Последняя черта

Таше никогда в жизни не было так страшно — пока её тащили вниз по ступенькам с пятого этажа, пока усаживали на заднее сидение служебной машины и везли в отделение. Она даже не плакала. Её била крупная дрожь, девочка одёргивала рукава толстовки и проклинала себя за то, что пренебрегала советами бабушки и ходила в школу в шортах. Сама виновата во всём этом кошмаре. Худоба ног ведь могла нравиться не только ей. Так оно и вышло. Таша не пыталась искать себе оправдания, не смотрела по сторонам и даже прощалась с жизнью. За убийство назначалась смертная казнь.

«Но ведь, — одна мысль, еле различимая, за паникой и страхом билась в уголке сознания. — У меня же не было выбора...»

Жертва изнасилования виновата в этом сама — это было написано в законе, пусть и другими словами. У Таши был шанс рассказать об этом, прекратить события последних двух лет в любой момент, но она этого не сделала. А значит — хотела сама.  Но ведь ей было противно даже смотреть на него в школе! Ни о каком желании речи и не шло, только страх.

… — Признать Сернину Татьяну Игоревну виновной в совершении убийства, — зачитывал приговор мужчина в маске и форме прокурора, — По статье 457 часть вторая пункт пятый Уголовного Кодекса Единого Государства. Суд учел смягчающие обстоятельства. 

Ташка стояла посреди зала за трибуной перед микрофоном. Наручники больно, но привычно натирали запястья. 

— Приговорить Татьяну Игоревну к условному заключению сроком на пять лет. 

Где-то внутри что-то разбилось. Не знала на что, но она до последнего надеялась. 

— Дополнительные меры, — прокурор смахнул страницу на планшете. — Татьяна Игоревна обязуется пройти процедуру стерилизации в ближайший месяц. Также ей запрещается заключение брака, работа на должностях, связанных со взаимодействием с людьми. Татьяна Игоревна обязуется лечь на обследование в психиатрическую больницу сроком не менее чем на два месяца. 

Таша закрыла глаза. По шее пробежала судорога. 

— Татьяна Игоревна получит среднее образование в домашних условиях и явится в учебное учреждение №76 только для сдачи экзаменов. Татьяна Игоревна, вам понятен предмет приговора?

— Понятен, — бесцветным голосом отозвалась девочка. 

— У вас есть возражения? Вы хотите оспорить вынесенный судом вердикт? 

— Нет. 

«Сама виновата».

Психушка особым желанием встречать её не горела. Ташка считала психами своих одноклассников, а увидеть настоящих оказалась не готова. Обследование затянулось на четыре месяца. Ей сменили несколько диагнозов, чтобы наконец заключить — нестабильная психика с уклоном в агрессию. На деле это звучало куда заумнее, но точного названия Таша не помнила. Провалы в памяти стали такими же привычными спутниками, как и ужас, добавилось разве что отчаяние. Лёжа вечерами на неудобной кушетке, подтянув под себя колени, она думала о том, что свой шестнадцатый день рождения встретит за решёткой, среди бежевых стен и редких воплей других пациентов. 

Она не запоминала их имён, только знала одну женщину — старую Гретт, как та себя называла. Гретт ходила в вязаной шапочке и бредила, что все другие пациенты, что врачи — её дети. К Таше так же относилась, как к потерянной дочери, и позволяла бессовестно плакать у себя на груди, стиснув зубы до боли в челюсти. Жалела её, приговаривала постоянно: «Ты всё правильно сделала», — а девочка так и не смогла в это поверить даже на секунду.

Потом Таша вернулась домой. Тенью слонялась от комнаты до туалета и кухни, возвращалась обратно и утыкалась в бумагу. Рисовала, целыми днями шарилась в интернете. Даже завела парочку друзей по сети, но в итоге общение сошло на нет, толком не начавшись. Каким-то чудом умудрялась иногда продавать свои арты, а вырученные деньги тратила на краски. Потом смогла наскрести на графический планшет — дело пошло в гору. Таша забылась в творчестве, редко выходила из дома, а в перерывах между работами без особого энтузиазма грызла гранит науки. Дарья Павловна за всё это время постарела будто лет на десять, похудела и часто плакала. Таша её понимала и себя откровенно стыдилась.

Однажды она едва ли не впервые спустилась в метро. Пропустила уже один поезд, глядела на рельсы и не понимала, как и зачем ей жить дальше. Мысль о самоубийстве поселилась в ней ещё давно, даже до смерти учителя, а теперь укоренялась всё больше. 

Из туннеля повеяло прохладой, сквозняком. Таша сглотнула, сжав лямку рюкзака, и потопталась на месте. Всё же так просто. Один шаг, потом сильный удар и пустота. Её больше не будет, этих чувств и этой боли тоже — никогда. И лицо учителя она наконец-то забудет — оно никак не шло из головы с этой грубой щетиной и морщинкой между бровей, когда мужчина хмурился.

— Прыгай.

Ташка вздрогнула, резко повернула голову. Рядом с ней остановилась девушка старше её с красными волосами. Красивая, но выглядела как начинающая шлюха — джинсы в обтяжку стройных ног, дранная на животе майка, клетчатая рубашка поверх. Серые, ярко подведенные глаза сквозили безразличием. Красные волосы покрывала чёрная шапочка на манер хипстерской. Таша даже удивилась — лето на дворе.

— Как ты...

— У тебя всё на лице написано, — сказала девушка. — Поезд приедет через минуты полторы примерно. Почему, если не секрет? 

— Много чего, — Ташка повернулась обратно и смотрела прямо перед собой, в плитку на стене. — Жить больше не хочется. 

— Слушай, подруга, ты на героине сидела? 

— Нет.

— Повезло тебе, — тоскливо вздохнула шлюшка. — Ну, давай, я с тобой — за компанию, если не против. 

Таша быстро зыркнула на неё.

— Что? — аккуратные брови поползли вверх. — Мне тоже жизнь не мила, знаешь ли. Так что давай, давай. Только затупить не смей.

— Не-а, — Таша решительно замотала головой и сделала шаг назад. — Не надо. Тебе-то зачем? Всё ещё образуется, а с наркотиков слезть можно. 

— А теперь скажи то же самое себе.

Таша непонимающе на неё взглянула, стараясь осмыслить сказанное. А её-то наркота каким боком касается? Никогда в жизни не курила даже травку, хотя предлагали — только сигареты иногда, пока бабушка не видит. Признаваться в зарождающейся зависимости было страшно и, опять же, стыдно. Сплошное разочарование.

— Об-ра-зу-ет-ся, — по слогам пояснила незнакомка. — Меня Алиса зовут. Если передумала — поехали со мной. Тут четыре станции, а вечер весёлый обещаю.

— С героином? — подозрительно спросила Ташка.

— Не, — Алиса пожала плечами. — Я завязала. Ничем пичкать не буду, обещаю. Погнали. Со своими ребятами познакомлю, они прикольные. 

Таша растерялась на несколько секунд, а потом неуверенно кивнула. Терять уже было нечего.

А в просторной квартире их ждали Дикий и Лёха. Последний потом увёл Алису на кухню и шёпотом ругался, что притащила какую-то малолетку, а девушка двинула ему под дых и шипящей змеёй объясняла, почему так поступила. Она успела послушать по дороге от метро о Ташкиной жизни и пожалеть, что тот мужик откинулся так быстро. Незнакомцам всё рассказывать проще, особенно если они только что вытащили твою задницу из загребущих лапок Костлявой. 

Таша сидела на диване, поджав под себя ноги, разглядывала стакан со смесью виски и колы. Она не понимала, что здесь забыла, испытывала львиную долю неловкости, оставшись наедине с этим странным молодым человеком, и остро ощущала разницу размером в пропасть между собой и всеми ими. Алиса постоянно смеялась — громко, заливисто, улыбалась и была такой яркой, что будто тянуло завистью вниз где-то в груди. Лёша казался слишком уж хмурым, смотрел на неё как на врага народа и пытался вывести на разговор будто из вежливости. А Дикий… Дикий был чем-то средним между ними. И этим настораживал ещё больше.

—  Ты боишься? —  внезапно спросил бритоголовый.

—  Нет, —  Ташка поспешно повернула голову в его сторону и улыбнулась. —  Нисколько.

—  Вот и правильно, —  Дикий отпил из своего олд фэшена виски. —  Я знаю, что ты врёшь, но бояться и правда не стоит. Если тебе некомфортно —  скажи, я отвезу тебя домой. Метро уже не ходит.

Таша тут же посмотрела на часы и мысленно застонала.

«Бабушка меня убьёт».

—  Отвези, пожалуйста. Просто… Мне нужно было быть дома ещё давно.

Дикий кивнул, тут же поднялся, полез в тумбочку и закинулся какой-то таблеткой.

—  Ментовские тестеры наёбывает, —  пояснил он. —  Не парься. Погнали.

Алиса заставила дать номер телефона, обещала позвонить и вытащить потом ещё как-нибудь погулять. Лёха даже внезапно, как-то странно, по-тёплому, обнял её на прощание.

А потом они ехали в электрокаре, мигал жёлтый свет фонарей, и они говорили. Обо всём. Таше казалось, что невозможно так просто взять и заговорить с человеком, а тут вдруг получилось, и она сама не ожидала от себя такой словесной тирады. Начала восторженно рассказывать о своих рисунках, о намётках костюмов для косплея. Впервые за долгое время серые глаза вспыхнули, загорелись, а на губах появилась неподдельная улыбка.

Дикий спокойно вёл машину, вставлял иногда реплики и думал о том, что эта девочка ужасно красивая. Настолько, что портить эту красоту собой ему не хочется.

Глава 3.1

— Твою мать, я сейчас кого-нибудь убью! — простонала Изабель, накрываясь подушкой. — Кому там не ебётся?!

Разговор на повышенных тонах затих, хлопнула входная дверь, и провернулся ключ. Явно с той стороны. Это не могло не принести облегчения, но Из уже сидела, массируя виски. Волосы за ночь выбились из хвостиков, резинки слетели, и теперь ломкая, будто соломенная шевелюра ёжиком прикрывала одну шею. Всклокоченная, помятая, как и её хозяйка.

Девчонки под боком отсутствовали — она тоскливо вздохнула, откидывая плед, и скрестила под собой ноги, пялясь в одну точку. Происходила загрузка — Изабель было так проще себя осознавать.

— Из, есть дело первостепенной важности и военной секретности, — в комнату просочился совершенно спокойный Ворон. — Нужно взломать ментовскую базу, крышующую неоков. Посмотреть сводку новостей и выбрать самое спорное отделение, которому не доверяет руководство. А потом, желательно, адрес, телефоны, последнюю геолокацию и всё такого рода. Получится?

— Ты просишь меня ломануть херню, но просишь это без уважения, — ворчливо отозвалась девушка. — Даже кофе не сделал.

Вместо лишних слов Ворон расстался с так и не начатой кружкой кофе, которую честно сделал себе, — протянул её Изабель.

По утрам Изабель была язвой. Даже на Герасима. Утро у неё могло начаться и в полдень, и позже — как сейчас, ближе к пяти вечера — а могло постучаться в спящее тело совсем к ночи. Утро — искренне считала доморощенная хакерша — это когда ты проснулся; а на часы пофиг.

— Можно, конечно, — она шарила в районе подушек в поисках резинок. — Только я тебе так скажу: тех, кто убил Дикого, крышуют определённые ребята. Наркота. Притон через три квартала, ты его даже знаешь — здание такое, наполовину новое, на углу.

С периодическими ойканьями она пятернёй принялась расчёсывать патлы. Может, эта информация была Ворону и не нужна, но Изабель привыкла вываливать всё и сразу. Мало ли что у него там на уме. Может, пригодится.

— Самое убогое у нас — это сто восемнадцатое. Его даже расформировать хотели два месяца назад, но там за них кто-то вступился. Оставили, зараза. Чё? Я заместо компа буду, обращайся. А тебе вообще зачем?

— Чисто теоретически, это сто восемнадцатое сможет попробовать грабануть тех же, кого крышует? Просто потому что бабло, — поинтересовался он. — Всё равно скоро пинком со службы выгонят. Зачем? Я всё думаю, как убийством Химеры подставить копов. Это лучше, чем подставлять свои задницы.

Изабель задумалась, сделала глоток и сморщилась — горячий кофе, сволочь, даже слишком. Потом постучала по кружке ногтем, разглядывая чёрное варево.

— Может, конечно. Это же мусора. Их хотели закрыть за превышение должностных. Понимаешь? Закрыть. За превышение. Инфа проверенная.

Зря, что ли, она каждый месяц отваливала местному прокурору бабла, чтобы быть в курсе всего происходящего? Вернее, не одна, а пополам с Герой. Иногда откупалась от него мелкими делишками — доносами на тварей. Мужик там работал грамотный на закон, но до денег жадный. И до коротких юбок, но в этом Изабель пока проносило. Может, внушительных габаритов Герасим делал своё дело.

Хочешь жить и нормально зарабатывать — умей вертеться.

— Что тебе ещё нужно?

— Понимаю, ага, — миролюбиво отозвался Ворон, чувствуя, что испытывает чужое терпение. — Ещё нужно знать, в какое время они все будут вместе в участке, и, если не будут, придётся их согнать как-нибудь... может, смс-ками от «начальства». Трупы должны быть все. Но это не срочно. В крайнем случае погоняюсь за отдельными «выжившими»... — скорее уже для себя, чем для Изабель рассудил он. — И про Химеру глянь — где он, как и с чем его можно схавать. Доброе утро, кстати.

Чтобы не попасть под горячую руку, Ворон быстро свалил. На кухню. Попытаться, наконец, выпить кофе. Заодно продумать детали плана и, в качестве отдельного удовольствия, проработать технические аспекты, связанные с методами и средствами, в особенности, пушками.

Он так и не выспался, а горячее тело Алисы под боком заставляло думать совершенно не о том, как бы восстановить силы, а о том, как бы не допустить упирающийся ей в зад стояк. Хотя — Ворон был готов поспорить — она бы этого даже не заметила. Девушка свалила на улицу проветрить мозги, остыть, и он её понимал. Но всё же без Лёхи отпустить не смог — мало того, что Алиса в принципе была горячей особой, и не только в постели, так ещё и ощущение постоянной опасности витало где-то рядом.

Изабель в это время уже тянулась к наушникам и телефону. Ноутбук, что она вечно таскала с собой, отозвался приятным писком включения, попросил пароль: девушка набрала его не глядя, всё внимание уделив мобильнику. Одна из последних моделей, весьма популярная у информационников. Умелый человек с лёгкой руки мог вшить в устройство функцию самоуничтожения, как сделала и девушка — в ноут тоже. От греха подальше. То, что хранилось в памяти железяк, могло разнести в пух и прах несколько весьма крупных корпораций, а саму Изабель — стереть этим взрывом с лица земли. И никто не поможет — ни Герасим, ни другие друзья. Из сама пойдёт навстречу смерти, потому что, даже если исчезнет, а ведь могла бы, в расход пустят каждого, прежде хорошенько допросив.

Напевая под нос звучавшую песню, девушка погрузилась в работу.

Глава 3.2

Информация — это просто. Даже слишком. Коды — ещё проще, а с buff-ом в виде прокурора так вообще закачаешься. Девушке почти не пришлось ебать себе мозги — вовремя познакомилась с Генадичем.  Подправить где-то, в другом месте — вовсе убрать, и любой сайт, да вообще что угодно электронное становится податливым котёнком. Даже лет пятьдесят назад всё было куда сложнее, хоть и казалось, что всё защищено. На деле же нет — тогда определённые исторические личности просто ещё не выползли на белый свет и не научились не «взламывать», а «менять». Незаметно становиться вторыми владельцами, собственниками и нужные себе вещи делать незаметно. Технологии боролись друг с другом всегда, чаша весов ни разу не была в равновесии, ибо победы хотелось всем. Но если одни умели вовремя сделать вид, что отступили, то вторые пёрли вперёд и сами загоняли себя в ловушку.

— База... — пробормотала Изабель, сосредоточенно хмурясь и кусая губы. Музыка собирала мысли в конструкции, выстраивала в ритм и подталкивала нужные на переработку. — Блять! Пидорасы!

А вот и явное проявление борьбы — какая-то сволочь опять поменяла замки. Продолжая ругаться на руководство ментов и попутно ругая саму себя, девушка подалась ближе к монитору. Зелёные глаза спешно бегали, вчитывались в изнанку сайта, а затем губы растянулись в довольную ухмылку. Попались.

Путь тоже простой. Любая связь одной структуры имеет свои мостики. Ошибка века технологий в том, что в новые достижения науки пихнули всё — информацию, бабки. Вообще всё что угодно, что только можно было перенести в электронный вариант. Внутренние сайты госструктур, в свою очередь, имели связь с общедоступным.

— Через две избы, через три пизды, через семь залуп, в гороховый суп вверх и налево, в начала припева... Не, не то. Перекинули что ли? Нахрена? Вас же всё равно выведут. Пятый раз за год уже...

Изабель дёрнула один наушник прочь, не отрываясь от монитора, вслепую наклонилась к рюкзаку, лежащему рядом с диваном. Актёр, заглянувший было в комнату, получил в свой адрес несколько новых для себя ругательств, лаконично пробормотал «понял» и скрылся, прикрыв дверь. Изабель раздражённо фыркнула на чёлку, нашла всё-таки в боковом кармане устройство связи и прицепила его за ухо.

— Алекс? Привет. Ты же за цвета знаешь? Ну, эти, которые недавно в палитру общую залили.

— Ага, — парень ответил почти сразу. — А что?

— Мне тут надо сайтик один сверстать. Не напомнишь, как синий пихнуть в подссылку? Я с бодуна, ничерта не отупляю, а дедлайн горит.

Вообще над этим каналом пыхтели три месяца, чтобы протянуть связь подальше от правительственных ушей, шифровали, как могли, но до сих пор разговаривали на своём языке. Так, на всякий случай.

— Ду-у-ура, — протянул Алекс. — Через трупак попробуй. Через внешку ебашишь в тарпен, и всё.

— Пасиба. Как дела вообще? Новости есть?

Изабель быстро перескочила на программу, всё тем же мельтешащим взглядом выуживая нужную строку. Тарпен — по сути, давно вымерший вид лошадей, а заодно так называли поддельные переходы на сайте, которые имели все шансы вывести на обнаружение взлома или пристальное внимание к IP. Только если ты не прикидывался обычным проверяющим и ноут у тебя не зареган на мента.

— Ну да. Ромка недавно уехал к родичам каким-то, я ещё заказ получил. Задолбался локацию настраивать.

По спине у Из пробежал неприятный холодок.

— Гео?

— Да. — Послышалось чирканье зажигалки, и Изабель тут же захотелось курить, но сигареты остались на подоконнике ещё с ночи, а отвлекаться было нельзя. — Им нужно было, чтоб адрес обязательно виден был. И определение сбоев не давало. Бред, да? Какая-то конторка задрипанная, а мнят из себя хер пойми что... Слушай, я б с тобой поболтал, но мне работать надо. Окей? Без обид?

— Всё нормально, — выдохнула девушка. —  Отключайся.

Стало тревожно. Ещё тревожнее, чем было, когда она об этом услышала по новостям. Одно — краем глаза наблюдать за происходящим на экране телика, особо не вдаваясь в подробности, и только в очередной раз позлиться: «Они просто охуели!» и уткнуться обратно в ноут, а другое — слышать точно.