Операция «Смоленский капкан», или Пропавший обоз НКВД

— Нет, какой номер? Не до него было, честно говоря, я думала, меня расстреливать ведут. Сами понимаете. Помню всё, как в тумане.

— А где вас разбомбили? Помнишь?

— Не знаю, — пожала плечами Леночка, — ночь же была. А когда бомбёжка началась, я, вообще, спала. Только когда меня немец отпустил, я проходила мимо деревни Рябцево. Зайти побоялась, думала, там немцы, но указатель прочитала и запомнила.

— Эх ты! В Рябцево зайти побоялась, а в Гусевку, где были немцы, зашла.

— Замёрзла я очень, и есть хотелось сильно…

Кукушка выскочила из «ходиков», висевших на потемневшей бревенчатой стене так неожиданно, что девушка вздрогнула и посмотрела на часы. Было уже половина восьмого утра.

— Ладно, если что вспомнишь про тот почтовый вагон обязательно мне сообщи. Теперь слушай самое главное и запоминай. Сегодня днём отсыпайся, я дам команду, чтобы тебя не тревожили, потому что теперь ты всегда должна быть в отличной форме и выглядеть очень хорошо. Вечером, часов в девять, тебя проводят к Вольдемару Шварцу, начальнику зондеркоманды СС, — капитан достал из-под кровати потёртый школьный ранец и открыл его. Потом вытащил стопку аккуратно отглаженной одежды и передал её Лене.

Девушка разложила одежду на кровати и в недоумении посмотрела на Пустовалова. Перед ней лежали школьное платье, красный пионерский галстук и белые фартук, гольфы, большие банты.

— Есть у господина Шварца одна маленькая слабость, — горько усмехнулся капитан. — Любит он своих девок пионерками наряжать. В общем, перед тем, как пройти к нему в спальню, заплетёшь косички и наденешь всё это. Как пионерский галстук завязывать, надеюсь, не забыла? В общем, постарайся войти, так сказать, в достоверный образ. Поняла? — вдруг резким голосом спросил капитан у оторопевшей девушки.

Та, часто моргая глазами и стараясь изо всех сил, чтобы не потекли слёзы, быстро-быстро закивала.

— Ну вот и молодец. Главное — сначала немного поиграй с ним, в общем, изобрази юную пионерку. И запомни: как только всё закончится, он сразу засыпает. Твоя задача — ни в коем случае не дать ему уснуть. Утром мужики обычно совсем по-другому смотрят на свои ночные увлечения. Придумай что-нибудь сама. Главное — он должен остаться от тебя без ума, понимаешь? И всё, что ты ему расскажешь потом, он должен воспринять, находясь ещё под влиянием близости с тобой. Другого такого случая просто больше не представится. Теперь, слушай главное, — Пустовалов опять открыл школьный портфель и показал содержимое девушке. — Под пионерской формой, вот здесь, будет лежать мина с часовым механизмом. Когда почувствуешь, что Шварц устал, обними его и скажи примерно следующее:

— Мне сегодня два ваших солдата пионерскую форму выдавали. Вот они мне и приказали, чтобы я после того, как вы уснёте, нажала в портфеле эту красную кнопку и скорее уходила. Они несколько раз повторили, что времени на то, чтобы уйти, у меня останется всего десять минут.

Потом повторишь:

— Так, и сказали: «нажмёшь красную кнопку, потом сунешь портфель ему под кровать и сразу выходи на улицу. Охране скажешь, что в туалет. Взрыв произойдёт примерно через десять минут после включения кнопки.

На улице уже будут ждать надёжные товарищи, они выведут тебя из деревни в лес и проводят к партизанам». Уверен, после такой информации сон у него слетит окончательно.

— А если он спросит, почему я ему это всё рассказала? — шёпотом спросила Леночка.

— Обязательно спросит. Скажешь, что просто испугалась. Это будет наиболее правдоподобно. Но это потом, а сначала ему нужно будет вызвать сапёров и обезвредить мину. Я думаю — время подготовиться к разговору со Шварцем у тебя будет. Потому как там после твоего сообщения поднимется такая суета, что некоторое время всем будет не до тебя. Если тебя сразу не арестуют, попробуй во время всей этой неразберихи выйти из дома. Только никуда не уходи, а стой возле крыльца и жди, когда о тебе вспомнят. Это будет лишним подтверждением того, что ты ни в чём не виновата. И не бойся, я буду рядом. Главное, запомни — что бы потом ни случилось, говори одно и то же. Если будут пугать или бить, всё равно твёрдо стой на своём. В этом — наше с тобой спасение. Всё поняла? Тебя обязательно попросят показать тех солдат, которые тебе дали портфель. Укажешь на тех двоих, которые тебя насиловали. Надеюсь, их ты хорошо запомнила? Ну и молодец. Уродов этих не бойся, они не позднее завтрашнего утра уже будут болтаться на виселице, что на центральной площади. Это я тебе гарантирую. А твоя главная задача — стать самым доверенным человеком господина Шварца. С твоей красотой и обаянием это сделать будет не так уж и трудно. Даже учитывая его патологическую подозрительность. Но эта бомба, — капитан показал на портфель, — должна его убедить в твоей надёжности. По крайней мере, на первое время. А дальше — всё будет зависеть только от тебя. Ну, теперь вроде всё. А сейчас тебе необходимо отдохнуть.

Девушка кивнула головой и отвернулась, украдкой вытирая слезы.

— Не плачь, — сказал Пустовалов, нежно погладив девушку по голове, крепко обнял и тихим голосом добавил, — ты у нас молодец, у тебя всё обязательно получится.

— Когда мы теперь с вами увидимся? — едва сдерживая слёзы, уже готовые хлынуть из глаз, спросила Лена.

— Если всё пройдёт хорошо, будем встречаться почти каждый день. Потом я скажу где и когда, — глухо ответил капитан и, не оборачиваясь, быстро вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Москва, 4 Управление НКВД, август 1941

Старший майор НКВД Береговой только вернулся в Управление с оперативного совещания, как в кабинет заглянула секретарша Галочка. Она прошла прямо к столу и поставила перед Береговым поднос с чашкой чая и как бы невзначай проворчала:

— Вас там Коновалов, который час дожидается.

Береговой решительно отодвинул тяжёлый мельхиоровый поднос, грозно сверкнул глазами на бестолковую девчонку и спокойно приказал:

— Давай его немедленно ко мне.

По тому, как энергично вошедший капитан преодолел расстояние от двери до стола начальника, старший майор понял, что произошло что-то экстраординарное. И не ошибся.

— «Грачи» вышли на связь! — капитан подошёл ещё ближе и положил на стол перед Береговым шифровку.

— Наконец-то, — начальник схватил со стола лист бумаги и буквально впился в него глазами:

«… сообщение от группы «Грачи»:

Автоколонна, задействованная в рамках операции «Смоленский капкан», выполнила свою задачу. Груз захоронен в надёжном месте. Координаты… В связи с этим, в ближайшее время крайне необходимо провести выброску дополнительных десантных групп в смежные квадраты для подтверждения легенды. В Смоленск прибыла зондеркоманда под командованием Вольдемара Шварца. В настоящее время операция по внедрению агента в ближайшее окружение Шварца находится на стадии успешного завершения. Кроме того, установлено, что разыскиваемый вами почтовый вагон был подцеплен к санитарному поезду №… В ночь на 19 июля немцы разбомбили поезд приблизительно в тридцати километрах от Смоленска, в районе д. Рябцево в направлении на Рославль. Местоположение вагона в настоящее время устанавливается. Сопровождающий груз майор НКВД Гудков по достоверной информации находится в расположении партизанского отряда «Дед». Прошу разрешения задействовать его в подборе кандидатуры, подходящей для передачи немцам дезинформации в рамках проводимой нами операции…»

— Вот это новость. Старый деникинский волк Шварц снова в обойме? Нужно немедленно доложить Лаврентию Павловичу. Это, насколько я знаю, его старый знакомый, — озабоченно проговорил Береговой. — Ладно, вижу, как глаза-то горят, выкладывай, что вы там напридумывали.

— Первое, как и просят «Грачи», следует произвести выброску десанта на всех направлениях, прилегающих к Смоленску, от Днепра до Вопи, пусть немчура побегает.

Второе: количество десантных групп увеличить как минимум до десяти-пятнадцати, численность до сорока-пятидесяти человек в каждой. При постановке задач группам, внимание командиров акцентировать, помимо поиска и эвакуации груза, (намеренно дезинформировать командиров групп в части места нахождения груза, при этом полностью исключить их даже случайное попадание в квадрат нахождения груза) на выполнение оперативных задач в тылу врага, в том числе на сбор разведывательной и иной стратегически значимой информации.

Третье — места выброски групп определять следующим образом: активный огневой контакт с подразделениями немецкой армии должен возникать непосредственно в районе приземления наших парашютистов. Для этого в кратчайшие сроки изготовить и внедрить через известные нам нелегальные каналы противника ряд необходимых документов (приказов, распоряжений), карт-схем выброски десантов. Активно задействовать на этом этапе «радиоигры» с участием захваченных нами радистов противника.

Четвёртое: обеспечить немцам возможность «случайного» завладения ими оперативными радиограммами и иными штабными документами с необходимой для подтверждения легенды частично достоверной информацией.

— Толково. Что мы имеем на промежуточном этапе операции?

— По состоянию на 4 августа к местности, задействованной в операции «Смоленский капкан», приковано значительное количество живой силы и техники противника. В расчётном районе немцы сосредоточили до 1 танковой и 2 стрелковых дивизий, большое количество артиллерии. Таким образом, наши расчёты, считаю, полностью оправдались. Это косвенно подтверждается ещё и тем, что координация действий зондеркоманды Шварца, а также непосредственные контакты с бонзами Третьего рейха, такими, как Герман Геринг и, возможно, другими партийными лидерами НСДАП, осуществляются, по нашим данным, неким Алексом Штормом, специально прибывшим с этой целью из Берлина.

— Ничего себе, какое осиное гнездо мы разворошили. Уверен — немцы заглотили крючок. А появление в Смоленске господина Шварца собственной персоной говорит само за себя. Нам, главное, сейчас — время не упустить. Сковать в районе Смоленска как можно больше сил противника. А тем временем собрать мощный кулак под Москвой. И врезать им этим самым кулаком по тому самому месту, чтоб катились до самого Берлина.

— Так точно, товарищ старший майор, пока всё идёт по плану, но мной просматривается одна серьёзная недоработка. Обратите внимание, «Грачи» сообщают, что точное место захоронения груза известно, по крайней мере, ещё одному человеку, который в настоящее время находится по ту сторону фронта. Это бывший начальник НКВД Смоленска майор Гудков.

— Но «Грачи» просят разрешения на подключение его к операции. Насколько я помню, при отправке колонны мы использовали его «втёмную»? Есть возможность проработать способ эвакуации Гудкова на Большую землю после выполнения им задания по подбору нужного группе «Грачей» человека?

— Боюсь, что, к сожалению, в ближайшее время это полностью исключено. Кроме того, по сообщениям резидентуры, немцы активно готовят операцию по изъятию из расположения партизанского отряда кого-то из высокопоставленных офицеров НКВД. А в отряде из таких — только Гудков.

— Твои соображения? — вскинул брови Береговой.

— В создавшихся условиях я считаю нецелесообразным рисковать всем ходом операции.

— Выражайся точнее, я не институтка, можешь со мной не церемониться.

— Я предлагаю, — Коновалов сделал паузу, — точнее сказать, я считаю необходимым немедленное физическое устранение Гудкова. Вы же сами знаете: нет человека, нет проблемы. Разрешите идти? — выдержав пристальный взгляд старшего майора и дождавшись еле заметного кивка головы, капитан повернулся к двери.

— Нет, постой. Теперь о главном. Немедленно подготовь разведгруппу. В состав включи лучших. Ты понял меня? Лучших! На подготовку три часа. Группу десантировать в районе предположительного места нахождения вагона. Задача: груз должен быть любой ценой эвакуирован с территории, временно занятой противником. В отличие от остальных групп, поставь задачу ясно и чётко. На проведение операции у нас есть всего несколько дней. Установочные данные заберёшь в оперативном отделе, — старший майор посмотрел на часы, — через десять минут. Я сейчас иду на доклад к наркому… — Береговой сделал паузу. — B общем, если мы не найдём и не доставим груз из этого чёртова вагона в Гохран, считай, стоять нам с тобой в нательном белье у кирпичной стенки и ждать пули. Всё, иди, капитан, работай. И подготовь мне сегодня же приказ на «Грачей», на «Красное Знамя».

— Товарищ старший майор, так они же все вроде того, — замялся капитан, — в «без вести пропавших» числятся.

— Ну и пущай пока числятся, для пользы общего дела. Готовь приказ. Сказал подпишу, значит, подпишу. Моё слово крепкое, сам знаешь. Ответственность беру на себя.

Капитан пожал плечами, и, отдав честь, повернулся, и чётким шагом покинул кабинет.

Москва, Кремль, август 1941

— Докладывайте, — еле слышно проговорил нарком внутренних дел, но стоявшему перед ним навытяжку старшему майору Береговому показалось, что вопрос был задан так громко, что у него заложило правое ухо.

— Сегодня литерный воинский из Смоленска прибыл на Белорусский вокзал точно по графику. Однако спецвагон в составе эшелона отсутствует. Начальник поезда на допросе показал, что вопреки распоряжению, переданному им лично начальнику станции интенданту Королёву, до самой отправки эшелона спецвагон прицеплен не был. Он полагает, что виной всему — налёт немецкой авиации, погрузка эшелона проходила непосредственно под бомбами. Эшелон стоял на основном пути, и начальник станции, видимо, не рискнул произвести сцепку спецвагона с поездом в сложившейся обстановке. Кроме того, скорее всего, бомбами были повреждены подъездные пути. По нашим сведениям, спецвагон в целях безопасности до последнего момента держали в тупике под усиленной охраной.

— Что значит не рискнул? Или распоряжения партии и правительства теперь самостоятельно корректируются в зависимости от пожеланий немцев? — через стёкла очков было видно, как глаза наркома потемнели от гнева. — Связь со Смоленском есть?

— Никак нет, 29 июля наши войска оставили Смоленск. Железнодорожная станция захвачена немцами.

— Готовьте разведгруппу, груз должен любой ценой быть вывезен с занятой немцами территории! Где ваши хвалёные «Грачи»?

— Товарищ народный комиссар, группа «Грачи» по вашему личному распоряжению задействована в операции «Смоленский капкан». Час назад от них получена шифровка, что спецвагон в последний момент был подцеплен к санитарному поезду. В 30-ти километрах от Смоленска в направлении на Рославль поезд разбомбили немцы. По последним данным, груз находится на территории, временно захваченной противником. В настоящее время местонахождение вагона устанавливается. Но вероятнее всего, груз находится в руках у немцев.

— Что ви сказали? — с сильным акцентом прорычал нарком.

— Товарищ народный комиссар, это ещё не всё. Немцами в Смоленск с задачей поиска, захвата и эвакуации груза направлена специальная зондеркоманда под командованием Вольдемара Шварца.

По тому, как сузились глаза наркома, Береговой понял, что жизнь его сейчас висит на волоске. В животе внезапно стало пусто, и неприятный ручеёк холодного пота быстро пробежал между лопатками. Неимоверным усилием воли чекист выдержал испепеляющий взгляд Берии и продолжил:

— В шифровке сообщается, что операция по внедрению нашего агента в окружение Шварца находится на стадии успешного завершения.

— Старший майор, я не буду повторять тебе прописные истины. Ты сам знаешь, что будет с тобой, если спецвагон действительно окажется у немцев, а операция «Смоленский капкан» провалится. Помни, что голова у тебя одна. Иди и работай!

Москва, август 1941

«…капитану Коновалову в рамках проведения операции «Смоленский капкан» срочно, в течении 3 (трёх) часов подготовить группу десантников в составе 45 человек для выброски в район д. Рябцево Смоленской области. Задача — поиск и эвакуация с временно оккупированной противником территории груза, находящегося в почтовом вагоне с маркировкой «ПОЧТА» № 3476931. Данный вагон до исхода 19 июля находился на повреждённых бомбёжкой железнодорожных путях в тридцати километрах от Смоленска, в направлении на Рославль. Экстренной эвакуации подлежат ящики с номерами: 16, 17, 18, 19, 20, 21. При обнаружении груза срочно радировать точные координаты. Занять оборону и удерживать её до подхода танковой группы подполковника Лелюха.

— Генералу Иванову подготовить группу в составе двух танковых батальонов, старшим назначить подполковника Лелюха. Группе сосредоточиться в районе Стодолище. Задача — прорвать оборону противника и выйти в район д. Рябцево. Время начала операции будет сообщено дополнительно.

Об исполнении доложить.

Начальник 4 Управления НКВД СССР…»

Смоленская область, сентябрь 1999

Под утро, а, точнее, в четыре часа двенадцать минут по спутниковой связи нам опять пришло срочное сообщение, правда, гораздо короче и лаконичнее, не в пример вчерашнему:

«…Встречайте «Паджеро Спорт» зелёного цвета, номер 001, в машине будут находиться трое. Доведёте их до места. Проверите сохранность груза. При положительном результате фигурантов ликвидировать. Тарасов».

— Ну вот видишь, наконец, и мы Родине на что-то сгодились, — проворчала я, нехотя поднимаясь с надувного матраца и откладывая в сторону детектив в яркой обложке.

— Мне вот только интересно, как Тарасов себе всё это представляет? — я сразу почувствовала, что Мишка начинает закипать, как электрочайник.

— И чего же, дитятко, тебе тут непонятного? — решила я его спровоцировать.

— Да всё! — заорал Суходольский. — Им там в столицах легко задачи ставить. А тут на несколько десятков километров вокруг ни одной живой души. Сколько времени загораем, за несколько дней ни одного задрипанного трактора не проехало, не то что машины! И как, по мнению нашего долбанного начальства, мы должны их довести до места? Ты, случайно, не знаешь? Только сразу предупреждаю, свою шапку-невидимку я дома забыл. Может, ты свою захватила?

— Мишка, да успокойся ты — это же элементарно.

— Что элементарно? Сесть на ковёр-самолёт и за шапкой-невидимкой слетать?

— Да нет же. Включи, наконец, свои мозги. Там, в «Паджерике», — кто? Правильно, мужики. А я, по-твоему, кто, ну кроме, конечно, как твоя коллега? Ну, соображай же быстрее. Правильно — молодая и, заметь, очень привлекательная женщина. Это только вы, мужики, считаете, что сила заключается в мускулатуре, приёмчиках разных, и, вообще, кто пушку первый выхватит, тот и в «дамках». А на самом-то деле, настоящая сила — в красоте, уме и в хитрости нашей женской. Испокон веков так было, и с незапамятных времён вы, мужики, на это всегда покупались. И, поверь мне на слово, ничего-то с тех давних времён не изменилось.

— Я примерно догадываюсь, что ты задумала, но я тебя с этими фашистами одну не оставлю. Малейший прокол, и ты уже не красивая и милая женщина, а совершенно непривлекательный и к тому же абсолютно бесполезный труп.

— Милый, а без тебя ничего и не получится. Тут, если делать всё по уму, чисто психологически, нужно создать определённую атмосферу некоторой соревновательности, что ли. Ну, сам подумай, едут они, а тут я, вся из себя такая, на лесной дороге, ну, например, с пробитым колесом. Что они сделают? Правильно, сначала остановятся, поинтересуются, что случилось. Hу, а потом? Вокруг же нет никого, и они об этом прекрасно знают. Правильно, скорее всего, разложат меня втроём на этой самой полянке, грубо попользуют и в «расход». Кто же откажет себе в таком удовольствии, тем более что свидетелей вокруг никаких. Вот ты бы, например, отказался? — я картинно поставила на пластиковый стул оголённую стройную ножку и стала медленно поднимать подол сарафана, пока не показались белоснежные трусики. А затем, хищно изогнувшись, подмигнула напарнику.

— Тьфу ты, дура, я же серьёзно, — прошипел Суходольский и отвернулся.

— Это ты дурак, — насупилась я и, одёрнув сарафан, уселась на стул:

— А теперь другой расклад. Молодожёны. А это уже не один свидетель, а двое. А, может, и больше. Чисто на подсознательном уровне у человека в голове сразу возникает логическая цепочка: молодожёны — свидетели — свадьба — гулянка — большое количество людей. Согласись, ситуация кардинально другая. Причём, главное, что зафиксирует их мозг на подсознательном уровне в этой цепочке, — слово «свидетели». Улавливаешь? Это же азы психологии человека. Теперь о нас. Она, то есть я, — такая привлекательная, сексапильная, умная. Он, то есть ты, — неумёха, научный сотрудник какого-то заштатного медицинского НИИ, очки с толстыми линзами, в науке очень перспективный, но в житейских ситуациях абсолютно никчёмный тип. Не то что морду сопернику набить, но даже колесо у машины поменять не можешь. А тут проезжают три молодца, ну хорошо, согласна, возможно, молодцов из них всего двое; дед, если он прибудет собственной персоной, хотя я и сильно в этом сомневаюсь, не в счёт. Сразу возникает целый ряд вопросов. Какие молодожёны? Почему в такой глуши? И пока они эти вопросы для себя не прояснят, мочить они нас не станут, непрофессионально это. Не «урки» всё же. А вдруг здесь неподалёку целый студенческий отряд бабочек ловит? Какая первая проблема? Колесо спустило? Да не вопрос, сейчас поможем. Айн момент! А там слово за слово. Ты главное — старика, если он всё же будет с ними, на себя возьми, разговорами умными на медицинские темы ему голову запудри. В общем, втяни в как можно более длительную и запутанную дискуссию. А я уже молодёжью займусь, и, поверь, они, чтобы мне угодить, уже через пять минут наперегонки за водой на речку бегать будут.

— Ну, возможно, это и сработает. А дальше-то что. Нам ведь как-то надо с ними увязаться, — продолжал сомневаться Мишка.

— Вот тут ты зришь в корень. Но запомни: нам, главное, чтобы они остановились и до темноты здесь задержались, а дальше я им такую развлекательную программу предложу, гарантирую — про золото своё уж молодёжь точно забудет. У мужиков головой управляет не мозг, а одна штука, она в штанах находится, если ты ещё не в курсе. Это в голову человеку залезть порой невозможно, а в штаны — пара пустяков. Только ты должен мне обязательно немного подыграть. В общем, диспозиция следующая. Запоминай, как «Отче наш». Мы в ссоре. Друг с другом уже второй день не разговариваем. Спим отдельно. Я в палатке, ты — на свежем воздухе, как рыцарь, комаров кормишь. По твоему убеждению, я не права, поэтому первым на примирение ты ни за что не пойдёшь. По моему мнению, ты, вообще, не можешь ничего путного, даже анекдот какой смешной рассказать. Это потому, что ты сам — ходячий курьёз. То есть у нас налицо разлад и нешуточный. Больше злись на меня, раздувай ноздри, ну как ты это умеешь, и всё будет как надо. Я их разведу так, что они…

— Наташка, внимание, готовность номер один! — Суходольский рявкнул мне на самое ухо, да так громко, что я непроизвольно отшатнулась.

— Вот они, наши долгожданные, — усмехнулась я, вглядываясь в пригорок, с которого в облаке пыли резво летело в нашу сторону чудо японского автопрома — «Паджеро Спорт» тёмно-зелёного цвета. — Ну, что застыл, как памятник Дзержинскому, марш на позицию!

Через секунду огромные лопухи сомкнулись за широкой спиной моего напарника, но я уже лежала на надувном матраце с книжкой в руке, подставляя и без того бронзовое тело жаркому сентябрьскому солнышку, щурясь, смотрела в сторону быстро приближающегося в нашу сторону объекта…

Подмосковный посёлок Валентиновка, сентябрь 1999

— Ну и идея провести столь необычный захват, конечно, принадлежала нашей несравненной Наталье Ростовой? — генерал сидел на открытой веранде, вольготно развалившись в плетёном кресле, всем своим видом напоминая сытого кота над миской свежей деревенской сметаны, наваленной щедро, с верхом. Рассматривая на свет рубиновое вино, налитое в пузатый хрустальный бокал, он довольно щурился от солнца и всем своим видом излучал самодовольство. — Ликвидация проведена блестяще, слов нет.

Вокруг шумели высоченные корабельные сосны, не умолкал щебет птиц, жужжали пчёлы. Для полной идиллии не хватало, пожалуй, только плеска крупной рыбы в пруду. Ну и ещё, может быть, обещанных мной Суходольскому полковничьих погон. Хотя нет — пруд, оказывается, имелся. «Небольшой такой, соток в шесть примерно», — прикинула я между делом. Но несмотря на кажущуюся добродушность генерала, что-то в его поведении настораживало и не давало мне покоя.

— Впрочем, вас, если останутся вопросы, я выслушаю потом, а сейчас, с вашего позволения, я зачитаю справку наших аналитиков. Поскольку, как я понимаю, у вас накопилось множество вопросов, оставшихся за рамками, ещё раз оговорюсь, блестяще проведённой вами операции, — генерал пригубил вино и, поставив на плетёный столик бокал, с явным удовольствием раскурил сигару:

— Итак, в июле 1941 года, как вы знаете, обстановка на Западном фронте складывалась явно не в пользу Красной Армии. Особенно на Смоленском направлении. Не будем углубляться в детали, но именно в тот момент в голове самого «страшного» наркома родилась поистине гениальная идея. Поскольку перед Смоленском, по большому счёту, наших войск было явно недостаточно, чтобы организовать серьёзную оборону города, да и учитывая изученную уже к тому времени тактику немцев, было понятно, что, мощным броском обойдя все оборонительные укрепления Смоленска, враг неминуемо устремится прямиком к Москве. Не буду загружать вас ненужными деталями, но цель в Кремле в те дни была только одна — любой ценой остановить врага. И вот, в голове Лаврентия Павловича родилась идея — используя всё многообразие доступных ему в то время средств, от радиоигр до прочих агентурных приёмов, провернуть хитроумную операцию под кодовым названием «Смоленский капкан». Берия, преследуя, впрочем, хоть и косвенно, как вскоре выяснилось, собственные интересы, предложил забросить немцам информацию об оставшихся в Смоленске ценностях. Причём таких, по сравнению с которыми меркла даже пресловутая Янтарная комната. А именно часть золотого обоза Наполеона Бонапарта, найденная в июне 1941 года, да так и остававшаяся до последнего момента в Государственном банке Смоленска.

— С тем, что клад под Смоленском был найден, я согласна. В архивах есть несколько упоминаний об этом. Я вам докладывала. Но вы сказали: часть золотого обоза, остававшаяся в Смоленске. Вы не оговорились? — встрепенулась я. — Ведь в найденных нами в «захоронке» ящиках никаких ценностей не было.

— Нет, Ростова, я не оговорился. И что у вас за скверная привычка — всё время «лезть поперёк батьки в пекло»? Немного терпения, и чуть позже вы всё поймёте, — с нажимом проговорил генерал.

— Рискованная операция, а при успешном исходе не так уж много плюсов, — почесав вихрастый затылок, включил, наконец, свой аналитический ум Суходольский.

— Полностью с вами согласен. Однако вы не в курсе, что начиная с 1919 года, у нашего наркома внутренних дел товарища Берии имелся личный заклятый враг, перед страстным желанием смерти которому для Лаврентия Павловича меркло буквально всё, — генерал раскрыл толстую папку, до этого мирно покоящуюся у него на столе.

— Прямо тайны Мадридского двора, — усмехнулась я.

— Ростова, — укоризненно покачал головой генерал, — у каждого человека есть свои большие или маленькие слабости. Так вот, разобраться в них и есть для нашего брата, оперативника, высший пилотаж, сродни запаху свежей крови. Без этого ничего не получится. Вы понимаете, о чём я?

— Я всё понимаю, товарищ генерал. Вы хотите сказать, что личные мотивации для человека, так или иначе, всё равно играют главенствующую роль? То есть, мы можем без конца твердить себе и окружающим о высоком чувстве долга, любви к Родине и тому подобным вещам… А на самом деле, всё равно в каждой, отдельно взятой человеческой истории, лежит сугубо личный побудительный мотив. И неважно, что это — власть, деньги, любовь или месть? Я правильно вас поняла, товарищ генерал?

— Поняли — более-менее. Но что двигало наркомом в данном случае, доподлинно мы не будем знать никогда. Ибо… — пауза продолжалась не менее минуты. — Возможно, самое главное во всей этой запутанной истории — так это то, как Берия просчитал, а может быть, и отлично знал, что именно его личный враг Вольдемар Шварц, а не кто другой, начнёт охоту за этими несметными сокровищами. А навязать Шварцу игру на нашем поле нарком мог только таким способом. Ликвидировать его за границей не удавалось на протяжении почти тридцати лет. Это был серьёзный вызов самолюбию наркома. Акцию физического устранения старого врага, несмотря ни на что, нарком считал делом чести. А что до мотиваций и прочих новомодных словечек, я вам, Ростова, отвечу так. Ещё неизвестно, как сложился бы весь ход войны в случае… И потом, если бы Лаврентием двигали сугубо личные мотивы, то, успешно внедрив к Шварцу Елену, он не стал бы ждать до 1943 года. Ликвидация последовала бы незамедлительно. Уж поверьте мне, я на этом вырос, можно сказать. Однако этого не произошло. В любом случае правду, в абсолютном её понимании, нам, по-видимому, не узнать уже никогда. Впрочем, мне и самому стало очень интересно, что за кошка пробежала в своё время между Берией и Шварцем. Казалось бы, что общего может быть у наркома внутренних дел с бывшим помещиком? Я порылся в архивах и установил, что связь существовала. И не только между ними. Вот извольте, — генерал надел очки и взял со стола папку, — я нашёл прелюбопытнейший документ. А именно прошение некоего Владимира Марковича Шварца, 1879 года рождения, сына Александрийского 1-й Гильдии купца, датированное апрелем 1915 года, о направлении его на службу вольноопределяющимся 2-го разряда. Дело происходило, как вы уже поняли, ещё в Первую мировую войну. Так вот, прошение было, по-видимому, удовлетворено, так как Шварц уже в октябре 1915 высадился в Персии в составе экспедиционного корпуса генерала Баратова. Что интересно, в архивах сохранились данные о награждении, причём в один день, Георгиевским крестом 4-й степени и премией в размере 25 рублей господина Шварца и, кого бы вы думали? Ни за что не догадаетесь! Унтер-офицера Глаголева Ивана Тимофеевича! Да, да, нашего пропавшего без вести старшего инкассатора Смоленского банка. Правда, потом пути-дорожки их разошлись. Глаголев к осени 1919 года уже воевал за Советскую власть в составе 11-й Армии, а господин Шварц — в армии генерала Деникина. Последняя их встреча произошла, с большой долей вероятности, у станицы Богатая под Астраханью, где армия Деникина потерпела сокрушительное поражение. Так как у нас имеется приказ о награждении Глаголева именным оружием за взятие Астрахани. А вот господин Шварц после поражения Деникина в Астрахани вскоре объявляется уже в Баку, сотрудником английской разведки. Там же, в Баку и, заметьте, в то же самое время служит в контрразведке при Комитете государственной обороны Азербайджанской республики Лаврентий Берия. Причём эта страница жизни «грозного наркома» имеет очень много «белых» пятен. В архивах сохранились свидетельства о том, что Берия в то время тоже активно сотрудничал с английской разведкой. Правда, все свидетели этой неприглядной страницы жизни наркома вскоре бесследно исчезли. А сам Берия позже в письме к Серго Орджоникидзе писал, что в буржуазную разведку был послан на нелегальную работу коммунистической партией большевиков. Этот вопрос, и на самом деле, подробно разбирался в ЦК Азербайджанской КП (б) в 1920 году, где Лаврентий Павлович был полностью реабилитирован в глазах своих партийных товарищей. Я лично думаю, что именно в Баку на поприще агентов английской разведки и пересеклись пути наших двух героев.