Громов Александр Николаевич
Простолюдин
Предуведомление
Текст этого романа оказался здесь после полутора лет работы над ним и 10 месяцев бесплодных переговоров с разными издателями. В конце концов я плюнул и решил обойтись без посредников. Читайте, скачивайте. Но! Если вы сочтете, что текст того стоит и/или захотите проспонсировать автора, дабы последний написал еще что-нибудь, то можете отправить денежку автору на карту.
Александр Громов
ПРОСТОЛЮДИН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЩЕПКА
1
Сгорю или нет?..
Я не видел огненного шторма, заключившего в объятия мою посадочную капсулу, и плазменного хвоста, обозначившего ее спуск в атмосфере. Капсула не имела иллюминаторов, а наружные камеры, будь эта жестянка оснащена ими, давно отгорели бы. Жара я не чувствовал: термоизоляция под тепловым экраном оставалась такой же превосходной, как и тысячу лет назад. Что-то потрескивало, но и только.
Разумеется, меня трясло и швыряло. Если бы не ремни - вышвырнуло бы из ложемента. Я терпел, а это, знаете ли, тоже занятие. Очень скоро вопрос "сгорю или не сгорю" приобрел чисто академический оттенок. Страшиться смерти, потеть, скулить или даже молиться мне было просто некогда.
Смерть в случае разрушения теплового экрана будет гарантированной, а мучения чрезвычайно короткими - это я знал наверняка. Меня немного беспокоило, выдержат ли перегрузку мои кости, если случится приятный сюрприз и посадка пройдет штатно. Для того, кто родился на Лунной базе, провел на ней всю жизнь и с детства не любил изнурять себя в "земном" зале с увеличенной вшестеро гравитацией, вопрос отнюдь не праздный.
Некогда мне было и раздумывать на тему, какая часть моего скелета первой не выдержит перегрузки. Ключицы? Таз? Позвоночный столб? Тупая боль проникла во все закоулки тела, я терпел ее, и было мне не до сопромата. Или, может быть, я умру не от разрушения скелета, а просто от удушья, когда тяжесть, навалившаяся на грудную клетку, пересилит мои жалкие потуги сделать вдох?
Да какая разница! Главное - не страшно. Важен лишь итог, а я с самого начала знал, на что иду.
В какой-то момент я перестал видеть, не удивившись этому, не запаниковав и даже не огорчившись. Но догадывался: худшее еще впереди. Законы физики еще поизмываются надо мною, а потом прихлопнут, как муху. Разве я не жалкая муха в сравнении с мирозданием?
Оказалось - слегка ошибся. Конечно, я муха, но живучая. Дышать стало легче, чернота перед глазами растаяла. Перегрузка уменьшалась очень быстро, гораздо быстрее, чем я представлял себе, планируя спуск в атмосфере. До невесомости дело не дошло: последовал рывок, раскрылся тормозной парашют. Я находился в двадцати тысячах метров над поверхностью Земли. От меня по-прежнему ничего не зависело, однако во мне пробудился интерес к происходящему вовне. Чисто человеческий психологический дефект - интересоваться тем, что ты не в силах изменить.
На одиннадцати тысячах капсула отстрелила парашют, выпустила гибкое крыло и стала выбирать место посадки. Перегрузка все еще ощущалась, давила сильнее, чем мне хотелось бы, и я не сразу сообразил, что мое тело весит ровно столько, сколько оно и должно весить на прародине человечества. Что ж, придется с этим жить.
Скосив вбок глаза я посмотрел на второй, пустой ложемент. Нужно было завалить его каким-нибудь барахлом, чтобы он не попадался на глаза, бессердечно напоминая мне о том, кто я есть.
Предатель...
Крылатая капсула вовремя попала в вихревой поток, и болтанка выбила из меня черные мысли. Земной воздух с его дурацкими шалостями... Да здравствует атмосфера, естественная атмосфера Земли, не искусственная под лунным куполом! Настоящая!
Все равно я ожидал, что мое приземление будет совершаться как-то иначе. Никакая теория не предскажет реальных ощущений.
Место посадки оставалось для меня загадкой. То, что капсула сядет в пределах выбранного мною района, не подлежало сомнению, вот только район был великоват: задавая его, я сделал порядочную скидку на ветхость аппаратуры и недостаток свежей информации о планете. Выбор конкретного места приземления оставался за компьютером. Не водная поверхность, не горная местность, не вечные льды (впрочем, в заданном районе не было ни высоких гор, ни ледников), не топкое болото и, уж конечно, не водоем. Не населенный пункт. Лучше всего и не лес, а какое-нибудь поле.
Неужто на Земле мало полей?
Когда-то было много - триста семь лет назад и ранее. Более свежими данными о прародине человечества компьютер посадочной капсулы не располагал. Как и я, конечно. Более четырех веков назад с Лунной базы стартовала последняя баржа с переселенцами. А триста семь лет назад оборвалась связь с Землей.
Почему? Этого не знали те, кто все это время жил и работал на Лунной базе; не знал и я. Одно было известно точно: цивилизация не погибла. Ночная сторона земного диска, низко висящего над ближайшим горным хребтом, по-прежнему пестрила блестками освещенных городов в разрывах облачности; правда, судя по древним записям, свет ярчайших из них изрядно потускнел за последние столетия, зато мелких блесток стало гораздо больше. Не вулканы же зажигали эти огоньки!
Я очень внимательно изучил техническую документацию, но с хитроумной логикой, заложенной в программу выбора места посадки разобраться не сумел. Оставалась небеспочвенная надежда: какое бы место ни выбрал компьютер, меня найдут, меня спасут.
Капсула мягко раскачивалась. Один раз началась тряска, но быстро прекратилась. Все-таки удивительная штука - воздух! Еще удивительнее, когда он присутствует вокруг окружающих меня стен прямо-таки в ненормальном количестве. Тогда он начинает вести себя. Я читал, что в прошлом физики и инженеры Земли худо-бедно сумели обуздать его дурные наклонности, уменьшив силу наиболее разрушительных ураганов и торнадо. Изменилось ли что-нибудь к худшему с тех пор?
С одной стороны: с чего бы? С другой: почему бы и нет?
Я не сгорел и теперь вовсе не хотел, чтобы какой-нибудь дурной шквал оторвал капсуле крыло или с размаху шмякнул ее о скалу. Как быстро тупой и покорный фатализм сменяется постыдным страхом за свою шкуру!
На полутора тысячах метров над поверхностью я почувствовал, что капсула маневрирует - нормальные, плавные, осмысленные маневры на чистой аэродинамике. Было совершенно ясно, что компьютер нашел площадку и аккуратно подбирается к ней, дабы сделать приземление как можно более комфортным.
Сто метров... пятьдесят... двадцать...
Жестокий рывок - и красная муть перед глазами. Удар! Хруст не то конструкции, не то костей... Резкая боль. И чернота.
Бум-бум-бум-бум - снизу. От этих звуков я вынырнул из небытия. Кто-то колотил в днище моей капсулы, и был он явно не в духе. Так, бывало, стучал разводным ключом старый Томура, когда спускался проверить систему регенерации воды, а мы, безмозглые молокососы, шутки ради задраивали люк над его головой. Следовало подождать минут пять, потом открыть люк и быстро разбежаться, пока он не надрал кому-нибудь уши.
Либо Хелен, либо мне. Кому-нибудь из нас двоих. Других детей на станции не было.
Восемь человек, включая меня, - столько людей оставалось на Луне, когда я родился. Или все-таки девять?.. В тот день, когда я появился на свет, скончалась одна старушка, а вот что случилось раньше - мое рождение или ее смерть? Не знаю. Я даже имени ее не помню, потому что дети обладают привычкой мгновенно забывать ненужное, а когда я подрос, о старушке уже никто не вспоминал. Разве что ее дочь, тоже уже ветхая, да и та не вслух. Она была на удивление молчаливой старушкой.
Бум! Бум! Бум-м-м!!!
Нет, это стучал не Томура. Во-первых, удары звучали иначе, во-вторых, бежать мне никуда не хотелось, в-третьих - не моглось. Я был надежнейшим образом зафиксирован в ложементе. Только ложемент почему-то крепился к потолку, а не к полу.
Вз-з-ззз-з!..
Кто-то резал снаружи мою капсулу. До меня наконец дошло: капсула валяется брюхом кверху, а я, проведя невесть сколько времени в беспамятстве и только что очнувшись, не лежу в ложементе, а вишу на ремнях. Компьютер все-таки ошибся с выбором посадочной площадки...
Невезение? Так я и подумал в первую секунду и думал эту мысль еще вторую секунду и третью. А в течение четвертой осознал: я все-таки жив! Я жив и, кажется, даже не искалечен, несмотря на аварию!
И обрадовался.
Не бывает ведь счастья без мелких неприятностей, и незачем о них говорить.
Звук резки металла внезапно стал громче. Носом я ощутил струйку незнакомого воздуха Земли. Он пах как-то не так, но, ей-ей, приятно! Так и должно было быть: человек создан эволюцией для земного воздуха, а не для искусственной атмосферы Лунной базы.
Потом замкнуло, заискрило, пошла вонь горелого пластика, а вместе с ней и приглушенная ругань с ужасным акцентом. Часть слов я не разобрал, тем более что меня с ног до головы окатило противопожарной пеной. Она быстро заполняла невеликое обитаемое пространство капсулы.
К счастью, пожар задохнулся раньше, чем я. А три минуты спустя распиленная капсула развалилась надвое. И хлынул свет.
Лучше бы его было поменьше! Я временно ослеп.
К сожалению, не оглох. Кто-то очень шумный находился возле меня и безостановочно орал. Я слышал его, но не слушал. Он не был существенно необходим этому миру.
Выкопайте крота и поместите его в солярий. Загоните в сауну пингвина. Примотайте к палке змею, запретив ей извиваться. Налейте в аквариум суп вместо воды. Протест будет потом, но первая реакция живого существа на такое издевательство - ступор. Воздух со всеми его новыми запахами, звуки и свет ринулись на меня одновременно, и психика отказала. В обморок я все же не упал, говорю это потому, что когда прошло кружение головы, я обнаружил себя стоящим на ровной поверхности и даже страдающим от непривычной тяжести. Крепко скроен человек! Не робот, но кое-что может.
Кстати, первым, кого я увидел, был именно робот. Здоровенный, раза в полтора выше меня (а я на рост не жалуюсь), он напомнил мне тех давно пришедших в негодность киберов, какими мы пользовались на Луне для работ вне купола. Мощный, тупой, послушный и по идее несокрушимый громила. Две его верхние руки были оснащены инструментами, а две нижние, поменьше, всего лишь суставчатыми пальцами. Ими он, надо полагать, и вынул меня из разрезанной капсулы.
А рядом с роботом стоял его владелец. Поправка: не стоял, а приплясывал на месте, обильно жестикулируя. И орал.
- Какого...
Я понимал его через два слова на третье, да и в знакомых словах приходилось сомневаться: не изменили ли они свое значение за минувшие века? Одно было ясно: первый землянин, которого я увидел, очень недоволен моим появлением на его планете.
А я что - утратил право на эту планету?! Если я родился на Луне, то уже и не гражданин Земли?
Похоже, он думал, что нет. Я молчал. Смущенно улыбался, разводил руками: так, мол, получилось, - но не издавал ни звука. Понятия не имею, правильно ли я поступал, но шел по линии наименьшего сопротивления. Все равно избитое при посадке тело и ненормальная его тяжесть мешали предпринять хотя бы попытку объясниться.
Очень скоро ноги перестали держать меня, и пришлось сесть на ствол поваленного дерева. В сидячем положении до меня наконец начало что-то доходить.
Разрезанная пополам капсула лежала в лесу... или не в лесу? Нет, лес по идее должен быть обширнее. Не знаю, как назвать это место, но деревья в нем имелись. Три из них были сломаны при посадке, а четвертое искалечено. Выходило, что компьютер капсулы ошибся, выбирая ровное место. Кажется, я начинал понимать причину гнева землянина.
Зато не понимал себя. Я вернулся - но куда? Эта планета чисто номинально считалась моей родиной - фактически же не была ею. Прослезиться, пасть на колени, целовать грунт, ласкать траву и совершать иные достойные идиота телодвижения? Такое могло прийти в голову только землянину, вернувшемуся домой после долгих скитаний. Это не про меня. Нельзя вернуться туда, где никогда не был.
Ничего знакомого - ни запахов, ни звуков, не говоря уже о привычной гравитации. Нет ничего хорошего в том, чтобы быть придавленным, и ничуть не лучше от того, что ты придавлен тяжестью собственного тела. Все вокруг было чужим, абсолютно все. А я ведь подозревал, что так и будет! Догадывался, что в числе моих первых мыслей по приземлении будет и такая: "Куда же это я, черт возьми, попал?" Догадка полностью подтвердилась.
Но я был жив. Это ли не главное? Жив не вследствие, а вопреки, что особенно ценно. И даже не ранен.
- Мне... позвать... моих дворян?..
Половину слов в очередном выкрике моего визави я опять-таки не понял. Возможно, они служили вульгарными ругательствами или витиеватыми проклятиями; за три века в стандартном общеземном языке могло радикально обновиться и то и другое. Зато слово "дворян" я понял вполне и был удивлен. Только такого словечка и не хватало, чтобы пробиться сквозь пласты моих ощущений. И я обратил внимание на орущего.
Нелепо одетый, со странной лексикой, сильно возбужденный... а так в общем человек как человек.
Он все-таки сдерживал себя. Приплясывал, махал руками, показывал, что сильно недоволен, - но и только. Чего-то не хватало ему, чтобы целиком отдаться гневу. И это "что-то" явно зависело от меня. Но чего он хотел, я не понимал, хоть убей.
Дворяне? Какие еще дворяне, зачем они? На Земле тридцать первый век. Наверное, за триста семь лет у этого слова изменилось значение, как это произошло и с ругательствами...
В любом случае дворянином я не был. Так ему и сказал.
Он сразу перестал орать и подбоченился. Теперь от его слов несло ледяной вежливостью. Не барон ли я? Если барон, то он тотчас вызовет меня на поединок как равный равного и квалифицированно превратит в фарш. Но если я нагло лгу и являюсь простым дворянином без титула, то фарш из меня сделают другие, а он не станет марать о меня руки...
О роботе, что стоял истуканом рядом с ним, он ничего не сказал. Вероятно, квалификации стального громилы хватало лишь на разрезание посадочных капсул и извлечение из них контуженных пилотов, а фарш - дело тонкое.
Я не был уверен, что понял правильно. И вы бы не были уверены, если бы прослушали всю эту белиберду при шестикратной тяжести да еще после жесткой посадки. Барон - так он сам себя назвал - качался передо мной, как маятник, менял масть и плыл пятнами. "Сейчас отключусь", - подумал я за секунду перед тем, как утратил сознание и повалился с древесного ствола в неизвестную сторону.
2
Похоже, я нырнул лицом вперед, потому что, очнувшись, обнаружил, что к моему распухшему носу прилеплен пластырь. Я лежал на спине, верхняя половина моего торса была схвачена каким-то корсетом, каждый вдох отзывался в груди слабой болью, но в целом дышалось на удивление легко. Совсем как на Луне.
Я подвигал руками, затем поднял их по очереди и не ощутил, что выжимаю гирю. Ну точно как на Луне! Куда подевалась земная тяжесть?
- Гравитация в вашей палате уменьшена, - донесся до меня приятный женский голос. - Вам повезло. В нашей клинике осталась лишь одна гравитационная установка, да и та глючная. Ну и пыли же на ней было!.. Но ее привели в порядок.
Потрясающе! Я понимал каждое слово!
- В самом деле? - отозвался я ни к чему не обязывающей фразой.
- Хотели сдать в музей, но оставили специально для вас. Вам ведь удобно?
- Более чем, - почти не солгал я. - Но где вы?
Повертел головой - никого. Просторная - по меркам Лунной базы - комната, почти без мебели и начисто лишенная окон, посреди нее койка, а на койке я. В пижаме и корсете.
- Вам не следует двигаться, - тотчас раздался прежний мягкий голос. - Странно, что вы отключились не сразу после посадки. Было очень больно?