Неформат

Дышит так же тяжело, как она. И чувствуется, как, медленно успокаиваясь, грохочет сердце в его грудной клетке. Кожа, влажная от испарины, скользит по ее спине. Немного неудобно, но в целом терпимо.

— Ты — супер, Ксю! — напоследок шумно поцеловав ее в плечо, Макс отстранился и помог Ксюше подняться.

Глаза горят удовлетворенным блеском, волосы растрепанны. Рубашка, так и не снятая полностью, болтается на его плечах. Действительно, видно, что он насыщен и доволен, как кот. Приятно, учитывая нюансы.

— Взаимно, — мягко усмехнувшись, напоследок поцеловала его улыбающиеся губы. Влажно, глубоко, лаская языком.

Ей сравнить было не с кем. Никогда не изменяла мужу, вроде бы устраивало все. Зачем лишние проблемы и сложности искать на свою голову? И без таких остросюжетных приключений есть, чем заниматься. Так что, тоже искренне похвалила — ее в самом деле муж удовлетворил. Даже весьма.

— Кто первый в душ? — все с той же усмешкой поинтересовался Макс, вытерев вспотевший лоб ладонью.

— Я, конечно, — игриво задев его плечом, Ксеня пошла в ванную.

А Макс налил себе еще вина и выпил так же за пару глотков все содержимое бокала.

Глава 2

У нее пропало белье. Любимое, кружевное. Глупость, конечно. Других комплектов — уйма. Но ей хотелось именно этот…

— Блин, Ксеня, куда-то засунула трусы и трагедию устраиваешь, ради бога! — отмахнулся Макс, когда она в течении десяти минут почти в отчаянии перерывала ящики гардероба.

А потом неожиданно подошел ближе и тесно прижался к ней со спины, крепко обхватив руками.

— На кухне проверяла? — с несколько ироничным весельем уточнил, пока его пальцы уже вовсю забавлялись с ее обнаженной грудью, натирая и чуть щипая соски. Ксеня едва вышла из душа, да так и застряла в гардеробе в поисках белья, потому сейчас была совершеннейшим образом обнажена, что, безусловно, пришлось Максу по вкусу. Даже как-то непривычна такая его активность… И, собственно, она совершенно не была против, никуда особо не опаздывала…

Но его замечание и предположение заставило мысленно закатить глаза.

Ну с чего бы она пыталась сейчас надеть белье, если бы носила то вчера? И да, наверное, не стоило напоминать, что он не потрудился целиком раздеть ее, когда так горячо «закусывал» вино. Так что ее белья на полу в кухне никак не могло быть.

— Я другое найти не могу, — она откинула голову ему на плечо, с подразниванием поцеловав шею.

Но в тот момент, когда руки Макса, спускаясь, уже почти добрались до самого интересного, начал звонить его мобильный. В такое время это мог быть только офис — они оба это понимали. Ругнувшись, Макс с сожалением вздохнул и отошел, отвечая на вызов.

А Ксения вернулась к своим поискам. Она и себе не смогла бы пояснить, для чего ей так понадобился именно этот комплект? Но вот захотелось! Аж до внутренней дрожи! И никакого другого она не желала. Даже настроение из-за этого портиться начало, ей-богу! Напасть прямо какая-то. Словно украл трусы кто-то, уже все полки и ящики переворошила, даже с пододеяльниками. Домработница утащила, что ли?

Бред, конечно. Знала, что не тронет Света ничего. И так ходит по квартире на цыпочках, боится что-то задеть: Максим ту совсем запугал вечно недовольным видом.

В общем, глупости, понимала сама. Но никак не могла отойти от шкафа. И какое-то противное ощущение внутри. Вечно вот так по жизни! Хочется одного, а выходит… Психанула и вытащила другой комплект. Новый, который еще не надевала ни разу. Да и купила как-то спонтанно.

— Ни фига себе! Я что-то начинаю сомневаться, а отпускать ли вас на работу, Ксения Александровна. Это для кого же ты такое белье надела? — Максим даже присвистнул, замерев на пороге спальни.

И так прищурился, словно и правда стал подозревать в шашнях.

По себе судит?

Усмехнувшись, Ксения посмотрела в огромное зеркало, занимавшее всю дверцу встроенного шкафа. Комплект был и правда потрясающий. Черного цвета, из мелкой сетки, только на груди украшенный кружевными изящными цветами. Без всяких там «пуш-апов» и тому подобного, без каких-либо подкладок. Подчеркивал ее естественные формы, интригуя и видом манящей складочки между ягодицами, и проглядывающимся контуром сосков. Даже себе она в этом белье в кои-то веки понравилась! Определенно, сексуальна.

— Для себя, Максим Владиславович, — не скрыв довольной улыбки, Ксения набросила на плечи черную же блузу, пока не застегиваясь. — Исключительно для своего удовольствия. Ну и вы можете полюбоваться, мне не жалко, — загадочно «стрельнула» в мужа глазами.

Ни в чем она его убеждать не собиралась. Пусть думает, что хочет. И не расслабляется. Это раньше занервничала бы. Начала бы убеждать и заверять, что «ничего подобного»! А теперь… А чем она хуже? Он себе подобные намеки и ремарки позволяет, почему ей нельзя?

Как-то спокойно и ровно все воспринималось, что касалось Макса. Да и не только его.

Это раньше и в голову не пришло бы подобный комплект «просто так» надеть, без значимого, прости господи, повода! Не положено же так, не принято. Как и есть каждый день из красивой посуды или спонтанно, без всякой причины, купить себе подарок. Так всегда ее мать учила — нельзя. Оставь на праздник, на торжественный случай. В обычной жизни перебьешься, походишь в сером и скучном. Выпьешь кофе из старой, чуть надбитой кружки… Все подруги признавали, что и сами грешат подобным. Им это в голову вложили с пеленок. Самое хорошее и красивое — для людей, «на выход» и напоказ. А для себя и дома — перебьешься. Довольствуешься обычным, невыразительным, старым. И настолько прочно, так глубоко подобные установки в нее въелись, что на автомате по ним жила, не задумываясь. До недавнего момента. Все повторяя про себя, что не в этом счастье. Пока не дошло, что да, не в этом, но в любви к себе, в первую очередь.

Взрослость, вообще, пришла к ней внезапно. Как-то неожиданно: со странным пониманием утраченного «аврала». Какой-то пустоты и полного отсутствия мотивации хоть что-либо делать. Два дня тупого разглядывания потолка в спальне, с абсолютным игнорированием близких — у нее просто не было сил на любую реакцию. Неоткуда оказалось вытащить. Кончились.

Поначалу Ксения даже решила, что у нее срыв. Или нечто уж совсем страшное и неизлечимое, просто не обследовалась пока. Перед этим, едва справившись на работе, завершила в срок такой объем «реформирования» галереи, что думала умом двинется. Ан нет, выдюжила. Пришла домой и… слегла. Отрубилась на двенадцать часов, словно в коме.

Но и когда проснулась — «не контактная». Говорить не могла физически. Ее мутило от самой мысли о том, чтобы рот раскрыть и какие-то звуки из себя выдавить. Есть не хотела. Усталость дикая, будто трактором по ней проехали. Все работа выжала, до капли.

Дочь сразу не поняла, что с ней. Но уже не маленькая, не ныла. Первый день покружила около комнаты, а на второй — пришла и молча рядом легла. Ни о чем не спрашивала, даже свои новости не пыталась на Ксеню вывалить. Просто подлезла под руку и провалялась около нее где-то с час. И обеим от этого хорошо на душе было вроде.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А вот реакция Макса оказалась неожиданной. У него тоже случались похожие кризисы после авралов на фирме. Когда бревном лежал и все дома вокруг на цыпочках ходили, обеспечивая «поесть-попить» и «не тревожить отца». Честно говоря, чего-то подобного от мужа ждала и Ксения в ответ…

Но он, оценив ее состояние в первые же сутки, просто куда-то ушел, бросив:

— Наберешь, когда попустит…

Бог знает куда он делся: на работу или шлялся где-то? Ксения и сейчас не выясняла. Просто выводы сделала, что в любой сложной ситуации может рассчитывать лишь на себя, да на Марго. Но не грузить же своими проблемами девятилетнюю дочь?

Вот тогда и началась глобальная переоценка. Опустошенность после дикого рабочего стресса помогла это вынести как-то отстраненно и свысока, что ли. Обдумать, а не истерить или впадать в депрессию.

Скандалов не устраивала. Но и не позвонила, сбросила сообщение через три дня, интересуясь, не упаковать ли Максу вещи и не отправить ли родителям?

Муж был дома через час. С вином, ее любимыми трюфелями и даже с цветами.

Но Ксения на это все холодно отреагировала, что Макса явно удивило и уже его ввергло в некоторую прострацию. Словно чужие люди вдруг стали и все прожитые годы не сблизили, а больше разводили в разные стороны. Каждый своим делом был занят с головой, своими проблемами, на чужие уже не хватало душевных резервов…

Казалось бы, почему не разошлись тогда? А Ксения и сейчас ответа не знала. Даже как-то встряхнулись оба. Притяжение и страсть присутствовали, не делись никуда. Макс этот вопрос не поднимал, и ей не хотелось ворошить — проблем много.

— Да я знаю, как в таком состоянии кто-то рядом бесит, — удивленный тем, что ей что-то пришлось не по душе, «пояснил». — Вот и дал тебе возможность «выдохнуть». Думал, ты благодарна будешь, что я перед глазами не мельтешил и не капал тебе на нервы.

«Если так, — хотелось ей спросить, — что же дочь с собой не взял? К бабушке и дедушке в гости не отвез на пару дней?»

Но Ксения не спросила. Промолчала. Все из-за того же отсутствия интереса. Да и живут же не хуже, чем другие. Даже лучше во многом. К чему глупые претензии и истерики? А вдвоем оно всяко лучше, чем одной… Не так разве? Ведь куда ни глянь, кого ни спроси — все так скажут: и мать, и подруги… Тем более ей вообще жаловаться грех, при таком-то муже и положении, при хорошей должности, «идеальной семье».

И оставалось у самой себя уже спрашивать «что же с тобой не так, Ксеня, если ты постоянно себя не на своем месте и не в своей жизни чувствуешь?»

А дело, наверное, было в том, что ее мать не умела ощущать себя счастливой. У нее никогда не было «все хорошо», так, чтоб по-настоящему и на самом деле. Только как ответ подругам или знакомым на вопрос «как дела?». Но в действительности все никогда «хорошо» не было. Потому что «зарплата маленькая, а вкалывает много, раза в три больше соседки этажом ниже», «от мужа помощи не дождаться». Ну и дочь, да… Тут мама обычно даже не продолжала, все должно было стать ясным по одному выражению лица или глаз.

И что бы ни происходило, как ни менялась бы ситуация, этого никогда не было достаточно, чтобы сделать мать счастливой. Ксения стала лучшей на курсе? Хорошо, ну а толку, если у нее даже парня нет в наличии, как у дочки подруги, к примеру? Наконец-то свадьба? Тоже нормально, да только остальные подруги уже и бабушками стать успели, а их сыновья и дочери еще и карьеру при этом строят. А Ксеня куда затягивает?

Родила? Ну, слова богу. Стала замом — тоже молодец. Да только вон: дочь соседей по подъезду уже открыла три магазина — директор.

Ксения подарила матери путевку в Турцию? Спасибо, родная, что про мать не забыла. А вот лучшая подруга в Дубаи летала. Дочь ее в шикарном отеле поселила, номер несколько сотен долларов за ночь стоил…

И так постоянно. Всегда и по любому вопросу. Мама никогда не была довольна тем, что уже у них было, и чего в семье достигли. Всегда оглядывалась на подруг, соседей и знакомых. Без конца сравнивала стоимость и престиж, доход и растраты, элитность дома и размеры машины. Все примеривала на себя, замечая в своей и ее жизни одни недостатки.

И однажды Ксеня поняла, что сама от матери подобным «заразилась», подцепила, словно гриппозный вирус, разучилась от жизни удовольствие получать. Да и Макс во многом разделял подход ее матери, усугубляя неуверенность и недовольство Ксении собой. Так что она, кажется, никогда и не умела радоваться жизни просто так, как факту, что та у нее есть. Пока не познакомилась с Женей…

— Какие у тебя сегодня планы? — муж на ее отговорку отреагировал усмешкой. Но вон заинтересовался внезапно расписанием. И смотрел внимательно, явно не торопясь оставлять тему.

— Обычные, — Ксеня пожала плечами, начав застегивать блузку. — Утром совещание, нам новые работы на оценку привезли. Если повезет — пополним выставку. Это где-то до обеда, думаю. На два с Женей договорилась встретиться. Они заедут…

— Эта твоя… — муж скривился так, словно она ему лимон в рот засунула. Не любил Женю. Впрочем, странно было бы ожидать иной реакции от человека с очень стойкими и закостеневшими социальными взглядами. И это неприятие было взаимным. — Я так решу, что для нее вырядилась, — Макс еще раз недовольно смерил ее взглядом.

А Ксеня рассмеялась искренне и от души.

— Во-первых, Женя приедет со своей девушкой, а я не люблю и не буду никогда разбивать ничьи отношения, — подмигнула она мужу. — Ну и во-вторых, если я и замучу с ней что-то, то чисто платонически, не переживай. Хоть я и в восторге от Жени но по-дружески, в сексуальном плане я целиком и полностью «за» мужчин, — принялась застегивать пуговицы.

Макс несколько секунд недовольно и достаточно громко посопел носом. Наконец фыркнул и все-таки стал и сам собираться на работу.

— А потом что? После этой встречи? — все еще недовольным голосом уточнил он.

— Не знаю, — махнула она ладонью. — По ситуации сориентируюсь. Там Марго надо на танцы отвезти. Буду успевать — сама отвезу, нет — водителя отправлю и заберу потом.

— Тебе эти твои, неадекватные, дороже дочери? Не сможешь встречу с ними раньше закончить? — снова недовольство и сарказм.

— А тебе офис? — Ксеня в долгу не осталась. Обернулась и прямо посмотрела мужу в глаза. — Ты когда Марго в последний раз отвозил куда-то, дай вспомню? — состроила гримасу, словно и правда задумалась. — Ой, что это я?! Ни разу! — развела руками. — Работа же важнее дочери, — с таким же сарказмом отрезала. — Не планируй мой день, Макс. А то я за разбор твоих возьмусь, — глянула с намеком.

Муж промолчал. Хотя, наверняка, много чего хотел сказать. И раньше бы отвел душу. Но ранее и Ксения иначе себя вела. Все время чего-то опасалась, неуверенность испытывала, страх: «а вдруг уйдет? Как она тогда сама вытянет все»… Не теперь. Хватит. Знала, что справится, как бы тяжело ни было. Где-то прижмется, где-то, наоборот, развернется или вывернется наизнанку, но выдюжит. И Макс, видно, чувствуя, что утратил рычаг финансового давления и этого страха, тоже стал осторожней и аккуратней наезжать.

Глава 3

Галерея была ее откровением, местом, о котором Ксеня столько мечтала в каких-то своих, отрешенных от всякой реальности, мыслях, но даже не думала, что в действительности сможет в подобном месте очутиться. Тем более работать. Да и попала она сюда благодаря чистой случайности. Еще и колебалась, раздираемая все теми же страхами и противоречиями, что ранее мешали ей признаться родным и близким в увлеченности искусством.

И все же кто-то там, на небесах, очевидно, решил, что пришло время ей переступить через эту осторожность и вечную опасливость. Этакий «каминг аут», если с юмором посмотреть на ситуацию. Но значительно облегченный тем, что у Ксени был официальный и логичный, взрослый и серьезный повод устроиться на работу в галерею. Ее туда пригласили как успешного и хорошо зарекомендовавшего себя менеджера. По сути, предложили место директора. Один из бывших начальников деньги вложил и решил не рисковать инвестициями, пригласив проверенного управляющего. А у Ксении даже руки затряслись, когда он ей по телефону свое предложение озвучивал. И не столько от того, что область работы для нее неизвестная, сколько от самой мысли: сможет каждый день находиться там, где всегда мечтала!

— Но я ничего толком об искусстве не знаю, — все же, осторожно и с рациональным подходом заметила она в ответ на это предложение.

— Да ты об этом не думай даже! — отмахнулся Александр Ольшевский, который и купил ту самую галерею. — Там есть спецы по картинам и всему такому. Мне же мозги твои нужны, чтоб управлять и доход иметь с этого места, чтоб эти искусствоведы все мои бабки не протрынькали ради своих талантов и картин. Рациональность…

Ну да, ее второе имя, считай. Ксеня же никогда на поводу у своих порывов не шла, и всегда выбирала самый рациональный путь.

— Хорошо, если вы не против, Александр, я до завтра подумаю, — все еще не была уверена она.

— Да что тут думать, Ксюша?! — хохотнул Ольшевский. — Когда и кто тебе еще такое предложит?! Или нравится в своем спортклубе работать, на качков смотреть? — с ехидством поддел ее.

Ксения на тот момент в самом деле работала в крупной сети спортивных клубов так же на хорошей должности. И ее все даже устраивало вроде бы, зарплата хорошая, соцпакет, куча всяких приятностей… Зачем уходить? Ради чего?

Но, видно, не так и плохо ее изучил прошлый начальник…

Ольшевский был очень специфическим человеком: начав когда-то в весьма незаконном бизнесе, что не особо теперь афишировалось, он последние годы всеми правдами и неправдами переводил деньги в легальные статьи доходов. Ксения когда-то управляла его «часовыми бутиками», поднимала, можно сказать, развивала эти магазины и само взаимодействие с иностранной компанией. И оба были довольны сотрудничеством. Особенно Ольшевский, ибо не всякий сотрудник выносил его своеобразный юмор и характер. А вот Ксения — без проблем… Мимо ушей пропускала просто. Рациональность, да.

— Давай, три секунды на принятие решения, Ксюша, — не сбавлял напора Александр. — Один… Два…

— Хорошо-хорошо! Согласна! — невольно рассмеялась она, торопливо соглашаясь.

Вообще не свойственно для себя. Ощущая при этом, как колотится сердце в груди от решения, что так поспешно и необдуманно приняла… Что Макс скажет? А мама…

Одернула себя — сама взрослая и имеет право решать, что для нее интересней и лучше. Благо, не только на хлеб уже зарабатывала, да и какая-никакая «подушка безопасности» по финансам была на крайний случай. Ну и муж хороший доход имел. Так почему бы не рискнуть?

— Ну вот и ладненько. Я знал, что тебе понравится. Любишь ты красоту, Ксюша, заметил еще тогда. Хоть и говоришь, что не понимаешь, а как раз про тебя эта должность, — уже довольно крякнул Ольшевский в трубку. Вот как… Муж до сих пор не знал, а начальник бывший давно просек… Забавно. — Рассчитывайся из своих качалок. Жду тебя через неделю. Адрес сброшу. Тебе понравится, вот уверен просто, — заявил «вновь ее начальник» и отключился.

А Ксения потом еще два дня переживала, между прочим. И Максу сказала только через день. Хотя заявление об увольнении написала сразу же после звонка Ольшевского. А мужу все опасалась сказать, доводы придумывала, аргументы подбирала…

Макс ожидания оправдал: возмущался и бурчал несколько дней насчет того, что она все их финансовое благополучие под удар ставит! А если не выгорит? И не получится у нее управлять… Да что Ксения про картины и современное искусство знает?!

Хотелось сказать, что куда больше, чем сам Максим об увлеченности и хобби своей жены, которая все еще просиживала за просмотрами виртуальных галерей и их обзорами львиную долю свободного времени… Но она смолчала. Как и обычно, как когда они, к примеру, ездили куда-то, и ей даже в голову не приходило попросить мужа заглянуть в музей или выставочный зал — знала, что он подобного не любил и начинал злиться.

Зато его раздражение подстрекнуло ее только утвердиться в своем решении! Вот никогда так не поступала, но в этот раз одна только мысль, что каждый день может быть наполнен не просто рутинными обязанностями и расчетами, планированием и разработкой стратегии развития, подсчетами и графиками, а еще и связан с ее увлечением — все это продолжало вызывать трепет в животе и дрожь в руках Ксени! Так что она решила рискнуть вопреки всему: и тому самому рациональному здравому смыслу, которым до этого гордилась, и недовольству мужа, и сомнению всех знакомых. И ни разу не пожалела за эти два года, честно говоря!

Потому что от любимого дела даже усталость и выгорание — иные. Приятные, что ли, все равно вдохновляющие на новые достижения и еще один рывок! Наслаждалась каждый день, с первого шага, как порог офиса переступала… Специально не пользовалась лифтом, почти всегда проходила и первый, и второй этажи, рассматривая и любуясь выставленными у них коллекциями. И до сих пор насмотреться не могла, напитаться этой атмосферой «творчества и богемности», к которой всегда стремилась, а теперь вот сумела окунуться с головой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Так и сегодня: она не торопясь прошлась по первому этажу, где последний месяц проходила выставка известного в их стране современного художника. Многие из этих картин уже имели новых хозяев, не без помощи галереи, а значит — и они получили хороший доход. А также еще несколько пунктов в рейтинге репутации… В том числе и ее собственной, Ксении. Хотя Ольшевский и так ни разу о своем выборе не пожалел, о чем не стеснялся говорить, пусть ей и пришлось тогда лихорадочными темпами осваивать новую для себя нишу. Да и зарплатой Ксению не обижал. Даже более чем. Так что все те страхи Макса оказались напрасны — не обеднели. Однако, разумеется, Ксения не говорила этого вслух. Не видела причин обострять отношения. Нормально же все.

Поднялась на второй этаж. Тут располагались работы различных авторов, тоже все на продажу, само собой. А Ксения этой красотой могла любоваться ежедневно! Хотя, конечно, иногда покупались работы, которые лично ей в душу западали (не тот все же уровень дохода, чтобы все подряд самой покупать, да и Макс точно не оценит…). И тогда она с грустью расставалась с очередным шедевром…

Нет, бывали и не особо удачные работы: полотна, и скульптуры, и керамика… Правда, они достаточно жестко проводили отбор с экспертами, и потому только уж у очень именитого и прибыльного автора могли взять на выставку откровенный провал, а вдруг ярый коллекционер и фанат попадется? Купится и на такое…

Но, в основном, нет, конечно. Тщательно отсеивали, ведь и своим именем ручались.

Вот и сейчас Ксения на пару мгновений замерла перед одним из своих любимцев: на огромном фото раскинулся весенний Париж во всем его великолепии. Видимо, фотограф не обошелся без помощи дрона, но снимок вышел потрясающим. Полюбовавшись, она двинулась дальше к своему кабинету, по ходу легко коснувшись пальцами гладкой глазури еще одной «любимицы»: хрупкая и изящная, но невероятно детальная девушка, выполненная из зеленой керамики, сидела по-турецки, держа в одной руке посох, а в другой потрепанную шляпу. Просто ощущалось ее неторопливое спокойствие и желание передохнуть после долгой дороги, но и уверенная готовность идти дальше вместе с тем…

Ксения не могла перестать наблюдать за этой статуэткой. Да-да! Именно наблюдать! Ей действительно чудилась какая-то одухотворенность и жизнь в керамике. И та самая размеренная уверенность духа в собственном пути, которую в самой себе Ксения не ощущала никогда, но так отчаянно пыталась найти последние года два.

Вероятнее всего, эту статуэтку она таки купит, несмотря на внушительную стоимость (оправданную до последней копейки, да). Не могла ее никому передать. Уже предварительно разговаривала с Ольшевским о рассрочке, чтобы это было не так заметно для бюджета — не хотела мужа в известность ставить. Украсит этой статуэткой свой рабочий стол — каждый день эстетический экстаз!

Уже предвкушая это, все-таки пошла к кабинету, прекрасно зная, что работы предстоит немало. А ей не хотелось на встречу с Женей опаздывать — их общение тоже удовольствие, в котором себе не отказывала, несмотря на те придирки и ворчание Макса касательно этой дружбы. Да и просто: опаздывать куда бы то ни было, Ксения жуть как не любила.

С Женей она познакомилась тоже здесь, в галерее, на первой же публичной выставке. Тогда для Ксении много было в новинку, и в вопросах организации подобных мероприятий она целиком полагалась на их консультанта-искусствоведа. Он и нанял ивент-агенство Жени…

И это была феерия с первой секунды знакомства! Наверное, еще ничему в жизни Ксения не была настолько рада, как встрече с этой женщиной. Очень своеобразной, конечно, полностью попирающей любые закостенелые нормы общества и затхлую мораль. Евгения («убивающая» тех, кто рискнул бы ее так назвать вслух) относилась к нетрадиционно ориентированной в сексуальном плане части общества. И не только не стеснялась данного факта, а буквально бравировала им.

— Лучшая защита — это нападение, детка. Тем более у нас, — не раз и не два повторяла она Ксении низким голосом, хриплым, прокуренным от дикого количества сигарет, которые Женя, казалось, поглощала, а не курила. И всегда широко улыбалась при этом.

Она, вообще по жизни, всегда улыбалась широко, что бы в этот момент с ней не происходило. Удивительное качество, порою недоступное для Ксении — она обычно захлопывалась и закрывалась в такие моменты, а Женя — нет, продолжала получать удовольствие от жизни. И Ксения начала наблюдать, запоминать… Смотрела и училась тоже вот так жить: полной грудью дышать, смеяться, пожимать плечами, посылать все и всех подальше и, в кои-то веки, думать о том, чего именно ей, Ксении, хочется.

Хотя, конечно, ей еще не доставало практики и той пробивной… не нахальности, нет. Но самоуверенности, что ли, правильной такой, в самом лучшем смысле этого слова. Не привили с детства, наоборот, научили сомневаться в каждой мысли и слове. Однако, не беда! Тем взрослый человек и отличается от ребенка, что может сам в своей жизни что-то менять. И вместо того, чтобы обвинять семью и окружение, начать изменять свои установки и оценки жизни, избавляясь от привитых комплексов и ошибочных подходов.