«Ловя мгновенья сумрачной печали…»
Ловя мгновенья сумрачной печали,Мы шли неровной, скользкою стезей.Минуты счастья, радости нас ждали,Презрели их, отвергли мы с тобой.Мы разошлись. Свободны жизни наши,Забыли мы былые времена,И думаю, из полной, светлой чашиМы счастье пьем, пока не видя дна.Когда-нибудь, с последней каплей сладкой,Судьба опять столкнет упрямо нас,Опять в одну любовь сольет загадкой,И мы пойдем, ловя печали час.21 июля 1898
«Она молода и прекрасна была…»
Она молода и прекрасна былаИ чистой мадонной осталась,Как зеркало речки спокойной, светла.Как сердце мое разрывалось!…Она беззаботна, как синяя даль,Как лебедь уснувший, казалась;Кто знает, быть может, была и печаль…Как сердце мое разрывалось!…Когда же мне пела она про любовь,То песня в душе отзывалась,Но страсти не ведала пылкая кровь…Как сердце мое разрывалось!…27 июля 1898
«Я ношусь во мраке, в ледяной пустыне…»
Я ношусь во мраке, в ледяной пустыне,Где-то месяц светит? Где-то светит солнце?Вон вдали блеснула ясная зарница,Вспыхнула – погасла, не видать во мраке,Только сердце чует дальний отголосокГрянувшего грома, лишь в глазах мелькаетДальний свет угасший, вспыхнувший мгновенно,Как в ночном тумане вспыхивают звезды…И опять – во мраке, в ледяной пустыне…Где-то светит месяц? Где-то солнце светит?Только месяц выйдет – выйдет, не обманет.Только солнце встанет – сердце солнце встретит.Июль 1898. Трубицыно (Май 1918)
«В ночи , когда уснет тревога…»
В ночи , когда уснет тревога,И город скроется во мгле —О, сколько музыки у бога,Какие звуки на земле!Что буря жизни, если розыТвои цветут мне и горят!Что человеческие слезы,Когда румянится закат!Прими, Владычица вселенной, Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба —Последней страсти кубок пенныйОт недостойного раба!1898 (2 июня 1919)
Servus – reginae
[2]
Не призывай. И без призываПриду во храм.Склонюсь главою молчаливоК твоим ногам.И буду слушать приказаньяИ робко ждать.Ловить мгновенные свиданьяИ вновь желать.Твоих страстей повержен силой,Под игом слаб.Порой – слуга; порою – милый;И вечно – раб.14 октября 1899
Сольвейг
Сергею Городецкому
Сольвейг прибегает на лыжах.
Ибсен. «Пер Гюнт»Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,Улыбнулась пришедшей весне!Жил я в бедной и темной избушке моейМного дней, меж камней, без огней.Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул –Я топор широко размахнул!Я смеюсь и крушу вековую сосну,Я встречаю невесту – весну! Пусть над новой избойБудет свод голубой –Полно соснам скрывать синеву!Это небо – твое!Это небо – мое!Пусть недаром я гордым слыву!Жил в лесу, как во сне,Пел молитвы сосне,Надо мной распростершей красу.Ты пришла – и светло,Зимний сон разнесло,И весна загудела в лесу!Слышишь звонкий топор? Видишь радостный взор,На тебя устремленный в упор?Слышишь песню мою? Я крушу и поюПро весеннюю Сольвейг мою!Под моим топором, распевая хвалы,Раскачнулись в лазури стволы!Голос твой – он звончей песен старой сосны!Сольвейг! Песня зеленой весны!20 февраля 1906
Ангел-хранитель
Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.Во мгле, что со мною всегда на земле.За то, что ты светлой невестой была,За то, что ты тайну мою отняла.За то, что связала нас тайна и ночь,Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.За то, что нам долгая жизнь суждена,О, даже за то, что мы – муж и жена!За цепи мои и заклятья твои.За то, что над нами проклятье семьи.За то, что не любишь того, что люблю.За то, что о нищих и бедных скорблю.За то, что не можем согласно мы жить.За то, что хочу и смею убить –Отмстить малодушным, кто жил без огня,Кто так унижал мой народ и меня!Кто запер свободных и сильных в тюрьму,Кто долго не верил огню моему.Кто хочет за деньги лишить меня дня,Собачью покорность купить у меня…За то, что я слаб и смириться готов,Что предки мои – поколенье рабов,И нежности ядом убита душа,И эта рука не поднимет ножа…Но люблю я тебя и за слабость мою,За горькую долю и силу твою.Что огнем сожжено и свинцом залито –Того разорвать не посмеет никто!С тобою смотрел я на эту зарю –С тобой в эту черную бездну смотрю.И двойственно нам приказанье судьбы:Мы вольные души! Мы злые рабы!Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!Огонь или тьма – впереди?Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?Вдвоем – неразрывно – навеки вдвоем!Воскреснем? Погибнем? Умрем?17 августа 1906
«Я был смущенный и веселый…»
Я был смущенный и веселый.Меня дразнил твой темный шелк.Когда твой занавес тяжелыйРаздвинулся – театр умолк.Живым огнем разъединилоНас рампы светлое кольцо,И музыка преобразилаИ обожгла твое лицо.И вот – опять сияют свечи,Душа одна, душа слепа…Твои блистательные плечи,Тобою пьяная толпа…Звезда, ушедшая от мира,Ты над равниной – вдалеке…Дрожит серебряная лираВ твоей протянутой руке…Декабрь 1906
«О, весна без конца и без краю…»
О, весна без конца и без краю –Без конца и без краю мечта!Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!И приветствую звоном щита!Принимаю тебя, неудача,И удача, тебе мой привет!В заколдованной области плача,В тайне смеха – позорного нет!Принимаю бессоные споры,Утро в завесах темных окна,Чтоб мои воспаленные взорыРаздражала, пьянила весна!Принимаю пустынные веси!И колодцы земных городов!Осветленный простор поднебесийИ томления рабьих трудов!И встречаю тебя у порога –С буйным ветром в змеиных кудрях,С неразгаданным именем богаНа холодных и сжатых губах…Перед этой враждующей встречейНикогда я не брошу щита…Никогда не откроешь ты плечи…Но над нами – хмельная мечта!И смотрю, и вражду измеряю,Ненавидя, кляня и любя:За мученья, за гибель – я знаю –Все равно: принимаю тебя!24 октября 1907
«Когда вы стоите на моем пути…»
Когда вы стоите на моем пути,Такая живая, такая красивая,Но такая измученная,Говорите все о печальном,Думаете о смерти,Никого не любитеИ презираете свою красоту –Что же? Разве я обижу вас?О, нет! Ведь я не насильник,Не обманщик и не гордец,Хотя много знаю,Слишком много думаю с детстваИ слишком занят собой.Ведь я – сочинитель,Человек, называющий все по имени,Отнимающий аромат у живого цветка.Сколько ни говорите о печальном,Сколько ни размышляйте о концах и началах,Все же, я смею думать,Что вам только пятнадцать лет.И потому я хотел бы,Чтобы вы влюбились в простого человека,Который любит землю и небоБольше, чем рифмованные и нерифмованные речи о земле и о небе.Право, я буду рад за вас,Так как – только влюбленныйИмеет право на звание человека.6 февраля 1908
«Я помню длительные муки…»
Я помню длительные муки:Ночь догорала за окном;Ее заломленные рукиЧуть брезжили в луче дневном.Вся жизнь, ненужно изжитая,Пытала, унижала, жгла;А там, как призрак возрастая,День обозначил купола;И под окошком участилисьПрохожих быстрые шаги;И в серых лужах расходилисьПод каплями дождя круги;И утро длилось, длилось, длилось…И праздный тяготил вопрос;И ничего не разрешилосьВесенним ливнем бурных слез.4 марта 1908
«О доблестях, о подвигах, о славе…»
О доблестях, о подвигах, о славеЯ забывал на горестной земле,Когда твое лицо в простой оправеПеред мной сияло на столе.Но час настал, и ты ушла из дому.Я бросил в ночь заветное кольцо.Ты отдала свою судьбу другому,И я забыл прекрасное лицо.Летели дни, крутясь проклятым роем…Вино и страсть терзали жизнь мою…И вспомнил я тебя пред аналоем,И звал тебя, как молодость свою…Я звал тебя, но ты не оглянулась,Я слезы лил, но ты не снизошла.Ты в синий плащ печально завернулась,В сырую ночь ты из дому ушла.Не знаю, где приют твоей гордынеТы, милая, ты, нежная, нашла…Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,В котором ты в сырую ночь ушла…Уж не мечтать о нежности, о славе,Все миновалось, молодость прошла!Твое лицо в его простой оправеСвоей рукой убрал я со стола.30 декабря 1908
На поле Куликовом
1
Река раскинулась. Течет, грустит ленивоИ моет берега.Над скудной глиной желтого обрываВ степи грустят стога.О, Русь моя! Жена моя! До болиНам ясен долгий путь!Наш путь – стрелой татарской древней волиПронзил нам грудь.Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной –В твоей тоске, о, Русь!И даже мглы – ночной и зарубежной –Я не боюсь.Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострамиСтепную даль.В степном дыму блеснет святое знамяИ ханской сабли сталь…И вечный бой! Покой нам только снитсяСквозь кровь и пыль…Летит, летит степная кобылицаИ мнет ковыль…И нет конца! Мелькают версты, кручи…Останови!Идут, идут испуганные тучи,Закат в крови!Закат в крови! Из сердца кровь струится!Плачь, сердце, плачь…Покоя нет! Степная кобылицаНесется вскачь!7 июня 1908
2
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:Не вернуться, не взглянуть назад.За Непрядвой лебеди кричали,И опять, опять они кричат…На пути – горючий белый камень.За рекой – поганая орда.Светлый стяг над нашими полкамиНе взыграет больше никогда.И, к земле склонившись головою,Говорит мне друг: «Остри свой меч,Чтоб недаром биться с татарвою,За святое дело мертвым лечь!»Я – не первый воин, не последний,Долго будет родина больна.Помяни ж за раннею обеднейМила друга, светлая жена!8 июня 1908
3
В ночь, когда Мамай залег с ордоюСтепи и мосты,В темном поле были мы с Тобою,-Разве знала Ты?Перед Доном темным и зловещим,Средь ночных полей,Слышал я Твой голос сердцем вещимВ криках лебедей.С полуночи тучей возносиласьКняжеская рать,И вдали, вдали о стремя билась,Голосила мать.И, чертя круги, ночные птицыРеяли вдали.А над Русью тихие зарницыКнязя стерегли.Орлий клёкот над татарским станомУгрожал бедой,А Непрядва убралась туманом,Что княжна фатой.И с туманом над Непрядвой спящей,Прямо на меняТы сошла, в одежде свет струящей,Не спугнув коня.Серебром волны блеснула другуНа стальном мече,Освежила пыльную кольчугуНа моем плече.И когда, наутро, тучей чернойДвинулась орда,Был в щите Твой лик нерукотворныйСветел навсегда.14 июня 1908
4
Опять с вековою тоскоюПригнулись к земле ковыли.Опять за туманной рекоюТы кличешь меня издали…Умчались, пропали без вестиСтепных кобылиц табуны,Развязаны дикие страстиПод игом ущербной луны.И я с вековою тоскою,Как волк под ущербной луной,Не знаю, что делать с собою,Куда мне лететь за тобой!Я слушаю рокоты сечиИ трубные крики татар,Я вижу над Русью далечеШирокий и тихий пожар.Объятый тоскою могучей,Я рыщу на белом коне…Встречаются вольные тучиВо мглистой ночной вышине.Вздымаются светлые мыслиВ растерзанном сердце моем,И падают светлые мысли,Сожженные темным огнем…«Явись, мое дивное диво!Быть светлым меня научи!»Вздымается конская грива…За ветром взывают мечи…31 июля 1908
5
И мглою бед неотразимых
Грядущий день заволокло.
Вл. СоловьевОпять над полем КуликовымВзошла и расточилась мгла,И, словно облаком суровым,Грядущий день заволокла.За тишиною непробудной,За разливающейся мглойНе слышно грома битвы чудной,Не видно молньи боевой.Но узнаю тебя, началоВысоких и мятежных дней!Над вражьим станом, как бывало,И плеск и трубы лебедей.Не может сердце жить покоем,Недаром тучи собрались.Доспех тяжел, как перед боем.Теперь твой час настал.– Молись!23 декабря 1908
«Как тяжело ходить среди людей…»
Там человек сгорел
ФетКак тяжело ходить среди людейИ притворятся непогибшим,И об игре трагической страстейПовествовать еще не жившим.И, вглядываясь в свой ночной кошмар,Строй находить в нестройном вихре чувства,Чтобы по бледным заревам искусстваУзнали жизни гибельной пожар!10 мая 1910
«Когда ты загнан и забит…»
Когда ты загнан и забитЛюдьми, заботой иль тоскою;Когда под гробовой доскоюВсе, что тебя пленяло, спит;Когда по городской пустыне,Отчаявшийся и больной,Ты возвращаешься домой,И тяжелит ресницы иней,-Тогда – остановись на мигПослушать тишину ночную:Постигнешь слухом жизнь иную,Которой днем ты не постиг;По-новому окинешь взглядомДаль снежных улиц, дым костра,Ночь, тихо ждущую утраНад белым запушенным садом,И небо – книгу между книг;Найдешь в душе опустошеннойВновь образ матери склоненный,И в этот несравненный миг –Узоры на стекле фонарном,Мороз, оледенивший кровь,Твоя холодная любовь –Все вспыхнет в сердце благодарном,Ты все благословишь тогда,Поняв, что жизнь – безмерно боле,Чем quantum satis3 Бранда воли,А мир – прекрасен, как всегда.Январь 1911
«Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»
Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,Не дыша.Снится – снова я мальчик, и снова любовник,И овраг, и бурьян.И в бурьяне – колючий шиповник,И вечерний туман.Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю,И окошко твое.Этот голос – он твой, и его непонятному звукуЖизнь и горе отдам,Хоть во сне, твою прежнюю милую рукуПрижимая к губам.2 мая 1912
«Земное сердце стынет вновь…»
Земное сердце стынет вновь,Но стужу я встречаю грудью.Храню я к людям на безлюдьиНеразделенную любовь.Но за любовью – зреет гнев,Растет презренье и желаньеЧитать в глазах мужей и девПечать забвенья иль избранья.Пускай зовут: Забудь, поэт!Вернись в красивые уюты!Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!Уюта – нет. Покоя – нет.1911-16 февраля 1914
«Была ты всех ярче, верней и прелестней…»
Была ты всех ярче, верней и прелестней,Не кляни же меня, не кляни!Мой поезд летит, как цыганская песня,Как те невозвратные дни…Что было любимо – все мимо, мимо…Впереди – неизвестность пути…Благословенно, неизгладимо,Невозвратимо… прости!1914
Соловьиный сад
1Я ломаю слоистые скалыВ час отлива на илистом дне,И таскает осел мой усталыйИх куски на мохнатой спине.Донесем до железной дороги,Сложим в кучу,– и к морю опятьНас ведут волосатые ноги,И осел начинает кричать.И кричит, и трубит он,– отрадно,Что идет налегке хоть назад.А у самой дороги – прохладныйИ тенистый раскинулся сад.По ограде высокой и длиннойЛишних роз к нам свисают цветы.Не смолкает напев соловьиный,Что-то шепчут ручьи и листы.Крик осла моего раздаетсяКаждый раз у садовых ворот,А в саду кто-то тихо смеется,И потом – отойдет и поет.И, вникая в напев беспокойный,Я гляжу, понукая осла,Как на берег скалистый и знойныйОпускается синяя мгла.2Знойный день догорает бесследно,Сумрак ночи ползет сквозь кусты;И осел удивляется, бедный:«Что, хозяин, раздумался ты?»Или разум от зноя мутится,Замечтался ли в сумраке я?Только все неотступнее снитсяЖизнь другая – моя, не моя…И чего в этой хижине теснойЯ, бедняк обездоленный, жду,Повторяя напев неизвестный,В соловьином звенящий саду?Не доносятся жизни проклятьяВ этот сад, обнесенный стеной,В синем сумраке белое платьеЗа решеткой мелькает резной.Каждый вечер в закатном туманеПрохожу мимо этих ворот,И она меня, легкая, манитИ круженьем, и пеньем зовет.И в призывном круженье и пеньеЯ забытое что-то ловлю,И любить начинаю томленье,Недоступность ограды люблю.3Отдыхает осел утомленный,Брошен лом на песке под скалой,А хозяин блуждает влюбленныйЗа ночною, за знойною мглой.И знакомый, пустой, каменистый,Но сегодня – таинственный путьВновь приводит к ограде тенистой,Убегающей в синюю муть.И томление все безысходней,И идут за часами часы,И колючие розы сегодняОпустились под тягой росы.Наказанье ли ждет, иль награда,Если я уклонюсь от пути?Как бы в дверь соловьиного садаПостучаться, и можно ль войти?А уж прошлое кажется странным,И руке не вернуться к труду:Сердце знает, что гостем желаннымБуду я в соловьином саду…4Правду сердце мое говорило,И ограда была не страшна.Не стучал я – сама отворилаНеприступные двери она.Вдоль прохладной дороги, меж лилий,Однозвучно запели ручьи,Сладкой песнью меня оглушили,Взяли душу мою соловьи.Чуждый край незнакомого счастьяМне открыли объятия те,И звенели, спадая, запястьяГромче, чем в моей нищей мечте.Опьяненный вином золотистым,Золотым опаленный огнем,Я забыл о пути каменистом,О товарище бедном моем.5Пусть укрыла от дольнего горяУтонувшая в розах стена,-Заглушить рокотание моряСоловьиная песнь не вольна!И вступившая в пенье тревогаРокот волн до меня донесла…Вдруг – виденье: большая дорогаИ усталая поступь осла…И во мгле благовонной и знойнойОбвиваясь горячей рукой,Повторяет она беспокойно:«Что с тобою, возлюбленный мой?»Но, вперяясь во мглу сиротливо,Надышаться блаженством спеша,Отдаленного шума приливаУж не может не слышать душа.6Я проснулся на мглистом рассветеНеизвестно которого дня.Спит она, улыбаясь, как дети,-Ей пригрезился сон про меня.Как под утренним сумраком чарымЛик, прозрачный от страсти, красив!…По далеким и мерным ударамЯ узнал, что подходит прилив.Я окно распахнул голубое,И почудилось, будто возникЗа далеким рычаньем прибояПризывающий жалобный крик.Крик осла был протяжен и долог,Проникал в мою душу, как стон,И тихонько задернул я полог,Чтоб продлить очарованный сон.И, спускаясь по камням ограды,Я нарушил цветов забытье.Их шипы, точно руки из сада,Уцепились за платье мое.7Путь знакомый и прежде недлинныйВ это утро кремнист и тяжел.Я вступаю на берег пустынный,Где остался мой дом и осел.Или я заблудился в тумане?Или кто-нибудь шутит со мной?Нет, я помню камней очертанье,Тощий куст и скалу над водой…Где же дом? – И скользящей ногоюСпотыкаюсь о брошенный лом,Тяжкий, ржавый, под черной скалоюЗатянувшийся мокрым песком…Размахнувшись движеньем знакомым(Или все еще это во сне?),Я ударил заржавленным ломомПо слоистому камню на дне…И оттуда, где серые спрутыПокачнулись в лазурной щели,Закарабкался краб всполохнутыйИ присел на песчаной мели.Я подвинулся,– он приподнялся,Широко разевая клешни,Но сейчас же с другим повстречался,Подрались и пропали они…А с тропинки, протоптанной мною,Там, где хижина прежде была,Стал спускаться рабочий с киркою,Погоняя чужого осла.1915
Скифы
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.Попробуйте, сразитесь с нами!Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,С раскосыми и жадными очами!Для вас – века, для нас – единый час.Мы, как послушные холопы,Держали щит меж двух враждебных расМонголов и Европы!Века, века ваш старый горн ковалИ заглушал грома, лавины,И дикой сказкой был для вас провалИ Лиссабона, и Мессины!Вы сотни лет глядели на ВостокКопя и плавя наши перлы,И вы, глумясь, считали только срок,Когда наставить пушек жерла!Вот – срок настал. Крылами бьет беда,И каждый день обиды множит,И день придет – не будет и следаОт ваших Пестумов, быть может!О, старый мир! Пока ты не погиб,Пока томишься мукой сладкой,Остановись, премудрый, как Эдип,Пред Сфинксом с древнею загадкой!Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,И обливаясь черной кровью,Она глядит, глядит, глядит в тебяИ с ненавистью, и с любовью!…Да, так любить, как любит наша кровь,Никто из вас давно не любит!Забыли вы, что в мире есть любовь,Которая и жжет, и губит!Мы любим все – и жар холодных числ,И дар божественных видений,Нам внятно всё – и острый галльский смысл,И сумрачный германский гений…Мы помним всё – парижских улиц ад,И венецьянские прохлады,Лимонных рощ далекий аромат,И Кельна дымные громады…Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет,И душный, смертный плоти запах…Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелетВ тяжелых, нежных наших лапах?Привыкли мы, хватая под уздцыИграющих коней ретивых,Ломать коням тяжелые крестцы,И усмирять рабынь строптивых…Придите к нам! От ужасов войныПридите в мирные обьятья!Пока не поздно – старый меч в ножны,Товарищи! Мы станем – братья!А если нет – нам нечего терять,И нам доступно вероломство!Века, века вас будет проклинатьБольное позднее потомство!Мы широко по дебрям и лесамПеред Европою пригожейРасступимся! Мы обернемся к вамСвоею азиатской рожей!Идите все, идите на Урал!Мы очищаем место боюСтальных машин, где дышит интеграл,С монгольской дикою ордою!Но сами мы – отныне вам не щит,Отныне в бой не вступим сами,Мы поглядим, как смертный бой кипит,Своими узкими глазами.Не сдвинемся, когда свирепый гуннВ карманах трупов будет шарить,Жечь города, и в церковь гнать табун,И мясо белых братьев жарить!…В последний раз – опомнись, старый мир!На братский пир труда и мира,В последний раз на светлый братский пирСзывает варварская лира!1918
«Его встречали повсюду…»
Его встречали повсюдуНа улицах в сонные дни.Он шел и нес свое чудо,Спотыкаясь в морозной тени.Входил в свою тихую келью,Зажигал последний свет,Ставил лампаду весельюИ пышный лилий букет.Ему дивились со смехом,Говорили, что он чудак.Он думал о шубке с мехомИ опять скрывался во мрак.Однажды его проводили,Он весел и счастлив был,А утром в гроб уложили,И священник тихо служил.1902
Незнакомка
По вечерам над ресторанамиГорячий воздух дик и глух,И правит окриками пьянымиВесенний и тлетворный дух.Вдали над пылью переулочной,Над скукой загородных дач,Чуть золотится крендель булочной,И раздается детский плач.И каждый вечер, за шлагбаумами,Заламывая котелки,Среди канав гуляют с дамамиИспытанные остряки.Над озером скрипят уключиныИ раздается женский визг,А в небе, ко всему приученныйБесмысленно кривится диск.И каждый вечер друг единственныйВ моем стакане отраженИ влагой терпкой и таинственнойКак я, смирен и оглушен.А рядом у соседних столиковЛакеи сонные торчат,И пьяницы с глазами кроликов«In vino veritas!» кричат.И каждый вечер, в час назначенный(Иль это только снится мне?),Девичий стан, шелками схваченный,В туманном движется окне.И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, однаДыша духами и туманами,Она садится у окна.И веют древними поверьямиЕе упругие шелка,И шляпа с траурными перьями,И в кольцах узкая рука.И странной близостью закованный,Смотрю за темную вуаль,И вижу берег очарованныйИ очарованную даль.Глухие тайны мне поручены,Мне чье-то солнце вручено,И все души моей излучиныПронзило терпкое вино.И перья страуса склоненныеВ моем качаются мозгу,И очи синие бездонныеЦветут на дальнем берегу.В моей душе лежит сокровище,И ключ поручен только мне!Ты право, пьяное чудовище!Я знаю: истина в вине.24 апреля 1906, Озерки
«Ночь, улица, фонарь, аптека…»
