Сказки Пятиречья

Пролог

Ночь. Старенький фонарь едва освещает заснеженную веранду. Из-за косой границы между его светом и темнотой еловых ветвей медленно сыплются искры невесомых, едва заметных снежинок. Похрустывают страницы, замерзшие пальцы медленно перелистывают их:

"Как наверняка известно тебе, дорогой читатель, мир наш представляет собой огромный шар, вращающийся вокруг Солнца. Луна же - всего-навсего большой круглый камень, пустой и безжизненный, призванный Создательницей лишь затем, чтобы отражать свет Солнца и освещать землю по ночам. За пределами пустоты, окружающей эти три тела, есть лишь другая пустота, в которой нет ни воздуха, ни живой энергии, ни мертвой. Попытки осмыслить дальнейшее строение нашей Вселенной приводят к сумасшествию, и потому не следует вникать в суть вещей, подвластных лишь Создателям. Но в пределах этих знаний возможно осмыслить строение других вселенных, входящих в Великое кольцо. Не смотря на то, что в каждой вселенной есть лишь один мир, населенный живыми существами, и лишь одно Солнце, их согревающее, есть и другие небесные тела, как то: луны, кометы, другие планеты и даже другие солнца. Все эти тела находятся на таком отдалении от населенного мира, что кажутся лишь светящимися точками. Их и видят путешественники. Их и называют звездами".

"Звезды. На этом небе нет и не может быть ни одной. Пятиречье - одинокий мир, равноудаленный от всех остальных. Врата его запечатаны, найти их теперь не могут и самые лучшие ученики Лавергена. Благодаря тебе здесь снова установилось хрупкое равновесие. Но это ненадолго: слишком стремительно рассеивается отданная тобой сила. Я не хочу этого видеть: смотреть, как они, будто звери, поглощают остатки твоего тела, твоих мыслей и желаний. Я не хочу видеть мир, в котором нет тебя.

Ночь. Еще одна ночь среди заснеженного леса. Жду ли я чего-нибудь? Нет. Без сомнений: я не увижу тебя больше. Но мне кажется, что ты рядом, что твоя душа осталась здесь: растворилась ли она во мне или в мире вокруг, или даже воплотилась в новом теле. Одно я знаю точно: она не исчезла бесследно. Наверно поэтому мне так светло и спокойно.

Небо сыплет серебристыми искрами, лес застыл в тишине. Кажется, я замерз, но так не хочется шевелиться. Если я усну сейчас, вернется ли моя душа сюда же? Стану ли я частью этого мира, или отправлюсь на нашу родину, которую никогда не видел? Знать бы наверняка. Я так хочу... так хочу... хочу..."

Книга выпала из бледных пальцев, упала на запорошенные доски, и рассыпчатый снег взвился сверкающими вихрями. Морозный воздух унес облачко вздоха и рассеял в темноте. Он ушел тихо. Тело его истаяло в воздухе. Качнулось освободившееся кресло, тяжко вздохнул большой пушистый пес.

"Это его ты хотела привязать к этому миру?", - спросил Ветер.

"Да", - ответила Она, опускаясь в кресло и закрывая глаза. Ветер подождал немного, потрепал пса, пошевелил еловые макушки, поиграл поземкой. Прошла лишь пара минут, когда в воздухе начали посверкивать невидимые живым серебристые искры. Сначала они висели бесформенным облачком. Потом подлетели ближе друг к другу, сложившись в высокий мужской силуэт, и замерли. Пару мгновений ничего не происходило. Ветер легонько тронул силуэт, человек вздрогнул и словно бы ожил. Но взгляд его был рассеянным, сознание вернулось лишь отчасти, ведь с этого момента для его памяти время пошло в обратную сторону, стирая все, что он помнил.

"Иди домой, мой хороший, - сказала Она, подходя к душе. – Ты все сделал правильно: чтобы родиться, нужно умереть. А теперь иди – туда, где тебе было хорошо. Когда придет время, мы снова встретимся".

И душа Амаддариэла – невесомая, неразумная – вновь стала облачком искр, и ее унесло на запад.

"Как жаль, что я не могу даже прикоснуться к нему, - вздохнула Она. – Знаешь, как я тоскую?"

Ветер не ответил. Его молчание пугало, но Она знала, что Ветер никогда не был человеком. Не было смысла говорить с ним о своих переживаниях, делиться мечтами. Ветер был просто силой. Чужой, разумной, бесчувственной. Чистый разум. Иногда он исполнял ее просьбы, иногда нет. Иногда он приходил за ней, иногда оставлял ее. Когда-то давно он поделился с ней силой, но она потратила всё без остатка. Беспомощная и одинокая, болталась Она между мирами, не имея возможности вернуться без посторонней помощи. Ветер носил ее туда-сюда, показывал то, что она хотела или не хотела видеть. Иногда он уносил ее на ненавистную родину и против воли давал новую жизнь, в которой она ничего не помнила о себе. Но после смерти она оказывалась в Пятиречье и вспоминала всё: свою первую жизнь и создание мира, свои возвращения. Тех, кого любила, тех, кто любил её. Но она была лишь одинокой душой. Живые не видели ее, мертвые – не помнили. И не было страшнее пытки, чем видеть родные души, бездумно блуждающие вокруг нее в ожидании новой жизни.

"Верни меня, - сказала Она, закрывая глаза. - Я хочу родиться снова".

"Тебе не понравится, как это будет. Кроме того, ты опять все забудешь", - заметил Ветер.

"Ничего", – Она улыбнулась: беспамятство – ничтожная плата за возможность встретить любимых. – Я снова напишу эту историю".

"Или история напишет тебя", - задумчиво добавил Ветер, унося ее прочь из Пятиречья.

Глава 1. Заброшенный храм

- ... Вот так: нет больше дядюшки Боуда, - вздохнул юный служитель, устанавливая заряженный камень в специальный паз на стене. От камня едва заметными следами заструились магические потоки. Служитель заботливо поправил устройство, чтобы драгоценная энергия не тратилась попусту на свечение. - Так что теперь о храме придется заботиться мне.

Он наклонился к лицу статуи, изображающей спящую девушку, чтобы аккуратно протереть пыль, скопившуюся в ушной раковине. Статуя была до того реалистичной, что впервые оказавшись здесь, он никак не мог поверить, что это не живой человек: и цвет лица, и пушистые ресницы, и даже сломанный ноготь на мизинце правой руки - все до мельчайших подробностей передал неизвестный маг-скульптор. И только каменная твердость кожи и холод, исходящий от нее, свидетельствовали, что это лишь статуя.

Их здесь было много - больше двадцати: по одной на каждую Хранительницу. Лица их были похожи друг на друга, словно лица сестер. В основном они были изображены стоящими или сидящими на троне. Одни улыбались, другие смотрели строго и высокомерно. Только последняя девушка была изображена спящей. Почему и зачем ее так изобразили, не знал и старый Боуд, а новый служитель и подавно. Но юноше эта статуя нравилась больше всех: когда его никто не видел, он приходил сюда поболтать с ней и сидел часами, рассказывая о своей жизни. Девушка казалась моложе других, и на постаменте почему-то не было имени. Пару раз служителю приходила в голову мысль, что это вовсе не Хранительница, но он гнал прочь это кощунственное предположение.

- Илиган! - услышал служитель и ругнулся. Потом спохватился, что находится в храме, вслух извинился за сквернословие, затворил дверь и вышел на крыльцо. Храм был спрятан в пещере у подножия горы. К нему вела невысокая, но извилистая каменная лестница, у основания которой стоял... ну, конечно, Атуан.

- Тебе нельзя сюда приходить, - пробурчал Илиган, спускаясь по ступеням.

- Брось, - отмахнулся Атуан, вальяжно привалившись к перилам и сложив руки на груди. - Боуд, скорейшего ему перерождения, так и не придумал ни единого толкового объяснения, почему мне нельзя посещать этот храм. Сам-то можешь придумать хоть одно?

- Ну, - Илиган нахмурился, подбирая аргументы, - это не такой храм, как все остальные. И ты вообще не должен был о нем знать, между прочим!

- Хах! - Атуан широко улыбнулся, сверкнув четырьмя парами острых клыков. - Раньше нужно было думать. Может, пригласишь на чашечку чая?

Служитель поморщился. С Атуаном они дружили с раннего детства. Оба родом из далекого горного селения возле Тэллы - крепости полуэльвов, они вместе отправились учиться ратному делу, но потом Илиган увлекся легендами и стал учеником служителя, а Атуан так и остался разгильдяем без особой цели в жизни. Время от времени он ввязывался в разные авантюры, откуда возвращался то с деньгами, то со шрамом на полспины, то оборванный до нитки. Илиган всегда принимал его и помогал, чем мог: друг детства, все-таки. Потом Илиган пропал, и несколько лет друзья не виделись, пока однажды - совершенно случайно - не встретились на восточном склоне Серых Хребтов в таком месте, где не было ни селений, ни даже охотничьих угодий. Тогда-то Атуан и узнал о существовании никому не известного храма, служителем которого стал его друг. С тех пор Боуд, ныне покойный, безуспешно пытался отвадить юношу, но преуспел лишь в том, что тот дал обещание молчать о существовании храма. Заставить же полуэльва не навещать Илигана старый служитель не мог.

- Так как насчет чая? - повторил Атуан, смешно наклонил голову и тряхнул своими странными ушами.

- Ладно уж, пойдем, - проворчал Илиган, в душе радуясь появлению друга: в конце концов, у него еще не было ученика, и жить одному было очень скучно. Они обошли лестницу справа и вскоре уже сидели за столом в маленькой деревянной избушке и потягивали травяной настой.

- Ты опять проигрался, да? Если да, знай: денег у меня больше нет. Да и зачем они мне, в лесу-то.

- Да не-е, - протянул Атуан, намазывая сметаной краюшку свежеиспеченного, еще горячего хлеба. - Я так, в гости зашел, тебя проведать.

- Ага, ври больше, - ответил Илиган. - Наверняка наворотил дел, а теперь прячешься у меня.

- Ну что ты так сразу! - возмутился Атуан. - Не так уж часто я влипаю в истории.

- Ну да. Не чаще, чем раз в месяц.

- Вранье. Между прочим, я почти полгода отслужил в речном отряде и сейчас даже при деньгах.

- Ну и чего тогда приперся?

- Говорю же: тебя проведать. Услышал, что Боуда больше нет, и сразу подумал, что тебе сейчас не помешает компания.

- Интересно, от кого это ты услышал? - продолжил ворчать Илиган. - Сан служителя мне присвоили без огласки.

- Ну, ты же знаешь, какие у меня замечательные уши, - улыбнулся Атуан и поводил острыми кончиками непомерно длинных ушей, торчащих в стороны. - Я много чего слышу. Так что, тебе теперь ученик нужен?

- Угу, - невнятно буркнул Илиган, уминая хлеб. - А ты разве хочешь в служители податься?

- Нетушки. Я отлично знаю, что полуэльвов не берут в служители, - покачал головой Атуан.

Он, как и его друг - чистокровный эльв - был голубоглазым, но в том, что его предок был не эльвом, сомневаться не приходилось: об этом говорили и странные вытянутые уши, и железной плотности ногти, и серые, практически бесцветные волосы, абсолютно не отражающие его возраст своей длиной. На самом деле он был даже младше Илигана, которому в прошлом году исполнилось двадцать девять, но волосы, которым полагалось едва-едва дотягиваться до плеч, у него почему-то отросли до пояса. Когда они жили в деревне, Атуан еще пытался стричься, но потом махнул рукой на это бесполезное занятие: так его хотя бы принимали за взрослого, серьезного мужчину, чем он иногда пользовался. На самом деле в душе он был сущий мальчишка, и вечно совал нос куда не надо.

Помянув служителя Боуда добрым словом, приятели затянули печальную балладу о потерянных Хранительницах и сами не заметили, как солнце скрылось за горами.

Атуан проснулся посреди ночи от свербящей боли: закинутые за голову руки затекли, а спина задубела от лежания на деревянной лавке. На печке сладко посапывал Илиган, и полуэльв вышел из избушки, чтобы не будить его.

Пробежав пару раз вокруг двора, понаклонявшись в стороны и помахав руками, он собрался было тихонько обыскать дом в поисках чего-нибудь мягкого, чтобы постелить на лавку, когда его внимание привлекла лестница к храму. Ветер легонько ткнулся ему в спину, и непоседливая душа Атуана прямо-таки вспыхнула жарким пламенем - так ему захотелось посмотреть, что же там внутри. Он оглянулся на избушку, покусал губу в сомнении.

"Я только одним глазком, - сказал он сам себе, ставя ногу на нижнюю ступеньку лестницы. - Просто разок загляну, и все. Даже трогать ничего не буду".

Крадучись и постоянно оглядываясь, он поднялся на верхнюю площадку и прильнул к щели в воротах. Он, вообще-то, плохо видел в темноте и никому об этом не говорил, кроме Илигана. Но сейчас на небе ярко сияла полная луна, и нужно было лишь впустить внутрь помещения луч света. Ветер снова ткнулся ему в спину. Внутренне трепеща от предвкушения шалости, Атуан тихонько растворил ворота. Лунный свет пролился в щель, но помещение было большим и не имело окон, отчего все, что лежало за пределами лунного луча, тонуло во тьме. Полуэльв пошарил по стене и наткнулся на приступок с огнивом и подсвечником. Трех свечек оказалось вполне достаточно, чтобы осветить извилистый проход, а за ним - высокие своды природной пещеры с колоннами сталактитов и сталагмитов. Атуан поднял подсвечник повыше и обогнул одну из колонн:

- Ой, простите! - быстро сказал он, когда пламя выхватило из темноты суровый женский лик. Сердце Атуана от неожиданности сделало мертвую петлю и заколотило в груди так сильно, что потемнело в глазах.

Женщина молчала и не шевелилась. Осмелев, Атуан подошел ближе и потрогал ее за руку. Статуя. Но какая искусная!

В полном восхищении Атуан принялся оглядывать пещеру: статуи прятались за колоннами, и под каждой была подпись из одного-двух слов. Он обошел пещеру кругом, разглядывая женщин и читая имена. В том, кого изображают статуи, у него не было даже сомнений: может, он и молодой, но не такой дурак, чтобы не догадаться, что это Хранительницы. И что если он расскажет о своем открытии Илигану, тот открутит ему голову.

У самого выхода он заметил невысокий каменный постамент. Статуя на нем изображала спящую девушку: она лежала на спине, мягко улыбаясь во сне. Руки ее покоились вдоль тела, а из-под железной твердости юбки забавно выглядывали розовые пальчики ног. Неизвестный скульптор подробно изобразил каждую деталь: и выбившийся из-за уха локон черных волос, и расстегнувшуюся булавку брошки и даже туфельки, приставленные к постаменту, будто к кровати. Атуан укрепил подсвечник на одном из сломанных наподобие столиков сталагмитов и присел рядышком, разглядывая лицо девушки. Как живая, ну, честное слово! Это ж надо такой талант иметь!

Атуан провел кончиком пальца по брови - твердой, будто из проволоки, потом скользнул по веку и наткнулся на ресницы. Тихонько ойкнув, он отдернул руку и оглядел палец: иглы-ресницы оставили на нем множество тонких порезов, быстро наполняющихся кровью. Не успел он и глазом моргнуть, как вниз полетели темные капли. Одна упала на подбородок статуи, еще несколько скатились по приоткрытым губам и омыли красным едва заметные кончики верхних зубов. Полуэльв похолодел, ужаснувшись делу своих рук, и попытался стереть улику рубашкой.

- Атуан! - возмущенный оклик разрезал тишину пещеры, и парень подскочил как ужаленный. - Ты что делаешь?!

Илиган подбежал к нему. Полуэльв бодро соскочил с пьедестала и спрятал за спиной окровавленный палец.

- Я... Э-э...

- Я так и знал, что ты непременно выкинешь какую-нибудь глупость! - возмущенно запыхтел эльв, забирая подсвечник. - Надо было тебя веревкой к лавке привязать. А лучше - цепью! И не стыдно тебе?

- У-у... А-а... - Атуан силился придумать что-нибудь правдоподобно-жалостливое, но ничего не приходило в голову.

- И когда я уже запомню, что ты жить не можешь без неприятностей? - бушевал Илиган, топоча ногами, отчего по пещере разлеталось дробное эхо, будто от бегущей куда-то толпы армаров. - То рыбу в Русальем заливе ловишь, то фальшивые изумруды кваркам впариваешь, теперь вот в храм без спроса вломился.

Атуан только пристыженно опустил голову. Вообще-то, Илигана он не боялся, но сейчас его друг был прежде всего служителем, а полуэльв и впрямь дал маху со своим безмерным любопытством и осквернил храм нечистой кровью. Правда, кровь Илиган пока не заметил. Атуан покосился на статую, высматривая красный след, и в тот же момент глаза спящей девушки распахнулись, тело выгнулось, и она зашлась в жутком кашле.

Илиган заорал не своим голосом, отскочил назад и упал, чудом не погасив свечи. Девушка билась и корчилась, пытаясь нормально вдохнуть: изо рта у нее вылетали хлопья пыли, скопившейся за столетия.

- Погоди, я сейчас! - быстро сориентировался Атуан, вылетел из храма, в два прыжка преодолел лестницу и рванул в дом. Буквально через минуту он уже снова был в храме с чайником почти остывшей воды. Кое-как усмирив кашель, девушка сделала пару судорожных глотков, снова прокашлялась и наконец задышала нормально. Грудь ее вздымалась часто, веки двигались, и на статую она ни капли не была похожа. Атуан дал ей еще немного воды, для чего ему пришлось усадить девушку. Тело ее было холодным и двигалось с трудом.

- Илиган, она совсем ледяная, нужно ее согреть! - сказал Атуан.

Служитель только захлопал ресницами и даже не удосужился закрыть рот. Полуэльв ругнулся, поставил чайник и попытался поднять девушку, но это было ничем не легче, чем поднимать мраморную статую. К счастью, Атуан с детства отличался крепостью мышц, и с горем пополам ему удалось оторвать несчастную от камня. Когда он ударом ноги растворил ворота, Илиган наконец очнулся и побежал за ним следом:

- Ты что делаешь? - истерически возопил эльв.

- А что мне еще делать? - тяжело дыша, ответил вопросом на вопрос Атуан, спускаясь по лестнице. - Положить ее обратно на камень и пожелать спокойной ночи? Дверь открой.

Илиган послушно открыл дверь избушки и принялся зажигать свечи. Полуэльв кое-как подтянул руки и уложил девушку на теплую печь.

- Разведи огонь, - попросил Атуан, стаскивая через голову рубаху и забираясь на печь. Илиган оторопело кивнул и бросился растапливать очаг. Атуан тем временем прильнул к спине девушки горячей грудью и обхватил за плечи, согревая. Мышцы ее тела были твердыми, отчего она почти не могла шевелиться и казалась очень напряженной, но через некоторое время она расслабилась.

- Долго ты там еще с печью? - спросил Атуан, укрывая себя и девушку теплой шкурой.

- Почти закончил, - отозвался Илиган.

- Чайник поставь, - скомандовал полуэльв.

Еще через несколько минут Илиган уже шел к ним, аккуратно неся чашку горячего чая. Атуан усадил девушку, все еще дрожащую от холода, и эльв подал ей чашку. Но гостья даже не посмотрела на него. Взгляд ее бессмысленно блуждал по комнате, рот был приоткрыт, и из него то и дело забавно выставлялся розовый язычок.

- Эй, ну что ты? - ласково потрепал ее за щеку Атуан. - Пей чай, пока горячий.

Девушка повернула голову на звук его голоса, но ее взгляд по-прежнему бесконтрольно метался от предмета к предмету, как у маленького ребенка. Полуэльв взял у друга чашку, и попытался напоить гостью. Ничего не вышло: она, похоже, не понимала, чего от нее хотят.

- Илиган, дай чайную ложку.

И Атуан принялся поить ее с ложечки. Всякий раз, поднося ложку к ее губам, он сам широко открывал рот, и девушка послушно копировала его движения. Взгляд ее хоть и не стал осмысленным, но по крайней мере перестал беспорядочно блуждать. Тогда Атуан отхлебнул из чашки и подал ей. Девушка повторила, глотнула чаю, удивленно уставилась в чашку. Глотнула еще раз, а потом принялась пускать пузыри. Занятие развеселило ее. Она засмеялась и стала молотить пятками по печке.

- Ну ничего себе, - оторопело проговорил Илиган и сел на лавку. - Да она как ребенок!

- Как думаешь, кто она? - тихо спросил Атуан, спустившись с печки, но не отрывая глаз от девушки.

- Понятия не имею, - пожал плечами Илиган. - Боуд о ней ничего не рассказывал, а на постаменте не было подписи. Да и вообще, она не похожа на остальных, так что... Понятия не имею, кто она такая.

Девушка издала губами смешной звук, захихикала, чашка вывалилась у нее из рук и разбилась. Оглядев осколки, незнакомка скривилась и захныкала.

- Тихо-тихо, - забормотал Атуан, забираясь на печку и нежно обнимая бедняжку. Потом он посадил хныкающую девушку на колени, прижал к груди и принялся напевать что-то вроде колыбельной. Некоторое время она еще ныла, потом ухватила его за серую прядь волос и принялась сосредоточенно рассматривать, хмуря бровки.

- Какая милая, - не выдержал Атуан, расплываясь в улыбке. Илиган издал нервный смешок:

- Не знаю, что за колдовство превратило ее в статую, но ты точно влип, Атуан, - сказал он.

- Атуан, - вдруг совершенно отчетливо повторила девушка. - Атуан.

И она принялась повторять его имя, раскачиваясь и с упорством, свойственным только маленьким детям, наматывая его волосы себе на палец.

- Как тебя зовут, милашка? - проворковал Атуан.

- Милашка, - повторила девушка и смешно чихнула, отчего у нее из носа вылетело еще одно облачко пыли.

- Конечно, ты милашка, - улыбнулся Атуан и наклонился к ней поближе, чтобы она посмотрела ему в глаза. - Но как твое имя? И-и-мя...

- И-и-мя-а, - протянула девушка, забавно копируя его интонацию, а потом улыбнулась и уткнулась носиком в грудь Атуана.

- Похоже, она не знает, - сделал вывод Илиган.

- Я - Атуан, - полуэльв ткнул в себя пальцем. - Он - Илиган.

Полуэльв ткнул пальцем в друга. Девушка проводила палец взглядом.

- И-ли-ган, - по слогам повторил Атуан.

- И-ли-ган, - затянула девушка.

Полуэльв еще раз назвал себя и друга и в конце показал пальцем на девушку. Та недоверчиво посмотрела на палец и аккуратно попробовала его на зуб.

- Ай! - только и успел сказать Атуан.

- Ай! - повторила девушка и засмеялась. - Ай! Атуан, ай!

Полуэльв тоже засмеялся и обнял ее.

- Быстро учится, - заметил Илиган, принимаясь собирать осколки разбитой чашки.

- Учица! Ца! - громко и радостно повторила она, подпрыгивая на коленях полуэльва.

- Давай покормим ее, что ли, - предложил Атуан, морщась при каждом ее приземлении: девица была очень тяжелой.