загнутыми страницами. Жесткая кушетка из темной кожи, на которой хозяин иногда отдыхал. Рядом маленький изящный столик: на нем уменьшалась только увесистая стеклянная пепельница. Когда Ворон приходил домой взвинченный, он ложился на кушетку и курил. Никто не рисковал в такие дни заходить внутрь.

В последнее время он курил много. Эми убиралась в кабинете каждый день, вдыхала запах его сигар, трогала теплые обложки книг, иногда читала. Глупо было отрицать, что Эми скучала по нему. Уже полгода как кошмары прекратились, и она перестала засыпать, вдыхая его запах. Только кабинет мог хоть как-то восполнить эту потерю.

— Что ты здесь делаешь? — его голос эхом отражался от стен огромного кабинета. Эми не заметила, как он вошел.

— Ищу книгу, — нашлась девушка.

— Какую? — Ворон подошел к столу и встал рядом, взял в руку одну из книг. — Хочешь узнать про ад Данте?

Кончиками пальцев мужчина медленно провел по позвоночнику от поясницы до шеи девушки. Это невероятно. Он знал, чего Эми хотела на самом деле. Даже тогда, когда она сама этого еще не осознавала. Одним движением мужчина запустил этот механизм, до этого замерший в смятении.

— Хочу, — она зажмурилась, отдаваясь ощущениям, — чтобы вы любили меня.

— Я не люблю тебя, — шершавая кожа руки коснулась её шеи. Он притянул девушку к себе и слегка склонился, чтобы заглянуть в лицо, — и никогда не смогу полюбить. Это чувство противоречит моей природе.

— Хорошо, — заворожено глядя на него, девушка кивнула и продолжила, — я скучаю. По вам в моей постели.

— Эми, — она вздрогнула от звука собственного имени, — ты взрослая девушка. Я не могу спать вместе с тобой каждую ночь, — слово «спать» он выделил особенно ярко.

— Тогда не спите. Вы говорили, что не трахаете детей. Я выросла. Если не можете любить, делайте то, что умеете, — девушка истеричным рывком обхватила его плечи и неумело прикоснулась к губам.

И он ответил. Яростно. Жестко. Нет, здесь точно не было любви, только власть. Даже похоти не было. Он указывал ей на совершенную ошибку, внушал страх, с силой разрывая платье. Её руки, такие смелые несколько секунд назад, онемели. Мелкие пуговицы с тихим стуком рассыпались по полу.

Она прижалась к Ворону, ощущая кожей жесткую ткань его рубашки. Словно это не он был демоном, сорвавшим с неё одежду, а кто-то другой. Неизвестный. Далекий. Смертельно опасный.

Горячие пальцы прикоснулись к обнаженной коже спины, медленно проникая под висящую жалкими обрывками ткань платья. В этот момент уже ничего не имело значения для Эми. Она реагировала на каждое прикосновение, словно вся состояла из одних лишь нервных окончаний. Она падала. Падала в круговорот огня, вылетевшего из свечи и обжигающего её бледную кожу. С каждым поцелуем, прикосновением, синяком. Да, они точно останутся. Его руки быстро перестали быть нежными.

Резким движением Ворон усадил её на стол. Чтобы не упасть назад под его натиском, Эми пришлось упереться руками в шершавое покрытие. Несколько книг с глухим стуком упало на пол. Мелькнула мысль, что они могут задеть зажженную свечу и вспыхнет пламя. Только вот оно уже вспыхнуло. Сжигало её, заставляло выгибаться навстречу его рукам. Он, как огонь, медленно обжигал её, то прикасаясь, то прерывая контакт. Эми не могла прикоснуться к нему. Хотела, но дрожащие руки были нужны, чтобы удержать равновесие.

— Никаких поблажек не будет, — мужчина буквально прорычал ей это на ухо, прежде чем проникнуть руками под юбку разорванного платья.

Ей хотелось прикосновений. Больше. Как можно больше. Без них, как без воздуха, оставалось лишь задыхаться от невысказанного желания. От недостатка чувств. Недостатка любви. Но у Ворона были свои планы. Палец скользнул внутрь едва возбудившейся девушки. Эми выгнулась дугой и закусила губу. Новое. Непонятное. Болезненное, но приятное.

— Согласна на любое будущее, — она хватала ртом воздух и сбивала руками книги, — рядом с вами.

Всё прекратилось. Ворон грубо схватил её за предплечье и заставил подняться на ноги. Девушке пришлось подхватить разорванное платье, спадающее с плеч. Колени дрожали, тело хотело продолжения. Пылало каждой клеточкой. Истома внизу живота, требующая внимания. Непосредственного внимания его пальцев, едва проникающих внутрь, дразнящих самые чувствительные места. И они вернулись.

— Стой смирно, — колени дрогнули вновь, но Эми устояла и слегка развела ноги.

Пальцы снова начали пытку. Массируя. Слегка погружаясь и растягивая. Дыхание, несколько секунд назад вернувшееся в норму, опять то и дело прерывалось. Но Ворон был настроен поговорить.

— Я дал тебе возможность вырасти в моем доме, начать новую жизнь. Найти честного парня и выйти замуж. А что делаешь ты? — он окинул её пренебрежительным злым взглядом. — Готова раздвинуть ноги перед убийцей, который насиловал твою мать.

Более глубокое проникновение. Эми закусила губу, чтобы не закричать. Руки, держащие платье, слабели. Но ей, почему-то, казалось, что это её последняя защита. От собственных желаний.

— Вы говорили отпустить прошлое, — пролепетала дрожащими губами девушка. Выполнять команду и держаться на ногах становилось все труднее.

— Ты могла получить нормальную жизнь, но выбрала это.

Её тело, податливое, как пластилин. Разгоряченное. Молодое и нежное, отзывающееся на каждое прикосновение. Ворон развернул её и резко толкнув, заставил лечь грудью на стол. Она упала на него, больно ударившись животом о край из красного дерева. Юбка задралась, открывая глазам мужчины бледные ягодицы.

Ворон злился на неё, но Эми не понимала за что. Да и не хотела понимать. Сейчас желание было одно — принадлежать ему.

— Дальше только боль.

Ворон скомкал руками юбку и резко вошел в неё, не обращая внимания на громкий вскрик. Боль пронзила все тело Эми. Тонкая струйка крови, щекоча, потекла по бедру. Мужчина не обратил на неё никакого внимания, сильнее вжимая девушку в стол. Проникая все глубже. Эми схватилась руками за противоположный край стола, ожидая только одного — окончания пытки.

Её подруги говорили, что сначала больно, а потом приятно. Но сейчас. Приятно не было. Её тело словно отторгало его. Чем глубже он проникал, тем сильнее сжимались стенки, тем больнее было. Будь Ворон нежным любовником, заботящимся о партнерше, то непременно прекратил бы мучения, но таким он не был. Никаких поблажек. Эми знала это, глотая слезы, обиду и безразличие. Царапая ногтями тканевое покрытие стола в бессильной страсти и злобе.

Отпустить её так просто? Нет. Ворон знал толк в пытках. Настоящих, болезненных и возбуждающих. Да, они не годились для невинной восемнадцатилетней девушки, но она сама захотела. Прикоснулась к нему, не имея на это права, и должна заплатить.

Его знакомый из Своры называл это — полное погружение: «Короче, так. Выходишь полностью, снова входишь и вгоняешь на всю длину». Достойное наказание и достойное мучение.

Стоило ему покинуть её тело, как девушка перестала плакать, мышцы расслабились. Эми выдохнула. Все. Закончилось? Теперь можно подняться наверх, лечь в ванну и вскрыть себе вены. Уйти от мучений в пустоту и спокойствие. Умереть униженной. Но не тут — то было. Болезненный шлепок обжег бедра, заставив развести ноги шире.

— Чувствуешь боль? Ненавидишь меня? — тяжесть вновь обрушившегося на неё тела, рычащий шепот и болезненный укус в шею. — Ты сама этого хотела.

Новая боль. Он снова вошел в неё резко и так же резко вышел. Инстинктивно её тело догадалось, что произойдет дальше. Мышцы напряглись в попытке противостоять, но сопротивление сломлено. Дикой болью, криком. Ногтями, сломанными под корень о поверхность стола. Всё смешалось в ураган боли. Сколько времени она кружилась в нем, сопротивляясь накатывающим волнам и жестоким поступательным движениям Ворона, Эми не знала. Но в какой-то момент спасительная темнота поглотила её разум.

* * *

Эми открыла глаза и испуганно оглянулась по сторонам. Она лежала на кровати в своей комнате. Полностью обнаженная, завернутая в мягкое белое полотенце. Волосы слегка влажные. Что это было, сон? Едва девушка подумала об этом, как тело напомнило о реальности происходящего.

Да, она была чисто вымыта, укрыта полотенцем и теплым одеялом, но боль от укусов, синяков на теле и бедрах, болезненность внизу живота — все это подтверждало случившееся. Ворон сделал её женщиной. Жестоко. Да. Болезненно. Да. Но она сама этого хотела. Сама поцеловала его. Всё это только её желания, за которые пришлось заплатить болью.

— Девочка, ты в порядке? — в комнату вошла Марфа с подносом. Чай и булочки с корицей. Эми их очень любила.

— Не знаю, — девушка села на кровати, поджав колени к груди. Сейчас она не знала решительно ничего. Как быть дальше? Что делать с этими мыслями об унижении и самоубийстве? Как теперь жить в одном доме с Вороном?

— Он попросил приготовить для тебя, — женщина поставила поднос на прикроватный столик. Тут Эми поняла. Она знает. Марфа знает все, что случилось в кабинете. Услышала? Ворон рассказал? Или…

— Это вы помыли меня? — спросила Эми. Надо же было с чего-то начать.

— Нет. Я проснулась, когда Хозяин нес тебя по коридору. Ты была очень бледной. Он — очень злым. Так хлопнул дверью, что я побоялась заглядывать внутрь. Слышала только шум воды.

О нет, он мыл её. Пока она была без сознания. Смывал следы своей жестокости, очевидно. Её кровь. Её боль.

— Хозяин еще что-то сказал вам? Кроме просьбы о еде, — уточнила Эми. Мало ли, что еще могло придти в голову Ворону.

— Больше ничего. Он сейчас в кабинете, — Марфа замолчала на несколько секунд, словно соображала, стоит ли продолжать, но все же сказала, — ему очень плохо, Эми.

Гнев мгновенно отразился на лице девушки. Что? Ему плохо? А каково ей, после всего, что произошло? Он знал, что она невинна. Знал, но сознательно причинял как можно больше боли. Марфа, как умудренная опытом женщина, все поняла без слов.

— Не знаю, должна ли говорить. Но Хозяин приютил тебя в память о покойной сестре. Ходит много слухов о том, что же случилось. Единственная верная история — одна, — женщина понизила голос и склонилась почти к самому уху девушки. Очевидно, это был секрет, который не положено знать людям за пределами дома. — Когда ей было тринадцать, а ему пятнадцать в дом пришла Свора. Не такая, как сейчас. Сегодня они хоть кому-то подчиняются, а раньше банды собирались как попало и бесчинствовали. Убивали, грабили, насиловали. У них не было цели — только удовольствие от страха в глазах людей, денег и плотских утех. Именно такая Свора ворвалась в жизнь его семьи.

Эми забыла как дышать, предчувствуя страшное. Девочке было столько же, сколько и ей, когда Ворон спас её и привез сюда. Замена сестры. Марфа продолжала рассказывать:

— В тот день Свора решила порезвиться. Убив отца-одиночку, они добрались до детей. Дальше никаких подробностей, но слухи говорят, что Ворона заставили обесчестить собственную сестру. Пообещав сделать это жестоко, если он откажется. Они обещали сохранить им жизнь и сдержали слово. Но бедная Виктория не прожила и месяца. Таким сильным оказалось потрясение.

Слезы медленно катились по щекам. Уходя, вместе с обидой, унижением и злостью за причиненную боль. «Ты могла получить нормальную жизнь, но выбрала это», — звучали в голове слова Ворона.

Да, она разочаровала его своим напором. Своим желанием и, не зная что делать, он наказал её. Как умел и как любил. Дал то, что она хочет, но сделал это невыносимым. Поселив в душе страх.

— Помоги встать, — Марфа помогла хрупкой блондинке подняться на ноги. Девушка опасно пошатнулась, но успела схватиться за плечо женщины. Постояв так несколько минут, Эми убедилась, что мир больше не вращается, и направилась в кабинет. Босая, обернутая в одно полотенце, блондинка не чувствовала холода, ступая голыми пятками по кроваво-красной ковровой дорожке.

Ворон стоял спиной к приоткрытой двери и разглядывал что-то в книге. В голове Эми при взгляде на стол всплыли воспоминания о боли. Тело тоже вспомнило о них, неприятно ноя. У неё есть несколько секунд до того момента, как её заметят. Хозяин всегда чувствует других людей в помещении, словно кожей ощущает взгляд. Эми драгоценные секунды не потеряла. Подкравшись к Ворону сзади, она крепко обняла мужчину со спины. Тот вздрогнул, но не вырвался.

— Что ты здесь делаешь? — прозвучал низкий голос. Странно низкий. Неестественно. — Ты должна рыдать в своей комнате и ненавидеть меня.

— Я сама попросила, — выдохнула девушка ему в спину, — помните? Не вините себя.

— Марфа проболталась? Про мою сестру? — странно спокойный голос. Словно разговор об этом уже выжег его до тла и теперь на залитом водой пепелище огня чувства не развести. Хоть кто-то и упорно чиркает спичкой.

— Да. Я предала твои ожидания?

— Я просто надеялся, что после пережитого в детстве ты не захочешь иметь дела с бандитами. Будешь жить спокойной жизнью с честным и хорошим парнем.

— А я выбрала тебя. Из всех честных и хороших, — она медленно провела рукой по его напрягшейся спине, — потому что ты и есть такой.

Она не знала, когда успела полюбить его. Простить ему равнодушие, боль и причиненные страдания. Простить шлюх из логова. Простить любовь, зародившуюся в нем к другой женщине. Ворон мог отрицать сколько угодно, но та, кому он позволил рисовать на его теле, коснулась его сердца. Нашла его. Забитое, скрюченное, зачерствевшее и заставила биться снова. Эми лишь догадывалась о ней, но была благодарна за этот подарок.

* * *

— Входи, — Ворон сидел на кушетке и ласкал пальцами сигару, медленно обжигая бумагу по кромке.

Она тлела вместе с ней, упиваясь привычным запахом. — Перчатки.

Эми взяла со стола черные бархатные перчатки. Только так она могла прикасаться к нему, только так причинять удовольствие, а не боль. Такова её судьба — никогда не чувствовать под своими пальцами горячую кожу, только холодный бархат.

Наблюдатель вернулся в Ворона и не нашел другого выхода, кроме как просто уснуть. Их игры, страстные, но жестокие не были ему интересны. Эми делала всё, что он хотел, отдавала себя без остатка каждым прикосновением, но для её хозяина это не имело значения. Он хотел утолить голод, страшный, сжигающий изнутри голод по искренности и свету. Наблюдатель давно понял, что Ворон — тьма, которая ищет свет, неосознанно притягивается к нему. К Софии — последнему, оставшемуся в живых свету. Проваливаясь в дрему, Наблюдатель не мог предполагать, что именно принесет ему пробуждение…

Смерть

Обитателей дома разбудил рев моторов сотни мотоциклов. Он наполнил улицу, как вино на празднике наполняет бокал. Но чья-то рука забыла о том, что нужно вовремя закупорить его и бокал переполнился. Небольшая площадь рядом с домом за несколько секунд наводнилась людьми банд, шумом мотоциклов и криками, до краев.

Ворон наблюдал за ними из-за шторы, размышляя над тем, приехали они, чтобы убить его или дать власть. Такой переполох в бандах мог случиться лишь по одной причине — Головы больше нет. Два выстрела в воздух и громкий крик. Нужно выйти, чего бы они ни хотели, он встретится с ними лицом к лицу и убьет столько, сколько потребуется, сколько сможет, а сможет много.

— Что случилось? — он накинул плащ, уже вычищенный от крови заботливыми руками Эми. Теми руками, что в мягких черных перчатках прикасаются к нему, даря наслаждение, которое он не способен оценить. Спасают его от желаний, которые он не мог претворить в жизнь. Эми принимала на себя боль, которую никогда и ни при каких обстоятельствах не должна почувствовать другая девушка. Но он умел дарить лишь её.

— Голова мертв. Ты — его правая рука. Теперь ты лидер. Мы решили, что ты — вожак стаи, — мужчина спрыгнул с мотоцикла и упал на колени. Легким серым облачком взметнулась пыль. Ворон ждал.

— Правильный выбор, — рыкнул Ворон, стремясь задействовать каждую связку, заставить себя рычать на языке своры, столь внезапно выразившей ему свое почтение и уважение. Он же несколько минут назад рассчитывал на смерть. — Нам нужно в логово… Вернуть его и порвать на части тех, кто посмел убить Голову! Отомстим за вожака и восстановим порядок! — прокатилось над площадью.

Стая громогласно откликнулась, истошными воплями и сигналами мотоциклов. Ворон вошел в гараж и завел свой мотоцикл. Громко звякнули цепи на берцах. Сверкнули глаза, отражая блеклый свет фонарей. Спешить. Вместе со сворой туда, где свет неумолимо гаснет.

Наблюдатель не дышал. Просто забыл — нужно. Ворон раньше него понял, что грозит свету и спешил вперед. Разрывая тьму ночи, надругавшись над тишиной, он летел на своих черных крыльях к Логову. Наблюдатель напрягся и весь превратился во внимание.

* * *

В логово все входили, скромно приоткрывая дверь. Сейчас же она была раскрыта настежь и скорбно висела на одной петле. Искусная резьба словно почернела от всей той крови, что проливались на её стенами, и безысходно темнела вдали, когда Ворон на всей скорости въехал внутрь. Прыжок, почти цирковой трюк, но он не думал о том, что делал. И вот, мягкое приземление на ноги. Пространство за спиной постепенно наполнялось силуэтами, мельтешащими во тьме и приближающимся ревом новых моторов.

Кваз сидел в кресле Головы. У его ног лежало обезглавленное, до боли знакомое тело, с татуировкой в виде паутины во все плечо.

— А вот и ты, — торжественно произнес Квазимодо, и медленно поднял за виски лысую голову с вытатуированным на ней пауком. Вязкая темно-бордовая субстанция медленно падала на пол. Голова. Его скальп знали все, от мала до велика. — Пришел принести мне присягу? — щуплый и нескладный, он картинно развалился в кресле, вытянув вперед ноги.

Ворон достал пистолет. Медленно. Он знал, что Кваз не станет сопротивляться, не поверит, что кому-то хватит смелости бросить вызов новому Голове.

— Давай, убей меня. Если тебе интересно, до его дочки я добрался. Никакая шлюшка. Узкая девственница. Рыдала, билась, даже в рот ей совать не стал, слюни одни. Тьфу…

Грохот. Кресло вместе с Квазом опрокинулось назад, подчиняясь инерции и запрыгнувшей на него массивной фигуре Ворона. Боковым зрением он заметил, что те немногие, что примкнули к Квазу, дернулись в попытке защитить вожака, но не успели. С ним было намного больше людей, они сильнее, опытнее и преданнее. Ворон знал это, поворачиваясь к ним спиной.

— Где она? — быстрый удар кулаком в лицо. Еще раз. Еще. — Говори, тварь!

— В мастерской! Уползла туда, как подбитая гадюка в гнездо. Накричалась, ох, как она кричала. Попробуй её, ты такое любишь. Извини, уже не невинная, но дырочка еще узкая и сладкая, — отплевываясь от крови, усмехнулся Квазимодо. Его мечта сбылась. Он захватил эту сучку, вторгся в нее, насладился страхом и криками — это было великолепно. Ради этой орущей, извивающейся под ним девки, стоило жить. Ради этого мимолетного чувства. Ради власти.

Удар. Снова удар. Ворон бил его, удар за ударом превращая лицо в кровавое месиво. Опьянев от ненависти, он вздрогнул, вспомнив, что там…за дверью. София. Пистолет бабочкой крутанулся в руке. Выстрел. Кваз, плотно прижатый рукой к полу, мог лишь извиваться и орать от нестерпимой боли, когда пуля четко вошла ему между ног. Ворон не промахнулся. Он никогда не промахивался, когда хотел причинить боль. А Кваз…его хотелось разорвать на части. Как и себя, но с последним Ворон разберется позже.

— Тварь, — выплюнул Ворон, — чувствуешь боль? Это еще цветочки. Я найду тебя в аду и буду пытать. Лично. Вскрою тебя по органам, каждую жилу вытяну, наслаждаясь, — тихо щелкнул затвор. Громко прозвучал выстрел в голову неистово орущего Квазимодо, скорчившегося от боли в самой уродливой из возможных поз.

Ворон отшвырнул от себя тело, как старую тряпку, и бросив небрежное: «Залить всё кровью предателей!!» метнулся в комнату Софии. Распахнутая дверь. Пустая комната. Окно открыто настежь. Простыня с красными пятнами на полу. Он стиснул зубы, но нечеловеческий вопль прорвался сквозь них. Нелепая преграда для выхода чувств: искренних, неподдельных, природных.

Наблюдатель похолодел. Он ошибся. Это серьезная ошибка, достоянная кары Создателя. Свет пострадал, а он допустил это. Оцепенение на секунду овладело ими обоими. К счастью, Ворон хорошо знал свой Свет. Легко перемахнув через подоконник, он бежал вдоль по улице. Забыв про мотоцикл, такси и другие более быстрые средства передвижения. Цепи на берцах обреченно позвякивали в такт каждому движению, раздражая уши.

* * *