Красная гвардия

Наконец человек из Чикаго остался доволен. «Хорошо, - сказал он. "Давайте уходить"

Осторожно избегая кровавого беспорядка, в котором был Сунь Ят, они подошли к входной двери. Житель Нью-Йорка выключил свет. Человек из Чикаго сказал: «Оставь ночник, глупый! Бродяга или вор увидят здесь темноту, он придет искать. До сих пор мы не делали ошибок, так что давай не будем начинать. Это Суббота - если повезет, они не найдут его до утра понедельника. Может, и не тогда. К тому времени нас уже давно не будет.

Единственный тусклый ночник теперь горел, слабый желтый отблеск в полумраке, окутавшем магазинчик и труп. С улицы не доносилось ни звука. Одиночная муха, продлевающая октябрьскую жизнь, слетела с потолка и засветилась кровью возле головы Сунь Ята.

Мужчина из Чикаго открыл входную дверь и выглянул наружу. В комнату просочился усик белого тумана. Мужчина из Чикаго проверил замок и кивнул другому. «Хорошо, Нью-Йорк. Я пойду налево, ты пойду направо. Мы никогда не встречались, помнишь?

Он придержал дверь, чтобы мужчина из Нью-Йорка мог проскользнуть внутрь, затем снова проверил замок и закрыл дверь. Не говоря ни слова, мужчина из Нью-Йорка повернул направо и зашагал прочь в туман. Мужчина из Чикаго повернул налево, опустил поля шляпы и прижался к воротнику плаща. Он медленно шел сквозь клубящийся серый дым, пытаясь сориентироваться. Это не должно быть слишком сложно - все, что ему нужно было сделать, это пройти дальше в Чайнатаун, найти Грант-авеню и вернуться туда, где она пересекала Маркет-стрит. Оттуда он будет знать свой путь.

Он прошел мимо крупного полицейского в блестящем черном плаще от дождя. Полицейский проверял двери в блоке и бегло взглянул на него. Они были возле уличного фонаря, его аура и янтарь, и радуга отражались в тумане. Мужчина из Чикаго кивнул и вежливо сказал: «Добрый вечер, офицер. Мерзкая ночь».

Полицейский пробормотал неразборчивый ответ. Убийца двинулась дальше, закуривая сигарету красивой кожаной и серебряной зажигалкой, его тонкий рот улыбался в короткой вспышке огня.

Он вышел на Грант-авеню и повернул на юг. Здесь туман был более тонким, разбавленным пламенем неоновых трубок, скрученных в китайские иероглифы. Из дверного проема пробормотала ему тощая, косоглазая шлюха. На ней были туфли на высоких каблуках и чонсам, она дрожала под ветхой курткой из японской норки. Он покачал головой и пошел дальше.

Она ждала его в Чикаго, и он все приберег для нее. Образ Рути мелькнул в его мозгу на мгновение - Рути голая на кровати, нетерпеливо ожидающая, уставившаяся на него и влажная губами, как она это делала. Его чресла зашевелились от образа и мыслей, и он увеличил темп. Работа закончилась - теперь удовольствие. Он вылетал около восьми утра и возвращался в КМ. Никакого пота. Без проблем. Ни один член аэропорта не заставил его приехать; никто не заставит его выйти. Это было здорово в отсутствии записи. Это сделало это так просто. Он всегда был очень осторожен, очень осторожен, и это окупилось. Десять тысяч за одну только эту работу - десять больших за то, что зарубить старого китайца топором.

На мгновение, когда чикагский убийца шел под уличным фонарем, его длинное лицо само напоминало топор - умный, беспощадный топор.

Забавно, подумал он, свернув на Маркет-стрит, что они настаивали на топориках. Сделайте это похожим на убийство щипцами, гласило напечатанное руководство. Его ухмылка была жесткой. Любой тупой сукин сын знал, что во Фриско не было убийств с помощью щипцов уже тридцать лет, а может, и больше. Щипцы были такими же мертвыми, как и Пурпурная банда.

Так кого это волновало? Кого это заботило десять тысяч долларов? А кто задавал вопросы? Не этот мальчик. Он был слишком умен для этого. Он решил проехать остаток пути до отеля и сошел с тротуара, чтобы поймать такси. Нет, подумал он снова, когда подъехало такси, ты, черт возьми, не задавал вопросов о такой работе. Когда он вернулся в пахнущую кожей кабину и сказал водителю, куда его отвезти, еще одна слабая улыбка коснулась его холодного рта. Одно это не было - работа в Коза Ностре! Техники были совершенно разными. Коза Ностра обычно пыталась скрыть свои убийства, пыталась закопать останки там, где их никогда не могли найти, даже содержала некоторые очень секретные «кладбища» по всей стране.

Но они, его нынешние наниматели, хотели огласки этого убийства. Они хотели, чтобы старый китаец был рядом с топориками. «Они пытались, - подумал он, - где-то кому-то передать сообщение. На короткое мгновение человек из Чикаго задумался, кого они пытались достичь и что это за послание; потом он забыл об этом.

«Лучше бы ему забыть об этом», - мрачно сказал он себе, когда такси подъезжало к его отелю. Потому что он не был болваном, этот парень, и он знал то, о чем глупый нью-йоркский панк даже не догадывался - он знал, кто его наниматели! Он служил в пехоте в Корее и убил многих из них. Ирония этого поразила его, когда он расплатился за такси. Тогда он убивал их - теперь он работал на них. Он пожал плечами. Это была жизнь. И он будет жить до тех пор, пока они не будут знать, что он знает.

Вторая глава.

Ник Картер, ведущий киллмастер AX, чувствовал, как вечер ускользает от него, скатывается в руины и хаос, и одному Богу известно, каким Он был, как одинокий человек на тонущем корабле, онемело стоящий на мостике, пока вода неуклонно поднималась вверх. поглотить его. Но не совсем один. Она была там. Она была мила, мила и крошечна, и пахла просто восхитительно. У нее были золотистые волосы и рот, похожий на мокрый раздавленный бутон розы, и знающие, очень знающие серые глаза. Ее звали Дебби Хант, и она ушла из школы Sweet Briar, чтобы провести выходные в Нью-Йорке. Она сказала, что ей двадцать один год, и Ник знал, что она солгала. Он дал ей восемнадцать - самое большее девятнадцать.

Ник только что вернулся с задания в Израиле - это оказалось кровавое месиво, с гораздо большим, чем обычно, количеством убийств - и он хотел неделю или около того отдыха и расслабления, прежде чем Хок сможет придумать новый способ. засунуть голову Ника в другую петлю. Это не должно было быть.

Сначала пришло письмо, а за ним телеграмма. Оба были от очень старого друга Ника, Мередит Хант, который был джентльменом-фермером из Индианы и очень гордился своими свиньями - польскими китайцами - и своей дочерью, хотя и не обязательно в таком порядке. И телеграмма, и письмо умоляли Ника позаботиться о Дебби во время ее первой поездки в Город грехов. Ник, между строк, мог заметить прекрасную руку миссис Хант, которую он помнил как когда-то самой красивой девушкой в ​​Индианаполисе. Она хотела, чтобы о ее возлюбленной дочери заботился мужчина с хорошей репутацией. Когда Ник прочитал письмо и телеграмму в энный раз, отчаянно ища выход, ему пришло в голову, что Мередит не полностью доверился Фейт, своей жене. Конечно, не до той степени, чтобы рассказать ей о тех выходных в Виллидж. Даже сейчас Ник мог только думать об этом!

Ханты, конечно, понятия не имели о настоящей работе Ника. Для них он был просто старым другом, у которого было достаточно денег, чтобы жить в Нью-Йорке, в пентхаусе, но при этом, казалось, никогда не работать. Это было не совсем так

Важно то, что он был хорошим парнем, которому можно было доверять. С ним их ягненок будет в безопасности. Никому из них и в голову не могло прийти, что Ник Картер может быть в опасности с их ягненком.

У Ника было время кое-что подготовить. Он зарезервировал для девушки комнату в Барбизоне для женщин и телеграфировал Дебби в Sweet Briar об этом. Он сказал в телеграмме, что свяжется с ней в отеле.

Она даже не пошла в отель. В тот вечер, чуть позже шести, прекрасным мягким октябрьским вечером, когда полная луна пронзила Эмпайр-стейт-билдинг, раздался стук в дверь. Пок, корейский прислуга Ника, ответил на это. Ник разваливался на диване в кабинете, на его большой груди балансировал наполовину полный колокольчик Реми Мартин, курил сигарету и смотрел в потолок. На самом деле он с немалым беспокойством думал о дочери Ханта. Почему он был выбран для этой чести ради Пита? Он, из всех людей. Ему даже пришлось прервать свидание с Люсией, милым баскским существом, которое пело в Chez Madrid и которое прямо сейчас и, возможно, никогда больше не было в точке плавления. Ник сделал еще глоток бренди и мягко выругался. Старые друзья могут быть головной болью! Он подумал, что эта Дебби, вероятно, толстая, с коленками и пятнистой кожей. Или она была тощей, с очками в оправе и умной. Независимо от того. Она была ребенком, еще ребенком, и им обоим предстояло чертовски скучное время. Он выпил еще бренди и снова выругался. Конечно, он не стал бы кайфом, но теперь ему лучше выпить. После вечеринки, чем бы она ни обернулась, ему, вероятно, придется отвести ее в молочный бар.

Пок вошел в кабинет. Он был с Ником уже некоторое время, ходил в школу, и его английский значительно улучшился. Он изобразил аккуратную фигурку в своих темных брюках и накрахмаленном белом пиджаке, но как только он заговорил, Ник понял, что что-то не так. Ник очень хорошо понял настроение Пока. Когда он пошел на мягкий восточный, формальный, очень таинственный Восток, это было потому, что он чего-то не одобрял.

Пок теперь принял этот тон. Ник растерялся. В последнее время он был хорошим мальчиком и, насколько он знал, неплохо относился к Поку.

«Молоденькая девушка, чтобы увидеть тебя», - сказал Пок. «Очень молодая девушка. Очень красивая. Она сказала, что ее ждут, и она останется здесь». Пок скрестил одетые в белое руки и сжал свои эпикантические складки, пока его глаза не превратились в обсидиановые щели, сверкающие на Нике. Идеальная картина, подумал Ник, терпеливого и неодобрительного сервитора.

«Я не знаю никаких молодых девушек», - сказал Ник, чертовски хорошо зная, кто это был, кто это должен был быть. Он проверил «Барбизон» полчаса назад и узнал, что мисс Дебби Хант еще не приехала.

«Она тебя знает», - сказал Пок. Выражение его лица было непостижимым. «Она сказала, старый друг семьи. Очень настойчивый».

Ник спустил ноги с дивана. «Все в порядке. Но она не должна была сюда приходить. Я снял для нее комнату в отеле. Но пошли ее, Пок. И Пок…»

Мальчик повернулся к двери, ожидая. "Да, сэр?"

«На что она похожа? Толстая? Худая? Прыщи?» С таким же успехом можно знать худшее.

На мгновение Рок растаял. Он усмехнулся и очертил в воздухе бутылку из-под кокса. «Это номер один. Самый милый. Также самый молодой! Слишком молод для тебя, сар. Для меня, да. Для тебя, нет!»

Нику пришло в голову, что в последнее время Пок развил склонность к предвзятым суждениям - мальчик автоматически пришел к выводу, что любая женщина, приходившая в пентхаус, была там по причинам секса. Агент AX признал, что вряд ли можно винить мальчика за это. Обычно так и было. Но Киллмастер знал своих жителей Востока, знал также, что было время пошутить и время немного щелкнуть кнутом. В последнее время Пок стал немного выше себя. Для Ника это было просто вопросом дисциплины - ты был либо номером один, либо нет.

Теперь он нахмурился и заговорил очень тихо. «Вот и все, Пок. Когда мне понадобится ваш комментарий по поводу моих личных дел, я попрошу его. А теперь проведите девушку внутрь».

Его лицо превратилось в маску с молоком, мальчик поклонился, немного зашипел и вышел из комнаты. Он получил сообщение. Уголок рта Ника Картера дернулся в ухмылке. Пок был хорошим ребенком. Просто то и дело ему требовались твёрдые поводья.

Пок вернулся с девушкой. Он сказал: "Мисси Хант, маста!" Он исчез. Парфянский выстрел не прошел даром Нику. Последнее слово было за Поком.

Девушка прошла на полпути в кабинет и остановилась, оглядываясь. Ник попытался не смотреть, когда он подошел и протянул руку. Она была крошечной и чрезвычайно красивой. И ребенок. Его большая рука сжимала ее маленькую, и ему казалось, что он прикоснулся к цветку. Он уловил запах ее запаха - это не было детским!

Дебби Хант

успокоила его руку. Она прижалась к нему. Она подошла к нему ближе и посмотрела ему в глаза. Ее собственные глаза были серыми с прозрачными белыми роговицами. Они были огромными, как блюдца, на пикантном треугольном лице. Ее золотая шапка была коротко острижена, в чем Ник смутно узнал прическу Твигги.

Она все еще держала Ника за руку. Теперь она слегка надавила на него и отступила, ее огромные глаза все еще были прикованы к нему. «Надеюсь, вы не против, чтобы я приехала сюда, мистер Картер. Я ненавижу и презираю отели. Особенно те, которые вы выбрали, мистер Картер. Я проверила у некоторых девочек в школе - Барбизон - ужасное место, мистер Картер. Картер. На самом деле грустно. Я действительно не могла там оставаться, понимаете? Sweet Briar - это школа для девочек, мистер Картер, на случай, если вы не знали! Дебби приложила ухоженный палец к своему тонкому горлу. «У меня здесь девушки, мистер Картер, весь день и каждый день. Я приехал в Нью-Йорк, чтобы повеселиться».

Ник Картер чувствовал, абсурдно чувствовал, что он стоит с яйцом на лице. Он сознавал, что в одной руке у него был колокольчик с изображением Реми Мартина, а в другой - сигарета, что он смотрел и, вероятно, выглядел чертовски глупо, делая это.

Последовало короткое молчание, которое девушка разрешила, подойдя к кожаному креслу и упав в него. «Я довольно разбита», - сказала она ему. «У меня была адская суматоха, когда я уходила из школы. Я хочу выпить и выкурить сигарету, пожалуйста».

Дебби Хант скрестила ноги с нейлоновой полоской. На ней была мини-юбка и длинные бежевые чулки, которые все еще были недостаточно длинными. Ник мельком ознакомился с рантом чулка и подвязкой, прежде чем она натянула короткую юбку, как бы скрывая ее. Ее ноги были тонкими, почти тонкими, но идеально соответствовали остальной части ее стройного тела.

Она увидела, что он смотрит на ее ноги, и улыбнулась. Зубы были маленькими и белыми. Она сказала: «Не очень хорошие ноги, да? Я знаю - я слишком худая. Надеюсь, однажды поправлюсь. Но, пожалуйста, не смотрите, мистер Картер. Мне нравятся пожилые мужчины, но я ненавижу старых грязных». мужчины. Надеюсь, ты им не станешь, потому что я думаю, ты мне уже нравишься ".

Ник прочистил горло. Он чувствовал себя немного глупо, как чужой в собственном доме, и это начинало его сердить. Он нахмурился, глядя на девушку. «Родители разрешают тебе пить? И курить?»

Улыбка, которую она ему подарила, была лучезарной и полной жалости. Ее рот был лишь немного шире для короткого прямого носа, но это спасало ее лицо от простой красоты, помогало придать безупречный молодой лоск и характер. Она подалась вперед на своем стуле. «Конечно, мистер Картер. Мне двадцать один, вы знаете. У меня есть Мартини каждый вечер с папой и мамой, когда я дома, и я курю, когда хочу. Действительно!»

Ник получил сообщение. «Действительно» не было подтверждением истины. Это было восклицание, почти эпитет.

Ник Картер сдался. Он пошел в бар за другим коньячным бокалом, думая, что если ей двадцать один, то он агент КГБ.

Он дал ей выпить и одну из своих длинных сигарет с золотым наконечником. Она глубоко вдохнула, выпустила дым через свои дерзкие ноздри и с благодарностью потерла стеклянный бокал между маленькими руками, принюхиваясь к нему. Она сбросила свою норковую куртку и бросила ее рядом со своим креслом, обнажив грудь, которая по сравнению с остальной частью ее тела была удивительно большой и твердой.