Помоги проекту - поделись книгой:
История татар
Том IV
Татарские государства XV–XVIII вв
Подготовка и издание книги осуществлены в соответствии с Распоряжением Кабинета Министров Республики Татарстан от 10.03.2014 г. № 466-р
Научный совет издания:
Главный редактор
Научный редактор тома
Ответственный секретарь тома
Редакционная коллегия тома:
Предисловие
Большая татарская нация состоит из разных групп, которые полностью соответствуют средневековым татарским государствам. Казанские, сибирские, крымские, касимовские, астраханские, белорусско-литовские, добруджинские татары… Казанское, Сибирское, Крымское, Астраханское ханства, Ногайская Орда, политические образования в землях Великого княжества Литовского, на Балканах. Из разных местных тюркских племен, прежде всего кыпчаков и булгар, и пришлых, центрально-азиатских и среднеазиатских тюрков — из татаро-монгол и восточных кыпчаков в золотоордынский период сформировался татарский народ. Период распада Золотой Орды растянулся на долгие годы и практически весь XV в. шел постепенный распад некогда могучего тюрко-татарского государства и параллельно шло формирование новых государств, татарских юртов. Практически все татарские государства были завоеваны новым, мощным Московским государством, которое несколько столетий находилось в подчинении у татарских ханов Золотой Орды и татарских юртов. Последнее государство — Крымское ханство — было присоединено к России в XVIII в.
Несмотря на достаточно небольшой промежуток времени существования татарских государств (кроме Крыма), они оставили глубокий след в истории Евразии. Это было время господства на большой территории Евразии тюрко-татарского языка. Его влияние сохранялось вплоть до начала XX в. Татары все в большем количестве вовлекались в строительство Московского государства, а когда все они оказались в составе одного государства, как в период Золотой Орды, но уже в Российской империи, то не потерялись и сохранились по сей день и в основном как единая нация. Хотя потери были колоссальными, шла активная ассимиляция, культурно-религиозный прессинг.
Татарские государства были активны во внешней политике. По сути, они оставались той же Золотой Ордой, правда в немного усеченной форме и без единой столицы. Однако понятие Тахт Эли — Тронное место — еще долго напоминало о былом величественном Сарае — столице Золотой Орды, а название Большая Орда, Великая Орда (собственное название Золотой Орды) было не только названием Большой Орды, но, например, и Крымского ханства. Татарские ханства свои государства называли юртами, т. е. «домами» джучидских правящих родов. Вообще сознание былого единого государства, единой династии, единого народа, единой культуры, религии, языка отчетливо понималось жителями всех татарских ханств и все они продолжали именоваться татарами.
Жители татарских ханств по разным причинам переселялись в другие ханства. Для правления в одни татарские государства приглашались представители других ханских родов. Все правители татарских ханств считались единой династией. Например, на престоле Казанского ханства сидели как потомки последнего правителя единой Золотой Орды — потомки Улуг-Мухаммеда, так и из Крыма, Сибири, Касимова, представители больше-ордынской династии. Практически из всех татарских ханств.
Татарские ханства занимали огромные территории. Были татары кочевниками, оседлыми и городскими жителями. Они активно торговали, разводили домашний скот, лошадей, обрабатывали земли, строили города, осваивали леса, были прекрасными ювелирами и кузнецами…
Татары оставались хорошими воинами. В них нуждались все усиливающиеся государства Восточной Европы и Анатолии. Татарские государства были вовлечены в различные коалиции, порой и против друг друга. Попытки объединить татарские ханства в единое государство предпринимали Улуг-Мухаммед, Ахмад-хан, Гиреиды. Однако процесс децентрализации усиливался и политикой Осман, и завоеваниями Московского государства. Московское государство с XVI столетия начинает претендовать на политическое наследие Золотой Орды — на «татарские юрты». В итоге все они поодиночке были завоеваны Москвой и полностью прекратили свое существование.
Целью IV тома «Татарские государства XV–XVIII вв.» семитомной «Истории татар с древнейших времен» было создание объективно изложенной истории татарских государств. Редакторы не ставили цель диктовать какие бы то ни было условия авторам. Авторы были подобраны исключительно по профессиональному уровню.
Первая структура тома была подготовлена Д.М. Исхаковым. После передачи подготовки тома И.М. Миргалееву последним были внесены незначительные изменения в структуру тома, однако в целом она осталась прежней.
Авторами IV тома стали известные специалисты, как российские, так и зарубежные коллеги: В.В. Трепавлов, И.В. Зайцев, А.А. Горский, Д. Колодзейчик, Д.М. Исхаков, А.Г. Бахтин, И.Л. Измайлов, Х.Ю. Миннегулов, М.И. Ахметзянов, И.К. Фоменко, Б.Р. Рахимзянов, А.Г. Нестеров, A.В. Матвеев, Тасин Джамиль, Р.Ю. Почекаев, Н.Р. Абдульвапов, Ю.С. Худяков и мн. др.
Приложения к тому подготовили: B.В. Трепавлов, Н.С. Сейтягъяев, Д.А. Мустафина, В.В. Грибовский, И.А. Мустакимов, А.Г. Нестеров, М.С. Гатин, Л.Ф. Абзалов, И.Л. Измайлов, И.М. Миргалеев.
Списки источников и литературы, сокращений, именной и политико-географический указатели подготовили Р.Р. Абызова, А.В. Ахтямова, Л.С. Гиниятуллина, М.Р. Исмагилова, Э.Г. Сайфетдинова, З.Т. Хафизов и др.
Рисунки предоставлены авторами, карты выполнены впервые, специально для тома (автор А.А. Астайкин). Карты были согласованы с авторами соответствующих разделов.
Вводный раздел
Обзор источников и литературы
Глава 1
Общая характеристика позднезолотоордынского периода
В истории многих народов Евразии период XV–XVII вв. отмечен распадом Улуса Джучи и образованием на его месте новых государств. Представляется, что институциональные связи между частями бывшей Золотой Орды в то время были выстроены в некую систему. Эта система основывалась, во-первых, на инерции прежнего единства распавшегося Джучиева Улуса; во-вторых, на царственных прерогативах фамилии Джучи, не ограниченных конкретными «постордынскими» юртами и стольными резиденциями; в-третьих, на относительной этнической однородности населения на громадном пространстве Дешт-и Кипчака и некоторых сопредельных регионов[1].
Историки уже высказывали сходные суждения. Так, М.А. Усманов писал о единстве правящего дома Джучи для всего бывшего золотоордынского пространства, отчего крымские ханы приглашались в Казань, казанские принцессы выходили замуж за Гиреев, а ногайские княжны — за правителей Казани [Усманов, 1997, с. 43].
Д.М. Исхаков предполагает относительно однотипное устройство ханств, где существовали юрты правящих племен, и представители этих племен могли свободно перемещаться из одного ханства в другое, оседая на территории соответствующих родовых владений [Исхаков, 2009в, с. 7–9].
О. Гайворонский видит попытки восстановления единства Ордынского государства в активной политике крымского хана Менгли-Гирея по отношению к его татарским соседям и соперникам. Самым главным успехом его на этом поприще был разгром Большой Орды в 1502 г., присоединение части ее территории и увод населения в Крым [Гайворонский, 2007, ч. II]. Правда, развить эту политику в дальнейшем его сыну Мухаммед-Гирею не удалось, т. к. вскоре после взятия Астрахани в 1523 г. он был убит ногаями, и претензии Крыма на главенство в бывшей Золотой Орде впоследствии уже были чисто номинальными.
И.В. Зайцев убедительно продемонстрировал тесные культурные связи между поволжскими ханствами, Крымом, Ногайской Ордой и Средней Азией, показал, что «несмотря на политический развал, постзолотоордынские государства представляли собой единое культурное пространство, связанное общностью традиций, языка, науки, литературы и образованности» [Зайцев, 2009а, с. 33].
Следует подчеркнуть, что речь должна идти об инерции, пережитках единой государственности, т. к. в действительности никаких центростремительных процессов в государствах-наследниках Золотой Орды не было заметно. Хотя и возможно, что ностальгия по ордынским временам существовала. По ряду источников можно судить, что «золотым веком» считался апогей стабильности великой державы — ханствования Узбека и Джанибека.
Вероятно, современные историки излишне абсолютизируют (или модернизируют) межгосударственные отношения, в том числе границы между юртами XV–XVI вв. В историографии утвердилось мнение о четком делении Джучиева Улуса на два крыла с загадочными, «плавающими», трудно атрибутируемыми цветовыми обозначениями. Из источников, повествующих о событиях XIII в. (Рубрук, Рашид-ад-Дин), можно вывести существование там двух автономных ханств и ханов. Однако относительно следующего столетия такой же ясной картины уже нет. То есть продолжают действовать беки правого и левого крыльев, но насколько эта принадлежность соотносится с реальным разделением государства, непонятно.
В трудах тюркских хронистов XVI–XVII вв. (Абу-л-Гази, Кадыр Али-бека, Утемиш-хаджи, анонимных авторов «Дафтар-и Чингиз-наме») крыльевая территориальная структура практически не отразилась. Разве что у Утемиш-хаджи говорится о выделении Чингиз-ханом Саину-Бату правого крыла по Итилю, а Иджану-Орду — левого крыла по Сырдарье; да приводится похожая на легенду история о распределении юрт разного цвета между его внуками — сыновьями Джучи [Утемиш-хаджи, 1992, с. 92, 93]. Однако у того же Утемиш-хаджи отношения между правителями и жителями крыльев вовсе не напоминают сосуществование двух соседних государств.
Представляется, что в истории Улуса Джучи однажды наступило время, когда деление его на крылья превратилось в номинальную абстракцию, обозначение ранга племен и их предводителей. Возможно, такую перемену следует связывать с чрезвычайным усилением правого крыла государства в первой половине XIV в. Начало данному процессу было положено, очевидно, при хане Токте, который выдал Баяну ярлык на царствование в левом крыле в 701 г. х. (1301–1302) [Рашид-ад-Дин, 1960, с. 68]. Затем последовали попытка совместных действий Узбека и Баяна против Хулагуидов, свержение войсками Узбека сыгнакского хана Мубарака (который попытался выйти из повиновения Сараю), правление Тинибека б. Узбека в Сыгнаке, ярлык Джанибека Чимтаю и военная поддержка последнего в борьбе за Сыгнак… (подробно см.: [Ускенбай, 2002, с. 25–31]). В той ситуации были проигнорированы номинальные принципы старшинства левой стороны над правой и первенства потомков Орду-ичена перед потомками Бату. Произошло фактическое объединение территории государства под верховенством сарайских правителей. Это иллюстрируется борьбой восточной аристократии именно за столицу на Нижней Волге во второй половине XIV в. Впоследствии, в XVI в., когда на фоне полного распада ханства правого крыла довольно сильными стали выглядеть восточно-джучидские монархи, у иноземных наблюдателей (Иран) сложилось впечатление, что главный трон Джучидов находится на востоке Дешт-и Кипчака: «Касим-хан (казахский. —
Более близкие к татарским владениям и, несомненно, более компетентные русские современники не распространяли единство Орды на столь долгий срок. В летописных списках «царей ардиньских», составленных во второй половине XV в., последним из ханов назван «Зеди-салтан» [ПСРЛ, 23, 1910, с. 168], т. е. Джелал ад-Дин б. Токтамыш, или «Зеди-салтан Булхартан» [ПСРЛ, 28, 1963, с. 143][2].
Крымцы смотрели на преемственность власти, естественно, с собственных позиций и выстраивали свою цепь правителей. В 1506 г. на пиру у короля польского и великого князя литовского Александра Ягеллона послы крымского хана вспоминали о традиционных связях между татарами и литовцами, приводя имена предшественников своего государя Менгли-Гирея: «Тактамыша, Чжелегдиня, Перберди, Кебек, Керемъберди, Кадерберди (все это искаженные имена сыновей Токтамыша. —
Самостоятельные государства, которые образовались на территории Улуса Джучи, обычно обозначались в тюркских языках как «юрты», в московских и литовских источниках это — «орды». В историографии замечен хронологический рубеж, после которого русское обозначение Джучиева Улуса как Орды сменяется Ордами во множественном числе. Это договорная грамота Ивана III с его братом, волоцким князем Борисом Васильевичем от 13 февраля 1473 г.: «А Орды (вместо прежнего „Орда“. —
Правда, в отдельных документах того же периода встречаются и фразы с одной «Ордой»: «А Орда знати и ведати нам, великим князем, а тобе Орды не знати…, а коли яз князь велики выхода в Орду не дам, и мне и у тобя не взяти» [Там же, с. 279 — договор между Иваном III и князем Михаилом Андреевичем Верейским и Белозерским 1482 г.; почти то же см. с. 333 — договор между великим князем рязанским Иваном Васильевичем и его братом Федором 1496 г.]; «А коли ти будет к Орде послати, и тебе послати по думе с нами… а без нашие ти думы в Орду не слати» [Там же, с. 297 — московско-тверской договор 1484–1485 гг.]. Но это представляется механическим повтором клишированных оборотов, выработавшихся в течение прошлых десятилетий, до 1473 г., или же (что менее вероятно) выделением Большой Орды среди прочих юртов в качестве получателя выхода.
В соглашении между сыновьями Ивана III, заключенном по его требованию в 1504 г., перечислены те татарские государства, которые считались на Руси самостоятельными: «выходы в ординские, и в Крым, и в Асторохань, и в Казань, и во Царевичев городок…» [Там же, с. 366; то же см. в духовной грамоте Ивана III того же года, с. 362]. Следовательно, к тому времени оформились Крымское, Казанское, Астраханское и Касимовское ханства; Ногайская Орда тогда считалась «казачьим» образованием без определенного статуса; с Сибирским (Тюменским) юртом и Казахским ханством Москва в то время почти не поддерживала отношений (подробнее см.: [Черепнин, 1948, с. 212, 223; Горский, 2000, с. 165–167]).
Однако межгосударственное разграничение постордынского пространства являлось в определенной степени условным. Одним из показателей такой условности служит статус правящих династов. Ни один хан в Казани, Хаджи-Тархане, Чинги-Туре, Сыгнаке, узбекских и казахских кочевых ставках не обозначал свое географическое местонахождение. В глазах подданных и в исходящих официальных документах это был просто «хан» — не казанский, не тюменский и т. п. Исключение составляют Гиреи. Их пышная титулатура с перечислением подвластных территорий и народов, с одной стороны, обнаруживает явное подражание османам, но с другой — демонстрирует притязания и нереализованные амбиции этой периферийной ветви Джучидского дома. Прочие правители на бывших землях Улуса Джучи считали свою принадлежность к «золотому роду» Чингизидов достаточным основанием для декларирования своих монархических прерогатив, без привязки к конкретному стольному городу и тем более к общности подвластных подданных («татарский», «узбекский», «казахский»).
Деградация золотоордынской государственности при всех ностальгических реминисценциях сопровождалась постепенным и неизбежным угасанием харизмы правящего рода. Чингизиды повторили судьбу многих царских домов: как только династия теряет престол, ее монополия на власть перестает признаваться. Период конца XIV — первой половины XV в. был, очевидно, переходным, когда государственная власть начала Чингизидами утрачиваться, и в реальной политике происхождение от Чингис-хана уже переставало играть решающую роль.
Такой переход проявлялся по-разному. Во-первых, появились «гурганские» династии, когда для доступа к трону оказывалось достаточным породнение с «золотым родом» по женской линии.
Во-вторых, дорогу к власти проложила себе нединастическая аристократия — беки тюркских племен, которые до середины XIV в. были почти не заметны в политике. В течение XV в. феномен возрастающего социального авторитета племенных предводителей оформился в виде постоянного института карачи-беков — лидеров ведущих элей, которые составляли непременный совещательный орган при правящем хане в поздней Золотой Орде, Крымском ханстве и Касимовском царстве.
В-третьих, правление осуществлялось от лица безвластных марионеток-Чингизидов. Многие из них не известны историкам — настолько они были незаметны и ничтожны. Предназначение их заключалось только в том, чтобы своей сакральной персоной и молчаливым присутствием освящать, оправдывать всевластие действительного правителя.
Институт таких подставных ханов практиковался в 1360-1370-х гг. в западной части правого крыла Улуса Джучи («Мамаевой Орде»). В 1390-1410-х гг. Золотой Ордой от имени безвластных монархов управлял беклербек Идегей. В середине XIV — начале XV в. это явление получило распространение в Чагатайском улусе и в государстве Тимуридов, где марионеточных Чингизидов возводили на трон местные эмиры. Аналогичное явление возродилось впоследствии в Хивинском ханстве, где оно получило характерное название «ханбази» (игра в ханы).
Однако при этом повсюду сохранялось признание высокородности, иерархического старшинства «золотого рода» — даже после отхода его от верховной власти. Общеизвестны торе у казахов. Дом Османов тоже признавал свой номинально младший статус по отношению к Чингизидам (в частности, к своим вассалам — крымским ханам). Правда, в реальной, повседневной политической практике это никак не проявлялось. Память о царственных правах Чингизова рода проявилась во время башкирских восстаний второй половины XVII — первой половины XVIII в. Предложения принять башкир под свою власть получали тогда, наряду с турецкими султанами и калмыцкими тайшами, крымские и казахские ханы, «казачествующие» царевичи Кучумовичи.
Воспоминание о единстве и родстве всех Джучидов поддерживалось некоторое время на постордынском пространстве, иногда проявляясь в неожиданных ситуациях. Так, Менгли-Гирей официально называл братом, т. е. равноправным монархом, не только казанского хана Мухаммед-Амина, живущего, по выражению крымского правителя (в русском переводе), «на своем государстве», но и своего злейшего врага, большеордынского Ахмеда — правда, уже после его смерти, в общении с польским королем [Сборник РИО, 1884, с. 108; Сборник, 1856, с. 29]. Впрочем, сам Джучи остался в исторической памяти скорее лишь как генеалогическое звено между его отцом и сыновьями. Указания на общность Джучидов в источниках чрезвычайно редки (см., например, ссылку на традиционные посольские связи с Москвой «Ечуевых детей», т. е. потомков Джучи, в грамоте шибанидского хана Абд ал-Фатха Ивану III [Посольские книги, 1995, с. 33]; или отзыв крымского хана Саадет-Гирея об астраханском монархе Хусейне: «С тым мы есмо от [о]дного отца дети» [РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 895 (896)] — общим «отцом» (предком) для этих представителей разных ответвлений огромного клана мог быть, очевидно, только старший сын Чингизов).
В сознании жителей тюрко-татарских юртов сохранялось представление о былом центре единого государства, освященном сакральным образом второго Джучиева сына — Багу (Саин-хана). Захват ставки большеордынского хана расценивался его соперниками-победителями как обретение священного Саинова трона. Именно таким образом в XV — начале XVI в. Джучиды трактовали свои успехи в борьбе с Большой Ордой: «Ино мне счястье дал Бог, Тимер Кутлуева сына убивши, Саинской есми стул взял» (тюменский хан Ибрагим — Ивану III, 1494 г., по поводу разгрома хана Ахмеда в 1481 г.); «Отца (предка. —
Возможно, общеджучидскую символическую ценность сохранял и династический некрополь (курук) в районе города Сарайчика на Яике.
Однако при всех реликтах единства Золотой Орды нельзя не видеть все более нараставшую тенденцию к отдалению постордынских государств друг от друга. Процесс дезинтеграции оказался сильнее. В различных юртах образовались местные ханские династии, которые рассматривали свои владения только как собственное достояние, вне связи с рухнувшей общеджучидской державой. Так, Гиреи заявляли свои династические права на Касимов после воцарения там выходцев из Большой Орды: раньше-де «наш род был на Мещере», а ныне «не наш род на Мещере государь» [Сборник РИО, 1895, с. 378]. Подобные ожидавшиеся претензии крымцев относительно Казани русскому послу предписывалось парировать утверждением, будто «изначала Казань юрт не их, а были на Казани опришные (т. е. особые, отдельные. —
В посланиях тюркских аристократов XVI в. неоднократно встречаются наименования юртов посредством эпонимов — как правило, государей, положивших начало правящей в данном юрте династии. Если в XIII–XIV вв. в качестве эпонимов использовались исторические персонажи относительно недавнего прошлого (Джучи, Берке, Узбек) и при этом одинаково значимые для всех частей империи, то впоследствии таковыми становились лица, которые, во-первых, давным-давно отошли в мир иной, и, во-вторых, действовавшие в довольно локальных пространственных пределах.
Так, Крымское ханство неоднократно предстает в источниках как «Тохтамышев царев юрт», т. е. владение потомков, наследников и династических преемников хана Токтамыша[4]; Астраханское ханство — «Темир-Кутлуев царев юрт», т. е. от хана Тимур-Кутлуга; Казахское ханство — «Урусов царев юрт» и «Бараков царев Казатцкой юрт», т. е. от золотоордынских и кокордынских ханов Уруса и Барака.
В отношении Казанского ханства подобная номинация встречается в виде «Алибаев и Алтыбаев юрт» (по именам беков-правителей первой половины XV в.; см.: [Посольская книга, 2003, с. 47, 82]) и «Магмет Киреев царев юрт». Контекст последнего обозначения следующий. В 1552 г. «вся земля Казанская» без консультаций с Москвой призвала к себе на престол жившего у ногаев астраханского царевича Ядгар-Мухаммеда. Ногайский мирза Исмаил в послании к своему патрону и союзнику царю Ивану IV указывал, в частности, что такое приглашение в принципе нелегитимно и казанцы не вправе распоряжаться своим троном, поскольку «юрт не их — Магметкиреев царев юрт был» [Посольские книги, 2006, с. 105].
Здесь явно фигурирует крымский хан Мухаммед-Гирей I, царствовавший в 1515–1521 гг. Вероятно, из-за родства с местной династией через свою мать, ханшу Нур-Султан именно он считал Казанский юрт своим наследственным достоянием. Во всяком случае это следует из его письма к астраханскому хану: «Казань была юрт наш, а теперь он (великий князь московский Василий III. —
Подобное обращение к Мухаммед-Гирею в начале 1520-х гг. поступило даже от казахских беков, погрязших в распрях и раздорах: «…Тыи князи вси козацкии зо всим воиском своим за меня ся закладывают и мне хотят служити, и с тым до мене человека своего прислали» [РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 865 (866)]. Впрочем, в отношениях Крыма с восточными юртами это был единичный эпизод.
Все это отражало процесс оформления и закрепления за отдельными аристократическими группировками (в том числе семьями, позднее династиями) нового типа земельных держаний — процесса, начавшегося в Золотой Орде в XIV в. (см.: [Федоров-Давыдов, 1973, с. 111, 112, 135–138]).
Завоевание соседнего юрта теперь расценивалось уже не как восстановление некоего единства, а как объединение самостоятельных владений. «С вашим юртом (Крымом. —
Правда, разгромив Большую Орду, Менгли-Гирей все-таки включил ее в состав своих владений. Но в других подобных случаях в завоеванном юрте назначался младший и зависимый от победителя государь (Джанибек — ставленник большеордынского Ахмеда в Крыму в 1476 г.; Бахадур-Гирей — ставленник крымского Мухаммед-Гирея в Астрахани в 1523 г.; в определенном отношении в этом же ряду находился Мухаммед-Амин, посаженный на казанский престол Иваном III после взятия Казани московскими воеводами в 1487 г.).
Распад Улуса Джучи сопровождался и соответствующими этнокультурными процессами. Этническая консолидация, формирование золотоордынской татарской народности явно наблюдались в правом крыле Улуса, где существовали развитая городская цивилизация и мощные очаги старой оседлой культуры (Булгария, Крым, Молдавия), действовали оживленные межрегиональные связи. Однако сначала эпидемия чумы, а затем войны и миграции кочевников с востока прервали этот процесс. Носители архаичных социальных и культурных норм, «узбеки» левого крыла свято соблюдали племенной строй в своей среде и стимулировали ретрибализацию на западе Джучиева Улуса. В наследовавших ему государствах (Казанском, Крымском, Сибирском и, возможно, Астраханском ханствах) стали формироваться локальные этнические общности на основе золотоордынского, ранее относительно единого татарского этноса.
Среди важнейших консолидирующих факторов было сохранение прежних социально-политических структур, клановой системы, объединявшей военно-служилую знать, а также общая религия — ислам. Мусульмане Золотой Орды (видимо, в особенности аристократия и кочевники) были объединены не только самим фактом принятия ислама, но и через особый институт сеидов. Далеко не случайно, что в ряде постзолотоордынских ханств сеиды — главы местного мусульманского духовенства — возводили свои генеалогии к общим предкам, жившим в эпоху Улуса Джучи [Исхаков, 1997, с. 21]. Однако в реальной политике XV–XVII вв. ислам не играл заметной роли, оставаясь на уровне официальных идеологем и не препятствуя междоусобным конфликтам.
Глава 2
Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв.
§ 1. Письменные источники
1. Нарративные источники
Поделиться книгой: